Южный Урал, № 2—3

Как весеннее русло вода,

Как плоды и колосья земля,

Так великая жажда труда

Каждый день наполняет меня.

Выхожу я из дома чуть свет

Вместе с теми, кто в цехи идут.

Знаю — там быть обязан поэт,

Где искусством становится труд.

Он стоит на вершине холма

Звонколистый, слегка запыленный,

Как боец в плащпалатке зеленой,

И веселый, как юность сама,

А у ног его город шумит,

А над ним облака проплывают…

В нашем городе помнят и знают

Чем он дорог нам, чем знаменит.

Он нам дорог как память о том,

Как в степи, где лишь ветры гуляли,

Молодым, вдохновенным трудом

Мы цеха и дома воздвигали.

Как мечтали о смелой судьбе,

О счастливой весне коммунизма.

И без подвигов ради отчизны

Мы не мыслили счастья себе!

Помнишь, друг, как в тридцатом году

Мы в брезентовом городе жили,

После смен, на осеннем ветру

Этот парк на холме посадили?

Крупным шрифтом, чтоб каждый читал

И встречал наших первенцев лаской,

Голубой несмываемой краской

«Парк ударников» ты начертал.

Мы с тобой и сегодня горды,

Что за нами завидное право

По веленью великой державы

Строить домны, проспекты, сады,

И как детям своим имена,

Им давать дорогие названья…

…Погляди — на вершину холма

Парк поднял нашей юности знамя.

Школьный сад

до листика раздет.

Улетают журавли на юг.

И ребята

смотрят им вослед

из-под смуглых,

загорелых рук.

Для чего вам, птицы,

улетать,

за Днипро,

за голубой Дунай?

Все равно

нигде не повстречать

вам раздольней,

чем уральский край.

Круглый год красив

сосновый бор,

а в озерах —

синева до дна.

Только жаль, —

зима Уральских гор

для пернатых

слишком холодна.

Видят дети:

за далекий лес

улетает

журавлиный клин.

— Мы заставим

зимовать их здесь, —

говорит курносый

гражданин,

мальчуган четырнадцати

лет,

пионерский галстук

на груди.

Для него

несбыточного нет,

перед ним открыты

все пути.

Мальчик говорит

своим друзьям:

— От отца

я слышал много раз;

вся природа

покорится нам,

будет в подчинении

у нас!

В нашей власти —

климат изменить,

сделать зиму

мягче и добрей.

Захотим —

и мы заставим жить

здесь весь год

залетных журавлей.

Яблони растут у нас?

— Растут.

Виноград мы вырастили?

— Да.

Это чудо?

— Это просто труд.

Нет чудес, ребята,

без труда.

Галстука

два огненных конца

на груди горят

у паренька.

Я не знаю —

в мать он иль в отца,

знаю лишь одно

наверняка:

каждый, кто послушает мальца,

скажет:

это сын большевика!

Все тело тяжким сковано недугом:

Ни говорить, ни мыслить, ни читать,

Не в силах даже улыбнуться другу

И бодрым словом успокоить мать…

А за окном воды столпотворенье,

Лучи ломает молодой апрель.

Как хорошо бы выбежать за дверь

И Пушкина прочесть стихотворенье.

…И снова жар.

И снова — пить,

Но «пить» уже звучит как «жить».

Он выживет. Видать, упрямый.

Связав разорванную нить,

Василий произносит:

«Мама».

Как медленно процеживает время

Больничная глухая тишина,

Когда всю ночь ворочаясь без сна,

Следит Василий мысленно за теми,

Кто в этот час работает в цехах,

Склоняясь над резцом или над фрезой,

И в чьих умелых молодых руках

Светлеет сталь,

Смягчается железо.

И тысячами ламп озарены,

Ритмично дышат сильные моторы,

Гиганты-краны и станки, в которых

Мы ощущаем пульс своей страны.

Перед Василием его станок.

— Конечно, Павел выполнит заданье.

Как зримый огонек соревнованья

Горит над ним стахановский флажок.

Стремительно, почти без напряженья

Снимает Павел теплую деталь.

Послушный фрезеровщику металл

Стал шестерней — посредницей движенья.

Она войдет, поблескивая остро,

В сложнейшую систему передач…

Василий после многих неудач

Нарезку шестерен повысил до ста.

И это, безусловно, не предел.

Станок таит возможностей немало.

Вот если бы болезнь не помешала,

Он, может быть, осуществить сумел

Одну мечту…

…Они решили с Павлом к Первомаю

Заданье года выполнить сполна…

Забот и дум горячая волна

Его несет, легко приподнимая…

— Скажите, доктор, что вам за охота

Меня держать здесь… Лишние труды.

Я поправляться буду на работе,

Я без нее, как рыба без воды.

Скучает по рукам моим станок,

Весна, теплынь,

Набухли ветки сада.

Я вас прошу…

— Просить меня не надо,

Вас отпустить я не могу, дружок.

Задача ваша — набираться сил.

Я помогу вам как умею в этом.

А чтоб вы не скучали, я просил

Сестру достать вам книги и газеты.

— Василий, Вася,

Здравствуй, милый друг!

Да он, ребята, выглядит героем.

— Вот погоди такой банкет устроим,

Когда ты выйдешь. И десятки рук

Стремятся к другу с лаской грубоватой.

— Зашли мы всей бригадой. Как один.

(Крахмальные больничные халаты

Трещат в плечах, расходятся в груди.)

А у дверей, ни на кого не глядя,

Березки вешней тоньше и стройней,

Стоит, потупясь, крановщица Надя.

(Василий помнил и в бреду о ней.)

Когда все поздоровались, несмело

Она к его кровати подошла.

— Садитесь, Наденька.

— Я к вам зашла

Лишь на минутку…

У меня к вам дело.

— Какое?

— После,

Пусть сперва они.

Они спешат.

Им на учебу нужно…

Большое чувство прячется в тени —

Будь то любовь иль истинная дружба.

Нам без друзей,

Как без родной семьи.

В работе — слава,

В дружбе — наша сила.

…Ведут счет дружбе Павел и Василий

От первой ученической скамьи.

Они спешили вместе на завод,

И вместе пробу на разряд держали,

За честный труд почетные медали

Друзьям вручили также в один год.

Когда один брал верх в соревнованье

Другой бывал немножко огорчен,

Но стоило замешкаться — и он

Спешил на помощь…

— Наше обещанье

Мы выполним, Василий, так и знай.

Что не успел ты — сделает бригада.

Мы, старина, наш славный Первомай

И встретим, и отпразднуем как надо.

Сейчас на сборке жаркая пора —

Ведь близится в колхозах посевная —

С конвейера, как лента броневая,

Идут по всем дорогам трактора.

Мы думаем, как нам еще ускорить

Нарезку… Что я, ты ж совсем устал.

Вот я принес «Как закалялась сталь»,

Чтоб мог ты хворь скорее переспорить.

Дома в тумане, словно корабли.

Как много впечатлений за день!

На ветке вербы, принесенной Надей,

Комочки почек, словно воробьи.

(Любовь… Ее он не назвал еще.

Язык любви Василием не найден.

Но счастье для него заключено,

Как в почках — листья,

В синеглазой Наде.)

И запах веток с жадностью вдыхая,

Он к ним губами бережно приник…

— Есть у меня, товарищ скоростник,

Для вас одна идея неплохая.

Мы с вами не знакомы, между прочим,

Почти коллега, Черемных Кирилл.

(Ну, наконец, сосед заговорил,

А был все время он неразговорчив.

А потому Василию казалось,

Что общего у них, наверно, нет.

Соседу было верных сорок лет.

Когда нам восемнадцать — это старость.)

Сосед своею мыслью увлечен,

Прошелся по палате осторожно.

— Я убежден, что для нарезки можно

Брать не одну, а много шестерен.

Я этот метод применял не раз.

Здесь главное — изобрести крепленье.

А чтоб скорее вы нашли решенье,

Я в принципе с ним познакомлю вас.

…И разницы в годах как не бывало.

Кровати сдвинув, перешли на ты.

Одни заботы, общие мечты —

Их все как есть роднило и сближало.

— Теперь-то я решу определенно

Задачу эту…

— Что ж, давай дерзать!..

Искателям, в свой смелый труд влюбленным,

Дается ночь не для того, чтоб спать.

Разбужен город зычными гудками

И радиоконцертом из Москвы.

Асфальт и гравий влажных мостовых

Обкатан до бела грузовиками.

Друзья Василия со всех сторон

Спешат к заводу. К песням и работе.

Они не знают, что в его блокноте

Есть новый путь нарезки шестерен.

Еще он не оформлен чертежами.

Не все детали в нем пока сошлись.

Но смелая новаторская мысль

Стремится стать конкретными делами.

Василий крепко, словно в детстве, спит.

На веках солнца нежное свеченье.

Довольный результатами леченья

Врач отмечает:

— Превосходный вид!

И, отменив микстуры и пилюли,

Усиленное выписал меню…

Путь очищая солнечному дню,

Все облака на запад повернули!