Я клянусь тебе в вечной ненависти

Глава 13. День перерождения

Время до моего дня рождения бежало быстро, как бурный горный ручей в истоках Марны. Май шагал по городу, засыпая аллеи лепестками отцветающих груш и яблонь. Парки и скверы тонули в пышном цветении акации и сирени. Безоблачное синее небо отражалось в намытых окнах домов, сверкало драгоценным топазом в стремительно высыхающих лужицах, что оставались после полива клумб. Школьный сад Сен-Грейс благоухал, раскрашивался яркими красками приближающегося лета, и я расцветала вместе с ним.

Эта весна что-то изменила во мне, научила мечтать. О чем-то большем, чем хорошее место при каком-нибудь пансионате Мальбурга. Мои мечты вдруг стали дерзкими, расправили крылья, как первые бабочки, порхавшие за окнами учебных классов. И, конечно, в них непременно фигурировал Арланд Ангэлер…

Мечтательная улыбка появлялась на моих губах, а щеки всякий раз заливал румянец, стоило вспомнить о нашей бурной ночи. И о не менее жарком утре, последовавшем за ней. До возвращения в дом слуг Арланд успел накормить нас завтраком, с рвением преданной камеристки отыскать мое платье и даже помочь соорудить приличную прическу, что было непросто, учитывая, во что он превратил мои волосы. Как же он был нежен в то утро! Когда дурман обжигающей страсти схлынул, и картина произошедшего предстало со всей ясностью, я не знала, куда спрятать глаза от смущения. Сомнения, как черви, заворочались внутри, заставляя гадать: не считает ли лорд-попечитель меня теперь легкодоступной девицей?.. Но Арланд окружил меня такой заботой на грани обожания, что глупые сомнения развеялись без следа. В то утро он меня по-настоящему удивил: не только как опытный в любви мужчина, а больше как на редкость самостоятельный лорд. На уроках домоводства нам всегда говорили, что мужчины нуждаются в комфорте и бытовых ритуалах едва ли не больше дам. Отдельные экземпляры способны умереть от голода у набитого продуктами буфета, если те не будут должным образом сервированы на столе. Для большинства благородных господ целый день без слуг стал бы серьезным испытанием. Арланд же справлялся на удивление легко, словно был привычен к отсутствию посторонней помощи. Я впервые всерьез задумалась о том, что его быт в Мор-ле-Мец должен существенно отличаться от того, к которому я привыкла за две недели в доме Ангэлеров.

Вот бы поскорее взглянуть на этот загадочный родовой замок, куда Арланд неоднократно обещал меня увезти! Лишь раз я отважилась спросить, в каком качестве войду в его дом. Ангэлер тогда задумчиво помолчал, а потом ответил, что это мне решать. Он везет меня в замок в статусе любимой женщины, а всё остальное для него не столь важно. Кажется, это можно считать официальным признанием в любви… Я была слишком счастлива, чтобы спорить о статусах. Тем более, до окончания Сен-Г рейс мы решили держать наши отношения в тайне.

Скрывать свои чувства от окружающих — было той еще задачкой. Такие волнующие, пылкие, доселе неизведанные! Порой я чувствовала себя вулканом, безмятежным снаружи, но в жерле которого кипит горячая лава, грозясь однажды вырваться наружу. Однако настоящим испытанием стало скрывать чувства от девочек. Конечно, о моей влюбленности они догадывались, но были слишком хорошо воспитаны, чтобы выпытывать подробности. К тому же, их любопытство я щедро подкормила рассказом о похоронах леди Цицерии. А всё, что произошло после, было только моим, тайным и сокровенным.

Лорд-попечитель хотя бы раз в неделю наведывался в Сен-Г рейс переговорить с директором Хоулем. Мы встречались, якобы случайно, и соблюдая приличия, обменивались ничего не значащими фразами и украдкой — долгими говорящими взглядами.

Накануне дня рождения, вернувшись с ужина, я обнаружила в комнате роскошный букет цветов. Переплетение орхидей, ирисов и лилий создавало неповторимый, утонченный аромат, заполнивший нашу спальню. Вошедшие следом девочки одобрительно вздохнули.

— От того самого поклонника, имя которого покрыто тайной? — хитро улыбнулась Виктория, пока я читала поздравление на карточке, написанное таким знакомым почерком. Без подписи, конечно, хотя тут и без нее всем всё было ясно.

— Подумаешь, у поклонника нет имени… Зато есть отличный флорист! — веско вставила Катрина, регулярно получавшая охапки сирени от Филиппа Барроу. Мы втроем прыснули со смеху.

В постскриптуме Арланд написал, что заедет в школу следующим вечером. Я едва удержалась, чтобы не поцеловать его записку, и скоренько спрятала ее в ящик тумбы. Рядом на столике обнаружилось еще одно послание. На белом конверте безликим официальным почерком было выведено: «Мадемуазель Элеоноре Генриетте Дюбар». Очевидно опекуны поспешили поздравить меня традиционным чеком и фальшивыми пожеланиями счастья. Надеюсь, в этот раз они не забыли приписать, где и когда я смогу получить свое наследство… Ну или что там от него осталось. Секунду подумав, я закинула письмо вслед за запиской Ангэлера в верхний ящик. Прочитаю завтра.

Лежать в кровати и думать о дне рождения было приятно. Даже не верилось, что через несколько часов мне исполнится двадцать лет… И я буду сама распоряжаться своей судьбой, достигнув возраста принятия решений. Сколько дорог мне теперь будет открыто, сколько путей, о которых я когда-то могла лишь мечтать… Самое удивительное, что из всех вариантов меня интересовал лишь один — тот путь, по которому я пойду рука об руку с Арландом. Засыпающее сознание подкинуло картинку тернистой тропы, убегающей в туманную высь меж черных скал. Сонно улыбнувшись, я отмахнулась от зловещего видения.

— Вставай, соня! Проспишь свой день рождения, — прозвучал над ухом бодрый голос Катрины.

Что-то мягкое и пушистое коснулось моей щеки и опустилось на одеяло. Я открыла глаза и увидела белоснежную шаль нежнейшего тонкого плетения.

— Красота какая… — Сладко потянувшись, накинула подарок на плечи. — Спасибо, Кати! Неужели ты сама создала эту прелесть?

Разрумянившаяся подруга торжественно кивнула.

— Да-да, наша Кати непревзойденная мастерица! — Кудрявая голова Виктории высунулась из-под одеяла и сонно поморгала. — У меня для тебя тоже кое-что есть…

Вихрь из розовых кружев унесся к шкафу, выхватил что-то из его недр и вернулся обратно. Мне в ладонь легла изящная коробочка, перевязанная шелковой лентой.

— Открывай скорее! — Вита плюхнулась рядом со мной на кровать и нетерпеливо поерзала. Порой она сущий ребенок…

В коробочке обнаружилась парфюмерная вода флердоранж, сладко-медовый аромат которой мне так нравился.

— Спасибо, девочки! — Я обняла подруг, растроганная их заботой. — После обеда буду угощать всех тортом, и вам достанутся самые большие кусочки!

— Мне нельзя большой кусок, — жалобно округлила глазки Виктория. — У меня и так уже половина платьев только на выдохе застегиваются…

Посмеиваясь и подшучивая друг над другом, мы отправились на занятия. После сдвоенного урока изящной словесности планировалось окно, во время которого я собиралась зайти на кухню и помочь Мариссе задекорировать мой торт. Даже специальную обсыпку в виде звездочек заказала из кондитерской лавки. За ней и поднялась в комнату, когда Катрина отправилась в класс контроля магии, а Вита умчалась на дежурство.

Пританцовывая, я вынула из тумбы увесистый пакетик и, не удержавшись, еще раз перечитала записку от Арланда, где он обещает заехать ровно в пять часов. Эх, впереди полдня ожидания… Мой взгляд невольно упал на безликий конверт. Присев на кровать, я достала из ящика письмо, решив разобраться с ним без церемоний. Вскрыла конверт и достала свернутый вдвое лист, исписанный с одной стороны мелким канцелярским почерком.

И всё? А где же чек? В неверии я потрясла разорванный конверт и для надежности заглянула внутрь. Ожидаемо пусто. Что ж, возможно это и правильно: зачем высылать чеки, когда я теперь имею доступ непосредственно к сберегательному счету?..

В надежде найти разъяснения уткнулась в длинный текст. По мере чтения дыхание мое участилось, а строки запрыгали перед глазами. Стиснув лист до белизны костяшек, заставила себя дочитать роковое послание до конца. После чего несколько минут не могла прийти в себя. Просто сидела и пялилась на стену, как молнией пораженная. Поверхностная неподвижность сковала меня, заморозила на месте, тогда как сердце заскакало, как ополоумевшее, застучало бешеным пульсом, разгоняя по венам и не кровь уже вовсе, а концентрированный яд.

Это не может быть правдой…

Только не он!

Раз за разом я упорно перечитывала письмо, ранилась о жестокие слова и всё равно выискивала между строк призрачную надежду, что всё написанное лишь вранье, чей-то безумный бред…

Неизвестный отправитель с прискорбием сообщал, что хорошо известный

мне Арланд Ангэлер являлся убийцей моей матери, леди Эвелины, что именно из-за него пропал мой отец, о судьбе которого до сих пор ничего неизвестно (возможно, Ангэлер добрался и до него), что следствие и маги были подкуплены некромонгами и официальная версия с магическим всплеском, вызвавшим обрушение, — не более чем фикция, подтасовка фактов, призванная укрыть от правосудия истинного убийцу.

Но и это еще не всё. Самое ужасное скрывалось в мотиве…

Анонимный «доброжелатель» уверенно заявлял, что Арланд и Эвелина были любовниками. Охваченный страстью и похотью, Ангэлер потребовал, чтобы мама отказалась от семьи и уехала с ним, а когда та отказалась, убил ее в приступе гнева и ревности. И что теперь коварный и вероломный Ангэлер намерен превратить меня в свою игрушку, унизить в глазах общества, втоптать в грязь фамилию Дюбар… Его интерес вызван лишь тем, что я копия покойной Эвелины…

Нет-нет! Я не желала верить… Всё неправда! Они не могли быть любовниками.

Будь это правдой, слухи давно дошли бы до моих ушей. Высший свет обожает перемывать косточки знатным леди, смаковать подробности адюльтеров и раздувать скандалы на ровном месте… Такая благодатная тема обязательно бы всплыла в каком-нибудь разговоре! Откуда же этому анониму известны такие подробности из жизни моей семьи? Кто он?! Почему именно сейчас он решил открыть мне эту постыдную тайну?

Лицо опалило жаром от возникшей догадки. Неужели он в курсе наших отношений с Арландом? Как много он знает?.. Кто это человек? И человек ли он?

Почему-то мне представился худощавый мужчина с тонкими губами, сжатыми в сердитую линию. Что подвигло его написать мне такое? Быть может, он просто желал оклеветать Ангэлера?.. И почему я так уверена, что это мужчина? Анонимные письма чаще пишут дамы. У женщин и фантазия побогаче…

Нет… такое нарочно не придумаешь! Да и сходится слишком многое… Взять хотя бы мои воспоминания о том вечере: теперь они предстали в ином свете… Мог ли при той сцене присутствовать кто-то еще? Четвертый участник, незаметный свидетель, знающий так много…

Кто ты, уничтоживший меня словами?

Я повертела письмо в руках, даже смяла в сердцах и вновь расправила. Посмотрела на просвет в поисках скрытых символов. Ничего. Рука с письмом повисла безвольной плетью. Взгляд затуманился от непролитых слез.

Арланд не мог так со мной поступить…

Хотя, о чем это я? Ангэлеру и пальцем не пришлось шевельнуть — я всё сделала сама. Сама доверилась ему, сама влюбилась, по своей воле отдалась…

Господи, я стонала под убийцей моих родителей! Плавилась в его объятиях, отдавая себя без остатка… Это чудовищно! Захотелось провалиться под землю и остаться там навеки. Умереть и стать тленом… Горло будто сдавило стальным обручем, обрывая вдох. Я задыхалась и тонула в океане отчаяния.

Порывисто поднявшись, распахнула окно. Теплый ветерок ворвался в комнату, принес с собой трели птиц и мерный гул улиц Мальбурга. Где-то внизу, под окнами спорили садовники…

Никому не было дела до моей боли, моего горя. Как мир продолжает жить, когда творится такая несправедливость? Впрочем, ничего удивительного… Г ром не грянул, когда Ангэлер убил мою маму, заслуженная кара не настигла его ни от людей, ни от богов… А сейчас этот город останется безучастным и к моей судьбе… В веренице мелких забот никто не заметит, как посреди белого дня меня убили, вырвав сердце…

Умывшись холодной водой, я спрятала письмо и спустилась на кухню. Что-то отвечала Мариссе, улыбалась через силу, украшала проклятый торт и желала лишь одного — спрятаться в самый дальний угол, в самом темном подвале… там, где ровно в пять меня ни за что не найдет Арланд Ангэлер.

Угостив всех тортом и выслушав с благодарной улыбкой поздравления, я сбежала обратно в дортуар. Девочки отправились на прогулку в сад и едва ли не силой пытались утащить меня с собой, но я, сославшись на головную боль, укрылась в комнате. Закрыла окна и задернула шторы. Так достовернее. А еще мне было невыносимо видеть солнечный свет и бьющую ключом жизнь, когда внутри росла и ширилась ледяная пустыня. Подобно запертому в клетке зверю, мерила шагами комнату, с нарастающим беспокойством поглядывая на часы. Стрелки неумолимо подбирались к роковому часу.

Нет. Не спущусь вниз. Просто не могу…

С одной стороны, я хотела поговорить с Арландом, узнать правду, но с другой… Страшилась услышать ее. А еще понимала, что нам вряд ли удастся побеседовать откровенно и без посторонних. Я не смогу правдоподобно притвориться, что всё в порядке. Он увидит, поймет…

Послышался шорох гравия под колесами ренмобиля на подъездной дорожке. Нет, показалось… Последние полчаса я слышу его каждые две минуты. Надо успокоиться.

Я никуда не пойду. И шагу не сделаю из комнаты. Посидев еще немного в нервозном ожидании, решила для надежности запереться изнутри.

Да, это нарушение правил Сен-Грейс: мы не закрываем на замок двери спален в дортуаре. Но…

Додумать мысль не успела. Неторопливые шаги замерли перед дверью со стороны коридора, послышался легкий стук. Очень тихий, в сравнении с тем, как загрохотало мое сердце.

— Войдите, — против воли прокаркал мой голос.

Дверь отворилась, и в комнату шагнул лорд-попечитель. Его рослая фигура заняла весь дверной проем, а у меня создалось впечатление, что он заслонил собой весь мир. И высосал из комнаты весь воздух, потому как стало решительно нечем дышать.

— Эла… Мне передали, тебе нездоровится?

Медленно кивнула, вцепившись в край столика, рядом с которым стояла. Нездоровится. Еще немного и у меня сердечный приступ случится…

— Пришлось практически с боем брать ваш дортуар, — усмехнулся Арланд с интересом осматриваясь. — К счастью, у меня есть веский аргумент — рекомендательное письмо. — Он извлек из кармана конверт и потряс им в воздухе. — Прости, должен был отдать его раньше. И это тоже тебе.

На столик передо мной легла маленькая коробочка, покрытая бриллиантовой крошкой, мягко мерцавшей в сумраке комнаты.

— Что это? — спросила, не поднимая на него взгляд.

Длинные пальцы ловко приподняли изящную крышечку. На белом атласе сверкал множеством граней черный бриллиант, инкрустированный в кольцо из белого золота.

— Небольшой подарок для самой красивой девушки, которая навсегда поселилась в моем сердце. Не откажешься примерить?

Сердце в груди болезненно заныло, потянулось к нему, готовое поверить искреннему чувству, светившемуся в синих глазах. Я недоверчиво посмотрела на кольцо, словно оно было притаившейся перед броском змеей. Такое красивое и, наверное, очень дорогое. Бриллиант — черный, как душа некромонга.

— Эла, что с тобой? — Ангэлер подался вперед, обеспокоенный моей реакцией.

Интимное «ты» установилось между нами с той ночи, обозначив новый уровень

близости. Близости, которой я обычно наслаждалась. Но не сегодня. В этот момент я нуждалась в дистанции, в свободе от довлеющего присутствия Ангэлера. Нужно собраться с мыслями и спросить о главном…

— Вы знали моих родителей?

Это должно было прозвучать как вопрос, но невольно стало утверждением, с обвинительной интонацией. Арланд ее безошибочно уловил.

Некромонг ощутимо напрягся и настороженно заглянул мне в глаза.

Что надеется там увидеть? Сколь многое мне известно?

— Значит, знали, — сделала я напрашивающийся из его молчания вывод.

— Эла…

Он шагнул ближе, а я отпрянула, как ошпаренная, едва не опрокинув вазу с букетом. Выставила перед собой руку, не желая его приближения.

— Почему вы скрыли от меня факт знакомства?

— Я не скрывал. Просто не представилось случая упомянуть…

— Упомянуть, что у вас был роман с леди Дюбар? Или упомянуть, что вы убили моих родителей?!

Ангэлер дернулся, как от пощечины. Синий взгляд мгновенно заледенел.

— Откуда у вас в голове эти глупости?

Холодный тон, отстраненное «вы» — не на такой ответ я надеялась. А на что рассчитывала — на чистосердечное признание? Покаяния на лице некромонга определенно не наблюдалось…

Сердце болело, не хотело верить в виновность Арланда. Но ведь он и сам не отрицает… Ложно обвиненный человек будет яростно требовать справедливости, а он… Вдруг вспомнилось, как я спросила однажды, доводилось ли ему убивать. И он ответил да. Мы тогда говорили про его службу карателем, и я была уверена, что речь шла про выполнение приказов… Могла ли я тогда предположить… Как же горько осознавать собственные ошибки!

— Глупости?.. — повторила эхом. — Глупостью было довериться вам… Не наигрались тогда? Решили продолжить со мной, да?

— Что именно вам рассказали?

— Всё! Теперь я знаю всё.

— И от кого же?

— Вас только это интересует? Кто мне всё рассказал? Увы, я вас разочарую. Письмо анонимно. — Не видела смысла это скрывать, и в то же время надеялась, что он сделает что-то, спасет меня от боли…

Чуть испуганно покосилась на тумбу, где спрятала злосчастное послание. Появилась дикая мысль, что Ангэлер сейчас выхватит его из верхнего ящика, порвет в клочья и развеет прахом, а потом убедит, что мне всё привиделось. Что письма никогда не было. А я… и рада буду поверить, что это страшный сон, который никогда не случался в реальности…

— Элеонора… уверен, правды в том письме крайне мало…

— Так вы не отрицаете, что она там всё же есть?!

— Не могу сказать с уверенностью — не читал письма. Если позволите…

— Не позволю. Скажите лишь одно: у вас была любовная связь с моей… с леди Эвелиной?

Я затаила дыхание. Лорд Арланд колебался, хмурился, я видела тени сомнений, скользившие по его лицу. В чем он так не уверен: был ли любовником или стоит ли в этом признаваться?

— Были отношения?

— Да. — Признание упало между нами глыбой льда. Мутного, грязного льда.

Вот и всё. Окончательный крах всех надежд. Неужели где-то в глубине души я верила, что он скажет «нет», что послание выдумка, плод чьей-то больной фантазии? Сама же решила, что такое нарочно не придумаешь… Боже! Проклятое «да» разорвало мое сердце в клочья.

Если эта часть письма верна, то правдиво и всё остальное… У них была любовная связь. У Арланда и мамы… Потом в отношениях что-то разладилось и… он убил ее. Ведь я была там. И теперь понимаю, что произошло!

— Элеонора… — Ангэлер снова шагнул ко мне и попытался взять за руку. Я шарахнулась от него, как от прокаженного. Во взгляде некромонга вспыхнуло что-то похожее на горечь. — Это дело прошлое. К нам с тобой оно не имеет отношения.

Ложь! Все слова — безобразная, гадкая ложь. Нет никаких «нас с тобой»! Он меня использовал. И хочет продолжить это делать. Вот оно, перед глазами, доказательство его намерений. Решил превратить меня в содержанку? Разрушить мою репутацию, растоптать мечты…

Я с ненавистью посмотрела на дорогое кольцо.

— Вам мало обесчестить меня — хотите сделать из меня игрушку? Изгоя в глазах общества?! — С трудом сглотнула подступивший к горлу ком.

— Как же вы легковерны, Элеонора, — невесело усмехнулся Арланд и тяжело опустился на стоявший рядом стул. — Одно лживое письмо, и вы уже назначили меня главным подлецом Мальбурга.

— Вы правы, я излишне доверчива! И вы этим воспользовались.

— Не припомню, чтобы вы возражали. — Взгляд Ангэлера откровенно прошелся по моей фигуре, задержался на груди и поднялся выше.

Меня, как кипятком, окатило злостью. Он насмехается надо мной?! Потешается, когда мне так плохо… Ни тени сочувствия или раскаяния на его лице. Хватит, не буду больше искать в нем то, чего нет! Никаких чувств у Арланда Ангэлера ко мне нет, кроме вожделения. Да и оно, судя по всему, предназначено не мне…

— Смейтесь, милорд, давайте, я заслужила! Как легко было обвести вокруг пальца глупышку Элу. Держу пари, вы смотрели мне в лицо и представляли, как спите с моей матерью… Да?! Только знайте, отныне я ненавижу вас всей душой! За всё, что вы сделали со мной!

— Да пойми же ты, Эла, я ничего не сделал! — Маска холодного спокойствия на миг дала трещину, но рассмотреть, что за ней скрывается, я не сумела. — Хватит жить прошлым. Оно уже не имеет значения.

Не имеет значения?! Смерть моих родных для него не имеет значения… Моя жизнь, рухнувшая вместе с проклятыми перекрытиями, тоже ничего не значит?!

— Вы сломали мне жизнь и предлагаете просто забыть об этом?! — помимо воли голос сорвался на крик. — Зачем я вам? Вы не знали меня ни тогда, ни сейчас. Всё, что вы видите, это моя внешняя схожесть с мамой! Для вашей темной, извращенной страсти этого, конечно, довольно…

— Довольно! — Ангэлер резко вскинул руку. — Мы поговорим, когда вы успокоитесь и будете готовы выслушать меня.

— Никогда этого не будет! — По щекам покатились предательские слезы. Я зло смахнула их тыльной стороной ладони. — Не приближайтесь больше ко мне. Вы — чудовище! Не человек, а бессердечный монстр… Ненавижу вас!

С каждым словом в сердце всё ярче вспыхивала слепая ярость, даря мимолетное облегчение, освобождение от мук агонии, в которых умирала моя любовь.

— Вы действительно напоминаете свою мать. И сейчас сильнее, чем когда-либо, — произнес некромонг бесцветно, поднимаясь со стула.

Его глаза казались черными провалами с клубившейся тьмой. За ней невозможно было разглядеть истинные эмоции. Не мужчина, а ледяное изваяние с застывшим лицом. А мне хотелось увидеть боль. Такую же невыносимую, какую он причинил мне! Или хотя бы гнев из-за того, что его хитроумные планы расстроены.

Не проронив более ни слова, лорд Ангэлер вышел из комнаты. С тихим стуком за ним закрылась дверь. Эхо его голоса еще звучало у меня в голове, последние слова словно ледяной кол забивали в кровоточащее сердце. Оно страдало, судорожно сжималось, разгоняя по крови яд ненависти. Ненависти к себе и к этому самому… ужасному мужчине на свете!

На столике что-то тускло блеснуло, привлекая мой затуманенный взгляд. Черный бриллиант злорадно упивался моим отчаянием, с укором мерцал гранями, обвиняя в неблагодарности. Я поспешно захлопнула крышечку ненавистной коробки с кольцом.

В следующее мгновение она сорвалась с места и полетела в сторону двери. Хрупкое изделие с силой ударилось о стену и разлетелось на части. Грустно звякнуло о паркетный пол кольцо и покатилось, исчезая во мраке неосвещенных углов.