Я клянусь тебе в вечной ненависти

Глава 12. Смертельный соблазн

— Мадемуазель Дюбар! — Звучный голос мистера Филдса раздался в холле, подобно раскату грома, заставив меня замереть на месте.

Я с подругами только вышла из музыкального класса и вместе с остальными воспитанницами спешила в столовую. В середине учебной недели после обеда нас традиционно ждал урок цветоводства, проходивший в школьном саду. Весеннее солнце с самого утра задорно перемигивалось с зеркалами, отвлекая от учебы и выманивая на улицу. Я с трудом дождалась окончания группетто и мордентов в заунывном исполнении Эмилии Уорд и уже мысленно отправилась гулять по цветущим аллеям. Окрик дворецкого застал меня врасплох и немало удивил.

— Доставлено утром на ваше имя, мадемуазель. — Мистер Филдс протянул мне запечатанный конверт и поспешно откланялся.

От кого может быть это послание? Вариантов, в общем-то, немного… Надежда, что его прислал лорд Ангэлер, ласковым теплом согревала пальцы, державшие письмо.

Виктория, рассказывавшая о своем недавнем походе в оперу, прекратила щебетать и вместе с Катриной с любопытством уставилась на безымянный конверт.

— Откроешь? — нетерпеливо поинтересовалась Кати.

В приятном предвкушении я закусила губу и вскрыла письмо. Плотная двойная карточка выскользнула мне на ладонь. Строгая черная виньетка на белом фоне, красивые ровные буквы. Фамилию Ангэлер в рукописном тексте мой взгляд выхватил сразу, а вот контекст от меня ускользал, не желал укладываться в голове. Я снова и снова перечитывала короткий официальный текст, не в силах поверить в случившееся…

— Ну что там? — Вита игриво тронула меня за руку. — Похоже на приглашение.

Карточка выпала из моих разом одеревеневших пальцев. Спохватившись, я

неловко подняла печальное послание.

— Это от лорда-попечителя? — уточнила догадливая Катрина.

Я кивнула. Комок в горле встал так плотно, что не получалось выдавить ни звука.

— Он тебя куда-то приглашает?

Снова кивок.

— Элечка, что не так? На тебе лица нет! — Звонкий голосок Виктории звучал озабоченно.

— Что случилось? — Катрина взяла меня за плечи и заглянула в лицо, не позволив отвести взгляд.

— Леди Цицерия умерла, — непослушными губами прошептала я. — Лорд Ангэлер пригласил меня на похороны. — Дрожащими пальцами протянула подруге траурную визитку, будто она могла прочитать там что-то иное и убедить меня, что всё не так плохо.

— Как печально, — вздохнула Вита, сочувственно обняв меня, — совсем нерадостный повод для встречи…

— Похороны через два дня, — Кати пробежала глазами по скупым строчкам послания. — Думаю, от школы тоже кто-то будет в знак уважения семье основателей.

В столовую мы вошли последними. От скорбных новостей аппетит у меня пропал напрочь, и никакие умопомрачительные ароматы жаркого и запеченных овощей не смогли его вернуть. Кусок в горло не лез.

— Должно быть, пожилая леди болела перед смертью, — робко предположила Катрина.

Я отрицательно качнула головой, вяло ковыряясь в тарелке:

— Она ни разу не жаловалась на плохое самочувствие и была бодрой, когда мы прощались.

— Сейчас попробуем узнать подробности. — Виктория подхватила тарелку и направилась к буфету в углу, возле которого периодически суетились работники кухни.

Она почти подкралась к худой девушке, сортировавшей грязную посуду по подносам, и что-то ей сказала. Та робко улыбнулась в ответ. Я отстраненно наблюдала, как между девушками завязалась беседа, во время которой Вита округляла глаза и горестно качала головой.

— Ивона работает у нас посудомойкой и приходится родней кухарки Ангэлеров, — пояснила Виктория, вернувшись за стол. — Говорит, пожилая леди вчера упала с лестницы… Кошмар какой-то…

От этих слов мне окончательно поплохело. В голове словно с десяток маленьких молоточков застучало, высекая болезненные искры и подстегивая пульс. Столовые приборы неприятно звякнули о край тарелки.

— Это случилось ночью? — просипела я, не узнавая собственный голос.

— Не знаю, — пожала плечами Вита, — Ивона не в курсе деталей трагедии.

Наверняка, ночью… Леди Цицерия опять ходила во сне, и никого не оказалось

рядом, чтобы подстраховать ее… А всё потому, что я так и не рассказала никому о том ночном происшествии. Острое, жгучее чувство вины затопило сознание.

— Это я виновата, — выдавила еле слышно и закрыла лицо руками, чувствуя, что вот-вот позорно разрыдаюсь на глазах у всех.

— Не говори глупостей, — шикнула на меня Катрина и, схватив за локоть, настойчиво потащила прочь из столовой. — Пойдем-ка на свежий воздух!

Мы присели на скамейку под раскидистым кустом сирени, и я сбивчиво пересказала девочкам события той ночи, как пошла за помощью, как несколько раз потом порывалась сообщить лорду Арланду или Ларсу о случившемся и всякий раз забывала, отвлекаясь на что-то…

— Как я пойду на похороны после такого? Как буду смотреть в глаза лорду Ангэлеру?!

— Ну, не пойти ты тоже не можешь, — осторожно заметила Виктория. — Это будет прямым оскорблением…

— А, по-моему, ты напрасно на себя наговариваешь, — твердо заявила Кати. — Ты жила в доме Ангэлеров только две недели и успела увидеть бродящую во сне старушку. Наверняка, ее ближайшие родственники, живущие с ней годами, знали об этих ее особенностях. Так что не делай себя без вины виноватой.

— Я уже неоднократно успокаивала свою совесть этими доводами, но… Если они знали, то как допустили подобное?..

Отвлекшись от собственных переживаний, я на секунду представила, каково сейчас должно быть Арланду. Одному, в пустом доме, без поддержки родных… Как чувство вины безжалостно терзает его, как он корит себя из-за случившегося! Ведь он всегда так трепетно и заботливо относился к прабабушке… Ну почему, почему я промолчала? Как просто было снять этот груз со своей совести и как глупо, что я этого не сделала! Разумеется, если я не скажу, то он никогда и не узнает, чему была свидетельницей одна безответственная девица. Но я-то знаю! И это молчание навсегда останется между нами… Но ведь это так неправильно — начинать отношения с недомолвок… Конечно, напрямую лорд Арланд не предлагал мне стать его невестой, но как иначе интерпретировать его обещание быть всегда рядом?.. А между любящими сердцами не должно быть никаких секретов.

Через два дня неприметный кэб снова увозил меня из школы в особняк на Лустгартен. Небо над Мальбургом было затянуто облаками, грозясь в любой момент пролиться дождем, словно сам город грустил, провожая леди Цицерию. Воздух пах влагой и цветущей акацией. Я зябко куталась в черную шаль, которую мне одолжила Виктория в дополнение к строгому темному платью, и гадала, как провожают в последний путь некромонгов.

Возможно ли, что прощание проходит в доме усопшей? Ведь меня было велено доставить именно туда… А еще я набиралась храбрости, чтобы поговорить с лордом Арландом и признаться в увиденном той ночью. Что ж, если после моей откровенности он окатит меня презрением, то это будет заслуженно.

В доме Ангэлеров было привычно тихо и пустынно. Но теперь в этом безмолвии звучали тоскливые, тянущие душу ноты. Открывший мне дверь лакей выглядел бледным и встревоженным, Ларса и прочих слуг не было видно. Мне предложили пройти в гостиную, но не успела я дойти до дверей, как через них навстречу вышел лорд Арланд, одетый в элегантный черный костюм.

Я жадно всматривалась в его лицо. Безупречно выбрит, темные волосы небрежно откинуты назад, взгляд нечитаемый. Лишь залегшие под глазами тени и скорбно опущенные уголки губ выдавали природу постигшего семью несчастья.

— Примите мои искренние соболезнования, милорд… — Порывисто шагнула ближе, желая обнять и не решаясь. — Это невосполнимая утрата… — Я осеклась, заметив вышедшую из-за спины лорда девушку.

Черный шелк одеяний струился по ее высокой фигуре, пенился у ног темными волнами. Лицо ее, довольно миловидное, портила маска холодной отстраненности. Незнакомка не касалась Ангэлера, но стояла к нему очень близко, словно имела на это право.

Кто она?..

Сердце тревожно зачастило в груди.

— Это доула из храма Темнейшей, — пробился сквозь стук пульса в ушах голос Арланда. — Она поможет вам подготовиться к церемонии прощания. У вас есть час на сборы. — Повернувшись к девушке, лорд представил меня: — Аша, это мадемуазель Элеонора, компаньонка леди Цицерии.

При этих словах доула окинула меня безразличным взглядом и, наконец, отклеилась от Ангэлера. Меня же царапнул сухой тон некромонга. Компаньонка пожилой леди… И ничего более. По холлу словно порыв ледяного ветра пролетел, заставив меня плотнее укутаться в шаль.

«Не время сейчас для романтических переживаний, Эла», — одернула себя и последовала за поплывшей в стороны лестницы девицей.

Платье у нее все же было примечательное: вроде просторное, как мантия ученых, и в то же время удачно подчеркивающее статную фигуру при движении, с небольшим элегантным шлейфом позади.

— А в чем будет заключаться подготовка? — поинтересовалась я, когда мы поднялись на второй этаж.

Неразговорчивая доула уверенно направилась к спальне леди Цицерии.

— Вам следует одеться соответствующе, — скупо обронила в ответ, пройдя мимо знакомых дверей и свернув в небольшое помещение, явно примыкавшее к покоям пожилой леди.

— А чем мое платье не… — Слова застыли у меня на губах, когда, послушно шагнув следом, я оказалась в уютной гардеробной, заполненной нарядами.

Темный бархат, шелк и парча окружили меня со всех сторон. Черные, как ночь, меха и кружевные вуали были небрежно разложены на кресле. Окинув меня цепким взглядом, доула быстро выудила с вешалки и расправила передо мной несколько траурных платьев.

— Выбирайте, мадемуазель. Можете примерить их все.

Я оторопело взглянула на застывшую темным изваянием девушку:

— Я… я не могу их надеть…

— Это совершенно новые, чистые платья, которые леди собственноручно отобрала для ближнего круга провожающих, — с неприязнью в голосе произнесла та, совершенно неверно истолковав мою несговорчивость.

С ума сойти! Леди Цицерия собирала траурные платья, чтобы одеть в них тех, кто придет на ее похороны?! В голове не укладывалось…

— Дело не в этом… Они… слишком роскошные и… нескромные! Я буду выглядеть неуместно. — Узорчатый черный шелк пышной юбки приятно зашуршал под пальцами, стоило мне коснуться платья невероятной красоты. В таком можно было бы запросто явиться на королевский бал, если бы не траурный цвет.

— Вы будете выглядеть более чем уместно. Такова традиция некромонгов, — бесстрастно прокомментировала доула и, неодобрительно поджав губы, добавила: — Конечно, вы можете пренебречь выбором леди и заботой лорда Ангэлера и остаться в своем платье…

Ну, если вопрос поставлен таким образом, то вариантов у меня особо нет. Обреченно вздохнув, я кивнула на платье из шелковой тафты, которое, на мой взгляд, имело самый строгий и незамысловатый силуэт. И только надев его поняла, насколько обманчивым было первое впечатление: глубокое декольте лишало наряд даже намека на строгость.

Кого же леди-некромонг хотела видеть в таком виде на своих похоронах? И не выбирала ли она эти одеяния в состоянии невменяемости?..

Мой взгляд заметался между оставшимися платьями, стараясь выбрать наиболее безопасный вариант. Только доула, вместо того, чтобы помочь мне избавиться от излишне откровенного наряда, отошла к креслу и вернулась с меховой накидкой. Черный мех лег на плечи, целомудренно скрыв всё лишнее.

— Что-то теплое вам пригодится. В храме будет прохладно.

Я благодарно улыбнулась. Доула заколола в моих волосах легкую черную вуаль, показав, как одним движением опустить ее на лицо.

Придирчиво оглядев результат своих трудов и очевидно оставшись удовлетворенной увиденным, девушка повела меня вниз.

— Вас зовут Аша? — спросила дружелюбно, пока мы спускались в холл.

— Обращайтесь ко мне просто «доула», — ответила она, вновь нацепив маску холодного безразличия. — В храме не называют своих имен непосвященным.

— Вы жрица?

— Послушница. — На меня глянули, как на дурочку. А в следующий миг доула по-девчачьи улыбнулась и пояснила: — Только тот, кто никогда не видел жрицу, мог меня с ней спутать. Сами поймете на церемонии.

Внизу нас уже ждал лорд Ангэлер. Он передал доуле объемный букет белых лилий, перетянутых траурной лентой, и взял меня за руку. Жест получился таким естественным и обыденным, словно мы всегда так делали, готовясь выйти из дома.

Мне захотелось коснуться гладко выбритой щеки в ответ, но я сдержала неуместный порыв.

— Лорд Арланд, я хотела вам кое-что сказать, — произнесла несмело, когда мы, замешкавшись, остались в холле одни.

— Лучше не сейчас, Эла. Вернемся домой после похорон и поговорим, — прошептал Арланд, коснувшись моих пальцев теплыми губами.

И от этого мимолетного прикосновения вкупе с обещанием в животе разлилось сладкое предвкушение, совершенно несвоевременное, учитывая, какой разговор нам предстоял. — Держитесь в храме недалеко от меня. И ни с кем не разговаривайте, хорошо?

Мне не доводилось ранее бывать в обители Темнейшей, и в этом я мало отличалась от других мальбуржцев. Храм Смерти был построен не для людей.

Человек входил в его двери в крайне редких случаях — таких, как сегодня.

Возведенный на придворцовой территории, храм стоял особняком. От высоких кованых ворот к нему вела тисовая аллея, в конце которой путника встречали девять исполинских ангелов, вырезанных из черного мрамора. На их фоне само храмовое здание выглядело приземистым и не особо торжественным. То ли дело белоснежный собор Всеединого с уносящимися в небо куполами! Но, как я помнила из истории города, храм Смерти превосходил собор по высоте, только вытянулся он не вверх, а вниз, скрывая в своих недрах не один подземный этаж. Мне это казалось весьма символичным, как и то, что здание храма не пыталось соперничать с возвышающимся на пригорке королевским дворцом, а словно, зная свое место, расположилось у подножья трона.

У входа в храм уже собралась небольшая группа людей, одетых в черное. Среди них я заметила мадам Луизу Хоуль, поддерживавшую под руку какую-то очень древнюю старушку. На этом знакомые лица закончились.

— Как представитель семьи, я войду в похоронный зал первым. Вы — следом, вместе с остальными гостями, — инструктировал лорд Арланд, помогая мне выйти из ренмобиля. — Доула будет с вами рядом и поможет сориентироваться.

Я послушно кивнула, чувствуя, как холодеют пальцы от волнения. Ангэлер отпустил мою руку и, забрав у послушницы букет, неспешно направился к собравшимся у ступеней. Тихие речи, короткие кивки головы, скорбные выражения лиц. Стоя чуть в стороне, я будто смотрела спектакль с сюжетом из чужой жизни… Так же, как в день похорон мамы. Тогда я тоже ощущала себя сторонним наблюдателем, а безысходность и необратимость случившегося осознала лишь недели спустя, в неприветливых стенах Тотенбур-Холла.

Моего плеча коснулась чужая рука, заставив вздрогнуть, выныривая из тоскливых воспоминаний.

— Пора, — обронила доула и сделала мне знак опустить вуаль.

Ветер взметнул полы темных сюртуков и подолы дамских платьев, когда похоронная процессия вплыла в двери храма, подобно флотилии под черными парусами. Мы шагнули под каменные своды и оказались в запутанной галерее с множеством закутков и ответвлений. Глянцевые поверхности темных стен и колонн играли отражениями, создавая странное, искривленное пространство, так что через пару шагов я уже не могла понять, откуда мы пришли и куда должны двигаться. Моей руки коснулось что-то холодное, и я инстинктивно ее отдернула.

— Наденьте это сейчас же, — шикнула доула, протягивая мне черную маску с прорезями для глаз.

— Зачем? — искренне удивилась я и даже невольно остановилась.

— Вы же не хотите, чтобы Смерть запомнила ваше лицо и нашла раньше времени? Людям следует скрывать свой лик.

— А почему остальные… — попыталась возразить я, завертев головой и рассматривая огибавших нас гостей. Ни на ком маски не было!

— Потому что детям Смерти нечего бояться. А вы не некромонг.

— У меня же вуаль…

— Этого недостаточно. Надевайте! — Потеряв терпение, послушница почти ткнула в меня маской. — Вообще-то, лорд Ангэлер велел вам меня слушаться.

Вообще-то, он не так сказал, но спорить и шутить со смертью было рискованно. Нацепив маску и почувствовав себя невероятно глупо, я потянулась следом за всеми вглубь храма. С каждым шагом становилось всё холоднее. А еще многолюднее. Из боковых коридоров безмолвными тенями появлялись некромонги и присоединялись к процессии. Изредка среди них мелькали и пугающие маски, нагоняя на меня жуть. Особенно страшный вид имел один высокий господин, худой настолько, что можно было подумать, будто костюм одет на скелет, а под маской скрывается скалящийся череп.

Храм Смерти производил странное впечатление. Монументальный и величественный, он был лишен той помпезности, что господствовала в центральном соборе Мальбурга, призванная продемонстрировать величие Всеединого и щедрость исповедующих в него веру. Смерти не нужна мишура, ее могущество неоспоримо. Как неоспорим и тот факт, что некромонги ценят роскошь. Истинную, а не показную. Это подтверждал редкий мрамор стен, таинственный малахит колонн, загадочно мерцавшее серебро подсвечников и чаш. Дорого и красиво. Такими же были наряды присутствующих на похоронах и букеты, которые некоторые держали в руках.

Процессия остановилась в круглом зале с окутанным мраком возвышением в центре. Облачения послушниц тихо шуршали по полу, пока доулы расставляли гостей в предусмотренном церемонией порядке. Лорд Ангэлер остался стоять в тени странного пьедестала, в то время как остальные гости распределились по периметру.

Напротив меня, у противоположной стены обнаружился Рэйвен Дэлавер. Мне показалось или он коротко кивнул мне? Как только узнал под маской…

Когда в зале появилась жрица, мгновенно стало понятно, что имела в виду доула: спутать жрицу и послушницу действительно невозможно. Одеяния их были схожи — черная мантия жрицы разве что выткана богаче, — но не одежда приковала мой взгляд. На голове у женщины отсутствовали волосы, и вся кожа была испещрена татуировкам. Как тонкие змейки они оплетали ее череп, спускаясь на лоб и скулы.

Это выглядело непривычно и пугающе!

Никто из присутствующих не опустился перед жрицей на колени, никто не протянул руку, чтобы коснуться ее облачения. В торжественном молчании некромонги наблюдали, как служительница культа Смерти прошествовала по залу, подхватила чашу с огнем и буквально выплеснула на возвышение. Тонкие ручейки огня — только сейчас я обратила внимание, что огонь белый! — побежали по темному камню, освещая то, что на нем стояло.

От неожиданности я отпрянула, едва не наступив на ногу стоявшей позади доуле. Взяла себя в руки, прошептала извинения и вновь посмотрела на каменный пьедестал. Там лежала леди Цицерия в странном подобии гроба с наклонными стенками. В ровном свечении ее лицо было хорошо видно: леди словно безмятежно спала, укрытая черным бархатом. Сердце защемило от нахлынувшей грусти, и на глаза навернулись слезы. Вспомнились наши ежедневные посиделки, моя беспечная болтовня, ее реплики невпопад, повергавшие меня в ступор… Одинокая слеза сорвалась и пробежала по щеке; я порадовалась, что мое лицо скрыто маской.

Привычных на похоронах причитаний и стенаний в рядах присутствующих слышно не было. Лишь минуту черное море колыхалось: некромонги возлагали цветы к основанию пьедестала, — и вновь всё успокоилось. Я вдруг поняла, что потеряла из виду лорда Ангэлера, и неуверенно заозиралась по сторонам. Арланд нашелся чуть в стороне от возвышения, беседующим со жрицей и… А что это такое?..

Захотелось протереть глаза, но из-за маски я смогла лишь несколько раз изумленно моргнуть. Рядом с лордом-попечителем стояли три призрачные фигуры, чуть размытые сероватой дымкой по краям. В высокой даме я узнала леди Ангэлер, она что-то говорила сыну, и тот согласно кивал. За ее спиной застыли мужские фигуры, видимо, отца и брата Арланда. Получалось, что семья Ангэлера присутствовала на церемонии прощания вот в таком призрачном виде, физически находясь очень далеко отсюда… Но как такое возможно?! Особая магия некромонгов? Или передовые технологии магов, доставшиеся храму в числе первых?.. Очень хотелось расспросить об этом доулу, но меня наверняка сочли бы бестактной и излишне любопытной.

С последним было сложно не согласиться: всё вокруг поражало своей необычностью и будило живой интерес. Сколько же всего я смогу рассказать девочкам по возвращении! Начиная с того, что среди некромонгов не было видно ни одного скорбного лица — сплошь чинные и серьезные, как будто они на торжественном приеме. Будто и не хоронят вовсе леди Цицерию, а отправляют в длительное путешествие.

Когда жрица заговорила, стало ясно, что в своих впечатлениях я оказалась не так уж далека от истины. Ее голос, низкий и выразительный, наполнил зал гулкой вибрацией, похожей на медленную песню. Она вещала о возвращении домой, о радости встречи с прародителями, о вечном покое и заслуженном умиротворении. Ее слова проникали в душу, заставляли поверить, что смерть — это не конец, это лишь начало иного пути…

Последние слова растворились в стылом воздухе зала, и вокруг гроба ярко вспыхнуло пламя, белой змеей скользнуло по углублениям в камне, подбираясь ближе к покоившейся на нем леди. На секунду я испугалась, что в нос ударит запах горелой плоти, но огонь не коснулся гроба. Что-то непостижимое там происходило… Леди Цицерия таяла, подобно воску свечи, на глазах меняясь и усыхая… Пол под ногами дрогнул, и каменный круг с пьедесталом в центре стал медленно опускаться вниз, оставляя вместо себя зияющий чернотой провал.

Мое взволнованное дыхание вырывалось облачками пара. Это конец? Церемония завершена? Взгляд метнулся к Ангэлеру: призрачные фигуры его родни развеялись, а сам лорд в сопровождении жрицы спускался по неприметной лестнице на нижний уровень и через мгновение исчез из виду.

Гости начали тихо переговариваться, и я тоже решилась спросить у доулы:

— Что будет происходить внизу?

— Прах соберут в погребальную урну и вмуруют в стену, где захоронены многие поколения Ангэлеров. Это не займет много времени.

Доула оказалась права: лорд Арланд довольно быстро поднялся обратно в зал, пошептался о чем-то с отдельными гостями и уверенным шагом направился ко мне.

— В одном из залов накрыт прощальный фуршет, — сообщил некромонг, — но, если вы не возражаете, мы поужинаем дома.

Я не возражала — все силы были направлены на то, чтобы не стучать зубами слишком громко. Этот потусторонний холод, казалось, пробрался мне не только под меховую накидку, но и под кожу, сковывая внутренности колючим льдом. Находясь в обители Смерти, я утратила ощущение времени и не могла с уверенностью сказать, сколько мы здесь пробыли: час или гораздо дольше. Точно знала лишь то, что под конец церемонии мечтала только об одном — попасть в тепло.

«Тепло объятий Арланда было бы идеальным», — шепнула не в меру взбалмошная часть моего сознания, но я прицыкнула на нее.

У человека, то есть — у некромонга, в семье горе, а я о поцелуях и объятиях думаю. К тому же, стоит мне признаться в своих прегрешениях, лорд меня видеть не захочет, не то, что целовать.

По дороге до особняка Ангэлеров я успела немного согреться. Был ли тому причиной теплый воздух в салоне ренмобиля или жар в моей груди, что неизменно возникал, когда рядом оказывался лорд-попечитель, — с уверенность определить не могла. Да и мысли мои были заняты другим. Предстоящий разговор заставлял внутренне трепетать. Где-то на краю сознания я уже малодушно жалела, что вообще заикнулась о нем. И от этого еще сильнее сердилась на себя и дрожала уже больше от волнения, чем от холода.

В темный холл особняка входила с настроем, который бывает перед сложной экзаменацией, когда не уверен в собственных знаниях: покончить со всем разом и будь что будет. Признаюсь во всем прямо сейчас, переоденусь и уеду. Но у лорда Ангэлера, как водится, были свои планы.

— Давайте вас сначала отогреем, — мягко произнес он, стоило мне открыть рот, и легонько потянул за локоть. — Идемте, Элеонора! Я разведу огонь в камине. Сейчас из слуг никого нет в доме, но нам должны были оставить легкий ужин. Все разговоры потом.

Я послушно последовала за ним в небольшую гостиную на верхнем этаже, где и вправду на столе нашлись закуски, аккуратно накрытые белоснежными салфетками. Лорд Арланд весьма умело и расторопно разжег камин, и, поймав мой удивленный взгляд, пояснил:

— В Мор-ле-Мец я частенько сам разжигаю огонь в своих комнатах, когда не хочется ждать, пока слуга дойдет через весь замок. Хоть он довольно старый и холодный, в нем есть свое очарование. Надеюсь, вам там понравится. — Последнее предложение он произнес тихо, быстро взглянув на меня с какой-то робкой, мальчишеской улыбкой, которой прежде мне не доводилось видеть на его лице.

Следующий вдох дался мне нелегко. Тягучая сладость заполнила грудь, совсем не оставив там места для воздуха. Я опустила голову, пряча расползавшуюся на губах блаженную улыбку и нездоровый блеск, который, наверняка, уже светился в моих глазах.

Лорд Ангэлер пригласил меня в родовой замок! Судя по всему, не за горами знакомство с родителями… Ах, скорее бы они вернулись!

— А почему в доме нет слуг? — поинтересовалась, скрывая за праздным вопросом смущение и ликование.

— Я отпустил их до утра. Старая традиция, — пожал плечами Арланд. — Прошу к столу.

Гостиная постепенно погружалась в сумрак, усиливавший уютную тишину. Опустевший дом и мы одни. Умиротворенно потрескивали горящие поленья, и так легко мечталось в этот призрачный час. Верилось, будто мы с Арландом в нашем доме коротаем вдвоем этот вечер, и он лишь один из многих…

Темным рубином мерцало вино в бокале, но я едва к нему притрагивалась.

Голова и так шла кругом от впечатлений дня, а близость лорда пьянила не хуже вина. Удивительно, но и Арланд лишь раз пригубил напиток, погрузившись в задумчивость.

Я часто ловила на себе его взгляд, когда сама пыталась тайком заглянуть ему в лицо. Наши глаза встречались, и жар, поселившийся во мне, опалял щеки и шею. Меховая накидка была давно снята, оставляя меня беззащитной перед ласкающим мужским взглядом.

Правильнее было бы попрощаться и уйти, но я не находила в себе сил расстаться. К тому же, требовалось закончить одно дело…

— Я должна вам кое в чем признаться, милорд! — Решившись, я пересекла комнату и встала за спинкой его кресла.

Арланд заинтересованно повернул голову, и в синей глубине его глаз заиграли отблески огня, напоминая лучи закатного солнца на водной глади.

— Однажды ночью я видела леди Цицерию ходящей во сне, а после забыла вам об этом сказать. В том, что случилось с вашей прабабушкой, есть моя вина.

Вот, я произнесла это вслух… Обратной дороги нет.

— В чем именно вы себя вините? — недоуменно вскинул бровь Ангэлер.

— В безответственности и…

— Да бросьте, Эла! Я тоже видел прабабушку бродящей во сне — такое периодически случалось. Старое поверье гласит, что некромонг ходит во сне, когда его душа слышит зов и ищет путь в обитель прародителей. Значит, время пришло… В том, что для леди Цицерии час пробил, не виноват никто, и уж тем более не вы.

У меня будто гора с плеч упала. Так я ни в чем не виновата? И Арланд не собирается прогонять меня, облив презрением?..

— Отчего же тогда так грустно? — растроганно прошептала я и несмело погладила его по плечу.

— Не печальтесь, леди Цицерия бы этого не одобрила! — Лорд поймал мою руку и нежно поцеловал ладонь. — Вы же помните, какой у нее был жизнелюбивый характер…

Не успела я ответить, как его губы коснулись моих пальцев, и в следующее мгновение он удивительно мягко втянул один из них в рот.

Из груди разом выбило воздух. Я словно утратила все органы чувств, остались только ощущения от прикосновения губ к кончикам пальцев. Губ, а еще языка, медленно скользящего по коже.

От бесстыдной ласки бросило в жар — в самое пекло! Невидящим взглядом смотрела, как Арланд медленно выпускает изо рта мой палец, позволяя прохладе коснуться пылающей подушечки. Скольжение языка по кончику другого пальца отозвалось пронзительным удовольствием в самом низу живота. Содрогнувшись от короткой чувственной вспышки, я закусила губу. Темно-синие глаза внимательно наблюдали за моей реакцией, а я — за откровенным, порочным желанием, разгорающимся в их глубине. В коленях разлилась позорная слабость. Мужчина подался вперед, и я успела лишь тихо ахнуть, как оказалась сидящей в кресле поверх него.

— Эла…

Странная покорность овладела мной: разумом я понимала всю неправильность происходящего, но не желала сопротивляться. Да и кому противиться? Арланду? Судьбе? Собственным желаниям?..

Чувствовала, как подрагивают от сдерживаемого желания его пальцы, как сильная рука сжимает талию. Арланд медленно огладил мое тело, пальцы щекотно скользнули вдоль линии глубокого декольте. От его прикосновений кожа вспыхивала миллионами горячих искр, а благоразумие, напротив, меркло и терялось в лавине новых ощущений.

— А-ах-х… — с губ помимо воли сорвался рваный вздох.

И он подействовал, как спусковой крючок: мужские губы порывисто накрыли мои, увлекая в головокружительный поцелуй с привкусом вина. Жар, сладкая дрожь, падение в пропасть… Я всё больше запутывалась в собственных ощущениях, как беспомощная мошка в паутине. Глупая мошка, желающая принадлежать пауку, лишь бы снова и снова чувствовать то легкое и мимолетное, то напористое прикосновение его языка. Теплые губы, жадно, властно, откровенно скользящие по шее и груди. Чтобы снова вернуться к губам. Торопливые, жалящие поцелуи, заставляющие забывать обо всем на свете.

— Эла… ты сводишь меня с ума… Я не должен этого делать, — тяжело дыша, прошептал Арланд. — Прикажи мне немедленно остановиться, иначе уже не смогу…

Одурманенное сознание плохо воспринимало сказанное. Выхватило лишь слово «остановиться» и мгновенно откликнулось краткой вспышкой возмущения. Нет-нет!

Не хочу останавливаться! Немыслимо, едва вкусив, лишиться тепла объятий, жара губ, тесной близости наших тел…

Вместо ответа сама потянулась к нему и поцеловала, шалея от собственной смелости, граничащей с безрассудством. От умелых ласк кружилась голова, и в этой круговерти бесследно растворялся окружающий мир. Хотелось стать еще ближе, прижаться к горячему телу без помех в виде рубашки и платья, вдохнуть полной грудью будоражащий запах его кожи… Ощутить, что он полностью принадлежит мне, а я — ему. Словно прочитав мои мысли, Арланд рывком поднял нас из кресла и решительно пересек гостиную.

Я парила в его руках… Шаг, толчок, еще шаг… И мы оказались в темноте соседней комнаты. Секунда, и моя спина коснулась прохладных простыней. Корсет внезапно ослаб — шнуровка, как по волшебству, распустилась сама собой, — и беспомощно сполз, оголяя грудь. Я всплеснула руками, пытаясь прикрыться, но моя неловкая попытка была тотчас пресечена. Арланд поймал запястья и завороженно замер, пожирая меня глазами. От его голодного взгляда внизу живота разлилась странная тяжесть, заставляя выгнуться, податься навстречу умелым прикосновениям. Из-за сомкнувшейся над нами темноты все чувства обострились стократно.

Как хорошо, как сладко…

С губ вместе с дыханием сорвался стон. Мужчина на мгновение отстранился, вместе с ним исчезло ласковое тепло и моя одежда.

— Пожалуйста… — прошептала, сама не зная, о чем умоляю.

Во мраке спальни что-то зашуршало, хриплый голос Арланда тихо выругался. Не успела я прийти в себя, как губы вновь накрыли неистовым поцелуем, а тело — мужским торсом, горячим как доменная печь. Желание вспыхнуло с новой силой, пробежало по телу лесным пожаром, сжигая остатки смущения. Тяжесть его тела сводила с ума, я тонула в мягкой перине и погружалась в забытье, где не было правил и приличий. Только наше сбившееся дыхание, его яростное, однозначное желание и мой трепетный отклик.

Теплые губы ласкали шею, опускаясь ниже, к чувствительной, налившейся тяжестью груди. Теперь между нами не было препятствий… Я бесстыдно раскрывалась навстречу прикосновениям, едва сдерживая стоны наслаждения. Рука гладила бедро, и каждое скольжение отзывалось внизу горячим трепетом. Всегда думала, мне будет страшно в первый раз, но этот огонь между нами сжигал все эмоции, оставляя лишь жажду принадлежать самому желанному мужчине на свете.

Так вот как ощущается безумная страсть?..

Арланд приподнял бедра и, резко подавшись вперед, соединил наши тела. Я вскрикнула от пронзившей лоно боли. Но мой крик заглушили тающим на губах поцелуем, томным, обволакивающим. Как и его движения, тягуче медленные, томительные. Я обвила его плечи руками и заглянула в глаза. В них полыхал огонь. Еле сдерживаемое дикое пламя, инферно, грозившее выжечь эту спальню дотла.

— Я так хочу тебя, — горячий шепот рядом с ухом заставил отбросить пробужденные было болью сомнения и отдаваться ему беззаветно, выгибаясь навстречу.

— Я твоя… твоя, — шептала в ответ под грохот пульса в ушах.

В какой-то момент мои руки мягко сняли с плеч и, подняв над головой, прижали к ложу. Удерживая стальным захватом мои запястья, Арланд навис сверху, застыв на мгновение.

— Эла… ты такая красивая, — выдохнул хрипло, всматриваясь в мое лицо.

Сделал несколько вращательных движений бедрами, сорвав с моих губ стон, и

вновь ускорил ритм, лишенный всякой сдержанности. Не отрываясь, смотрел в мои затуманенные страстью глаза, погружаясь до предела, пока не замер, пронзенный судорогой. Хрипло застонав, плавно опустился на меня, вжимая своим весом в пуховую перину. Внутри меня что-то пульсировало, и сердце билось где-то в районе горла.

— Ты сводишь меня с ума, — прошептал его сдавленный голос, словно эхо моих собственных мыслей.

Сегодня мы оба сошли с ума… Но как же сладко ощущалось это безумие!..

Перевернувшись на спину, Арланд притянул меня ближе и накрыл наши сплетенные тела одеялом. Моя прическа давно развалилась, волосы рассыпались и приятно щекотали шею и плечи. Мужские пальцы собирали отдельные пряди и накручивали на запястье, заставляя меня приподнимать подбородок, чтобы снова и снова целовать мои распухшие губы.

Казалось, от пережитой бури эмоций я разлетелась на тысячу осколков, и в то же время — никогда прежде я не чувствовала себя более целостной…

Не было никаких сожалений. Да и не могло быть! Я отдалась любимому мужчине… И наше единение было разрушительно и прекрасно…