Я вам не Пупсик

Глава 22

«Ты серьезно?»

«Я с ней уже встречался, Сигей. Считаешь, могу ее не узнать?»

Астра прокричала:

— Уйди с д…дороги!

Женщина в плаще не пошевелилась. И не взглянула в сторону бандитки.

Но и Астра не повторила свое требование.

Странно.

Богиня?

Я испугался за Астру. Но тут же сообразил: руна на животе не нагрелась, значит, бандитка жива.

Выбрался из салона, соскочил с подножки на землю, с трудом разогнул затекшие ноги. Поежился: на улице прохладно.

В траве пиликали насекомые. Вокруг висящего над лошадьми шара собралась мошкара; суетились, мелькали на дороге ее тени.

— Чо случилось? Кто это? — спросила Елка.

Зевнула, широко раскрыв рот. Попыталась покинуть карету.

Но я помешал ей. Сказал:

— Оставайся внутри. Не выходи.

На прямых ногах заковылял к преграждавшей нам путь женщине.

Та смотрела на меня, улыбалась. Заговорила, когда я поравнялся с застывшей на козлах Астрой.

— Здравствуй, мой герой! — сказала женщина.

Удивительно приятный громкий, звонкий голос!

— Здравствуйте, — ответил я.

— Я не с тобой говорю, развратный старик! Помолчи!

«Здравствуй, Сионора», — сказал Ордош.

— Так и знала, что ты не забыл меня, мой герой! — сказала богиня. — Почему отвечаешь мне так неприветливо? Ты не рад меня видеть?

«Я надеялся, что больше тебя не увижу. Выкладывай, что тебе от меня нужно и проваливай. Мы с другом спешим. Ты нас задерживаешь».

Улыбка богини погасла.

— Ты все так же груб, колдун, — сказала Сионора. — В балладах, что распевают менестрели бесчисленного множества подвластных мне миров, ты не такой. В них ты веселый, вежливый, благородный — идеальный мужчина. Ну и конечно, безнадежно влюбленный. И мы с тобой знаем, что не все в том образе выдумка. Сколько девичьих сердец трепетали, слушая рассказы о твоем Подвиге! Сколько мальчиков мечтает вырасти похожими на тебя! А сколько мужчин уже пытались брать с тебя пример! Хочешь, я заставлю одну из твоих подружек исполнить мою самую любимую часть баллады — ту, где ты в одиночку сражаешься с полчищем гвардейцев султана, пытаясь освободить любимую?

«Не надо», — сказал Ордош.

— История о Великой любви Горошика и Анечки разошлась по мирам, где меня почитают. Она затмила все жалкие россказни о подвигах Героев других богов. И приводит все больше людей с горячими сердцами к алтарям моих храмов. О мужчине, посмевшем бросить вызов целому миру ради счастья и свободы своей любимой, поют и рассказывают и в трактирах, и на площадях, и на подмостках театров, и во дворцах владык. В честь него и его возлюбленной называют детей и морские корабли. Но… все чаще в моих храмах звучит один и тот же вопрос: как богиня любви Сионора наградила Героя за его Подвиг? Об этом спрашивают и мужчины и женщины, даже дети! Мне раньше нечего было ответить этим людям, ведь Герой отказался от Награды! Однако со временем я поняла, что твой отказ был продиктован великим благородством и заботой о счастье любимой — именно об этом в один голос твердят все почитатели Великой Поэмы!

Маска спокойствия и добродушия богини сломалась. Сионора нахмурила брови, скривила губы, ее ноздри расширились от гнева.

— А еще они уверены, что у меня, у богини любви! перед тобой долг! колдун. И думают, что я о нем позабыла! ОНИ МЕНЯ ЭТИМ ДОЛГОМ ПОПРЕКАЮТ! И с каждым днем все чаще! Но я не забываю ни о чем, колдун! Слышишь?! Никогда!

Мне показалось, что по лицу богини пробежала рябь. Признаки бурных эмоций покинули его. Вернулась прежняя маска.

— Я наблюдала за тобой, колдун. Слышала каждое твое слово в этом мире, каждую мысль. От моего внимания не укрылось ни одно твое действие. И знаю, что сейчас у меня появилась возможность вернуть тебе этот долг.

Сионора посмотрела мне в глаза.

Они у нее ярко-синие!

— Я пришла, чтобы спросить: примешь ли ты от меня Награду ТЕПЕРЬ?

«Ты знаешь, чего я хочу», — сказал Ордош.

На лице Сионоры расцвела улыбка.

— Прекрасно! Замечательно! Я исполню твое желание, мой герой! Сейчас же!.. И больше никто не посмеет сказать и подумать, что богиня любви Сионора неблагодарная!

От взгляда Сионоры по моей коже пробежали мурашки.

— Думаю, ты уже заметил, колдун, — сказала богиня. — Я вновь подарила тебе свою метку — такую же, какая была у тебя раньше, в прошлой жизни. Помнишь? Знак влюбленных. Не кипятись! Да! признаю: в прошлый раз мне пришлось слукавить. Я сделала это во имя твоего Великого Подвига! Но теперь ты можешь быть спокоен, мой герой: больше моя метка тебя не обманет.

Сионора сошла с места. Подошла к лошадям.

Те стояли совершенно неподвижно. Как и Астра, которая застыла на козлах с приоткрытым ртом и приподнятой на уровень груди рукой (пыталась замахнуться?). Если бы не мельтешащие вокруг светового шара насекомые, я бы подумал, что для всех, кроме нас с колдуном остановилось время (или мошкара не подчиняется богам?).

Богиня провела рукой по лошадиной морде.

— Вы совсем замучили бедных лошадок, — сказала она. — Бессердечные!

Воздух вокруг пальцев Сионоры наполнился золотистыми искрами. Искорки стаями устремились к лошадям, окутали их светящимся коконом. Замерли. Потом спланировали на лошадиные шкуры… и растаяли.

— Так-то лучше. И еще!

Сионора указала на Астру.

— Ее речь ранит мой слух!

Звонко щелкнула пальцами.

— Вот и всё.

Повернулась ко мне.

— Кстати, мальчики! Слышала, вас хотят сделать королем этой дикой страны. Поздравляю! Уверена, вы станете достойными поводырями для женщин. Ладить с ними у вас получается все лучше. Молодцы. С меня подарок в честь коронации! Удачи вам, мальчики! Еще увидимся. Прощайте!

И исчезла.

Без превращения в дымку и прочих эффектов — просто исчезла.

Я моргнул. А когда открыл глаза, не увидел даже намека на то, что передо мной только что стояла богиня любви.

Фыркнули лошади, царапнули подковами по камням дороги. Опустила руку Астра.

«О чем она говорила, колдун? Какой долг? Как она собирается его тебе возвращать?» — спросил я.

«Ты слышал то же, что и я, Сигей. Мне нечего добавить к ее словам», — сказал Ордош.

«Неожиданная встреча».

«Испугался, дубина, что она припомнит нам все, что мы творили от ее имени?»

«И этого тоже».

«Правильно сделал, — сказал Ордош. — Она может. Сумасшедшая тетка!»

Я невольно вновь посмотрел на то место, где недавно стояла Сионора. Скользнул взглядом по темной стене деревьев, за которыми угадывалось небо.

«Спасибо, колдун, успокоил».

«Даже не пытался, Сигей. Допускаю, что она нам с тобой еще многое припомнит».

«А мне Сионора… показалась милой женщиной», — сказал я.

«Надеешься, что она тебя сейчас слышит?»

«А это так?»

«Вполне возможно, — сказал Ордош. — Сказала ведь, что следит даже за нашими мыслями. Ну и пожалуйста. Не переживай по этому поводу. Тем более сейчас. Сделай лучше вот что: раз уж мы остановились, вели Елке сбегать в кустики. Да и сам… тоже прогуляйся. Чтобы до прибытия в Залесск мы больше не теряли время, потакая нуждам ваших организмов».

«После встречи с Сионорой твое предложение звучит очень актуально».

— Ваше высочество, едем дальше? — спросила Астра.

Она говорила спокойно, словно ничего особенного не произошло. Словно мы не повстречали богиню и не разговаривали с той.

Но уже то, КАК говорила Астра, доказывало, что встреча с Сионорой была.

«А действительно, колдун, почему мы не исправили Астре речь сами?»

«Регенерацией тут не поможешь, — ответил Ордош. — Ты же знаешь, Сигей, в лечении я плохо разбираюсь. Пока. Но постараюсь в скором времени заполнить пробел в наших… умениях. Обещаю».

— Сейчас поедем, — сказал я. — А пока воспользуюсь остановкой в личных целях. Да и ты навести природу, пока есть возможность. Елка!..

Когда за окном кареты рассвело, Ордош развеял светящийся шар, и я убрал руку с накопителя.

Лошади поприветствовали поступок колдуна радостным ржанием. Мне показалось — даже ускорили бег. Хотя, куда еще быстрее? Выдержала бы карета.

Утром движение по дороге оживилось. Одну повозку мы обогнали, с парой — разминулись. Видели бредущих по обочине женщин. Несколько раз мимо нашей кареты промчались всадницы.

Елка спросила:

— Чо, думаешь, началось?

Я пожал плечами.

«Что скажешь, колдун? Начался штурм?»

«Не знаю. Отстань! Нет желания болтать попусту».

— Не переживай, твоёчество. Все будет хорошо. Наши справятся. Хотя мне, признаться, тоже ссыкотно за тетушку и девок. Скорее бы уже приехать.

Не знаю, что богиня сделала с лошадьми, но те не проявляли признаков усталости до самого Залесска. Не сбавляли темп бега. А когда нам из-за Елки все же пришлось сделать внеплановую остановку, нетерпеливо били копытами, всем своим видом показывали, что желают поскорее пуститься вскачь.

Ни на одной из таможен мы не встретили преград. Проехали посты, окатив стражей границ дорожной пылью. Ни задерживать, ни расспрашивать нас не пытались. Лишь проводили любопытными взглядами.

Ни о завтраке, ни об обеде мы с бандитками не вспомнили. Рассматривали тех, кто двигался нам навстречу, по косвенным признакам пытаясь понять, что происходит в великом герцогстве. Но не снижали скорость.

Астра придержала лошадей только у самых стен города. Да и то лишь потому, что пришлось объезжать скопившиеся на дороге повозки. И людей.

Северные ворота мы застали открытыми.

Показалось, что около них необычно оживленно и шумно. Но паники среди людей я не заметил. Не услышал жалобных криков и плача. Да и женщины, толпившиеся у ворот, не походили на беженок.

Герб Волчиц на дверях кареты послужил пропуском. Стражницы (в привычной для нас форме — имперок среди них я не увидел) криками и тумаками разогнали женщин и лошадей в стороны, позволили ним проехать. И тут же потеряли к карете интерес, вернувшись к прежним делам.

Мы въехали в Залесск.

Одну руку я прижимал к накопителю (на всякий случай), второй придерживал штору. Смотрел в окно. На улицы города.

Мне показалось, что там сейчас непривычно многолюдно.

Я рассматривал одежду прохожих. Пытался хоть на ком-то разглядеть имперскую военную форму. Но нам навстречу попадались лишь обычные горожанки.

Женщины толпились у витрин магазинов, у дверей домов, рядом со скамейками и у лотков с продуктами. Товарами никто не интересовался, никто не глазел по сторонам. Жительницы города что-то обсуждали, бурно жестикулировали. Они не выглядели ни печальными, ни веселыми — возбужденными.

«Нас обманули, колдун? — спросил я. — Никакой осады нет? Война с Империей — выдумка? Или город уже сдался? А может Волчицы успели заключить с имперками мир? Откупились?»

«Я сам пока ничего не понимаю, Сигей. Но по опыту знаю, что взятый штурмом город выглядит совсем иначе. Если бы сюда вошли три армии, мы бы их уже заметили. И услышали. Осажденный — тоже обычно не таков. Там никто не слоняется по улицам без дела: жизнь кипит не на площадях, а у стен. Здесь же… явно что-то произошло — вон, как все расшевелились. Осталось только узнать причину их активности. Мы все выясним, Сигей. Скоро. Но прежде я хочу увидеть жену».

Елку мы высадили у центральной площади. Даже не уговаривал ее ехать с нами к Волчицам. Бандитка выскочила из кареты, не вспомнив о своих вещах. Сделала пару шагов… и побежала. Представляю, как хотела бы сейчас последовать за ней Астра!

Пусть потерпит. Отпущу ее чуть позже.

Я проводил Елку взглядом, дернул за шнур: велел продолжить путь.

Когда фигура бандитки затерялась в толпе, я повернулся к другому окну. Посмотрел на конную статую Волчицы Первой. И обнаружил, что площадь вокруг статуи завалена всевозможным хламом: среди вещей я различил одежду, заметил блеск железа…

«Что это, колдун? Баррикады?» — спросил я.

«Не похоже, — сказал Ордош. — Больше напоминает свалку».

«Раздают помощь пострадавшим? Или принимают у горожанок пожертвования для потерявших кров?»

Я придвинулся к окну ближе.

Успел подумать о том, что предположение колдуна больше напоминает правду: суета на площади не походила на строительство укреплений.

Как вдруг обзор мне загородила черная конская морда с хитрыми, злыми глазами.

— Стой! — раздался женский голос.

Знакомый голос.

Что-то ударило по крыше над моей головой.

— Останови немедленно!

Теперь я уверен, что не обознался!

Мне показалось, что Ордош радостно воскликнул.

Или это сделал не колдун, а я? Вслух?

Недовольное ржание лошадей. Скрип и скрежет.

Карета замерла.

Я успел ухватиться за сидение — не упал. Ударился затылком.

Дверь распахнулась.

Я увидел Маю.

Растрепанную, с темными кругами у глаз.

Но счастливую.

— Пупсик!

Мая отбросила с плеча косу, рванулась ко мне. Схватила меня за рубашку и выдернула из кареты.

Я успел ощутить знакомый запах духов, прежде чем жена сжала мне ребра, подбросила меня вверх, поймала и закружила на месте.

Мая смотрела на меня блестящими от слез глазами. Улыбалась.

— Пупсик! — говорила она. — Мой милый Пупсик! Как здорово, что ты вернулся!

— Я тоже рад тебя видеть, Мая. Поставь меня на землю. Пожалуйста.

— Ты почему так долго?! Я… волновалась за тебя!

— Пришлось задержаться, — сказал я. — Прости. Но я тоже соскучился!

Мая позволила мне стать на ноги.

Я по-прежнему смотрел на нее сверху вниз. И чувствовал ее запах.

«Поцелуй!» — сказал Ордош.

Я охотно исполнил его просьбу.

Мая не сопротивлялась.

Наоборот: в какой-то миг мне показалось, что она сорвет с меня одежду.

У меня возникло похожее желание: после стольких дней воздержания поцелуй — как запах пищи для голодающего!

Прохожие останавливались. Глазели на нас, приоткрыв рты.

Понимаю их: не каждый день увидишь на улице извращенцев — особенно тех, которые не маскируются под нормальных.

Краем глаза заметил подъехавшую к нам всадницу.

Она показалась мне знакомой. Где-то я ее раньше видел.

«У фонтана, — подсказал Ордош. — Девица — одна из тех, кто наблюдал за твоим полетом».

Всадница перестала мне нравиться.

Мая уперлась ладошками мне в грудь. Отстранилась.

— И правда соскучился, — сказала она.

Заметила, что нас разглядывают десятки глаз.

На ее щеках вспыхнул румянец.

— Какая прелесть.

Лицо Волчицы Седьмой стало серьезным, строгим — как у настоящей правительницы. Мая хлестнула взглядом по собравшимся вокруг нас зевакам.

Те сразу вспомнили о своих делах, заспешили прочь.

Я спросил:

— Что у вас тут творится? Мне сказали, что Залесск в осаде. Я, пока ехал, навоображал разных ужасов! Но Северные ворота открыты. Где имперцы? Вы с ними договорились? Или будет штурм?..

— Так ты еще ничего не знаешь? Тебе не рассказали?

— О чем?

Мая окликнула подругу. Велела ей присмотреть за Угольком.

Конь недовольно фыркнул. И я уверен: ругал он именно меня.

— Проще показать, чем объяснить, — сказала Мая.

Посмотрела на Астру.

— Я помню о своем обещании, бандитка. И выполню его, можешь быть уверена.

Даже сидя на козлах, Астра сумела изобразить учтивый поклон.

— Спасибо, ваша милость.

— Считай, что ты уже «животное», — сказала Мая. — Я завтра же прикажу оформить бумаги. А теперь вези нас к стене, к Южным воротам. Забирайся в карету, Пупсик… прости, Нарцисс. Поеду вместе с тобой. И по дороге расскажу тебе о том, что у нас происходило.

После той гонки, которую мы вели с самого утра, сейчас мне казалось, что карета едва движется. Она катилась по мостовой неторопливо, словно возница проводила обзорную экскурсию или предоставляла нам с женой возможность побыть наедине.

Мая сидела рядом со мной. Не сводила глаз с моего лица. Прижималась ко мне плечом, держала за руку.

И рассказывала.

Начала она с событий того дня, когда я уехал. Призналась, что всю первую ночь после нашего расставания рыдала «как мужик». Продолжала лить слезы и несколько следующих ночей. На лекции в Академию приходила с опухшими глазами.

Несколько раз по вечерам к ней в общежитие являлась ее мама, великая герцогиня. Вела с дочерью беседы «о жизни», пыталась приободрить. Даже предложила Мае после занятий ночевать во дворце, нарушая этим правила Академии! «Разберусь, доченька, — сказала Шеста. — Пусть я и всего лишь почетный ректор, но тоже кое-на-что здесь имею право».

Но Мае домой не хотелось — ведь в той комнате, в общежитии, она раньше жила вместе со мной. Там остались вещи, которые напоминали ей обо мне. Там она могла уединиться, не строить из себя будущую суровую правительницу, а накинуть вечером одну из моих рубашек, завалиться на кровать, поностальгировать, поплакать.

Потом она успокоилась. Тешила себя мыслью, что я не стану задерживаться в родительском доме. Вернусь к ней совсем скоро. Считала дни.

Новая тревожная весть пришла от посла в Уралии через день после моего отъезда — о смерти Норки. Но, как сказала Мае великая герцогиня, моя сестра-близнец умерла от болезни, а не от рук заговорщиков. Так что подозревать, что та же участь постигнет меня — никакой причины нет. И Мая ей поверила. Заставила себя поверить! Чтобы не броситься за мной вдогонку и не сойти с ума от волнения.

Известие об убийстве принцессы Ласки доставили Волчицам уже после того, как в великое герцогство вторглись войска Империи.

О движущихся к Залесску имперских армиях Мая услышала в Академии. От других учениц.

А о гибели уралийской принцессы — когда примчалась во дворец. Информация о смерти Ласки прозвучала на совете, куда пригласили и наследницу: обсуждали на чье имя отправлять в Уралию просьбу о военной помощи.

Мае показалось тогда, что в нее ударила молния!

Ласку убили собственные гвардейцы! В королевском дворце! Именно в то время, когда там гостил ее Пупсик!

Первой мыслью нашей с Ордошем жены было отправиться на мои поиски в Уралию.

Но потом она услышала слова мамы: «Если судить по отчетам разведки, Уралия не сможет нам помочь. Не успеет, даже если попытается. Завтра имперки будут у наших стен. Три армии! Я не хочу обсуждать, почему мы не узнали раньше о том, что станем их целью. Поздно. Сейчас нам с вами, подруги, нужно решить, что делать. Будем сражаться и погибнем? Давайте признаемся: шансов на победу в этой войне у нас нет. Или станем просить пощады, если не для себя, то хотя бы для жительниц великого герцогства?»

На совете тогда приняли решение отправить к имперцам переговорщиков. Понадеялись на чудо, что смогут откупиться от имперок или выиграть время до прихода помощи из Уралии — если, конечно, королевство вспомнит о своих обещаниях.

Переговорщики в стане противников не задержались. И уже к вечеру озвучили великой герцогине требования императрицы.

— Велела выплатить немаленькую денежную контрибуцию, золотом, — сказала Мая. — Отдать ее представительницам наше главное оружие — армейские пулеметы. И те, которые на вооружении, и хранящиеся в арсенале. Потребовала все руны с наших складов. Все! В том числе и семнадцатую. Ты знаешь, для чего нужна семнадцатая руна?

— Слышал.

— Но это не всё. Еще она захотела увести с собой в Империю половину наших мужчин. А Залесск на трое суток отдать своим армиям — для разграбления.

— Сурово, — сказал я. — А что пообещала?

— Пощадить жительниц города — даже солдаток. И сказала, что не тронет Машину.

Мая крепко сжала мои пальцы.

— Мы решили драться, — сказала она.

На принятие решения имперцы выделили великой герцогине время до полуночи.

Мая рассказала о том, как спорили и ругались вчера на военном совете главные люди королевства — решали, как лучше организовать оборону.

Вариант с капитуляцией (согласиться на условия имперок) никто не рассматривал.

Маршал Иволга настаивала на том, что штурм начнется ночью, через час-два после истечения срока ультиматума. Говорила, что враги атакуют в темноте, не станут дожидаться утра. В итоге, с ее мнением согласились.

На стену решили отправить не только военных — всех, кто изъявит желание участвовать в обороне города.

Волчица Шестая вышла на центральную городскую площадь (там собралось много народа), обратилась к горожанкам с речью. А потом распорядилась вскрыть арсеналы и приступить к выдаче оружия ополчению.

А Мае великая герцогиня велела на время штурма остаться во дворце.

— На стену пошли все мои подруги! И девчонки из Академии! Даже некоторые наши служанки, которым вкратце объяснили, как стрелять из пулемета! Представляешь?! А я должна была прятаться под кроватью! Какая прелесть! Как только она могла подумать, что я на такое соглашусь?!

— Она переживала за тебя.

Мая коснулась пальцем лица, точно собиралась поправить воображаемые очки, потерла переносицу.

— Знаю, — сказала она.

Рассказала, как дождавшись темноты, раздобыла армейский пулемет и отправилась на стену — туда, где предстояло держать оборону ее подругам. Как ее попытались отправить в безопасное место, словно она не будущая правительница великого герцогства, а хрупкий мужчина. Но потом смирились с ее присутствием, выделили ей участок обороны, провели инструктаж.

— Было страшно, — призналась Мая. — Темно. Холодно. Моросил дождь. Он заглушал звуки. И потому казалось, что имперки подобрались к нам совсем близко. Вот-вот появятся из темноты и полезут на стену. Все девчонки стояли бледные. Широко раскрытыми глазами смотрели за стену. Но мы то и дело пытались показать друг другу, что не боимся. Даже изображали веселье!

Но в полночь, когда истек срок ультиматума императрицы, на стене прекратилось даже показное веселье. Женщины сжимали в руках пулеметы. Ждали нападения. И понимали, что стена очень длинная, цепь защитниц на ней жидкая, врагов слишком много — настоящих воительниц, а не ополченок.

А потом по стене разнеслась весть о том, что имперские диверсантки захватили Машину.

— Утром я узнала, что это были наемницы, — сказала Мая. — Им заплатили за то, чтобы они проникли в помещения с Машиной и обороняли их до подхода войск Империи. Не позволили нам уничтожить Машину: должно быть, имперки лелеяли надежду перевезти ту к себе в столицу, разобраться в ее устройстве.

«Вот и задание для наемниц. Не ворота», — сказал я.

«Молчи. Слушай».

Наемницы перебили ослабленную охрану (часть стражниц Сорока отправила на стены), ворвались в машинный зал.

Но Первая предвидела, что такое может случиться. И позаботилась о том, чтобы ее творение не попало в чужие руки. В зале сработала защита от чужаков.

В Машине что-то загорелось. Та прекратила работу.

— Бабушка все еще пытается ее запустить, — сказала Мая. — Безуспешно. Думаю, у нее и не получится. Весь город уже судачит о том, что Машина сломалась навсегда. Пытаются понять, как мы будем жить дальше.

«В дневниках есть упоминания об этой защите, — сказал Ордош. — Расплавился блок управления. Ерунда».

— А знаешь, Нарцисс, я даже рада, что Машина сломалась. Серьезно. Понимаю, что рассуждаю, как эгоистка, но я довольна, что случилось это именно сейчас, сегодня. Правда! Ведь такое все равно произошло бы, пусть и через пару десятков лет. Но тогда бы я осталась один на один с этой проблемой. Ни бабушки, ни мамы уже не было бы рядом. И подданные винили бы в поломке Машины меня, а не имперок. А так… возможно никто и не узнает, что я хоть и Волчица, но не наследница Первой.

Карета остановилась.

Мая выглянула в окно. Сказала:

— Приехали. Выходим.

Продолжая сжимать мою руку, она вытащила меня из кареты.

— Иди за мной.

Повела меня к сторожевой башне.

Маю здесь знали — в башню нас пропустили.

Вслед за женой я зашагал по узкой винтовой лестнице. Скудное освещение едва позволяло видеть под ногами ступени. Пахло мокрым камнем.

— Зачем мы туда идем?

— Сейчас узнаешь, — сказала Мая.

И продолжила рассказ.

Не успела она прийти в себя от известий о нападении на Машину, как со стороны имперок раздались сигналы к построению. Враги даже не пытались скрыть свои намерения. За них это делала ночь. И тучи, которые затянули небо, спрятав звезды.

— Никогда не считала себя трусихой, — сказала Мая, — но от мысли, что имперки вот-вот полезут на стену, их будет много (справа и слева от себя я видела только нескольких девчонок, таких же бледных и напряженных, как и я), и все они будут пытаться меня убить, стало очень страшно. Даже промелькнула мыслишка о том, что зря я не послушала маму и не осталась во дворце (только никому не говори!). Я то целилась в пустоту, когда казалось, что заметила там движение, то полировала ладонью рукоять шпаги. И жалела, что не взяла с собой на стену ни капли полуспирта — мне бы он не помешал, успокоил бы нервы.

Мая толкнула толстую обитую железом деревянную дверь.

Мы вышли на стену.

Мне сперва показалось, что мы попали в тоннель: выложенный сырыми досками пол, вверху — деревянный навес. Солнечный свет лился лишь сбоку: проникал сюда со стороны города и между каменными зубцами.

Мая дернула меня за руку, привлекая внимание.

— Я стояла вон там, около той трещины. Видишь? Пялилась в темноту, пыталась унять дрожь в коленках. И напоминала себе о том, что я Волчица, потомок Волчицы Великой, а не робкая горожанка; что должна вести себя как воительница, а не как сопливая девчонка! А потом у меня разболелась рука. Тогда я подумала, что чем-то ее проткнула — напоролась на что-то в темноте. Или обожглась, хотя не смогла понять чем. Рассмотрела ожог только утром. И только тогда поняла, что именно появилось у меня на руке. Дай-ка свою!

Мая подняла мою руку, закатила на ней рукав.

— Так и знала! — сказала она. — Какая прелесть! У тебя такая же метка!

— И тоже появилась сегодня ночью, — сказал я. — Не отвлекайся. Так что случилось потом?

— Потом? Потом они закричали.

— Кто закричал?

— Имперки.

— Пошли на штурм?

— Я тоже сперва так подумала. Но когда справилась с паникой, поняла, что атакующие так не кричат. Так вопят от боли и ужаса те, кого убивают!

Мая стиснула мои пальцы.

— Кричали долго, — сказала она. — Мне показалось — целую вечность! А потом… я даже не сразу поняла, что наступила тишина — крики продолжали звучать у меня в голове.

— Штурма не было? — спросил я.

— Мы ждали нападение до утра. А на рассвете увидели это.

Мая указала в просвет между зубцами стен.

— Сам посмотри.

Я подошел к краю стены, посмотрел вниз. Увидел несколько невзрачных деревянных строений; опоясывавшую город дорогу; луг со скошенной травой, по которому змеился Имперский тракт; спешащие к Южным воротам и от них телеги. Оживленное движение. Пробежался взглядом по тракту, с удивлением обнаружил, что тот обрывается, упершись в заросли молодого леса. Лошади довозят повозки до ближайших деревьев, останавливаются. Около телег суетятся точки-люди.

— На что я должен смотреть?

— Не замечаешь ничего необычного?

— Нет, — сказал я.

— А лес?

— Что с ним не так?

Я пробежался взглядом по верхушкам деревьев. Однородная листва. Целое море зелени, заполнившее пространство перед городом — от реки, которую я едва смог рассмотреть на западе, и до самого горизонта на востоке.

— Еще вчера его здесь не было.

— Кого не было? — спросил я. — Леса? Что значит, не было?

— Когда мы утром увидели его, то тоже не поняли, откуда он взялся. Глазели на него со стены. Гадали, что за хитрый ход придумали имперки, почему они ночью так и не напали. А когда рассвело, маршал Иволга выслала к лесу разведчиц.

— И что?

— Потом я тоже туда ходила, — сказала Мая. — И не только я: сегодня там побывали многие наши девчонки. Даже те, кто не стоял ночью на стене. И у всех была похожая реакция на увиденное.

Выдержала паузу.

— Наверное, после похода к лесу мы ведем себя, как сумасшедшие. Не заметил? И будем в таком состоянии еще не один день.

— Почему?

— Нарцисс, там липы! Только липы! И каждое из деревьев растет на теле мертвой имперской солдатки. Деревья их всех убили! Проткнули корнями, кого-то разорвали на части. Всех! Понимаешь? Лип в этом лесу ровно столько, сколько бойцов Империи явилось к нашему городу!