Я знаю, мы найдем родителей!

Глава 23. Кофе

Это было подобно молнии. Яркой и сокрушительной.

Секунда и она полностью парализована.

Осталось лишь ждать, надеясь на лучшее, верно?

А впрочем есть ли у нее выбор? Вероятно, есть. Хотя это все же его сын. Нет, ее и его. Но Он его не отдаст. Это точно.

А все что остается ей, так это шептать про себя как и раньше, заперевшись в ванной одной: «Он ведь не хотел. Он меня спасал.» Снова и снова, сидя на каменном полу и шепча про себя эти слова. Снова и снова. Без остановки. И тихо плакать. Снова и снова, упиваясь своей никчемностью и жалостью.

«Нет, Слизарен меня побери, я не жалкая! Я какая угодно, но не жалкая. — мелькает мысль на периферии сознания, заставляя ее выбраться из этого болота и снова вспомнить, кто она такая. — Я, черт побери, Гермиона Грейнджер! Я сильная! Я справлюсь…да, по-другому и быть не может!»

Тогда почему она все еще плачет?

Жалеет?

Но о чем? О чем ей, мерлинова борода, так убиваться?

Она умерла тогда? Нет, определенно нет.

Он издевался над ней? Нет, он прикрывал ее насколько это было возможно.

Хотела бы она, чтобы он так и остался лишь призраком для нее? Какая-то часть ее, эгоистичная и крайне мстительная, прошептала ей: «Ты этого хотела. Тебе невыносима сама мысль увидеть его снова живого. Он тебе противен!»

«Не правда! Да, тебе тяжело сейчас, Гермиона, но ты подумай о Демиане. Он ровно на пятьдесят процентов его, но ты же любишь сына. Не его половину, а полностью, верно? Значит, Он уже по определению не может быть тебе настолько неприятен, ведь так? Ты сама это понимаешь, милая. Ты ведь очень умная. Тебе просто больно. Очень. И ты запуталась. Вопрос лишь в твоем восприятие и только…»- прошептало ей ее сознание.

И ведь это действительно так.

Все дело в восприятие и принятие самого факта.

Она была к этому не готова, так как верила, что все прошло, и она отпустила. Но видно не совсем… Поэтому так горько плачет сейчас.

Но нужно быть честной с самой собой, ведь так?

Догадывалась ли она, что он мог как-то выжить после того, как ей сообщили, что так и не нашли его тело? Определенно! Еще тогда в первые месяцы тревога терзала ее. Еще тогда, когда вытаскивала старшего Малфоя из Азкабана ,на периферии сознания мелькала мысль, но… Ей было страшно услышать ответ на свой вопрос, хоть Люциус его все же ждал от нее. Но Гермионе и без того было чересчур паршиво.

Но а теперь самый главный вопрос: Она рада, что он жив?

Только честно. Хотя бы себе нужно дать ответ. Собрать сопли в кулак и сделать это ради их общего ребенка, который ни в чем не виноват.

И тут у нее в голове мелькнуло воспоминание:

«— Ты позаботишься обо мне?

— Всегда!»

«Ты рада?»- звенит в голове у нее вопрос, заглушая все посторонние звуки.

«Рада, точно рада, — поняла Гермиона, не отводя взгляда от зеркала, сама не ожидая от себя такого признания и понимая, как легче ей стало после этого. — И это не только из-за Демиана, хотя мальчику полезно общаться с отцом, но и потому что я ему по-своему благодарна. По-своему. Буквально через боль. На грани осознания того, что не случись всего того, у меня бы не было бы ни жизни, ни его.»

Именно осознание этого вытащило ее из депрессии, в которую она попала из-за одной случайной встречи. Как мало оказывается ей надо, чтобы оказаться вновь в этом дерьме из страхов — лишь одно пересечение взглядов с ним. А она всегда думала, что стойкая…

И снова молния.

«Что же будет, когда они встреться в живую?»-панически билась в голове у нее одна мысль, заглушая все остальные.

Но она все равно ждала. Весточки от него.

Мучительно и долго.

Зная, что он понял, что она его узнала. Сложно было не узнать, это было его коронное движение, видно он сделал его по привычке, да и глаза его выдали. Точнее взгляд. Все тот же: жесткий и бескомпромиссный.

И вот уже глубоко вечером ее ожидания полностью оправдались: в ее окно постучала холеная сова Малфоей, у которой была для нее записка, написанная таким родным, но таким далеким подчерком, знакомым еще с детства:

«Я не смею просить вас о встрече, но думаю нам есть что обсудить.

Пожалуйста приходите завтра в 14:00 в «Кабанью голову» кабинка номер 7.

СС»

Сомневалась ли она хоть на секунду: идти или нет? Конечно, да. Ей хотелось, хоть сейчас позволить себе быть слабой и беспомощной. Но она не имеет права. Так надо.

Именно поэтому минута в минуту, собрав все свое мужество в кулак, она направлялась в нужную кабинку, одетая в максимально закрытую одежду, которую она смогла найти.

И он это явно понимает. Смотрит внимательно ей в глаза, не отрываясь ни на секунду, впрочем как и она.

Совершенно не изменился с их последней встречи, все тот же: высокий, в черных одеждах, с пронизывающим взглядом, только вот кожа чуть загорела.

Казалось и не прошло двенадцати лет.

Оба смотрели друг на друга в упор. Оба молчали. Обоим было до жути …не так?

Снейп думал, что при виде нее сразу упадет на колени и попросит прощения. Грейнджер думала, что по старой милой хогвартской привычки, упадет в обморок, но видно это работало только в замке.

Но оба, увидев друг друга, замерли не в силах пошевелиться.

— Мисс Грейнджер, я… — начал было Снейп, севшим голосом. — Мне крайне жаль за то, что произошло тогда . Я знаю, что не смогу никогда искупить свою вину перед вами, но все же ….-вот единственное на что его хватило тогда. Ему не разу в жизни не было так тяжело. И стыдно. И мерзко. Причем от себя самого.

А она смотрела. Не отводя взгляд и почти не моргая. Только в ее глазах уже собрались слезы.

— Вы мне ничего не должны. — сказала она после затянувшегося молчания, собрав волю в кулак. — Я знаю, кто такой Макнейр, и во что превратилось бы мое тело, если бы вы не вмешались. — продолжила она тише.

— И все же …Я должен сказать вам, что мне бесконечно жаль. — прошептал Северус.

Она все же не выдержала и заплакала. Тихо, не отводя от него взгляда. Но она была все еще здесь. С ним. Рядом. Ей просто нужно было это сделать, ведь он жив. Он тоже рядом. Они оба.

— Знаете, что сказал Олливандер, когда Демиан покупал у него палочку? — спросила Гермиона после нескольких минут плача.

— Нет. — прошептал Снейп, который казалось умирал в те минуты, когда стоял и смотрел как она, юная и красивая девушка, совсем как и тогда плачет. Из-за него. Снова.

— Он сказал, что его рождение было предрешено для его родителей. — сказала она, вытирая рукавом кофты лицо от слез, все еще немного всхлипывая. — Думаю, это правда. От судьбы не убежишь, и все что было сделано, было необходимо именно для того, чтобы он просто был. Правда? — спросила она его, совсем как раньше, наивно заглядывая ему в глаза. Но ей явно полегчало. Это хорошо.

— Правда. — ответил Северус, не отрывая от нее глаз. — Я хотел сказать вам спасибо, за то что он есть. Я имею ввиду, что вы не сделали аборт и не отказались от него. Это очень дорого стоит, учитывая все произошедшее. — почти прошептал он.

— Если честно, я бы уже и не успела это сделать, но как бы то не было, я действительно еще тогда была счастлива стать матерью, так как …не знаю как это описать, я просто люблю его, понимаете? — сказала она шмыгнув по-детски носом.

«Она сама еще ребенок.»-промелькнула у Северуса мысль.

— Понимаю. — ответил он ей. — Даже представить себе не можете насколько.

И она улыбнулась. Ему.

Впервые за все это время.

Черт.

— Хотите кофе? — спросила его Гермиона.