Я за тебя умру

Харчевня тётки Клавдии

И мы, одновременно не сговариваясь, издав радостный вопль, бросились в объятия друг друга.

Несколько оправившись от нахлынувших чувств, мы стали делиться друг с другом своими историями о том, как каждый из нас оказался здесь.

Оказалось, что Ольга, следователь из Москвы, занимаясь подготовкой отчёта по одному из дел, перебирала вещественные доказательства и больше ничего не помнит. Она пришла в себя в теле княжны, которая недавно вышла замуж и находится на седьмом месяце беременности. Они плыли к отцу её мужа, князю Игорю, который прибыл на эти земли ранее и основывает большое поселение. На их корабль напали, всех убили, осталась она и ещё несколько женщин. Её продали сюда, о судьбе остальных она ничего не знает.

Ольга

— Вот так вот, Викусь, странно только, почему мы обе из Москвы, а попали в разные страны. Ты сколько уже в этом мире?

— Почти три месяца. А ты?

— Тоже. А число помнишь, когда ты сюда попала?

— Забудешь его, и я горько усмехнулась. — В этом мире понятия не имею, какое число было, а в нашем было двадцать первое ноября, приблизительно шесть часов вечера.

— Да ладно! — Ольга ошарашенно смотрела на меня. — У меня тоже самое и число, и тоже время. Так-так, надо подумать и сопоставить факты, что-то нас с тобой объединяет, что-то должно быть общее. — Она глубоко задумалась, смотря на неё, было сразу понятно, что она работала следователем. Ольга, вскочив с кровати, стала ходить по комнате, вслух оговаривая варианты.

Прервала её неожиданно открывшаяся дверь. На пороге стояла тётка Клавдия, позади неё маячил Клаус.

— О, пташки мои, смотрю, вы уже подружились, — добродушно сказала тётка. Она подошла к Ольге и погладила живот. — Отлично, через месяц начнёшь работать, у меня уже запись на тебя до самых родов.

Ольга морщилась, но терпела, закрыв глаза.

— Теперь ты, девонька, маленький срок, долго ждать, — задумалась она. — Ладно, посмотрю на твоё поведение, детка, будешь примерной девочкой, и твоё дитя тебе дорого, всё будет хорошо. Будешь пока вместе с Ольгой днём в харчевне помогать. Что ты умеешь? Хотя о чём это я, ты же баронесса, — и она засмеялась. — Полы, столы будешь мыть, для этого большого умения не требуется.

— Я петь умею, — решительно сказала я, — и много песен знаю, о которых тут даже и не слышали.

— Петь все умеют, милочка, — засмеялась она. — Будешь мыть полы, у меня и свой певун есть. Я всё сказала. — Она развернулась и пошла к двери.

Эх, была не была. И я запела на немецком на ходу вспоминая движения национального немецкого танца.

К жене пришел молодой любовник, Когда муж пошел за пивом. К жене пришел молодой любовник, Когда муж пошел за пивом. Когда муж пошел за пивом.

За пивом, за пивом, — ца-ца! Тра-ля-ля-ля-ля-ля-ля! Когда муж пошел за пивом. За пивом, за пивом, — ца-ца! Тра-ля-ля-ля-ля-ля-ля! Когда муж пошел за пивом.

Тётка Клавдия остановилась, потом, резко развернувшись, подлетела ко мне, больно схватив меня за щёку.

— Признавайся, откуда мой язык знаешь?

— Я не знаю, — заныла я, включив дурочку, — этой песни меня нянюшка моя научила, — и я продолжила ныть.

— Ладно, ладно, — она с добродушным лицом похлопала меня по щеке. Голос у тебя и вправду красивый, моему менестрелю далеко до тебя. Какие ещё песни знаешь?

— Какие, скажите, госпожа, грустные, весёлые, боевые?

— Про любовь знаешь?

Я кивнула.

— Пой!

Почему так жесток снег, оставляет твои следы, И по кругу зачем бег, и бежишь от меня ты. Не даёт до утра спать, снег растаявший — он вода, Ты одно лишь должна знать — я люблю тебя навсегда. Не даёт до утра спать, снег растаявший — он вода, Ты одно лишь должна знать — я люблю тебя навсегда.

Расстаются, когда ложь, засыпают, когда тьма. И по телу, когда дрожь — нас решают сводить с ума. Если хочешь идти — иди, если хочешь забыть — забудь. Только знай, что в конце пути ничего уже не вернуть.

— Красиво, — задумчиво сказала тётка и окинула меня взглядом. — А ну-ка пошли, Клаус. — Детина схватил меня за руку и потащил вслед за Клавдией. Я оглянулась на Ольгу, она в испуге смотрела на меня.

Мы спустились на первый этаж. В большой холл. Он был заставлен лавками, креслами и маленькими столиками. На них сидели и лежали девушки. Заметив нас, они все моментально вскочили и опустили головы в пол.

— Где Мадлен? Мадлен! — заорала тётка. В холл ввалилась толстая женщина, за поясом у неё на большом кольце висела огромная связка ключей.

— Звали, хозяйка? — пробасила она.

— Где ты шляешься всегда, когда ты мне нужна? Опять на кухне тёрлась? — Баба что-то замямлила в своё оправдание.

— Ладно, девку видишь? Та кивнула. — А мне нужен парень. Поняла?

— Да как же это я могу. — Мадлен попятилась назад.

— Старая, тупая корова, неси мужскую одежду по её меркам. Жива!

Через минут пять баба приперла ворох мужской одежды.

Клавдия стала её разбирать и, кинув на меня взгляд, приказала: «Раздевайся».

— Как прямо тут, при всех?

— Клаус, помоги птахе, а то девочка не поняла ещё до сих пор, куда попала. В холле послышались женские смешки.

Детина подскочил ко мне и рванул платье у меня на груди.

С усилием себя сдержала, чтобы не заехать ему коленом между ног. Он содрал с меня платье, и я осталась стоять с голым торсом и в мужских штанах.

Кто-то за моей спиной выкрикнул:

— Глядика, тётка Клавдия, может, под штанами уже есть парень, и переделывать ничего не надо. — Множество женских голосов загоготали. Я поёжилась и прикрыла обнажённую грудь руками.

— Ну-ка цыц у меня, смотрю, Сара, ты больно разговорчивая стала, давно плетей не получала.

— Да молчу я, молчу. — Я обернулась, рыжая девка с жирным лоснящимся лицом зло смотрела на меня.

— На-ка примерь, вот это хорошо будет, только надо грудь хорошенько обмотать. — и тётка кинула мне рубаху и камзол.

— Да, неплохо, нахлобучила мне берет с огромным пером. — Да, хорошо, только твоя коса больно толстая, под берет не спрячешь. Она подошла к столу, на котором лежал кинжал.

— А ну-ка, птаха, иди-ка сюда. Я с опаской подошла к ней. — Повернись. Я сделала, что она сказала, она крепко схватила меня за волосы, и через мгновение моей голове стало очень легко. Все девочки ахнули, многие на эмоциях убежали подальше к стене.

В руках у тётки была моя длиннющая коса, я потрогала голову, волосы едва доставали до плеч. Я растерянно поглядела на неё. В своём мире у меня всегда были короткие стрижки, и особой горечи я не испытывала. Но всё же это было моё, мои волосы. Я сжала зубы и кулаки.

Тётка испытывающим взглядом уставилась на меня. Я прикрыла глаза и досчитала до десяти, и нагло ей улыбнулась.

Тётка Клавдия

— Молодец, не люблю истерик слабохарактерных дур. И кинула мне берет. — Одевай.

— Клаус, позови-ка сюда Тома. — Тётка присела в кресло.

В помещение вошел юноша с женоподобной внешностью, в руке он держал лютню. Клавдия подозвала его к себе взмахом руки.

— Том, вот тебе напарник, — она окинула меня взглядом. — Виктор зовут, будете вместе петь.

Юноша надул губки и сделал капризное лицо. — Он красивее меня. — И топнул ногой.

— Успокойся, он тебе совсем не конкурент. — Клавдия хмыкнула. — Что, похож на парнишку? Поверил?

— В смысле похож? — Он обошел вокруг меня. — Так он не парень, девка. — Облегчённо выдохнул Том.

— Девка, девка, давай-ка она тебе напоёт, а ты сыграй, хочу посмотреть, как вы вместе смотритесь.

— Она что, петь умеет? — фыркнул Том, откинул волосы рукой и закатил глаза.

— Том, не беси меня, — прорычала Клавдия. — Птаха, ну-ка напой ему что-нибудь не очень сложное, как видишь, он у нас малость туповат.

Напев ему песню про пиво, он проиграл.

— Пойдёт, — махнула я рукой и запела, подтанцовывая. Наблюдая тем временем за Клавдией, у которой расплывалась довольная улыбка на лице. В конце песни девочки завизжали и захлопали от восторга, обступив меня со всех сторон, прося ещё спеть. Тётка встала, потирая руки.

— Ну что, птаха, может, ты и окажешься той курицей, которая принесёт мне золотые яйца. Подошла ко мне и потрепала за щёку. — Неплохо, неплохо, детка, старайся, и, может, у тебя тогда всё сложится даже очень хорошо.

— Хозяйка, что-то вы ей много привилегий дали! — зло выкрикнула Сара.

Клавдия прищурила глаза и медленно развернулась к ней.

— Сарочка, детка, подойди ко мне. — Та нерешительно сделала несколько шагов к ней.

— У меня каждый делает то, что хорошо умеет. Она и ты хорошо работаете ртом, только она умеет петь, а ты кое-что другое. — Девчонки захохотали. Сара покраснела как рак и запыхтела. — Больно ты на язык, бойкая стала девочка, ну-ка открой ротик. Сара в ужасе распахнула глаза и приоткрыла рот.

— Клаус, у нашей милой детки зубки-то совсем передние подгнили, надо бы полечить. Она отвернулась от неё и пошла к лестнице.

Сара кинулась за ней, упала на колени и схватила её за юбку. — За что, хозяйка? — зарыдала она. Клавдия отпихнула её ногой и прорычала: — Скажи спасибо, что я не заметила болячек на твоём языке. Клаус, начинай и сделай, мой дорогой друг, всё добросовестно, всё как ты умеешь.

Из двери, ведущей, по всей видимости, в зал харчевни, откуда доносились весёлые пьяные мужские голоса, появился мужчина, внешне ничем не уступающий Клаусу. Они схватили Сару, которая безвольно повисла в их руках, и, поддерживая под руки, потащили к боковой двери, ведущей в длинный коридор, где находилась кухня.

— Ледушка, — донёсся до меня едва слышный шёпот откуда-то из-под лестницы. Я заглянула в нишу и увидела свою Молли, лежащую на скамье.

— Молли, как ты? Прости, это моя вина. Я присела рядом с ней. — Я постараюсь всё сделать, чтобы вытащить тебя отсюда, верь мне. Сильно болит?

И я приподняла её юбку. Кровь запеклась на ране, нанесённой плетью, кожа была рассечена.

— Садистка старая, — прошептала я. — Попозже схожу на кухню, посмотрю, что у них есть из трав. Всё обработаем, и будет легче. Потерпи, моя дорогая.

Из двери, куда утащили Сару, послышались истошные вопли. Меня передёрнуло от жути. Молли застонала. В зале примолкли женские голоса, некоторые девушки пытались закрыть руками уши. Встретилась взглядом с менестрелем, он мне улыбнулся, и его слащавая улыбка не предвещала для меня ничего хорошего.

Не сводя с него взгляда, я послала ему в ответ такую же улыбочку. «Надо быстрее придумать, как отсюда выбраться. Иначе мы отсюда выйдем только вперёд ногами». Подумала я и направилась в сторону певца.

— Вот смотрю на тебя и думаю, какой же ты всё же красавчик, Томми. Ну прямо голубок, насколько ты нежный и изысканный. — Приблизившись к нему, проворковала я и заморгала часто-часто ресничками. Он недоверчиво покосился на меня. Потом расплылся в довольной улыбке.

— Так меня ещё никто не называл, — махнул он ручкой и зарделся. — Малышка, я думаю, мы сработаемся. Пойдём порепетируем, пусть наша дорогая тётушка останется довольна. Он заправил мои волосы за ухо и сказал: — По правде, ты тоже милашка. — И захихикал.

Томушка

— Пипец. Господи, дай мне силы, — взмолилась я про себя, а вслух сказала: «Ой, да брось, с тобой мне не сравниться» и чмокнула его в щёку. Он схватил мои руки и, запрыгав на месте, сказал: — Чувствую, мы станем с тобой подружками.

— Обязательно, Томушка, — и улыбнулась ему во все тридцать два зуба.

Том оказался талантливым музыкантом, пел он не ахти как, но вот играл виртуозно. Все мной напетые мотивы песен схватывал моментально, я даже прониклась к нему неким уважением. Мы так увлеклись, что неожиданный громкий хлопок в ладоши заставил нас подскочить от испуга.

Посередине помещения стояла Клавдия, а рядом с ней, низко опустив голову, бледная Сара.

— Подошли все ко мне, девочки, быстро, быстро, — скомандовала тётка.

— Сара, милая, открой ротик, — ласковым голосом сказала Клавдия.

У девушки отсутствовали четыре передних зуба, из ран сочилась кровь, стекая по подбородку.

Зрелище показалось для меня настолько ужасным, что у меня голове неожиданно зашумело, голоса стали отдаляться. И я, осев на пол, потеряла сознание.

Очнулась от того, что в меня плеснули ледяной водой. Закашлявшись, обвела непонимающим взглядом окруживших меня людей. Взгляд остановился на Клавдии, которая, прищурившись, смотрела на меня, не отводя взгляда.

— Не думала, что ты такая неженка, птаха. — Она отвернулась, потеряв ко мне всякий интерес.

— Так, время, все по местам, девочки, работа не ждёт. — Хлопнула несколько раз в ладоши тётка, и двойные двери, разделяющие наше помещение и харчевню, распахнулись, и в них хлынули мужчины.

— Пойдём. — Том протянул мне руку и помог подняться. — Ты как, детка? Привыкай, это ещё не самое страшное, что могло с ней произойти. — Он натянуто мне улыбнулся, и мы направились в сторону зала харчевни.

Устроившись на небольшом возвышении, где царил полумрак, Том заиграл мелодию. И тихо стал мне объяснять.

— Смотри, детка, сейчас кто уже напился, отправились к девочкам, скоро сюда придут новые, тогда и начнёшь петь. Подмигнул он мне и затянул какую-то балладу.

Я тем временем рассматривала зал: квадратные столы, деревянные скамьи. На каждом столе канделябр. Многие столы заняты разношерстной публикой: моряки, простые люди, и за дальним столом сидела компания явно с хорошим достатком, это можно было понять по их одежде и поведению, скорее всего, неместные.

Неожиданно в дверь ввалилась шумная и весёлая команда моряков в количестве пятнадцати человек.

— О, сейчас начнётся веселье, — сказал Том, кокетливо поправляя волосы, — парни долго были в плаванье и денег жалеть не будут. Давай, крошка, про пиво. Начали. — И он заиграл мелодию, а я запела.

На первом куплете голоса стихли, мужчины стали подходить к нам поближе. На втором загалдели, на третьем громко стали хохотать. Дальше стали подпевать. Пришлось припев пропеть несколько раз. В общем, публика была в восторге.

Закончив петь, мужчины стали кидать деньги в плошку.

— Том, смотрю, у вас тут пополнение, — и пожилой моряк в добротной одежде протянул ко мне руку. Я дёрнулась, отступая на шаг.

— Да успокойся, парень, мы не по этой части, — и все, кто были с ним, заржали. Он разомкнул кулак, и там лежал золотой. — Возьми, малыш, спрячь, несладко вам тут приходится, знаю.

А ещё что-нибудь такое же весёлое можешь? Золотом плачу, выкрикнул он, и всех угощаю выпивкой за мой счёт. День рождения у меня, сынок. И он по-отечески мне улыбнулся.

Толпа радостно заорала. Я спела «Давным-давно», успех этой песни я уже знала, и она меня не подвела. Выпивка полилась рекой, деньги тоже, два раза приходила Клавдия и с довольным видом пересыпала полную плошку себе в большой карман на фартуке. Похвалив меня, уходила.

Напоследок решила спеть для именинника песню о “море-море.” Именинник прослезился и, уходя, сунул мне какой-то мешочек, я незаметно засунула его за пазуху.

Выпроводив последнего посетителя, Клавдия разрешила нам с Томом сесть за стол, и подавальщица принесла нам поесть. Тётка уселась напротив с довольным лицом.

— Ну, птаха, порадовала, ты меня сегодня, сделала выручку мне за месяц. Можешь попросить у меня чего хочешь, может, и исполню. — засмеялась Клавдия.

— Ну чего молчишь, говори, пока не передумала.

— Можно мне мою служанку для себя забрать? — выпалила я.

Клавдия фыркнула: «Забирай». Потом прищурилась: «Странная ты птаха, совсем на других непохожа, уж какие девки через меня только не проходили, знаю я вашу братию, а ты другая, совсем другая». И она задумчиво уставилась на меня, забарабанив пальцами по столу.

— Ладно, я спать, — тётка резко поднялась из-за стола. — Клаус, проследи.

В зал вошла Ольга с ведром и тряпкой. Я подбежала к ней. — Давай помогу.

— Ну как всё прошло? Отдав мне ведро, Ольга присела на скамью.

— Отлично всё прошло. Клавдия разрешила забрать мою Молли к нам. — Оль, ты что-то неважно выглядишь, — подсела я к ней.

— Да что-то поясницу тянет, и тянет, — она погладила свой живот.

— Давай я сейчас схожу за Молли, и мы всё быстренько тут уберём, а ты посиди. Хорошо? — Княжна кивнула.

Нашла Молли всё там же под лестницей, она дремала.

— Молли, — потрясла я её за руку.

— Ледушка, это вы? — служанка, забывшись, присела и взвизгнула, на её глазах проступили слёзы.

— Ничего, милая, потерпи, подлечу тебя, пойдём, Клавдия мне разрешила тебя себе забрать.

Молли, не веря своему счастью, вскочила и прижалась ко мне, рыдая. — Спасибо, спасибо, храни вас бог, хозяюшка.

Я погладила её по голове. — Пойдём сейчас в харчевню, я тебя покормлю, а пока ты будешь есть, я всё там быстренько помою.

— Да что вы, хозяюшка, как можно, я тоже помогу.

Пока убирались, познакомились с поварихой, которая пришла за посудой. Всё убрав, она нам принесла ягодный взвар и пирогов. Присела с нами. К нам подошел Клаус.

— Чего расселись, раз всё сделали, спать идите, — приказал он.

— Ой, ну что ты всё шумишь, — махнула на него рукой повариха и, подойдя к нему, что-то прошептала на ухо. Клаус засуетился и, сказав, чтобы через полчаса нас тут не было, выбежал из зала.

— Куда-то он так рванул, — спросила у неё Ольга.

Повариха засмеялась: — К зазнобе своей побежал, душегуб.

— Ольга, я вот что хотела тебе рассказать, — шёпотом сказала кухарка. Сегодня, когда была на базаре, людей чудных видела, по-нашенски не говорят, все их варварами называют. Так мне мясник сказал, что они княжну какую-то ищут. Не тебя ли, девонька?

Мы с Ольгой переглянулись. — А что ещё говорят про них? — спросила я.

Говорят, что только приплыли, у них поселение севернее, недели две ходу от нас. Может, завтра сюда заглянут. Только ведь Клавдия-то тебя под замком держит. А как их понять, то варваров-то этих, ума не приложу.

Ольга схватила меня за руку и посмотрела на меня с надеждой.

— Ладно, пойду я, — поохав, сказала кухарка, потом, глянув на Молли, позвала её с собой на кухню, чтобы дать ей мазь раны смазывать.

Когда все ушли, Ольга прошептала: — Вик, я прям чувствую, что это наши, надо что-то придумать и срочно, это наш шанс.

Уже у себя в комнате передумали все варианты, как к ним подобраться, не вызвав подозрение у тётки и охраны, так ничего толком и не придумав, улеглись спать.

Вечером следующего дня, когда я уже завела своими песнями аудиторию харчевни, увидела, как со второго этажа, где сдаются комнаты, спускаются несколько мужчин в одежде, сильно отличающейся от нашей.

— Том, а ты не знаешь, что это за чужестранцы?

— Да сегодня пришли, говорят, что варвары, а по мне так люди и люди, смотри, какие среди них красавчики есть, только ведь ничего же не поймёшь, что они говорят. Сегодня отплывать собираются. Кого-то искали у нас, так и не нашли.

Мой взгляд заметался по залу, выхватывая охрану, увидела сидящую Клавдию, наблюдающую хитрым взглядом за мной. И вдруг меня осенило, я напела мелодию Тому и запела на русском.

Улетай на крыльях ветраТы в край родной, родная песня нашаТуда, где мы тебя свободно пелиГде было так привольно нам с тобою

Там, под знойным небомНегой воздух полонТам под кровом моряДремлют горы в облаках

Там так ярко солнце светитРодные горы, светом заливаяВ долинах пышно розы расцветаютИ соловьи поют в лесах зеленых

Там, под знойным небомНегой воздух полонТам под кровом моряДремлют горы в облаках

Улетай на крыльях ветраТы в край родной, родная песня нашаТуда, где мы тебя свободно пелиГде было так привольно нам с тобоюУлетай на крыльях ветраТы в край родной, родная песня нашаТуда, где мы тебя свободно пелиГде было так привольно нам с тобою

Мужчины, уже выходившие в дверь, услышав моё пение замерли, обернулись и неверующе уставились на меня.

Подошли ко мне. Один из них спросил: «Отрок, ты россич?» Я, продолжая петь, кивнула головой, потом, опомнившись, отрицательно замотала. Краем глаза увидела, что Клавдия стремительно направляется ко мне, ловко огибая столы.

Допев песню, я натянула самую глупую улыбку и быстро проговорила:

— Если вы ищете княжну, она здесь. Умоляю, сделайте вид, что мы друг друга не понимаем, или нас с ней просто убьют.

В тот же миг до меня добралась тётка и, схватив меня за руку, дёрнула на себя.

— Что они от тебя хотят, ты их знаешь говори, или я твою служанку в кипятке сварю, — брызгая слюной мне в лицо, зло прорычала Клавдия.

Ко мне на выручку неожиданно пришел Том.

— Тётка Клавдия, да ничего непонятно, что они говорят, они же варвары. Тори просто извинилась и сказала, что ничего не понимает, — и музыкант невинно заморгал глазками.

Клавдия отпихнула мою руку и с улыбкой обратилась к россичам: «Что господа хорошие желают?»

Они указали на свободный стол и направились к нему. Тётка окинула меня злым подозрительным взглядом и кинулась за ними.

— Том, спасибо, — я подошла к нему, с благодарностью незаметно сжала ему руку.

Он приблизился к моему уху и прошептал: «Если у вас есть план, как отсюда свалить, я с вами». Потом прокричал: «По многочисленным просьбам наших гостей песня «Когда муж пошел за пивом»».

В зале поднялся одобрительный гул, и я запела.