Я был аргонавтом

Глава восьмая Выбор Тесея

Мы с Аталантой переживали из-за сошедших на берег. Отвлечься бы, но не получалось. Даже разговор не шел. Воительница нервно расхаживала туда-сюда, измеряя кораблик от носа до кормы, а я до боли в глазах вглядывался в берег, ожидая возвращения друзей. Один только кормщик, как держал руку на огромном весле, служившем рулем, так и продолжал ее держать, хотя надобности-то в этом не было. Не то у Тифия нервы стальные, не то это просто его форма существования — оставаться на месте, что бы вокруг не происходило.

Я не сомневался, что победа осталась за нами, а иначе на судно уже хлынула бы волна дикарей, которую нам втроем ни за что бы не удержать. Скорее всего, аргонавты добивают врага, а то уже и собирают трофеи. Подумалось — как легко меняется человек. По сути, то что мы сейчас делаем, называется «пиратским набегом на побережье». Мне никогда не нравились ни финикийцы, ни викинги, потому что они грабили простых людей, а вот сейчас мои симпатии на стороне грабителей, потому что они свои, а жители прибрежной деревушки — простые рыбаки, вдруг оказались врагами. Кого, кстати, мы грабим? По моим расчетам, здесь уже должна быть Болгария, стало быть, «братушек»? Хотя, какие в двенадцатом веке до нашей эры братья-славяне? Предки современных болгар придут сюда через тысячу с лишним лет, а пока все мы (я имею в виду славян), теснимся где-то между Балтийским морем и Днепром или между Черным и Каспийским. Гипотез много, но единой версии нет.

— Может, я сбегаю, посмотрю? — предложила Аталанта, кивая в сторону берега. Верно, воительница надеялась, что коли получит мое согласие, так и приказ капитана нарушить легче, но я только покачал головой. Велено оставаться на корабле и охранять — будем охранять.

Аргонавты вернулись в середине ночи. Аталанта, не выдержав напряжения, к тому времени уже спала, да и старик Тифий дремал стоя, у рулевого весла, один я, как неусыпный Кербер, но одноглавый (не к ночи будь помянут) нес службу. Не хочется использовать штамп, знакомый по школьным сочинениям, но на ум приходила одна лишь мысль — «вернулись усталые, но довольные». Убитых нет, тяжелораненых тоже нет, а небольшие раны, ссадины и ушибы на героях заживут быстро, даже и без Асклепия.

Аргонавты возвратились с добычей, хотя какое богатство отыщется в рыбацкой деревне? Но нам сгодилась и сушеная рыба, и козий сыр, и вяленое мясо. А воду решено набрать завтра. Судя по рассказам, мои соратники не стали убивать всех подряд, ограничившись только теми, кто держал в руках оружие, а если успел выбросить, остался жив. Было ли там еще что-то, касающееся женщин, как это бывает при пиратском налете, я не спрашивал, а мои соратники не хвастали. Подозреваю, что все-таки было.

К моей радости, Бореады не стали высказывать претензий из-за копья, хотя я обо всем честно рассказал. Они даже вопросов не стали задавать — а с чего это вдруг понадобилось приносить жертву Посейдону? Вон, трупы за борт выкинули и достаточно, вот тебе и жертва. Возможно, близняшки не захотели связываться с морским богом, или осознавали, что у меня выбора не было, кроме как взять их оружие, но скорее всего, их удовлетворило копье с бронзовым наконечником, оказавшееся среди захваченных трофеев. На него случайно наткнулся Кастор (брат Поллукса) и собирался отдать мне. И не из-за дружеских чувств, а потому, что безоружный соратник обуза для остальных. Что ж, теперь мне пришлось переуступать копье одному из Бореадов, а кому именно — Калаиду или Зету, пусть их отец разбирает, а самому довольствоваться неолитическим топором. Но все-таки, панцирь и шлем у меня есть, а плюс топор — так и совсем хорошо.

Парни усталые и очень голодные. Костер, разумеется, развели, но только для того, чтобы вскипятить воду и заварить травы, вытащенные из мешка Асклепия, а ждать, пока зажарится мясо или сварится похлебка, сил не хватило даже у самого Геракла. Поели вяленого мяса, козьего сыра, запили травяным отваром (на вкус, кстати, очень даже неплох) и принялись заваливаться спать.

Судя по озадаченному виду нашего капитана, тот ломал голову — кого бы оставить за часового? Похоже, Ясон решил поберечь людей, а часовым назначить себя. Решив, что предводителю отдых нужнее, чем мне (признаюсь — днем успел вздремнуть пару часов), а он весь день на ногах, предложил:

— Если хочешь, то я могу покараулить.

— Спасибо, — не стал отказываться Ясон, потом спросил: — Тебе приходилось готовить еду на сорок пять человек?

— Не приходилось.

Да что там, на сорок пять человек! Мне и на пять-то не приходилось. Предположим, похлебку-то я сумею сварить, если кто-нибудь рассчитает нужное количество муки и мяса.

— Тогда на рассвете разбудишь меня, — сказал капитан. — Я приготовлю завтрак, а заодно научу и тебя.

Ночь обещала быть темной и длинной, а еще и холодной, но аргонавты успели заготовить достаточное количество хвороста. А Геракл, как помнится, притащил сюда целое дерево.

Я сидел, смотрел на огонь, иногда подкидывал хворост, а время от времени, для очистки совести, вставал и обходил наш лагерь, иногда прислушиваясь к звукам. Мало ли что. Хотя тутошнее селение аргонавты «замирили», новдруг неподалеку имеется еще поселение, а даже и не одно, и от него уже спешат к нам мстители?

Но пока, вроде бы (тьфу-тьфу), все в порядке. Цикады, конечно, орут, но им и положено орать. Опять пожалел, что мы не завернули в Аравию, не нарвали кофейных зерен, сейчас бы кстати. Сидишь, попиваешь кофий и в огонь смотришь. Лепота.

Вставая с места еще раз, увидел, как один из аргонавтов встает и идет к костру. Кому это не спится? О, так это Тесей.

— Не могу заснуть, — пожаловался сын двух отцов[6].

Я только подвинулся, освобождая парню место. Тут и жара поменьше, и дым не лезет в глаза. Тесей уселся рядом, взял палку и принялся ворошить угли. Помолчав, поинтересовался:

— Саймон, тебе доводилось делиться тайнами со случайными знакомыми?

Вспоминая, сколько раз в купе поезда или за столиком в ресторане, мне доверялись такие тайны, какие можно услышать только на исповеди, я улыбнулся:

— Мне самому — нет, а вот со мной часто делились сокровенным. Обычно это делали люди, с которыми предстояло скоро расстаться.

Тесей слегка задумался, потом решительно махнул рукой:

— Я знаю, что мы не расстанемся до конца плаванья, но мне хотелось поговорить с кем-то. Ты можешь поклясться, что никому не расскажешь о том, что ты сейчас услышишь?

— Нет, — покачал я головой. — Я же не знаю, о чем ты мне станешь рассказывать, как я могу заранее клясться? Единственное, что могу пообещать, так это то, что не использую услышанное тебе во вред.

Победитель Минотавра опять задумался, но на этот раз думал чуть-чуть подольше.

— Знаешь, мне нравятся твои слова, — сказал Тесей. — Так говорят умные люди. Саймон, я не знаю, из какой ты части Аттики. Судя по выговору, ты мегарец?

Я мегарец? Вот бы никогда не подумал. А я-то себя считал коренным афинянином. В крайнем случае микенцем. Где такая Мегара? Наверное, деревня деревней.

— Но ты наверняка слышал обо мне? Скажи, что говорят о моих женщинах на твоей родине?

И что бы ему эдакое рассказать? Пересказать миф или содержание какой-нибудь художественной книги, где все перевернуто с ног наголову? Впрочем, а кто может сказать, как все было на само деле?

— Говорят, что Тесей не пропустил ни одной женщины, — начал я.

— Нет, не это, — раздраженно прервал меня разрушитель Лабиринта.

— Тогда сам рассказывай, — обиженно хмыкнул я. — Я же не знаю, что угодно услышать великому герою и полубогу. Тем более, что я к тебе в рассказчики не набивался, ты сам попросил.

Мы оба замолчали. Спустя какое-то время Тесей вздохнул и, стукнув себя кулаком по колену, вздохнул, прервав молчание:

— Прости меня. Иной раз я говорю несуразицу и обижаю хороших людей. Скажи — что говорят обо мне, и об… Ариадне?

Чувствовалось, что Тесею с трудом удалось выговорит это имя.

— Говорят, что эта девушка — дочь царя, влюбилась в тебя и дала тебе клубок ниток, который ты разматывал в Лабиринте. А когда ты убил Минотавра, то смог найти обратную дорогу лишь благодаря этой нити.

— А как мы расстались с… этой девушкой?

— На обратном пути вы пристали к какому-то острову, там тебе явился Дионис и сообщил, что Ариадна предназначена ему в жены. И ты, хотя полюбил эту девушку, не смог противиться воле богов. Ариадна вышла замуж за Диониса, а ты продолжил свой путь. Но из-за своей потери ты вернулся под черным парусом, хотя обещал победить и вернуться под белым. Царь Эгей, твой отец, увидев, что парус на корабле черный, решил, что ты погиб и бросился с утеса. Все так?

— Все было так и, не так, — сказал Тесей. — Я плыл под черным парусом, потому что другого на критских судах просто не было. А мой отец не бросался со скалы, его столкнули.

— Но ты отправился на Крит вместе с юношами и девушками, чтобы убить Минотавра?

— Я отправился туда, как часть дани, которую Афины должны выплачивать Криту, — усмехнулся Тесей. — Крит берет дань со всех покоренных городов. Каждый год мы отдаем критянам зерно, вино, сыр, овец, а еще талант серебра. Если не отдать дань, то Минос присылает сто кораблей с воинами, тогда они заберут всю молодежь, а наши города сожгут. А еще один раз в семь лет каждый город отдает Миносу семь своих юношей и семь девственниц. Когда я пришел из Трезена, где меня воспитывал дед, к своему отцу, как раз и метали жребий — кому стать жертвой. Чем сын какого-то мелкого царя лучше сына ремесленника, если речь идет о дани великому Миносу? Чтобы воевать с Критом, нужны корабли, а у нас их нет и никто не умеет строить.

— Но «Арго»-то построили, — возразил я, кивая через плечо на море, где стоял на якоре наш кораблик.

— «Арго» строили почти десять лет. Возможно, строили бы и дольше, если бы Гера не послала нам Тифия, проведшего половину жизни в плену у финикийцев, научившегося строить корабли. Но «Арго» уступает в скорости любому критскому кораблю, где на веслах сидит по сто человек. С критянами не хотят связываться даже финикийцы, потому что суда подданных Миноса имеют жесткие клювы, пробивающие любой корабль. Так что, дружище Саймон, я не мог противиться жребию. К тому же, противиться жребию означало противиться воле богов.

Если бы меня принесли в жертву покровителям Крита — моему отцу Посейдону или матери Гее, я не стал бы противиться. Но нас привезли, чтобы принести в жертву Минотавру — мерзкому выродку, рожденному от соития женщины и быка. Когда я узнал о том, кто такой Минотавр, то поклялся именем своего божественного отца, что убью чудовище и верну домой целыми и невредимыми своих спутников.

Крит — очень красивый остров, но Кносс — самое мерзкое место из всех, что мне приходилось видеть в своей жизни. Нет, внешне все выглядело замечательно — высокие крепостные стены, чистые улицы, огромный дворец Миноса и каменные дома, утопавшие в зелени. Вокруг города растут оливковые деревья, виноградники, разбиты пашни. На холмах пасутся овцы и козы. Крит — владыка морей и все жители там счастливы. Я не увидел ни нищих, не бедняков. Даже простые критяне, одетые в длинные хитоны, вышитые серебряными нитками, в Афинах сошли бы за вельмож. Но как можно поклоняться деревянной корове, в которой жена правителя наслаждалась любовью быка? Вот ты, Саймон, чтобы сделал, если бы узнал, что супруга тебе изменила?

— Не знаю, — честно ответил я. — Есть несколько вариантов: я мог бы выгнать жену, уйти сам. В крайнем случае, мог бы убить. Но мог бы и простить. Все зависело от того, почему она изменила, и насколько я люблю свою жену.

— Но ты бы не стал хвастать изменой жены на каждом шагу?

— Разумеется, нет, — хмыкнул я. — Если бы стал хвататься изменой жены, кем бы я выглядел?

Тесей покивал, а потом принялся рассказывать историю, хорошо известную взрослым читателям мифов, но которую обычно опускают учителя, преподающие историю Древней Греции.

— Супруга Миноса — мне даже не хочется вспоминать ее имя[7], воспылала страстью к прекрасному белоснежному быку, пыталась ему отдаться, но тот предпочел царице простую корову. Тогда жена правителя приказала великому изобретателю Дедалу сделать деревянную корову, покрытую шкурой, а сама влезла внутрь. Теперь уже бык не смог обойти вниманием.

— А как же запах? — перебил я героя. Все-таки быки избирают временную подругу не только глазами, но и носом.

— А что запах? — не сразу понял Тесей, потом сообразил. — Дедал был великим изобретателем. Он намазал деревянную корову и царицу какой-то мазью, чтобы она пахла, как самка во время течки.

— Умный он, этот Дедал, — сказал я для поддержания разговора.

— Ага, — согласился Тесей. — Так вот — после спаривания с животным царица понесла и, поначалу все радовались будущему наследнику Крита, но когда родился младенец с головой быка, все пришли в ужас. Если бы этот бык оказался Посейдоном, тогда одно дело, но животное было простым быком. Минос мог бы казнить супругу, но он начал хвастать ее поступком, повелел поставить деревянную корову рядом с храмом Деметры и приносить ей дары, а Дедалу приказал выстроить новый дворец, достойный быка Миноса — Минотавра.

Дедал исполнил приказ повелителя и всего лишь за пять лет отстроил дворец, которого никто раньше не видел. Он сравним лишь с дворцами фараонов в далекой Кеми. Если посмотреть сверху, то он напоминает лабрис[8]. Оттого-то дворец и назвали Лабиринтом. На первом этаже расположены комнаты Минотавра — запутанные коридоры, тайные переходы, где даже опытные слуги не могли найти выхода, на втором — покои правителя и его супруги, а на третьем — жилье Ариадны, дочери Миноса и великой жрицы матери Геи.

Юноши и девушки из дани предназначались Минотавру. Их по очереди запускали в переплетение комнат и коридоров, а чудовище поджидало свою добычу, убивая каждого из заблудившихся в Лабиринте. Но если ты услышишь, что бык Миноса их пожирал, не верь. Но Минотавр предпочитал убивать не сразу, а вдоволь поиздеваться над своей добычей. Он мог вспороть брюхо, вытащить из живота кишки, а потом растянуть их по всему Лабиринту и наслаждаться стонами умирающего. Очень любил выкалывать глаза, ломать кости. Девушек лишал девственности с помощью амфоры с разбитым дном.

Живую дань вначале приводили на пир, который давал Минос своим вельможам, а уже потом выпускали к чудовищу. Вот на этом пиру меня и увидела Ариадна, влюбилась в меня, а я в нее.

Я понимал, что у нас нет будущего с этой девушкой. Мне предстояло умереть, а ей властвовать. И я решил первым отправится в Лабиринт, чтобы погибнуть. Увы, я понял, что не смогу сдержать клятву и не верну своих соотечественников домой. Когда уходил, меня догнала Ариадна, дала мне клубок ниток и меч. Веришь, Саймон, я никогда раньше не видел таких мечей. Он был цвета ночного моря, прочнее, чем бронза, но не такой хрупкий и, гораздо острее. И он был не в локоть длиной, как наши клинки, а почти в руку. Ариадна сказала, что этот меч хранится в ее семье после гибели полубогов, что жили когда-то на Крите, до прихода туда людей.

А дальше просто… Я шел, разматывая клубок, пока не встретил это чудовище. Минотавр даже не успел нагнуть свою уродливую башку, как я снес ее этим мечом. Вначале я собирался вынести голову Минотавра и показать ее Миносу, но понял, что в этом случае меня просто убьют. Когда я вернулся, была глубокая ночь, стража напилась и спала. Я собрал своих людей, отыскал Ариадну и мы побежали в порт, сели там на корабль и вышли в открытое море. К тому времени, пока нас хватились, мы уже были далеко.

— А как вы управились с кораблем? — поинтересовался я. — Как ты говорил, корабли у критян стовесельные, да еще парус, а вас, включая царевну, пятнадцать человек.

— О, Минос делает большую ошибку, посадив на весла рабов, — усмехнулся Тесей. — Они сидят, день и ночь прикованные к веслам. Достаточно было Ариадне взойти на судно, отдать приказ, как корабль устремился вперед. Но когда гребцы выдохлись, мы решили пристать к одному из островов.

Я обещал гребцам, что когда они доставят нас в Пирей, то дам им свободу, но пока не стал их расковывать. (И это правильно. Я тоже подождал бы, а иначе, неизвестно, как себя поведут бывшие рабы, став свободными в один миг.)

Мы с Ариадной стали мужем и женой еще на судне, на берегу отыскался алтарь какого-то неизвестного бога, а теперь нам нужно было принести супружескую клятву перед олимпийцами. Мы уже взялись за руки, как появился Дионис со своей свитой и заявил, что Ариадна совершила два преступления. Во-первых, она помогла убить собственного брата, а во-вторых, будучи жрицей Геи, она не имела права становится чьей-то женой, потому что должна принадлежать богине еще пять лет.

— Дионис потребовал, чтобы ты отдал ему свою жену?

Тесей снова умолк, опять поворошил угли в костре, потом сказал:

— Дионис сказал, что боги предоставляют мне выбор: либо я приношу в жертву Ариадну, чтобы она могла искупить кровью свои преступления, либо отдаю в жертву всех тех, кого я спас и пообещал вернуть домой.

Дальше можно не рассказывать. Коль скоро Ариадна не прибыла в Афины вместе с Тесеем, то выбор героя очевиден. Прав ли он, пожертвовав жизнью любимой девушки взамен тринадцати прочих жизней? Да, он избрал меньшее зло. Тесей ни в чем не виноват, но всю жизнь будет жить с чувством вины.