Я был аргонавтом

Глава двадцать шестая Прямой удар

Женщину-козу, прошу прощения — сатирессу, Ясон усадил рядом с Гиласом. А я, хотя и рассчитывал занять место рядом с супругой, но был перемещен на скамью покойных Бореадов. А все из-за нашего аэда, задававшего ритм гребцам, но редко бравшего в руки весло. А музыкантов (не всех, а талантливых!), как и детей, а также кошек, нужно беречь. Вот их и берегут, даже балуют. Орфей, как блуждающая звезда пересаживался с одного места, на другое, отыскивая место, наиболее пригодное для своей музы, посидев, наверное, рядом со всеми аргонавтами, а нынче он прочно обосновался на одной скамье с Артемидой. Я, разумеется, присматриваю за аэдом — тот еще ловелас был, пока не встретился с Эвридикой, но музыкант покамест пребывает в рамках приличий.

Артемида сидит теперь не справа, напротив, но чуть подальше, ближе к корме. Или это я ближе к носу?

Зато теперь можно любоваться чудным профилем своей богини, а вместо могучей спины Геракла, занимавшей половину горизонта, взгляд упирался в иные спины — тощую Гиласа и мускулистую сатирессы. Голову барышни прикрывала широкополая шляпа, а если не опускать глаза вниз, так ничего особенного — обычный гребец.

Разумеется, юнец, обрадованный появлению нового слушателя, сразу же принялся ездить Аглавре по ушам. Он уже успел рассказать, как вместе с Гераклом ходил ловить какую-то лань, но та убежала.

— Хочешь, я тебе расскажу, как Геракл с циклопами дрался? И как я ему помогал биться? — с надеждой спросил Гилас.

— Хочу, только потом расскажешь, когда на сушу сойдем, — дипломатично отозвалась сатиресса, старательно налегая на весло. Как и любой новичок — сам таким был, она тратит слишком много сил. Но у девки силенок достаточно, пусть себе налегает. Со временем приноровится.

— А чего не сейчас-то? — огорчился юнец.

— У нас говорят: про кентавра речь, так и он навстречь, — сказала Аглавра. — Море кругом, а если нас его хозяин услышит?

Отчего-то принято считать сатиров существами недалекими, даже глупыми. Сам с сатирами ни разу не сталкивался, но готов поверить, особенно, если о том говорит сама владычица лесов и покровительница зверей. А кто лучше богини охоты знает обитателей леса? Имеются, разумеется, исключения, вроде Силена — провидца и советчика Диониса (если только старый сатир трезв), а дочка, видимо, пошла в отца.

В море о подвиге Геракла, из-за которого самому Зевсу пришлось проснуться, тратить бесценные молнии, лучше не вспоминать. И Посейдон, должно быть, до сих пор зол — не часто боги огребает от простых смертных, пусть и полубогов. Да и циклопы, как ни крути, любимые дети. Вроде, барашка мы в жертву богу морей принесли, дружно покаялись, но кто его знает, владыку соленой воды? Сейчас, небось, сидит себе в подводном дворце, отдыхает, барашка нашего кушает или думу думает — как восстановить рыбное поголовье возле Крита и не запустить ли в Эгейское море парочку белых акул, а если высунется, да услышит? Стоило не жадничать, а принести морскому богу не одного барашка, а двух, а лучше трех. Но после нашествия героев на Таврополь, стада ванакта Фоанта поредели и доброму правителю полуострова придется их восстанавливать года два, если не дольше.

Наверное, стоило подождать недельку, в море не выходить, чтобы старик отошел, но морды от неразбавленного вина у всех порядком опухли, да и сидеть на месте поднадоело — на приключения тянет. И ванакт, хотя и гостеприимный дядька, но уже с такой тоской посматривает на своих гостей, что те начинают понимать, что хороший гость должен уйти чуть раньше, чем станет в тягость хозяину. Вот, разве что, тутошние девушки разных социальных слоев будут переживать об отъезде аргонавтов, но через девять месяцев вполне утешатся. Так что, весла на воду, парус распустить — и вперед!

Но все равно, как-то неспокойно. Чует сердечко, что Посейдон нам еще покажет и Рею-мать и Хаоса-прародителя.

Моя скамья нынче дальше от кормы, но все равно, слышу тревожный разговор Ясона с кормщиком.

— Шторм грядет, — сообщил Тифий.

— Думаешь? — с беспокойством спросил Ясон, поднимая взгляд к небу. Пожав плечами, капитан заметил. — Вроде, небо-то ясное, облака беленькие.

— Вот-вот, небо белесое, зато облака по нему так и скачут, словно друг за другом вдогонку бегут. И на море глянь — барашки, а шкурка грязная, и волны не по ветру идут, а как сами хотят. И птицы к берегу жмутся.

— Выдержим? — спросил Ясон, обращаясь не то к кормщику, не то к самому себе.

— А кто его ведает? — пожал плечами старик, а потом по-философски изрек: — Коли Посейдон разозлится, так и Светлая Гера нас не спасет. Лучше бы к берегу, пока время есть.

— Правь к берегу, — решительно рубанул Ясон воздух ребром ладони.

Верно, Артемида тоже слышала разговор, потому что молча забрала у Орфея кифару, поставила на палубу и, аэду весло, соскочила с места и пошла на корму.

— Ясон, это не шторм, это хуже. К берегу мы уйти не успеем, — сказала Артемида. — Сейчас к нам сам Посейдон явится.

В мое время опытные мореходы либо послали бы девушку далеко и надолго, либо вопросами замучили — с чего ты взяла, какие имеешь доказательства? А ты что — самая умная, или ты жрица Посейдона, а тебе морской владыка докладывает, когда и куда явится?

А в этом мире все просто — и капитан, и кормщик поверили сразу и безоговорочно, неважно, что Аталанта — охотница, а не рыбачка, а здесь у нас море, а не лес.

— И что теперь? — только и поинтересовался Ясон. — Спускать парус, сушить весла, а самим ждать, пока Посейдон нас на дно морское отправит?

— Спустить парус, весла сушить, а всем гребцам — а еще и тебе, и Тифию, завязать глаза, чтобы ничего не видели, а на руль поставить Саймона, — четко скомандовала Артемида. — А Посейдон нас сегодня может на дно отправить, если мы ему сами это позволим.

Спустить парус, вытащить весла и закрепить их — дело недолгое. Хуже с завязыванием глаз. Не все и не сразу поняли, что от них требуется, но все-таки, изладили — кто надвинул поглубже шляпу, кто обвязал голову хитоном, а кто отыскал повязку. Только мы с Артемидой-Аталантой остались зрячими.

— Саймон, руль держи прямо, — сказала Артемида, положив свою нежную ладонь поверх моей лапищи. Поцеловав меня, попросила: — И не волнуйся за меня, а самое главное — не лезь спасать. Со мной ничего не случится, а ты можешь все испортить.

Моя любимая супруга твердой поступью прошла на нос «Арго», по дороге проверив — все ли аргонавты исполнили приказ завязать глаза?

Конечно же обнаружился хитрец, повязавший повязку так, чтобы можно было из-под нее подглядывать. Нет, это был не Гилас, а Орфей. Мало аэду визита в царство Гадеса, знакомства с Аидом и Персефоной, так ему еще и на Посейдона хочется поглазеть? Поэты, разумеется, существа любопытные, но с Артемидой не забалуешь! Она одним махом поправила повязку, завязала узел на затылке, а заодно связала аэду руки, пожертвовав собственную тетиву, чтобы не вздумал дергаться. Я, было, хотел сказать, что в случае крушения, со связанными руками поэт далеко не уплывет, но не стал. Ежели и впрямь случится кораблекрушение, так мы все далеко не уплывем, а аэд хотя бы мучиться долго не будет. Зато Посейдон отыщет Орфею работу в своем дворце.

Я стоял у руля весь из себя гордый, управляя судном, которое и без меня прекрасно управлялось — шло по течению, а на носу, словно изящная скульптура, стояла моя Артемида.

Песню я пел про себя, стараясь не шевелить губами, хотя Гилас и не видит, но мало ли. Но у аргонавтов на носу не было такой красоты, как обнаженная женская фигура! И это, между прочем, не просто богиня, а моя любимая жена.

Ветер внезапно стих, а солнце почему-то спряталось за тучу, хотя только что на небе никаких туч и в помине не было, а вот потом… Спереди судна, прямо по носу, из моря начало вырастать нечто, напоминающее столб морской воды, бьющий вверх, будто фонтан, а потом это нечто приобрело контур фигуры — вначале небольшой, потом побольше, а потом уже совсем огромной. И это чудовище надвигалось прямо на нас.

Как-то раз приятель зазвал меня на рыбалку. Дескать, у него резиновая лодка с мотором, выйдем до рассвета, за пару часов наловим обалденных судачков, ушицу сварим. Судаков я люблю, а рыбу ловить — не очень, да и нет у меня ни рыбацкого фарта, ни интереса, а тут, повелся. И надо же так случиться, что мотор заглох прямо на фарватере, а навстречу нам шел «Волго-Балт». И шел неспешно, и был, вроде бы, далеко, а приятель принялся копаться в моторе — дескать, щас он тут все исправит!

Не знаю, каким чудом мы успели убраться с пути сухогруза, но ощущения, когда над тобой вырастает и нависает такая громада, неописуемые!

Так вот, нынче ощущение было схожее, только еще похуже, потому что это нечто, выросшее на нашем пути прямо из моря, окончательно оформилось в мужскую фигуру, с бородой, и с огромным трезубцем, а в высоту достигало… даже не знаю — не то девять этажей, не то все шестнадцать, но мне стало страшновато. Значит, собственной персоной сам Посейдон, властитель морей и океанов. Дядюшка моей супруги, средний сын Кроноса, а еще он Земли колебатель, Водитель нимф и Разрушитель. Наверняка у Посейдона еще добрая дюжина эпитетов и имен, но их я не помнил.

Артемида, стоявшая на носу корабля, тоже преобразилась — она подросла, но не слишком, а тело начало светиться, в руках любимой я опять увидел то же копье, что было с ней в прошлый раз, когда моя богиня собралась потягаться с Герой. Но все равно, на фоне огромного Посейдона, моя жена выглядела крошкой.

Раздался рокот, словно морской прибой ударил в скалу, потом еще раз, меня обдало мелкими солеными брызгами, а Посейдон, подняв трезубец, с грохотом или хохотом запустил им в «Арго».

Трезубец должен был разломать нашу скорлупку пополам, но Артемида, не колеблясь и, не страшась могущественного бога морей, отбила копьем летящее в нас оружие, подправив его траекторию так, что атрибут морского владыки улетел неведомо в какую даль, а потом сама метнула копье в своего дядюшку.

Хохот морского бога сменился яростным криком и таким шумом, словно рядом падали тысячи тонн воды, а громадная фигура Посейдона начала стремительно уменьшатся, а потом пропала.

Я на какую-то долю секунды прикрыл глаза, чтобы сморгнуть соленые брызги, а открыв, увидел, что моя Артемида превратилась в обычную женщину.

— Ясон, — звонко и весело крикнула Артемида, превращаясь в Аталанту — охотницу и аргонавта. — Повязки можно снять, и грести к берегу, скоро начнется шторм.

Передав рулевое весло кормщику, я остановился около Артемиды, освобождавшей от пут Орфея. Ухватив девушку, прижал ее к груди и шепотом, чтобы никто не услышал, сказал на ушко:

— Как только сойдем на берег, утащу в кусты и отлуплю, как сидорову козу, чтобы в следующий раз неповадно было меня пугать. Я чуть с ума не сошел от страха. Ты же малышка совсем, на фоне этого дылды.

— Глупый, — чмокнула меня Артемида в щечку. — А в кусты тащи, разрешаю, а если считаешь, что заслужила — лупи. А кто такой Исидор, если позволяет, чтобы его козу все лупили?

Я не успел рассказать про доблестного богатыря Сидора, запускавшего козу в чужие огороды, отвлек Ясон, показавший на скрючившегося Тифия. Бедолагу кормщика не вовремя разбил приступ радикулита, и он не мог даже подняться я места. Или это у старика нервное, кто знает?

— Управишься? — кивнул капитан вначале на берег, потом на рулевое весло. — Или мне самому встать?

— Управлюсь, — твердо сказал я, хотя и не знал, управлюсь или нет, но, если для дела нужно — придется.

На мое место определили Орфея — нечего аэдам бездельничать в трудный час, а работать веслом музыкант умеет не хуже прочих, а я принялся потихонечку выворачивать руль, чтобы направить «Арго» к берегу.

Тифий, с огромным трудом, опираясь на Ясона, подошел ко мне и принялся давать ценные указания, иной раз покрикивая для вящего эффекта:

— Малец, ты на ладонь вправо поверни, ага, а теперь на вершок влево — да куда ты на полтора-то вершка? Вершок, я сказал! Понаберут на «Арго» бестолочь, мучайся с ними.

Тифий покрикивал, а я молча исполнял его распоряжения, а потом все у меня стало получиться без окриков, судно меня слушалось.

От шторма нам сегодня удалось уйти. Видимо, Посейдон, опять схлопотавший, ушел на дно зализывать раны и на какое-то время о нас забыл. И зачем, спрашивается, владыке морскому было самому вылезать наверх? Наслал бы на нас шторм сразу, вот и все. Или хотел лично разделаться с Гераклом, своим обидчиком, а заодно и с его друзьями?

«Арго» я аккуратно ввел в небольшую бухту. Аргонавты, взбодренные свежим воздухом, привычно попрыгали в воду, ухватились за днище и потащили судно на пляж, на всякий случай, чтобы подальше от моря.

Мы с Артемидой тоже сошли на берег. Не знаю, кто кем больше гордился — я своей любимой девушкой, сумевшей противостоять морскому владыке, или она, смотревшая во все глаза, как ее законный супруг управлял кораблем.

— Ежели я помру, Саймона смело ставь на кормило. Справится, — услышали мы негромкий голос Тифия, втолковывавшего что-то Ясону.

Берег со стороны моря казался пустым, но осторожный капитан все равно выслал вперед разведку — легкого на ногу Гиласа и его напарницу — сатирессу, бегавшую еще быстрее юнца. Вот, кстати, тоже загадка. Добро бы, если у девушки было четыре ноги, как у козлушки, а бегать на двух копытах не очень удобно.

Пока Гилас и Аглавра производили разведку, мы принялись обустраивать бивак. Костер разожгли по привычке, да для уюта. Припасов, которыми нас снабдил Фоант (видимо, обрадованный, что мы-таки уплыли!) хватит не меньше, чем на неделю, но кое-что, вроде жареного мяса, надо съедать сразу.

Вернулась разведка, доложила, что неподалеку есть деревушка. Судя по тому, что в этой бухте нет лодок, не видно сушившихся сетей, народ занимается землепашеством. Странно, конечно, жить рядом с морем, но не ловить рыбу, но кто их знает? Заметили жители наше появление, нет ли, неизвестно, но знакомится с аборигенами нам нет смысла, все равно завтра тронемся с места. А вот караульного на ночь надо поставить, так спокойнее.

Мы с Артемидой пытались выставить свои кандидатуры, но Ясон, после недолгого колебания, нас отверг. Во взгляде читалось — дескать, спать-то вы ребята не будете, это точно, но и часовые из вас аховые. Аглавра с Гиласом тоже не подошли. Юнец, мало того, что днем нас всех достает своими россказнями, а тут еще и ночью заснуть не даст. Посему, Ясон остановился на Касторе и Поллуксе. Диоскуры — люди серьезные, а коли и заснут, то только по очереди.

А мы с Артемидой переглянулись и отправились искать кустики. Все-таки, я обещал ее туда утащить, чтобы отлупить. Но лупить богиню… Неприлично, сами понимаете.

В старинных романах (точнее, в романах далекого будущего), есть милая фраза о том, что «восторги влюбленной пары подошли концу», так и у нас — «восторги» подошли к концу (мы же не Гера с Зевсом, у которых брачная ночь длилась не то триста дней, не то триста лет), то принялись тихонечко болтать.

— А что за копье, которым ты Посейдона шандарахнула? — поинтересовался я.

Слово «шандарахнуло» если и было незнакомо Артемиде, но она девушка умная и сразу же догадалась, что оно означает.

— Когда я обрела бессмертие, и Великая Мать объявила меня богиней охоты, она и вручила мне это копье, — сообщила моя супруга и добавила. — Я же богиня охоты, на кого хочу — на того и охочусь.

Дальше можно не продолжать. Для Геи и люди, и боги, равносильны всем прочим тварям, обитающим на земле, то есть, на ней самой.

— Но бога ты все-таки убить не сможешь? — решил уточнить я.

— Смогу, — с неохотой сообщила супруга.

Эх, дорогие сочинители мифов. А ведь Артемида-то гораздо опаснее, чем вы считали. Мне даже стало понятно, отчего боги, хотя и осерчали на самовольность моей супруги, но стерпели, узнав о ее замужестве. Если она рассердится, беда.

— Сможешь, если будет твое желание? — догадался я. — А Посейдона ты убивать не хотела. Пугнула его как следует и в море загнала.

— Умный ты очень, — усмехнулась богиня. — А если ты такой умный, тогда скажи — отчего я должна была остаться девственницей? Отчего мой отец с меня клятву брал?

Что тут можно ответить? Поговорить о девственных лесах, произраставших в Греции минувшей поры и об их покровительнице? Но у меня иная версия.

— Думаю, они тебя недооценили. Решили, что если девочка выйдет замуж, то ей станет управлять супруг, а что он придумает, неизвестно. А если твой супруг окажется богоборцем, мечтающим свергнуть богов с Олимпа?

Артемида хотела что-то ответить, но не успела. Кажется, Диоскуры что-то увидели, потому что начали осторожно будить народ. А аргонавты, стараясь не шуметь, передавали друг другу с «Арго» доспехи и оружие.

Я облачился в свой чешуйчатый панцирь, повесил перевязь с мечом, взял в руки щит и каменный топор, досадуя, что так и не обзавелся копьем, хотя и время у меня было, и возможность. Артемида же, хоть и с луком, но в одном хитоне. Она мне уже не раз говорила, что оружие смертных ей не страшно, но кто знает? Вон, Диомед, сынок нашего Тидея пырнул во время сражения Афродиту, у той кровь пошла.

Тесей, принявший на себя командование, распределил воинов по позициям.

Опытные и лучшие лучники, включая Артемиду-Аталанту, запрыгнули на «Арго», чтобы стрелять сверху, прикрываясь бортами, а мы, сплотившись и сомкнув щиты, приготовились к бою. Аглавру, не имевшую оружия, отправили прикрывать наш тыл.

Те, кто атаковал наш ночной бивак, явно не рассчитывали на сопротивление, ожидая застать нас спящими. Они даже немного притормозили, но все равно, не повернули обратно, а бросились вперед. Что это за люди, отчего они ринулись в драку, не пытаясь узнать — кто мы такие, и что нам нужно — непонятно, но думать об этом стоит потом, после битвы.

Нападавших оказалось больше, чем нас, раза в три, вооружены неплохо и со щитами, но они сражались каждый сам за себя, мы же дрались плечом к плечу. Даже наш главный герой — Геракл, не стал выламываться из общих рядов, а стоял между Асклепием и Орфеем, прикрывавшим его щитами, сокрушая черепа огромной дубиной.

Я встретил дротик одного из нападавших щитом, и, хотя сам не достал своего врага, но тот попал под жало копья Ясона, стоявшего рядом.

— Аргонавты! — скомандовал Тесей. — Вперед! Щиты плотнее! Держать строй!

Очень трудно держать строй, если не было тренировок, нет боевого слаживания, но мы шли, прикрываясь щитами, тесня противника. Наши лучники, занимавшие «господствующую высоту», посылали стрелу за стрелой, выбивая самых настырных и смелых. А позади нашего маленького войска словно заработала катапульта — сатиресса Аглавра, хватала камни и запускала их навесом, над нашими головами, попадая во врагов, а если и не попадала, то вносила смятение в ряды противника.

И вот, наконец-таки противник не выдержал натиска и побежал, оставив убитых и раненых. Может, в горячке боя мы и принялись бы его преследовать, но раздался зычный голос Тесея:

— Аргонавты! Стой!

Нет, не зря Тесея определяют в начальники, если приходится воевать на суше. Не следует гоняться за неприятелем в темноте, да еще по незнакомой местности. Да и зачем добивать врага? У нас нет планов завоевания здешних деревень, пусть с ними Фоант разбирается, а Ясон запишет в свой «путевой дневник» несколько фраз о недружелюбных аборигенах, встречающих путешественников с оружием в руках.

Нам опять повезло. Аргонавты потерь не понесли, а легкие ранения и царапины Асклепий излечит в два счета.

Поверженных врагов оттащили в сторону. С мертвецами — тут все понятно, а раненых бы стоило допросить, но они оказались варварами, не понимающие благородного эллинского, причем — ни одного из наречий.

Ко мне подскочила Артемида. Богиня охоты, еще не отошедшая от боя, осмотрела меня и даже ощупала.

— Цел? — спросила моя любимая и крепко поцеловала. Отстранившись, опять начала осматривать.

— Аталанта! — послышался крик Ясона, предупреждающий об опасности.

Один из поверженных врагов, которого мы приняли за убитого, вскочил с земли и, ухватив дротик, метнул его в Артемиду.

Не знаю, каким чудом мне удалось переместить любимую женщину за свою спину, подставив под удар грудь. Когда острие входило в меня, я не почувствовал боли, подумав только, что чешуйчатый доспех не держит прямой удар.

Потом боль все-таки пришла, но быстро ушла. Жаль, мне тоже пришлось уйти вместе с моей болью.