Я третий нанесла удар

XII Тысяча фунтов

Когда дверь за ним закрылась, Паркер посмотрел на Алекса и развел руками.

— Слышал? И что ты по этому поводу думаешь?

— Я думаю, почему по милости Бога две такие прекрасные женщины появились в жизни этого человека.

— Потому что, — спокойно сказал инспектор — профессор Гарольд Спарроу в жизни не прочитал ни одной детективной повести. Это необычный человек для нашей испорченной эпохи. Кроме того, что мы видели, в нем есть сила, отвага, упорство, а самое главное — чистота, то есть та черта, которую женщины уважают, если только соприкоснутся с ней. Вопреки распространенному мнению и всей мировой литературе женщина всегда готова полюбить солидного мужчину. К тому Гарольд Спарроу — очень умный человек. Умный не в смысле той эффективной интеллигентности, которую каждый юноша из богатой семьи тоннами получает в Оксфорде. Гарольд Спарроу отличает добро от зла, а это очень трудно, судя по тому, что мы видим вокруг.

— Ну и что из этого? — буркнул Алекс. — Результат-то вот какой!

— Его подвела его же чистота. Он хотел поступить как лучше, хотел победить зло, а потом взять на себя ответственность за то, что произошло.

— Откуда ты знаешь, что он не прочел ни одной детективной повести?

— Он не оставил бы на ноже отпечатков пальцев, а если бы оставил, подумал о них позже. Вошел сюда абсолютно убежденный, что никто не знает о его посещении кабинета. Хотел сначала узнать, как обстоит дело. Что меня беспокоит, так это факт, что кончики его туфлей покрыты пылью после вчерашней прогулки по парку и на них нет следов крови. К счастью, он их сегодня не чистил. Кроме того… но не будем опережать события. Тебя что-то поразило в следствии?

— Пара деталей, — Алекс кивнул головой. — Но я еще не могу ничего тебе о них сказать. Пока помолчу. У меня есть одна теория…

— И у меня есть одна теория, — согласно кивнул Паркер. — Ты хочешь сказать, что начинаешь подозревать кого-то конкретного в убийстве Айона?

— Да. Но, видишь ли, я этих людей уже чуть-чуть успел узнать. Может, мной руководит импульс? Я еще почти ничего не понимаю. Кстати, моя теория во многом зависит от того, что мы здесь услышим. Ведь мы видели только двоих.

— Да. Нужно допросить сейчас мистера Дэвиса? Как ты думаешь?

— Не оглядывайся на меня, Бен. Я только ухо, не больше.

— Хорошо, — согласился Паркер. — Смотри! Думай! Это очень трудное дело. Мы уже отказались от двух убийц, которые вызвались ими считаться по своей воле. А мистер Дэвис имеет у нас столько же шансов, сколько и они. Джонс!

— Да, шеф?

— Пригласи сюда мистера Филипа Дэвиса!

— Слушаюсь, шеф!

Паркер поправил платок на ноже и подвеске, а потом вложил в папку снимок отпечатков пальцев.

— Как ты думаешь, они общаются там, наверху? — Он показал пальцем в потолок.

Алекс пожал плечами.

— Не знаю. Я думаю, что убийца был один. Сара, Дэвис и Спарроу оставили отпечатки пальцев. Сообщниками могли быть только Люси и Гастингс. Это неправдоподобная комбинация. Кстати, пока у Гастингса алиби со стороны Спарроу. А Люси не убивала бы своим ланцетом и не теряла бы своих застегнутых цепочек. Да. Убийца только один.

— Я думаю, что ты прав… Внимание!

Дверь открылась.

— Мистер Дэвис, шеф!

— Пригласи его сюда…

Филип Дэвис в отличие от Гарольда Спарроу был в чистой рубашке, но тоже в темном костюме. «Видимо, посчитал, что смерть руководителя необходимо как-то подчеркнуть, хотя бы просто из уважения», — подумал Алекс.

— Садитесь, — дружелюбно сказал Паркер, — и расскажите нам, зачем так неожиданно вам понадобилась довольно крупная сумма денег. — Он указал на лежавшую на столе пачку денег.

— Что? — Филип Дэвис покраснел. Стоял, опираясь рукой о подлокотник кресла, так как мгновение назад собирался сесть, и смотрел на стол. Потом медленно перевел взгляд на пустое кресло и темневшее у его ножек пятно. Румянец уступил место бледности.

Паркер усмехнулся, взял его за плечо и усадил в кресло.

— Говорите правду и только правду, и тогда, может, мистер Алекс простит вам удар, которым вы его угостили точно в час ночи.

— О, Боже… — прошептал Филип. — Вы из Скотленд-Ярда?

— Да, я — инспектор из этого известного вам по детективным рассказам учреждения, и моя фамилия — Паркер. Именно поэтому я советую вам сразу говорить всю правду. Прошу мне поверить, что независимо от того, что вы скажете, я буду знать ее всю целиком до захода солнца. — Он стал серьезным. — Сейчас вы подозреваетесь в совершении преступления против профессора Айона Драммонда, вашего руководителя. Что вы можете сказать по существу дела?

— Я его не убивал… Я… я все скажу…

— Вот именно. Так, пожалуй, будет лучше всего. — Паркер сел поудобней. — Слушаю вас. Мистер Алекс — мой ближайший сотрудник… в этом деле. Говорите.

— Я… я, собственно, не знаю с чего начать.

— Начните с первого телефонного разговора с Лондоном, который состоялся во время ужина.

— Да… Вы и о нем уже знаете…

— Знаю. И о нем, и о многих других вещах, как вы видите. Слушаю.

— Мне звонила моя сестра. Она… — Он заколебался. — Это, пожалуй не то дело, которое я хотел бы доверить полиции… Я… Я отказываюсь отвечать.

— Не советую вам так поступать в сложившейся ситуации. А во-вторых, могу вас заверить, что вне зависимости от того, что вы скажете, я не использую вашей информации, если она не будет непосредственно связана с убийством Айона Драммонда.

— Вы обещаете?.. — Дэвис все еще колебался.

— Ведь я это уже сделал! — Паркер сделал нетерпеливый жест рукой. — Или вы считаете, что людей, занимающихся ловлей преступников, не стоит считать джентльменами? Я ценю свое слово так же, как и вы свое, и хотел бы, чтобы после нашего разговора мое слово не оказалось ценнее вашего. Говорите!

— Звонила моя сестра… — продолжил Филип. — Она сказала, что… — Он снова замолчал. — У меня есть брат. Он младше меня. Ему двадцать четыре года. Мать всегда любила его больше всех нас троих. Может, потому, что он был самым младшим… Его разбаловали. У нас небогатая семья, и многого нам не хватало, но у Кристофа всегда было все. Это было нехорошо. Он… он получил работу два года назад в большом торговом доме. Не хотел учиться, поэтому ему ничего другого не оставалось… Потом оказалось, что у него возникла недостача. Вернувшись в субботу вечером, плакал? К счастью, мать этого не слышала. У нее больное сердце. Я не представляю, что бы произошло. Не хочу даже об этом думать. Были только я и сестра Агнес. Оказалось, что субботнюю кассу он должен сдать только в понедельник, потому что внезапно заболел кассир фирмы. А он… пошел с деньгами на скачки и проиграл их. Триста фунтов. Я тогда получил деньги за совместную работу и правку в книге профессора Драммонда. Это было в самом начале моей работы у него. Я дал все, что имел — двести фунтов и Агнес добавила сто. Даже не знаю, где она их взяла. В понедельник он отнес деньги в кассу. Поклялся нам, что такое больше никогда не повторится. И мы думали, что он понял. Поверили ему. Иногда Агнес писала мне, что видит его на улице с какими-то подозрительно элегантными молодыми людьми и девушками, которых она не рискнула бы представить нашей маме. Но в конце концов он уже взрослый мужчина… Он не такой, как я, у него другие интересы. Я не видел причин, чтобы вмешиваться. А вчера Агнес позвонила, что снова повторилась давняя история. Увы, в прошлый раз выручка была плохой, а может, Кристоф работает сейчас в лучшем месте, но только теперь он проиграл тысячу фунтов…

Он замолчал, словно это известие еще раз его поразило.

— Ну и что дальше? — спросил Паркер. — Сестра позвонила, чтобы вы помогли?

— Да. Но откуда я мог взять такую сумму? Я… я даже согласился бы, чтобы он отсидел за это в тюрьме… Хотя, может, и говорю так в запале. Но мать? Если наша мать узнает, что его арестовали за растрату, она этого не переживет. У нее было два инфаркта за последние два года. Это ее добило бы.

— Понимаю… — Паркер сочувственно покивал головой. — У вас не было выбора, нужно было доставать деньги.

— Да. Через час он позвонил. Плакал в трубку. Был в ужасе. Понял, чем это должно кончиться. Я ответил ему, что у меня нет денег, но сделаю все что смогу — не ради него, а ради матери. Он сказал, что сегодня сюда приедет. Я ему запретил. Не хочу его видеть. Сказал, чтобы приехала Агнес. Вечерним поездом в Мэлисборо. Хотел иметь побольше времени.

— И что вы сделали позже?

— Позже я подумал, что, может, мне одолжит деньги профессор Спарроу. Ни за какую цену не хотел их брать у профессора Драммонда. Это мой руководитель. Он мне платит. Это было бы нарушением моих отношений с ним. Подумал, что сделаю так только в крайнем случае.

— А как вы отдали бы такую сумму?

— У меня есть кусочек земли в графстве Кент, завещанный дядей, когда я был еще маленьким, а Кристоф еще не родился. Я хотел его удержать до момента, когда, может быть, решу жениться. Агнес заканчивает сейчас курсы стоматологов. Мы думали, что купим за часть вырученных денег оборудование для ее кабинета. Эта земля стоит около пятнадцати тысяч. Мы оба связывали с ней наши надежды. Но я решил ее немедленно продать и отдать долг, если получу деньги. Только на это нужно время.

— Понятно. Что же происходило дальше?

— После ужина я пошел в парк, потому что мистер Спарроу сказал, что будет там. Но, видимо, каким-то образом я с ним разминулся. Вы там были, верно? — обратился он к Алексу, который кивком головы подтвердил его слова. — Я ждал, и тогда появился профессор Гастингс. Он начал вести со мной разговор о перспективах жизни в Америке. Это было уже не впервые, но на этот раз я задумался, что хоть работа с профессором Драммондом и профессором Спарроу очень интересная: работали над… — он запнулся. — Но это неважно. — Алекс заметил в глазах Паркера уважение. — Поэтому подумал: а может, стоит поехать туда и заработать кучу денег. Видите ли, работа с таким ученым, как профессор Драммонд, позволяет молодому химику отправиться куда угодно, и везде его примут. Имя профессора и его выбор — это великолепная рекомендация. Но я знал, что, не побеседовав с ним, не имею права даже вести такие переговоры. При этом я постоянно думал о тысяче фунтов, которые должен завтра до обеда добыть. Профессор Гастингс как-то обронил в разговоре, что готов даже дать мне серьезный безвозвратный аванс для ликвидации моих дел в Англии. И назвал большую сумму. Ирония судьбы! Готов был дать ее сразу! Естественно, я не дал ему никакого ответа, обошелся ничего не значащими вежливыми словами и попрощался. Был очень взволнован. А когда не встретил профессора Спарроу в парке, руки у меня задрожали. По крайней мере, такое у меня возникло чувство. Вошел в дом и постучал в его комнату. Было ровно десять. Никто не ответил. Я подумал, что, может, он в комнате своей жены. Несмотря на поздний час, я решился и постучал. Но миссис Спарроу была в комнате одна. Я хотел уйти. Однако она, видимо, заметила, что со мной творится что-то неладное, так как попросила меня войти и поинтересовалась, не встретился ли я еще с ее мужем? Она слышала, как я просил его о встрече, когда мы выходили после ужина. Он сказал, что проводит ее наверх и вернется в парк. Я ответил отрицательно. Тогда она спросила, насколько важное у меня дело, потому что, судя по моему виду, очень серьезное. Тогда… видите ли… Я знаю, что у нее доброе сердце. Это одна из самых лучших женщин, каких я знаю. Я слышал, как она заботится о больных, и достаточно посмотреть, как она относится к мужу. Она одновременно гордая и нежная, и…

— Хорошо, — сказал Паркер. — Значит, вы рассказали ей о своих неприятностях.

— Да! Вот именно. Я сам не знаю, как это получилось. А она ответила, что муж наверняка через минуту вернется и обязательно одолжит мне эту сумму на несколько недель. А если у него не будет денег, то она постарается все уладить. У меня камень свалился с сердца. Она только попросила, чтобы в случае, если мне придется прибегнуть к ее помощи, я бы никому абсолютно ничего не сказал. Это было как раз то, о чем и я хотел ее просить, и второй камень упал у меня с сердца. Она попросила подождать в своей комнате.

— Но все ведь не закончилось так гладко? — спросил Паркер. — Что-то же должно было случиться?

— Ах, да, извините… — Филип Дэвис сложил руки. — Если бы знал… Я пошел в свою комнату и сел, ожидая мистера Спарроу, и думал о том, какой ангел у него…

— Его жена. Знаю. Затем вы пошли к нему, а он вам отказал?

— Да. Сразу отказал. У меня создалось впечатление, что он даже не совсем понимал, о чем его просят. Но я не мог остаться, поэтому вышел. Мне было очень неприятно…

— Понимаю. Вы пошли в свою комнату и ждали, что сделает миссис Спарроу. Что дальше?

— Миссис Спарроу постучала. Сказала, что знает об отказе мужа. Сказала, что сейчас же напишет письмо своему адвокату, который распоряжается ее деньгами, поскольку они все вложены в акции. Сказала, что взяла уже пишущую машинку и бумагу. Бумагу держала в руке. В понедельник в десять утра моя сестра сможет получить у адвоката деньги. Но я должен их иметь в восемь утра. Поэтому миссис Спарроу посоветовала мне обратиться к мистеру Драммонду и занять у него деньги на сорок восемь часов под любым предлогом. Ведь на такой короткий срок это не заем, а акт вежливости. Я согласился с этим и поблагодарил. Мы разговаривали шепотом, при этом миссис Спарроу все время стояла на пороге. Видимо, не хотела входить в комнату к мужчине в халате. Я был польщен и одновременно благодарен за ее труды, видя, что у нее по-прежнему болит рука. Когда она ушла, сел и начал обдумывать предлог, под которым смог бы занять деньги. Это продлилось несколько минут. Наконец придумал, что моя сестра получила шанс купить по случаю оборудование для стоматологического кабинета в понедельник, а я во вторник отдам ему деньги. Я знал, что у мистера Драммонда есть в сейфе большая сумма, — видел деньги во время работы. Сейф всегда открыт, потому что мы держим в нем бумаги, как в шкафу. Я был уверен, что он одолжит мне тысячу фунтов на два дня без всяких затруднений. Мне даже нравилось, что я могу попросить такую большую сумму на такое короткое время… Боже мой!.. Я вышел из комнаты и спустился вниз…

— Так, — прервал его Паркер. — В котором часу?

— Миссис Спарроу пришла ко мне в 11 — знаю это, так как в ожидании все время смотрел на часы. Она стояла на пороге, может, минуты три. Правда, позже, вдумавшись, я решил, что десять или двенадцать… Как же, ведь я помню! Когда выходил из комнаты, посмотрел на часы. Был так взволнован, что мне внезапно показалось, что уже значительно позже. Ожидание так растянулось…

— Так сколько было времени, когда вы спустились вниз?

— Пятнадцать минут двенадцатого. Может, четырнадцать, не помню. Я спустился и открыл дверь.

— Она была закрыта?

— Да. Открыл дверь. Профессор Драммонд сидел за столом. Я закрыл за собой дверь и сказал: «Извините, профессор», — и тогда увидел…

— Так. И что вы сделали?

— Подошел. Я готов был крикнуть, но тут почувствовал какое-то движение и взглянул в том направлении. Но это только капля крови оторвалась от кресла и упала на пол. Потом упала вторая… — Дэвис посмотрел в сторону кресла и отвернулся. — Сейчас там целое пятно… — Он взял себя в руки. — Я понял сразу, что мистер Драммонд мертв. Видел его глаза. Вы можете мне не поверить, но я внезапно подумал о своей матери… что в связи с этим я не достану денег и Кристоф пойдет в тюрьму, а она… Осмотрелся. Деньги лежали в сейфе. Я вообще тогда не соображал или был в шоке. Схватил деньги и убежал из комнаты.

— Вы закрыли за собой дверь?

— Что?.. Да… Наверное. Когда я добрался наверх и вбежал в свою комнату, то закрылся на ключ. Положил деньги на стол и тут только понял, что сделал. Меня охватил ужас. Тогда я совершил второй поступок, который не могу себе объяснить до сих пор. Встал, открыл дверь и тихонько постучал к профессору Гастингсу — его комната по соседству с моей. Он еще не спал. Впустил меня. Я сказал, что поеду в Америку, когда он захочет, но мне сейчас нужна тысяча фунтов. Он посмотрел на меня с удивлением, но без слов достал чековую книжку и выписал чек. Тогда я вспомнил, что оставил дверь приоткрытой, а у меня на столе лежит та пачка денег. Я взял чек и выбежал. Вернулся в комнату. Закрыл дверь, и меня охватил еще больший ужас, если это вообще возможно. Гастингс наверняка заметил, что со мной что-то происходит. Ведь к людям не стучат так поздно и не говорят таким тоном. К тому же я знал, что мое согласие для него неожиданность. Нужно было что-то делать. Прежде всего спуститься и положить назад в сейф эту тысячу, несмотря ни на что. Но тут вышел мистер Гастингс и вернулся через несколько минут. Слышно было, как он закрыл дверь. Наконец я встал, засунул деньги в карман и осторожно выглянул. Именно тогда и услышал чьи-то шаги на лестнице… Было очень тихо, но я услышал их… Ночью каждый шелест слышен. Я попятился.

— Сколько тогда было времени?

— Половина первого. Я все время смотрел на часы. Помню каждую минуту.

— И что дальше?

— Потом я еще какое-то время подождал. Был уверен, что человек, поднимавшийся наверх, разбудит кого-нибудь и скажет об убийстве. Но, видимо, он не заходил в кабинет. Я подумал, что этот некто проголодался и спустился на кухню. Через полчаса решил спуститься. Было тихо. Я на цыпочках сошел по лестнице. Никогда в жизни так не боялся. Вошел сюда и остановился, держась за ручку. И тут услышал, что кто-то открывает и закрывает дверь наверху. Я подбежал к выключателю, погасил лампочку и бросил деньги на стол. Кто-то спускался по лестнице. Я стоял рядом со столом и судорожно сжимал некий предмет, оказавшийся пресс-папье. Не думая, что делаю, отступил на цыпочках за дверь. Тут кто-то вошел. Это был мужчина. Спросил: «Айон?» Но я знал, что Айон Драммонд не ответит и тогда мистер Алекс — я узнал его по голосу — начнет искать выключатель, включит свет и найдет меня рядом с трупом. Тогда уж меня ничто не спасет… Собственно именно так я не думал, но эта мысль существовала в подсознании. Я поднял руку и ударил его по голове, а потом бросился к двери и тихо прикрыл ее. Видел, что он упал. На середине лестницы я понял, что держу в руке пресс-папье. Добрался до своей комнаты и остановился. Вытер пресс-папье, чтобы не остались отпечатки пальцев, и положил его на подоконник. А потом зашел к себе, схватил лежавший на столе чек мистера Гастингса и сунул его ему под дверь. Потом закрыл свою дверь, разделся и забрался под одеяло. Лежал так до того момента, когда ко мне постучала полиция. Думал, что за мной… Это все абсолютно все, что знаю.

— Хорошо… — Паркер кивнул головой. — Но почему вы, протерев пресс-папье, не подумали о том, что оставили следы на ручке? На выключателе? К счастью для вас, рассказ ваш пока совпадает с известными нам фактами. И еще одно… Та… та кровь капала быстро?

— Кровь… нет. Капля… потом снова капля… с большим перерывом.

— Вы посмотрели на пол, куда они капали?

— Нет. Там было темно. Они падали в темноту за столом. Здесь проходила граница света от лампы… Именно это и было ужасно, что они так исчезали и не издавали никакого звука. — Он вздрогнул.

— Еще одно… Вы отнесли назад тысячу фунтов и вернули чек. Где вы сейчас возьмете деньги для брата?

— Не знаю… — Дэвис развел руками. — Не хочу думать об этом. Должен с этим смириться. Может быть, и мать смирится. Но я не могу. Сейчас, когда мистер Драммонд умер, не могу никуда уехать… Это будет предательством… В конце концов я тоже ученый… английский ученый. Прекрасно представляю, что значат наши исследования. Если бы не паниковал, никогда бы так не поступил. Позже — другое дело. Когда все закончится. Нет. Выхода нет. Но я не могу ничего сделать.

— Я могу одолжить вам тысячу фунтов на две недели, если инспектор Паркер не возражает, — сказал Алекс.

— Я? — Паркер развел руками. — Пока он на свободе, имеет полное право получать чеки от любого. Вероятно, это награда за то, что не ударил тебя сильнее?

— Да. — Алекс вынул свою книжечку и выписал чек. — Вернете мне на этот же банковский счет.

Филип Дэвис протянул к нему руку.

— Если бы вы знали… — и не смог добавить больше ни слова.

— Идите сейчас к себе, а затем постучите к миссис Люси Спарроу и спросите, написала ли она письмо для вас. Если да, то я хочу, чтобы вы его мне принесли.

— В этой… в этой ситуации я ведь не могу…

— Молодой человек… Не забывайте: это вы просите меня верить вашему рассказу. Факты говорят, что вы находились в этой комнате в то время, когда могло быть совершено убийство, что забрали из сейфа деньги, что не сказали никому об увиденном, что позже ударили по голове тяжелым предметом присутствующего здесь Алекса и убежали наверх, даже не поинтересовавшись, не убили ли вы его, а затем затерли за собой следы. Вы можете как быть убийцей, так и не быть им. Честно говоря, среди лиц, находящихся в этом доме, мне известны несколько, у которых алиби лучше, чем у вас. Здесь в ночь убийства было очень мало человек. Восемь, точнее говоря. Вы по-прежнему во главе гонки. Поэтому лучше делайте, о чем я вас прошу.

— Да, извините меня… Сейчас постараюсь… все уладить… — Филип Дэвис встал и вышел.

— Шеф! — Джонс возник в проеме двери и развел руками. — Ни одного пятнышка ни на одном ботинке. Не обследованы только те, что у него на ногах. Но мне сложно заглядывать под подошву.

— Ладно… — Паркер отпустил его взмахом руки. Подошел к Алексу. — Мне кажется, что он говорит правду… Этот шахматист… составитель ребусов на много ходов вперед… Жуткий болтун… Он сообщил что-нибудь интересное?

— Да, — Алекс кивнул головой. — Мне кажется, очень.

— И мне, — сказал Паркер. — И мне.

— Мистер Дэвис, шеф! — возвестил Джонс.

Филип Дэвис вошел и, приблизившись к инспектору, подал ему конверт.

— Вы, конечно, сказали, что полиция требует это письмо?

— Я… Вы ведь не предупредили, что мне нельзя говорить…

— Не предупредил. Что ответила миссис Спарроу?

— Она сказала, вы уже знаете от меня, что в письме, поэтому, если на то моя воля, для нее это не имеет значения.

— Хорошо. Спасибо.

Дэвис стоял в нерешительности.

— Правильно, — заметил Паркер. — Не уходите. Покажите мне подошву вашего левого ботинка… так… а сейчас правого. Письмо мы временно задержим, а потом вернем миссис Спарроу. Оно нам нужно не для того, чтобы вторгаться в тайну переписки. Благодарю вас за труды, молодой человек, а на будущее быстрее действуйте головой, а медленнее пресс-папье.

Дэвис открыл было рот, но вышел молча.