Янтарный звездопад

Глава 1: Луна не спит

Часы пробили полночь.

Примчавшись в госпиталь, Нарита Юзуру и Чиаки Сюхэй узнали номер палаты на дежурном посту и, даже не переведя дух, побежали по коридору.

— …

Остановились, тяжело дыша.

Под дверью палаты сидел, обняв руками колени, юноша.

Он поднял голову, и Юзуру вздрогнул.

— Така… я…

— …

Такая таращился на них ошеломленными глазами и молчал. Юзуру схватил его за плечи.

— Такая! Такая, что с тобой? Ты ранен?

Он тряс друга за плечи — Такая не реагировал. На щеке его красовалась марлевая нашлепка, одежда порвана и измазана кровью, однако никаких серьезных повреждений как будто не было.

— Слава богу, — выдавил Юзуру с глубоким вздохом. Взгляд Чиаки скользнул по двери палаты.

Там висела табличка «Посещения запрещены».

— Кагетора… — сказал он, но Такая не ответил. Тогда Чиаки открыл дверь.

В маленькой комнате стояла единственная кровать. Тихо попискивал кардиомонитор, в капельнице размеренно падали капли.

На кровати лежал неподвижный Кокуре. Голова его была забинтована, рот прикрывала кислородная маска.

Кокуре находился в критическом состоянии, жизнь его висела на волоске. Юзуру посмотрел на старика из-за Чиакиного плеча.

— Его жена… погибла.

— !

Юзуру и Чиаки одновременно обернулись.

— Ею всю обожгло, органы внутренние всмятку, и… она умерла раньше. И он тоже… чтобы меня защитить… — сквозь зубы пробормотал Такая. — Они сказали, если сегодня не очнется… А меня так, царапнуло…

— Такая.

— Почему… — его голос превратился в гортанный стон, — почему не я?

— …

— Почему они? Почему это случилось именно с ними? Они же ничего не делали… никогда… так почему?.. Почему они?.. Почему? — простонал Такая.

Он скорчился у входа, обхватил голову руками и затрясся.

Ничем, кроме чуда, нельзя было объяснить то, что Такая остался почти невредим в этом огненном столбе, которым стал подвергшийся неведомой атаке храм Дзико. Или это сила его выплеснулась сама собой, но смогла защитить лишь его одного? Ведь как-то удалось Такае спастись из ужасного пламени, хоть ничто не могло даже приблизиться к нему.

Когда прибыли пожарные машины, пожарники исчезли в языках огня и появились вновь — с женой Кокуре. Но слишком поздно.

Ее никак нельзя было спасти.

Такая мог лишь стоять и смотреть.

Только смотреть и до глубины души поражаться чувству собственной беспомощности.

— …

Юзуру перевел взгляд с дрожащего Такаи на Кокуре.

Бескровное лицо монаха, казалось, принадлежало восковой кукле, а не живому еще человеку. Если бы не кислородная маска, его дыхание немедленно бы оборвалось.

Юзуру подошел к изголовью кровати.

— Нарита, — позвал Чиаки. — Не надо. Отойди.

Юзуру не послушался. Он стоял возле Кокуре и смотрел ему в лицо сверху вниз.

— …

И вдруг…

Веки старика слабо, едва различимо дрогнули.

Чиаки, присоединившийся к Юзуру, резко вздохнул в изумлении. А Кокуре приоткрыл глаза.

— Он пришел в себя?

— !

Не успел Чиаки сказать, как Такая вскочил и бросился к кровати.

— Дедушка! Эй, дедушка! — кричал он. Кокуре не реагировал. Пустой расфокусированный взгляд был направлен в потолок.

— Дедушка! Дедушка!

Нельзя было сказать, слышит Кокуре или нет, но он слегка повернул голову, будто что-то нарушило его кому.

Старик смотрел не на Такаю, а на Юзуру.

— Ааа… — прошептал он чуть слышно, белая рука с трубкой капельницы потянулась к Юзуру.

— …

В глазах зажегся тусклый огонек.

— … Ты… Будда?

Чиаки и Такая застыли как вкопанные.

Кокуре замолчал и снова погрузился в сон.

Чиаки смерил взглядом Кокуре, затем Юзуру.

Тот осторожно уложил потянувшуюся к нему было руку на место.

Будда?

«Что это было?»

Они вышли из палаты, и Чиаки сообщил Такае:

— Мне надо к Харуиэ. Вы оставайтесь здесь. Как управимся, примчимся.

— … — Такая не ответил.

— Кагетора, — Чиаки понизил голос. — Возьми себя в руки.

Такая немного поднял глаза:

— … Ага.

Выслушав эту вялую реплику, Чиаки взглянул на Юзуру и быстро зашагал вон по коридору.

Когда шаги его стихли, Такая повернулся к другу.

— Тебя Чиаки привез?

— …

— А эту… Харуиэ уже видел?

— Да. Перед тем, как мы сюда приехали.

Чиаки Сюхэй — Ясуда Нагахидэ — почувствовал трагедию сразу, как только прибыл в Сэндай. Вместе с Юзуру они встретились с Харуиэ возле развалин госпиталя при университете Тохоку. Чиаки быстро подействовал внушением на необходимых людей, и спасательные работы наконец-то закипели. Слава богу, хоть палаты пациентов, находящихся на стационарном лечении, пустовали, но все равно — медицинское оборудование было уничтожено, а многие из врачей и больных пострадали.

Покончив с главными заботами, он сейчас же отправился к храму Дзико…

— Понятно…

Такая дослушал рассказ и опять поник. И внезапно съехал по стене на пол.

— Такая, — заволновался Юзуру.

— …

— А, точно. Давай я тебе кофе принесу, ладно? Сразу легче станет. Сходить?

И он пошел было, но резко остановился, ощутив рывок. Такая, не вставая, держал его за рубашку.

— Что?..

— Останься со мной… — попросил Такая. И добавил умоляюще: — … Я боюсь…

Эти несколько слов, казалось, лишили его остатка сил. Юзуру сел рядом с другом.

— Такая.

— …

Такая секунду помолчал.

— Здесь морг… прямо под нами.

— …

— И там жена Кокуре. Она под обломками погибла… какая у нее боль на лице… Ниже груди вся раздавлена, черная… она такая добрая была, но на лице жуткая гримаса, и изо рта что-то желтое…

Он прикусил губу.

— … Я…

— Такая…

Чего он боялся? Он и сам не знал. Он понимал только, что этот страх не был страхом за самого себя.

Картинка ее изуродованного тела запала в сознание и то и дело вставала перед глазами.

Эта добрая женщина погибла в отвратительной агонии, ее голос сорвался в нечеловеческом крике. Слишком страшная смерть.

Не думал Такая, что последний момент жизни может быть настолько кошмарным.

Ужас парализовал даже горе.

Совсем рядом холодная тьма готовилась поглотить еще одного доброго человека.

Он вцепился в обнявшие его руки Юзуру. Сейчас он нуждался в тепле Юзуру… тепле другого живого существа.

— Не уходи…

Такая крепко зажмурился.

Сила рук Юзуру. Ровное биение его сердца.

Теплые руки.

Как птенцы, напуганные темнотой, они жались друг к другу в углу коридора.

Ничего — только терпеть.

Ничего — только ждать утра.

— Порядок, — Чиаки, который встретился с Аяко возле разрушенного госпиталя, окинул взглядом окрестности. — Кажется, помощи всем хватит.

Спасатели и пожарные суетились вокруг пострадавших, вспыхивали маячками патрульные машины.

Кадоваки Аяко — Какизаки Харуэ — с облегчением кивнула:

— Да. Теперь все будет нормально. Спасибо, что снял внушение.

— Не благодари. Это ненадолго.

— В смысле?

— Оно останется, пока здесь проклятие Дакинитэн будет держаться, — буркнул Чиаки. — Я его пока убрал, да только если подобное еще где-то случится, получим ту же самую реакцию: всем все пофигу.

Аяко тоже помрачнела:

— Значит, надо уничтожить проклятие.

— Ясное дело. Но…

К ним подошел один из полицейских.

— Благодарю за то, что дали нам знать. Как ваши раны?

— Ээ… а, все хорошо, — Аяко приподняла правую руку, перевязанную белой тряпицей. — Ничего серьезного.

— Ума не приложу, как это произошло. К нам четыре часа не поступало никакой информации о происшествии. Четыре часа! Будто никто не заметил… — полицейский удрученно качал головой, в то время как Аяко и Чиаки кисло на него смотрели. — Я хотел бы кое-что у вас уточнить. Пройдемте в участок, если нетрудно?..

— Нам-то нетрудно, но ведь нет смысла нас опрашивать, правда?

— Что? — озадачился полицейский.

— А то вы придете в себя посреди расспросов и скажете: «О! Что я здесь делаю?» Идите домой и не усложняйте ситуацию. Как только мы уничтожим проклятие, сразу вас посвятим во все обстоятельства.

— Аа… М… минутку.

— Пойдем, Харуиэ, у нас дела.

— Да.

И они направились к огромной воронке, зияющей на месте рухнувшего здания. Та смахивала на гигантский кратер.

Чиаки заглянул в воронку и фыркнул:

— Уфф, так они делают этот кратер платформой для заклинания? Чертовски безвкусно, должен тебе сказать.

— Эта платформа создана духовной силой, здесь никакие приспособления не нужны.

— Было бы слишком заметно, если б они прикопали здесь какой-нибудь алтарь с ладаном, не находишь?

— И что ты думаешь? Может, засаду устроить?

— Что-то мне не улыбается поджидать их на ночном ветру, давай лучше оставим сторожа, — решил Чиаки и достал из кармана куртки маленького, похожего на кокеши[1] идола, который умещался на ладони. — Должно быть, они уже заметили, что мы вмешались, и на этот раз вооружатся до зубов. Не думаю, что это их остановит, но хотя бы выгадает нам времени.

Аяко расширила глаза:

— Да это…

— Это коппасин[2], сделанный из священного дерева, которое растет на земле горы Коя. Не хотелось идти на дело с пустыми руками, вот я и прихватил парочку… Ребятки из Могами немного с ним повозятся, а мы пока подготовим Кагетору к сражению. Нужно как можно скорее избавиться от проклятия над Сэндаем.

— Нейтрализовать его?

— Ага. Только надо убедиться, что они других не понавешают. Самое быстрое было бы убить заклинателя, но на сей раз это подселенный, что есть проблема. Дух-то не исчезнет, даже если замочить хозяина. Так…

— А если тебуку?

Чиаки нагнулся и положил коппасин на землю:

— И только мы можем это сделать. Чудненько, да?

— Интересно, они поэтому хотели убрать Кагетору?

— Мы для онре потенциальные враги.

— Но сейчас главное — избавиться от проклятия. Как, если оно уже наложено?

— Вот-вот, — Чиаки сложил руки на груди. — Если мы не ошибаемся касательно кинрин-но-хо… Я никогда не сталкивался с проклятием такого масштаба. И мы все еще без понятия, что они собираются с ним делать. Ну а пока… — Чиаки опустился на колено и соединил ладони в ритуальном жесте: — Он дэйбаякися мандаманда какакака соака.

Коппасин, воплощение божественного духа, мог вмещать в себя разных богов. В этого идола Чиаки собрался призвать Семэн Конго[3].

— О великий Семэн Конго, молю, одержи победу над ступившими на эту землю. Сокруши всех заклятых врагов своих… Он дэйбаякися мандаманда какакака соака.

И Чиаки пальцем начертал в воздухе большой символ УН, исконный слог[4] Великого Семэн Конго.

Потом он повернулся к Аяко:

— Оставим все на него и пойдем к Кагеторе.

— Семэн Конго, это божество из поверий Косин[5], да? И этим мы остановим Могами?

— Сам по себе Семэн Конго жестокий бог, защитник буддизма. Он отгоняет злых зверей, болезни и грозу. Так как у нас лисицы, то он подойдет как нельзя лучше.

— Выставляем против лис обезьяну? А что если он выкинет «зла не вижу, зла не слышу, зла не говорю»?

— Тссс, ну знаешь ли…

И они пошли к автомобилю. Вокруг ужасной воронки сновали толпы сотрудников разных служб, имеющих отношение к происшествию, но никто даже не заметил маленького коппасин, которого оставили Чиаки и Харуиэ.

А когда долгая ночь подошла к концу, Такая и Юзуру вместе с Чиаки и Аяко (те за ними заехали) сняли номер в пригородном отеле, решив сделать его временной базой.

Хоть Кокуре и не приходил в сознание, пока его жизнь была вне опасности.

Аяко, выслушав это, положила трубку:

— Я рассказала им, как со мной связаться, если что — мне позвонят из больницы. Понимаю, что ты беспокоишься, но давайте предоставим все заботы докторам.

— Ага.

Такая даже на нее не взглянул. Аяко тревожилась из-за шока, который он недавно перенес, но Такая сохранял удивительное спокойствие. Реплики и поведение были сдержанными, а в разговоре ни суетливости, ни небрежности. Напротив — казалось, ему нет до Кокуре никакого дела.

— Кагетора?

Аяко подумала, что это странно. Такая не ответил, а вместо этого сосредоточился на карте, разложенной посреди комнаты, обставленной в японском стиле:

— Значит, Чиаки, ты утверждаешь, пятую точку барьера установили посреди вчерашнего беспорядка?

— Ну да, — отозвался Чиаки, не обращая внимания на неестественное спокойствие Такаи. — Насчет той, что на месте корпуса факультета сельского хозяйства универа Тохоку… Они заклинанием заделали разрыв, который вы, ребята, там устроили. Кагетора, у них в мыслях почти наверняка «кинрин но хо».

— Кинрин но хо?

— Это было заклинание, древнее, еще времен восхождения на трон императора. Сильнейшее заклинание, которое использовало Дакинитэн, чтобы возвысить власть императора и уничтожить тех, кто против него. Я слыхал, что оно вызывает массовый гипноз, так что уверен, это оно самое и есть.

— Но вообще барьер еще не закончен?

— Ты про тот, что в центре? Это больше здоровенная платформа, чем барьер. Чтобы завершить «кинрин но хо», нужно соединить платформы в восьми направлениях. Пятое — есть, значит, проклятье в силе процентов на семьдесят. Но мы еще можем контролировать внушение в течение часа или около того. А если установят все восемь барьеров, «кинрин-но-хо» в восьмой степени… то есть, завершенный ритуал… это значит, сила гипнотического внушения тоже будет совершенна. И если так, то я его, скорее всего, снять не смогу.

— И что нам тогда…

— Блина, и мы даже не знаем, что они замышляют с этим барьером делать. По-любому, оставлять проклятие нельзя. Если ничего другого не придумывается, надо хотя бы сперва уничтожить барьер.

— Думаю, с призывом мертвых может справиться дзичинхо[6], — вступила в разговор Аяко.

— Но проблема в «кинрин но хо» и Пути Дакинитэн. Даже если справимся с призывом, мы не знаем, как нейтрализовать их.

— Нейтрализовать?

— Чтобы снять проклятие… вообще, чтобы снять проклятье, используй проклятье. Обычно мы боремся с ними экзорцизмом или очищением, но иногда против мощных проклятий они бессильны, и тогда в дело идет нейтрализация, — Аяко состроила гримасу. — На основе заклятия можно найти что-то полностью противоположное, хотя заклинание нейтрализации отличается от любого проклятия.

— И какое же проклятие может нейтрализовать «кинрин но хо»?

— Я вот думала, что-нибудь из одного из Величайших Пяти Владык Премудрости[7], но у нас мало данных, — пожала плечами Аяко.

Чиаки скрестил руки на груди:

— Наоэ или Иробэ знали бы куда больше, но… вот черт…

— Наоэ…

Такая слегка переменился в лице. Это Юзуру принялся выспрашивать: «А от Наоэ-сан ничего не слышно? Ты говорил, он в Ямагате…»

И Аяко, и Чиаки вдруг понурились:

— Мы… от него никаких вестей.

— О нет, но ведь…

— Даже если что-то приключилось, у нас нет времени отправляться на выручку. Мы можем только тут разбираться, — проговорил Чиаки и указал на карту. — К счастью, у барьера есть слабое место. Гляньте-ка.

— ?

— Мавзолей семьи Датэ в Кегаминэ находится внутри барьера. Святая земля недюжинной силы. Они, должно быть, думали блокировать ее заклинаниями, но против их ожидания мощь священного места оказалась слишком высокой. Если уничтожать барьер, то делать это надо определенно оттуда.

— Но это точно не ускользнет от внимания Могами. Он соберет армию и нападет на Кегаминэ.

Такая вспомнил лицо Датэ Масамунэ. Если Могами нападет на Кегаминэ, Масамунэ не станет сидеть сложа руки. Мир разрушится. Если это случится, то станет оправданием всеобщей войны.

— Уф, и впрямь не хочется тревожить Датэ.

— …

Такая с минуту молчал, наедине со своими мыслями, потом поднял взгляд:

— По-любому, сначала надо изгнать того, кто наложил проклятье. Я разберусь с его нейтрализацией. Харуиэ…

Аяко, вздрогнув, вздернула голову:

— Д-да?

— Оставляю его на тебя… По крайней мере, лисы Дакинитэн пропадут, когда мы справимся с человеком, контролирующим их. Мы изгоним оншо Могами.

— П-поняла.

— Я пойду с тобой, — вызвался Чиаки. — Пригляжу за теми, кто попытается тебя убить. Оншо Могами могут попробовать достать тебя коко или еще чем, иначе не было б проку в том взрыве.

Взгляд Такаи потяжелел:

— Имеешь в виду, Кокуре-сан и его жена пострадали не случайно?

— Как знать. Кстати, ты ведь со вчерашнего вечера не ел, так? Проголодался, наверное. Нарита, можешь где-нибудь достать пожевать?

— А? Ааа… ну да, — Юзуру послушно поднялся. — Отдыхайте, ребята. Я чего-нибудь поищу.

— Я с тобой, — встала Аяко.

Юзуру и Аяко вышли из комнаты и бок о бок спустились в холл, где в это время чистили ковер.

— Странно это, не находишь?

— ? — оглянувшись, Юзуру недоуменно заглянул в лицо Аяко и кивнул: — Что именно?

— Ммм, то, как он себя ведет, — неуверенно отозвалась Аяко, потирая подбородок. — У него странный вид. То есть, может, и не странный, но я думала, он будет в отчаянии или уйдет в себя после пережитого…

Юзуру молча согласился с Аяко.

— Я слышал от Нагахидэ… что жена Кокуре-сан погибла.

— …

— …

— Но он совсем не так выглядит. Ребенок не может быть таким спокойным, увидев убийство. Особенно такой неуравновешенный, как он… он бы не смог оставаться спокойным. Что случилось? Что с ним произошло? — вопрошала Аяко. — И назвал меня Харуиэ. Да, это его выражение, оно почти как если бы…

— Аяко-сан, — перебил Юзуру и замолчал. Лифт приехал, они вошли и нажали кнопку спуска в лобби. Юзуру вздохнул, пока ждал, когда закроется дверь. — Я не могу узнать, что Такая думает.

— Не можешь?

— Не-а. Он не очень-то оживленный или веселый, но он на все сильно реагирует и душа нараспашку, так что обычно сразу ясно, о чем он думает… А на этот раз — впервые — не получается.

— Что… ты имеешь в виду?

— Сам не знаю. Но в первый раз вижу у него этот взгляд, — подавленно проговорил Юзуру. — Даже когда он притворяется паинькой и следует правилам после нахлобучки от учителей, у него в глазах все равно остаются уязвление или негодование. У него в глазах все эмоции, как у зверя, который скалится, готовясь вцепиться в горло врагу…

— …

— А сейчас у Такаи в глазах никаких чувств. И не то, чтобы он спокоен или собран. Что-то другое… страшнее… — не в силах облечь мысли в слова, Юзуру закусил губу. — Кажется, будто он о себе не думает.

— Юзуру-кун…

— Да, вот в чем дело! Будто… он думает, что мог бы спасти жену Кокуре-сан, если б мог использовать силу. Будь он Кагеторой… так он хочет перестать быть Оги Такаей. Вот оно как!

Такая в одиночестве стоял у окна, глядя на небо, затянутое рваными облаками.

Он пришел к пониманию того, как беспомощен был этой ночью.

И не о чем он не мог думать, кроме…

Если бы я только был сильнее…

Этого он желал всей душой. Этого.

Он позволил умереть той, которую должен быть защитить. Когда на смену ночи пришел рассвет, сожаление о том, чего не изменить, превратилось в желание, перечеркнувшее все остальное.

Только мощь. Только сила.

Тоска настойчивая, как молитва.

Получить абсолютную силу.

А что дать взамен? Если ее не получить бесплатно.

Сила Кагеторы.

Чтобы получить эту силу…

Что отдать за исполнение желания?

Такая пришел в себя.

— Кагетора… — проговорил сзади Чиаки. — Тебе надо подготовиться насчет Наоэ.

— !

— Когда ты его в следующий раз увидишь, он может больше не быть Татибаной Есиаки.

— Ты это про что?

— Не знаем, произошло ли что-то с его телом, но если произошло, его душа покинет теперешнее тело и вселится в другое. Вот так он и перестанет быть тем Наоэ, в смысле Татибаной Есиаки, которого ты знаешь.

— Но…

— А может и так получиться, что его душу поймают и будут использовать под гипнозом. В худшем случае, тебе придется убить его и изгнать душу, Кагетора.

Такая едва заметно скривил губы.

В этом ли состоит жестокость возложенной на них миссии? Жестокость, позволяющая использовать низших по рангу как пушечное мясо. Можно ли принять эту жестокость, чтобы стать сильнее? Была ли она у Кагеторы? В чем значение силы?

«Наоэ…»

Внезапно он захотел увидеть улыбку Наоэ. Даже когда Наоэ говорил жесткие слова, в глубине его глаз таилась безграничная нежность.

Может ли сила потерять это, не утратив самообладание?

И еще…

Выходит ли, что человек больше не будет защищать тех, кого должен?

«Я…» — Такая, размышляя об этом, нахмурился.

Чиаки молча изучал Такаю взглядом. И только он, вроде, собирался заговорить снова, как…

— !

Шестое чувство Чиаки резко подало голос.

Семэн Конго…

Он ухмыльнулся, держась за лоб:

— Так вы себя показали…

— Что?

— Кажись, наши гости прибыли на место, Кагетора. Надо оказать им должный прием.

Тяжелый взгляд Такаи, направленный в пространство, застыл.

Полился черный дождь.