Янтарный звездопад

Глава 5: Пробуждение Перерожденного

Солнце начало клониться к западу.

В Кегаминэ, усыпальнице семьи Датэ, кипела работа: вассалы и слуги клана сновали туда сюда перед Зуиходэном, заканчивая возводить платформы гома[15] — последние приготовления к ритуалу.

— Ага, так они используют треугольные, — подметил Чиаки, глядя, как две платформы возводятся прямо перед ним. — Изгоняющая платформа огненного колеса — тот же экзорцизм, но посильнее, так? Хотя они обычно немножко другое значат, — Чиаки перестал бормотать и повернулся к Такае: — Кагетора, нам бы уже тоже пора собраться с силами. Как ты?

Такая, казавшийся довольно-таки невозмутимым, сидел и по новой перебинтовывал правую руку:

— В смысле?

— В смысле насчет твоих способностей.

— … Ага, — поднимаясь, отозвался он. — Конечно, поживем — увидим, но я вроде чувствую, что в настроении.

— Смотришься спокойным.

Такая вздернул уголки рта в улыбке:

— Правда?

— Кагетора-сама… — подошел Наоэ в сопровождении Масамунэ и двух монахов. — Кагетора-сама, вот благородные священники, они проведут ритуал.

Инициативу перехватил Масамунэ:

— Чокай-доно, священник Сюгэн Хоин с горы Хагуро, оттуда же и Кэйсюн-доно. Оба связаны с Датэ.

После обмена приветствиями Такая спросил:

— Я слыхал, что Рэндан-хо значит, что проводятся два ритуала одновременно, но это правда поможет избавиться от проклятья над Сэндаем?

На вопрос Такаи ответил Чокай, мужчина средних лет:

— То, что Дайтоку и Гозанзэ успешно соперничают с проклятьями Дакинитэн — это верно, но в итоге все ведь зависит от силы заклинания… Мы, конечно, сделаем все, что в наших силах…

Короче, гарантии на успех никто не давал. И если заклинания Могами Есиасу окажутся сильнее, то разбить кинрин но хо не получится.

— Но ведь и не факт, что мы проиграем?

— И то верно, — серьезно подтвердил второй Сюгэн Хоин, немного помладше.

Тем временем подошли Аяко и Юзуру. Аяко остановилась рядом с Такаей и доложила:

— Асина Мориудзи подсуетился в Токио: представил проект перемещения столицы на обсуждение совету партийных директоров. И похоже, перемещение столицы сюда, в Сэндай, — лишь дело времени. Они взялись за это всерьез.

— Знаешь что-нибудь насчет Могами… то есть представителя Diet Уэсимы?

— Очевидно, он находится в городе со вчерашнего дня: утром заходил к управляющему в префектурный офис, а назавтра вроде как назначено внеочередное генеральное собрание ассоциации финансов. Так что, скорее всего, он еще здесь.

— Кагетора-сама…

Такая, встретив взгляд Наоэ, чуть поджал губы:

— Неплохой расклад, а? По-моему, хороший шанс для нас.

— Датэ укрепляют защиту точек барьера, потому, думаю, мы можем помешать действиям Могами Есиасу.

— Но воины Могами могут появиться, вы там поосторожнее, — заметил позади Юзуру.

— Конечно… А? — заметив, как Могами и его товарищи вдруг переменились в лице, Такая недоуменно спросил: — Что случилось?

— Уэсуги-доно, это…

— Он… мой друг, Нарита Юзуру.

— Нарита? Так он не из Якш? Я слыхал, вас пятеро.

— Ну да, может так показаться, но он не имеет отношения ни к Уэсуги, ни к Ями Сенгоку. Но у него сильные духовные способности, вот он мне и помогает.

— Не имеет к вам отношения?

На мгновение Наоэ и Чиаки напряглись: озадаченный Масамунэ пристально смотрел будто сквозь Юзуру, но через секунду…

— Нет, показалось. Простите, ничего такого, — проговорил он и отвернулся.

Только Такая хотел выпытать, в чем дело, как что-то почувствовал Кэйсюн и перебил:

— Уэсуги-доно, не позволите ли нам попросить его содействия?

— Чего?

— Этот юноша… судя по виду, он не обычный человек, в нем, вероятно, таятся великие силы. С его помощью мы бы наверняка разбили Дакинитэн-хо. Не позволите ли, Уэсуги-доно? Мы просто обязаны воспользоваться его силами!

Такая, слегка оглушенный доводами Кэйсюна, вопросительно глянул на Юзуру, на лице которого читалось лишь удивление.

— … так-то, но Юзуру…

— Аа… — Юзуру растерянно взглянул на Чиаки, затем на Наоэ, молчаливо спрашивая их мнения, но оба угрюмо молчали. Тогда он немного подумал и ответил: — Если я могу чем-то помочь, то я согласен. Да, пожалуйста, позвольте мне попытаться.

— Правда?

Оба священника уверили его, что будут чрезвычайно признательны, и лица их вмиг просветлели. Но Такая встревоженно поинтересовался:

— Юзуру, а тебе не станет нехорошо?

— Не знаю, просто не могу тут сидеть, бездельничать и стать в конце концов обузой Наоэ и остальным.

Такае оставалось только кивнуть, но… неужели приходиться использовать всех, хотя бы с намеком на силу? Он неохотно согласился.

— Тогда начнем ритуал на закате, как и договаривались. Нарита-доно нам поможет, а успокоение земли оставим на вас.

— Хорошо. Значит, на закате.

— В сражение вступим отсюда, — глаз Масамунэ остро сверкнул. — Уэсуги-доно, будьте готовы.

— Ага, — отозвался Такая.

Масамунэ утвердительно ему кивнул, и они втроем отправились к платформе гома.

Задача Якш состояла в том, чтобы провести ритуал успокоения земли в отношении пяти точек барьера, где проводились призывы мертвых. Кинрин но хо существует за счет энергии призванных заклятием духов — значит, надо убрать источник энергии, тогда заклятие существенно ослабеет, сделав нейтрализацию куда легче. Они собрались использовать успокоение земли, чтобы справиться с призывами, и силу Читэн[16], чтобы уничтожить платформу заклятия и его самое.

Наоэ уточнил план действий:

— С успокоением земли справимся тебуку, поэтому разделимся на две группы по двое. У Нагахидэ и Харуиэ — три точки: районы Мия и Тэппо, а еще Комегабукуро. Мы с Кагеторой-сама берем на себя университет Тохоку и туннель Аобаяма. По завершению возвращаемся в Кегаминэ и остаемся настороже: может последовать всплеск активности от оншо Могами, так что придется продолжить с тебуку и здесь. Все согласны?

— Согласны-то согласны, но почему я должна идти с Нагахидэ? — пожаловалась Аяко.

— Вопрос распределения силы: с Нагахидэ ты работаешь лучше.

— Ч-ч-чего? С этим парнем?!

— Что ж, глубоко раскаиваюсь, что являюсь «этим парнем», — повинился Чиаки с ужасающе серьезным видом. Затем он посмотрел на Такаю, лицо которого — от напряжения что ли? — застыло. Чиаки тыльной стороной ладони слегка хлопнул его по щеке, чтобы привести в себя.

— Чего тебе?!

— Мы многого от тебя ждем, генерал-доно.

— Хм, — в глазах Такаи стояли и спокойствие, и вызов. — Мог бы и не говорить.

Чиаки решил отправиться на машине; уже с водительского кресла он протянул Наоэ маленькую деревянную японскую куколку.

— Это?

— Даю тебе просто для страховки. Она призывает Семэн Конго, изгнать никого не изгонит, но злобных духов попридержит. Если у Кагеторы не получится вернуть силу, воспользуйтесь ею.

Наоэ зажал коппасин в ладони и наклонил голову:

— … Хорошо.

— Кстати, ничего, что мы Нариту оставляем? Не лучше бы держать его под рукой?

— Нет. Пока мы будем проводить ритуалы успокоения земли, на нас несомненно будут нападать, и естественно, не получится отвлекаться на защиту Юзуру-сан. Пускай у него браслет, но лучше не подвергать его большей опасности. Кегаминэ — священное место, да и силой Датэ пренебрегать не стоит. Если сила Юзуру-сан им полезна, не нужно растрачивать ее впустую.

— … Какая обуза.

— Поздно уже так говорить. Не знаю, как пойдет нейтрализация заклятья, так что поосторожнее.

— Да ладно уж.

Спустившись по каменным ступеням, Аяко поспешно забралась в автомобиль и сказала Наоэ:

— Для ритуала все готово. Они сказали, что скоро начнут.

— Ясно, нам тоже надо поспешить. А где Кагетора-сама?

— У лорда Масамунэ. Думаю, вот-вот вернется.

Перед Зуиходэном пылал костер. Генералы Датэ, одетые в униформу с геральдическими украшениями такими же, как на мавзолее, выстроились по его периметру. Платформы гома были готовы, и до ритуала оставались считанные минуты. Масамунэ, сидя в окружении воинов, сказал Такае:

— Вот, остальное оставляем на вас.

— Хорошо, а вы уж здесь постарайтесь.

— Такая.

Он оглянулся на Юзуру: тот выглядел встревоженным. Такая ободряюще улыбнулся:

— Со мной все будет хорошо, так что за меня не беспокойся.

— Поосторожнее там и не лезь на рожон.

— Угу… Лорд Масамунэ, пожалуйста, присмотрите за Юзуру.

— Непременно.

Такая развернулся на пятках: Наоэ уже поджидал его внизу каменной лестницы.

Солнце клонилось к горизонту.

Масамунэ проводил Такаю, идущего по тропе, теряющейся в кедровой роще, и звучно объявил:

— Начнем же ритуал успокоения кинрин но хо! Охраним барьер Кегаминэ! Все и каждый, будьте защитой нашей!

— Вот и солнце садится, — проговорил юноша, стоящий на веранде, с которой открывался вид на сад камней и крохотный журчащий пруд.

Второй человек, в одеждах священника, обернулся на голос — он сидел в маленьком храме перед возвышением со статуэткой Будды и держал в руке нить молитвенных четок. Было ему на вид не более двадцати пяти-двадцати шести лет; лицо с полукружьями густых бровей дышало бесстрашием.

— Желаешь еще какой-либо сделки?

Юноша на веранде повернулся — это был Косака Дандзе:

— Да нет. А вы, сдается, перед Буддой сидите, Есиасу-доно?

— В прошлой жизни я направил было стопы на путь служителя Будды, но в конечном счете не сгодился.

Косака зло глянул на сменившего тело Есиасу. Тот даже не пытался скрыть нетерпение; вмешательство Датэ и Уэсуги не позволяло ему укрепить оставшиеся точки барьера. Для того-то Есиасу и вернулся на время в храм при Аоба, служивший ему пристанищем.

— Коварный Датэ, коли тебе еще не хватило, так мне следует сызнова натравить на тебя коко Дакини.

— Хо-хо, у тебя еще осталась сила?

— Слушай, ты… — вспыхнул Есиасу. — Ты Якш Уэсуги и пальцем не тронул! Разве я не дал тебе сведения об Оде? А ты, сдается мне, к Уэсуги и не приближался!

Косака с невинным видом смотрел на сад:

— Но я ведь пришел к тебе на выручку, разве нет?

— Правда ли ты хочешь сражаться с Уэсуги? Или просто собираешься пренебречь обещанием?

— Успокойся, я тоже жил в эру Сенгоку и обещанное однажды не нарушу.

— Твои речи истинны? Ты и вправду намереваешься разбить Уэсуги?

— Повторяешься, Есиасу, — жестко парировал Косака, скрестил руки и устремил взгляд в заливающееся алым небо.

День близился к завершению. И тут Есиасу шестым чувством ощутил волнение ауры Сэндая.

— Чт!

Мощная вибрирующая волна причудливо и непостоянно колебалась — Есиасу сразу почувствовал себя очень плохо.

— Чт… что… это… — простонал он, дрожа и прижав ладонь к голове. — Что… это? Что… боже… что это такое?

Косака оглянулся и слегка прищурился, подозрительно глядя в сторону далекого Кегаминэ.

«Похоже, они приступили».

Уголки его губ чуть приподнялись.

«Ну-ка, покажи, как справишься с лисицами, Датэ Масамунэ».

В Кегаминэ начались ритуалы Гозанзэ Мео хо и Дайтоку Мео хо. Сэндай захлестнула жестокая битва заклинаний.

Ниссан Леопард подъехал к первой точке барьера, что располагалась в Мие. Аяко выбралась из автомобиля и, глядя в небо на юго-западе, тихо заметила:

— Они начали Рэндан хо.

— Здорово будет, если все пройдет успешно, да? Но пойдем все-таки и здесь побродим.

Из воронки, где провели призыв мертвых, рос, будто пытаясь пронзить небо, гигантский столб света. Обычные люди его не видели: свет состоял из немереного числа собравшихся на зов духов.

— Ого, похоже нам бросают вызов!

Они вступили в огороженный участок.

— Ну ладно, изгонять будешь ты, Нагахидэ.

— Да-да. Простите, джентльмены, ничего личного! — Чиаки окутало сиянием.

Они собирали энергию, и воздух вокруг дрожал, потревоженный их аурой. Аяко опустилась на колени, а Чиаки сложил руки перед грудью в мудре Бисямонтэна.

— Ну! Давай, Харуиэ!

В усыпальнице Кегаминэ ярко пылали две платформы гома. Чокай стоял на одной, Кэйсюн — на второй, а вокруг собрались еще десятка с три монахов. Чокай проводил Гозанзэ Мео хо, а Кэйсюну досталось Дайтоку Мео хо.

— Он сонбанисонба ун базара ун хатта он сонбанисонба ун базара ун хатта…

— Он сючири кяро роха ун кан соака он сючири кяро роха ун кан соака…

Монахи читали мантры в унисон, а Масамунэ и остальные стояли неподвижно и смотрели. Юзуру тоже не отрывал взгляда от монахов.

— Он сонбанисонба ун базара ун хата…

— Он сючири кяро роха ун кан соака…

В мавзолее все нарастало напряжение, пронизывало его насквозь, и голоса монахов эхом отзывались в темноте. В воздухе, причудливо извиваясь, танцевали два языка пламени.

— Нарита-доно, — позвал Масамунэ, заметив, что Юзуру словно примерз к земле.

Его лоб блестел от пота, и лицо, освещенное огнями, казалось мертвенно бледным.

— Нарита-доно, как вы?

— … А… — Юзуру, прийдя в себя, оглянулся и неуверенно ответил — А… не… простите… я…

Масамунэ пристально смотрел на него расширившимся глазом: что-то в Юзуру менялось, незаметно, но менялось.

«Что же?»

Дыхание перехватывало, и все тело пульсировало. Почему? Из-за всей напряженной атмосферы? Нет, что-то другое. Пурпурное пламя — огни платформ гома — дрожало.

— Он сонбанисонба ун базара ун хата…

— Он сючири кяро роха ун кан соака…

В горле пересохло, холодный пот выступил уже на всем теле.

«Что происходит?»

Хууш! В глазах потемнело, отблески пламени словно ввинтились в голову, а мантры свивались и скручивались в мозгу.

«Что?!»

Тело отказало Юзуру.

— Нарита-доно? — проговорил Масамунэ, сообразив, что дело не ладно.

В этот момент Юзуру потерял равновесие и тяжело свалился со стула.

— ! Нарита-доно!

Изумленные Масамунэ и еще несколько человек подняли Юзуру; вибрация все нарастала, но Юзуру не шевелился. Дыхание болезненно рвалось у него из груди — ясное дело, что-то происходило. Было очевидно, что это — реакция на мантры, но…

— Нарита-доно! Пожалуйста, держитесь, Нарита-доно!

Масамунэ поразило еще и то, что тело Юзуру буквально обжигало, словно раскаленная сталь. Мантры потревожили лишь поверхность, в то время как нечто исполинское поднималось из глубин.

— Это…

— Похоже, ритуал в Кегаминэ начался.

Такая и Наоэ прибыли на свою точку — как раз туда, где несколько дней назад Такая сражался с лисицами, призванными женщиной, одержимой Есиасу. Место сильно изменилось: теперь здесь, как и в остальных точках барьера, поднимался к небу гигантский столб света.

— И это всё духи? Ничего себе…

— Таково могущество призыва мертвых. Наш соперник обладает огромной силой.

Такая вдруг замолчал.

— Кагетора-сама? — вопросительно проговорил Наоэ.

— Наоэ, ты же встречал Косаку?

— А?

Прежде, чем продолжить, Такая с момент колебался:

— Ты говорил, что Косака договорился убить нас в обмен на информацию об Оде. Это правда? Если да, то!

Такая развернулся, и Наоэ безмолвно принял его взгляд. Не было нужды в словах: глаза говорили всю правду.

— … Ясно, — Такая закусил губу.

Той ночью тот, кто напал на него… кто ранил Кокуре и виновен в смерти жены священника, был…

«Он…»

Наоэ скользнул взглядом по сжавшимся от ненависти кулакам Такаи, посмотрел на столб духов, вздымающийся над платформой и посуровел:

— Давайте начинать. У нас нет времени просто тут стоять.

— Ага.

Наоэ перехватил взгляд Такаи… и задохнулся: эти пронзительные глаза, решительные и властные… Перед ним стоял не просто Такая — капризная раздражительность, юношеская бравада, куда все делось? Жажда сражаться под контролем холодного рассудка… Несомненно, подобное выражение может быть присуще лишь отважному генералу Сенгоку.

«Кагетора-сама…»

Внутри разгоралось давно забытое пьянящее чувство. О да, это Кагетора. Не тот своенравный ребячливый подросток, которого нужно было защищать, а человек, за которым они шли, за которого жертвовали жизнью: один-единственный господин — военачальник эры Сенгоку Уэсуги Кагетора.

Такая тоже ощущал, как в груди закипает огромная сила. Он — не Кагетора — чувствовал ее. Эта сила, которую он бессознательно выпускал в битвах с Сингеном и Ранмару, не зная даже, чья она… теперь Такая знал наверняка, что она принадлежит ему. Не Уэсуги Кагеторе, а ему, Оги Такае, — в этом он больше не сомневался.

Моя сила!

Сила накатывала изнутри — все тело, каждая клеточка полнились ею. Теперь он понял: те способности принадлежат не какому-то загадочному чужаку Кагеторе, а ему. Именно Оги Такая ощущал сейчас их в себе.

«Я это сделаю!»

Не было больше необходимости отбрасывать себя: этой невероятной силой он мог управлять и как Оги Такая. Будто учуяв их ауры, поверхность столба заволновалась. Наоэ опустился на колено и направил левую руку к земле, а Такая потянулся к свету. Обоих окружила аура, похожая на пламя.

— Сделаем их, Наоэ!

— Как прикажете!

Одновременно Такая собрал в ладони ненпу и швырнул ее в световой столб — сигнал к началу битвы! Ударом Такаи из столба вырвало кусок, сразу же свет разлетелся на части. В воздухе замелькали духи; они немедля набросились на Такаю и Наоэ. В этот же момент Наоэ прикрыл себя и Такаю гошинхой.

— Давайте, Кагетора-сама!

— Он бэйсирамандая соака, он бэйсирамандая соака! — глаза Такая расширились. — О Бисямонтэн с Восемью Мечами, дабы поразить этих демонов, даруй мне волшебный меч!

В воздухе вспыхнул сноп света: духи, задетые им, разлетелись. С громоподобным ревом свет сомкнулся вокруг Такаи.

— А!

Сияние ринулось из рук Такаи, сложенных в ритуальном жесте Бисямонтэна, наполняя их немыслимой силой. Он еще не успел развести руки, а сгусток жидкого огня уже принял форму: в мгновение ока свет принял материальный вид. Формой этой оказался меч — настоящая, великолепно изготовленная катана, по холодному лезвию которой пробегали бледные лучики. Такая сообразил: этот меч… только он властен пользоваться им; этот меч предназначался для одного только предводителя Призрачной Армии Уэсуги и дан был изгоняющей силой самого Бисямонтэна.

«Меч Бисямонтэна!» Наоэ уставился на него широко раскрытыми глазами: теперь силы Такая полностью восстановились.

— Я иду, онре! — закричал Такая, размахивая мечом.

В этот момент путаница с именами казалась простой формальностью: Такая ли сделался Кагеторой, или Кагетора стал Такаей…

Онре бросились на него всем скопом. Такая как мог быстро вертел мечом, и те духи, которых касалось лезвие, исчезали, затянутые им. Меч Бисямонтэна предназначался для экзорцизма: всякий призрак, разрубленный им, отправлялся в другой мир.

— Что ты стоишь, Наоэ?! Начинай быстрее! — громко позвал Такая.

Подчинившись, Наоэ собрал в левой руке энергию и начал успокоение земли:

— Он сарабататаагята ханна маннана кяроми…

Ритуал был разработан Уэсуги и основан на мантрах тайных буддистских учений. Наоэ читал мантры в строгой последовательности; вызов Читэн занимал время и требовал значительной концентрации. Одновременно призывающий становился беззащитным перед физическим миром, потому требовался кто-нибудь, кто бы прикрыл его в это время.

— Ах вы!

Бесчисленные онре непрерывно бросались на Такаю, не позволяя тому и дыхание перевести. Необычайно напряженное сражение.

«Ублюдки!»

Такая вывесил над Наоэ защиту, а сам продолжал драться. Под лезвием меча духи исчезали, но все новые и новые воины возникали на их месте.

— БАЙ! — выкрикнул он, изображая нужный жест свободной левой рукой. Воздух расступился и втянул нескольких онре.

«Одновременно?!»

В следующий момент щебень под ногами разлетелся, взрезанный ненпой духов.

— !

Онре ударили силой по Такае.

— Бляяяяяяя!

Такая отпрянул, принимая атаки на себя, блокировал их гошинхой; так же разбился о щит, ослепительно вспыхнув, и следующий заряд.

— Так вот вы как!

Под ногами загудело, обломки, большие и маленькие, поднялись в воздух.

— Вот вам!

Обломки полетели в онре — раздались хриплые крики. Использовав краткую передышку, Такая усилил защиту Наоэ, затем уничтожил наступающих сзади духов, а в тех, кто осаждал Наоэ, запустил ненпой. Наоэ тем временем не переставая читал, вливая силу в землю:

— Номакусаманда боданан харачибэй соака, номакусаманда боданан харачибэй соака…

Сила, протекая через руку в землю, чувствовалась, как ток электричества. Божество-защитник земли медленно пробуждалось.

— Черт побери!

Атаки онре стали еще яростнее: летела щебенка, а затем шквал ветра поднял облако песка, который совершенно запорошил глаза — и Такае пришлось бить силой вслепую.

«Ни хрена не видно!»

Онре пробивали брешь в защите: они задели его плечо и что-то словно лезвием чиркнуло по спине.

— ! — Такаю пронзила острая боль, но он, стиснув зубы, вскинул глаза, загоревшиеся кинжально-острым блеском. — Нечего вокруг меня вертеться! — выплюнул он и взмахнул мечом.

Онре мелькали вокруг, как стрелы.

Зззззз! Меч Бисямонтэна с электрическим жужжанием засветился, словно лазерный, и скосил очередных онре. Но все равно один человек в жизни бы тут не управился!

— Долго еще там, Наоэ? — нетерпеливо прокричал Такая, совершая ресса-тебуку.

Наоэ, закрыв глаза, бормотал мантру; сила Читэн кипела в земле.

— Номакусаманда боданан харачибэй соака, номакусаманда боданан харачибэй соака…

И тут Наоэ резко поднял веки. Земля задрожала — это проснулась Читэн и начала разбивать платформу. Освежающая энергия хлынула снизу, окутав Наоэ и Такаю. Читэн очищала землю, оскверненную проклятием. Заклинание призыва мертвых рассеивалось.

— Великолепно! Двух зайцем одним выстрелом!

Такая поднял меч Бисямонтэна и вонзил его в землю: силы бога войны и Читэн перемешались, меч засветился. Тысячи онре метались вокруг, пытаясь сбежать. Наоэ и Такая синхронно показали мудру Бисямонтэна:

— БАЙ!

Воздух застыл, и все духи, связанные заклинанием, тоже. Наоэ и Такая проговорили в унисон:

— Номакусаманда боданан баисирамандая соака!

Онре было некуда деваться. Энергия, собравшись вокруг ладоней Наоэ и Такаи, в мгновение ока разрослась в сияющую сферу.

— О Бисямонтэн с Восемью Мечами! Даруй мне силу твою, дабы победить зло!

Свет хлынул во все стороны и, когда сияние достигло своего пика, они хором выкрикнули:

— Тебуку!

В следующий миг мир исчез в ослепительной вспышке.

Когда все закончилось, Наоэ развернулся к Такае и проговорил:

— С этим местом все.

С призывом мертвых было покончено: духов, изгнанных разом, поглотил свет тебуку. Такая вытянул меч из земли:

— Ха, а ничего. Я даже не очень-то и устал.

— Тогда зря я поручил Харуиэ и Нагахидэ три точки. Ваш метод был бы эффективнее.

Такая перевел взгляд на пылающий меч Бисямонтэна:

— Почему у этой штуки нет какого-нибудь чехла? Нас не арестуют, если будем бегать по городу с катаной?

— Вот уж не думал, что ваши силы проснутся так быстро, — криво улыбнулся Наоэ. — Давайте подготовимся к следующему поединку… А что касается меча, не волнуйтесь: он ранит лишь духов.

— Давай тогда быстрее к следующему месту, — согласился Такая. — А то Могами нас заметят и предпримут что-нибудь в отместку.

— Что верно, то верно. Тем более, нам не с руки пользоваться силой в неподходящем месте. Поехали.

И они поехали.

Тем временем в Кегаминэ ритуалы шли своим чередом.