Янтарный звездопад

Эпилог

— У нас еще есть немного времени до отправления, — Наоэ отдал Такае билет на скорый поезд.

Они стояли на железнодорожной станции — наконец-то уезжали из Сэндая. Юзуру и Чиаки отправились в Мацумото на машине еще утром, а Аяко зашла вместе с Такаей и Наоэ попрощаться с Кокуре, затем проводила их до станции и уехала в Акита, чтобы оттуда приглядывать за Сатакэ.

— Пойдемте, Такая-сан?

— А… Ага.

— Что-то случилось?

Такая рассеянно пригладил волосы и пробормотал:

— Просто… да… столько всего произошло…

— Трудно уезжать? — Наоэ опустил глаза. — Я попросил, чтобы с нами связались, когда будут назначены похороны жены Кокуре-сан. Когда приедем в следующий раз, неплохо, чтобы и для отдыха побольше времени осталось, правда?

— Да… но… — начал Такая и оглянулся: так он оборачивался без конца, едва они пришли на станцию.

Наоэ осторожно спросил:

— Вы что-то забыли?

— …

Такая смотрел под ноги, потом повернулся к турникету:

— Нет-нет… — и вставил билет.

Да, он мог вернуться в Сэндай в любое время. Да. И это здорово. В следующий раз он сможет встретить ее честно, и когда он это сделает, то извинится перед ней и расскажет о настоящих чувствах. В следующий раз он непременно встретит ее нежностью…

Я никогда не питал к тебе ненависти.

Ну а пока… Он поднялся на платформу: поезд уже стоял на четырнадцатом пути, но двери пока оставались закрытыми, вероятно, еще шла уборка. Он зашагал было вдоль вагонов, пытаясь найти номер, но… застыл на месте.

— …

Напротив двери их вагона одиноко стояла миниатюрная женщина. Она явно не собиралась ехать — носила повседневную одежду и выглядела домохозяйкой. Она стояла на платформе, где пока еще почти не было пассажиров, и держала бумажный пакет, вероятно, сувенир кому-нибудь. А потом она заметила Такаю, и у того перехватило дыхание. На ее лице появилась ласковая улыбка, и она сказала мягко:

— Такая…

— …

Наоэ помешал ему отступить, и Такая просто таращился на Савако широко раскрытыми глазами.

«Мама…»

Савако подошла, вежливо поклонилась Наоэ и обратилась к Такае:

— Уже домой?

— …

— Я о многом хотела с тобой поговорить, но… — Савако украдкой вздохнула и отрицательно покачала головой, слабо улыбнулась: — Приезжай еще. В следующий раз мы наверстаем упущенное время, правда?

— …

Такая — он так и стоял с расширенными глазами — не ответил. Савако смотрела прямо на него.

— Я так много хотела расспросить о тебе, о Мие… Но конечно…

— …

Ожило радио и голос диктора эхом разнесся по платформе. Токио Экспресс номер сто шестнадцать, путь четырнадцатый, открыл двери.

— Ты же приедешь ко мне еще, да?

Такая, до боли сжав губы, смотрел на асфальт. Савако протянула ему бумажный пакет.

— Вот… У меня было мало времени, так что там ничего особенного, просто кое-что вкусненькое. Съешь вместе с Мией, хорошо?

— …

Наоэ видел, как дрожат кулаки Такаи, а Савако, все еще удерживая на весу пакет, попрощалась от всей души:

— Всего хорошего, Такая.

— …

И снова Такая промолчал, просто дернулся, будто пытаясь убежать. Обходя Савако, он вскользь задел ее плечом, и та пошатнулась.

— Такая-сан, — позвал Наоэ.

Такая не оглянулся — он запрыгнул в вагон, оставаясь к матери спиной, будто отвергая все, сказанное ей. Савако ошеломленно смотрела ему вслед. Наоэ что-то говорил ей, вроде бы они обменялись несколькими словами, но… Поезд должен был тронуться с минуты на минуту. Наоэ вошел в вагон и подошел к Такае. В руке он нес тот самый бумажный пакет. Савако все еще стояла на платформе. Такая сверлил взглядом противоположную стену.

— Такая-сан, — ровно проговорил Наоэ. — Вы ничего не хотели сказать маме?

— …

— Время еще есть: она все еще ждет.

Такая не двигался, но тихо спросил, не глядя на Наоэ:

— Это ты ей сказал?

Похоже, Наоэ встретился с ней вчера и сказал, каким поездом они едут. Пропустив вопрос мимо ушей, мужчина продолжал:

— И вы не… больше ни о чем не жалеете, что ли?

— …

— Вы же хотите простить вашу маму, да? Всегда хотели быть добрым с ней, правда?

Такая упорно изучал вид за окном. Наоэ с невероятной мягкостью взглянул на него:

— Перестаньте себя обманывать.

— …

Савако все еще стояла на платформе и смотрела на Такаю в окне. И в глазах ее было то же выражение, что в тот день, пять лет назад, в саду, полном моховых роз… Такая знал это, не глядя.

Мольба о прощении, мамина…

В поезде объявили, что до отправления осталась одна минута. Пассажиры, толкаясь, торопились по вагонам. Служащие станции метались по платформе туда-сюда. А Савако не отрывала взгляда от Такаи. Наоэ повторил настойчиво:

— Такая-сан.

Но Такая не двигался.

Раздался сигнал отправления. Долгий, такой долгий.

Савако неподвижно стояла на платформе.

— …

Как он не мог понять? Ее чувства… материнские чувства… когда она стояла там и заставляла себя улыбаться. Он-то понимал, но что поделаешь? Как надо было поступить? Или все же в сердце он ее так и не простил?

«Нет…»

Все не то, не в прощении дело. Не то.

«Я просто…»

И только он осознал это, как сигнал к отправлению стих.

— !

Такая пулей сорвался с сиденья, не думая больше ни о чем. Он проскочил мимо Наоэ и бросился по проходу к дверям.

«Мама!»

Растолкав пассажиров, Такая дождался, пока откроются автоматические двери, и вылетел в тамбур. Савако стояла на ступенях. Внезапно снова увидев сына, она в изумлении смотрела на него.

— Такая!

— …

На мгновение он словно застыл, но чувства, бурлившие в груди, не давали ему стоять на месте. Он шагнул вперед, неосознанно протягивая руку, а Савако потянулась к нему с платформы.

…Но закрывшиеся двери, которым не было дела до людских сантиментов, помешали матери и сыну коснуться друг друга.

Такая, прижав ладони к стеклу, смотрел на Савако. Поезд тронулся. Савако, не отставая, медленно шла рядом с вагоном. Губы Такаи двигались, но слов было уже не разобрать. Поезд набирал скорость, и глаза Савако, идущей следом, наполнились слезами. Такая отчаянно кричал что-то, но его крики больше не достигали ее слуха. Тогда он просто начал звать ее. Савако осталась позади, и по щекам ее текли слезы.

— Мама! Мама!

А ему оставалось только выкрикивать единственное слово, прижав руки к стеклу, неудержимо выплескивая из себя всю любовь.

— Мамочка!

Скорый поезд отошел от станции Сэндая. Савако оставалась там и смотрела на уходящий поезд до сих пор, пока не скрылся из виду последний вагон. Сколько еще она стояла так? Такая больше не видел маму.

Такая, замерев перед дверьми, не заметил, как сзади подошел Наоэ — он так и стоял, будто окаменел, положив ладонь на стекло и глядя в никуда.

— Такая-сан, — вымолвил было Наоэ, но тихий голос Такаи нарушил молчание:

— Стой, где стоишь.

Наоэ окинул его спокойным взглядом и сделал еще один маленький шажок вперед. Такая круто развернулся:

— Не подходи ко мне!

Наоэ замер, а глаза Такаи подозрительно заблестели.

Во взгляде Наоэ читалось одно лишь сочувствие.

— Это приказ?

Такая смолчал, просто снова повернулся к нему спиной. И еле слышно ответил:

— Это… не приказ.

Наоэ тихо приблизился, остановился, будто хотел обнять Такаю сзади, и осторожно опустил ладони ему на плечи. Такая повесил голову, не в силах больше сдерживать слезы — они хлынули в тот же момент, когда руки Наоэ коснулись его. Лицо матери в то мгновение, когда Такая потянулся к ней, раскаленным железом отпечаталось в его сознании. Да… она смотрела прямо на него бесконечно знакомыми глазами и тянулась к его руке своими… Родными руками, которыми обнимала его, ребенка, в далекие-далекие счастливые дни.

«Мам…»

Неправда, что он не простил ее. Он просто… хотел быть с ней. Хотел быть, жить с ней всегда. Даже теперь. Вот такое нехитрое детское желание. Хоть он и осознавал, что это невозможно, что прошлое ушло слишком далеко. Хоть он и понимал, что все обернулось так, как должно было. Он не мог утолить это желание, но продолжал лелеять его в душе — от всего сердца!

Я хочу быть с тобой всегда…

Слезы, сдерживаемые так долго, все лились и лились, без конца. И пока Такая плакал, Наоэ, будто бдительный страж, стоял рядом с ним. И в пустом тамбуре слезы, которые он столько времени скрывал, которые не хотел показывать никому… катились по щекам — и их не остановить.

Да, все началось именно сейчас, в этот самый момент. Скорый поезд оставил за собой Столицу Лесов и взял курс на Токио. Лучи солнца пробились сквозь пелену облаков и пустили зайчики по заблестевшим рельсам, мокрым от недавнего дождя.