Южный Урал, № 2—3

Весна в Ульяновске.

Старинный дом и сад.

В оградке тихой по-апрельски сыро.

Вот комната: здесь Ленин родился —

здесь началась весна

для угнетенных мира.

…Спокойна Волга, скованная льдом.

Но лед подточен и трещит кругом,

под ним могучая клокочет сила.

Она поднимется, покров сорвет —

и двинется гремучий ледоход:

не зря весна в свои права вступила…

Весна на Волге…

Да, пришла она

к нам в Октябре Семнадцатого года

в порыве гневном русского народа,

Свободы долгожданная весна.

Ровесник мой! Во веки не забудь,

на юность нашу благодарно глянув,

что в светлый мир нас вел тяжелый путь,

который начал юноша Ульянов.

Мой друг и сверстник! Помнишь — мы клялись

друг другу в дружбе нерушимой, вечной?

Мы возмужали. Мы познали жизнь,

простившись с детством, милым и беспечным.

Где юность есть — счастливей, чем у нас?

Где есть Отечество — светлей и краше?

Вот берег Волги: может, первый раз

здесь Ленин думал об Отчизне нашей.

Мы не забудем клятвы — пронесем

ее по всем дорогам нашей жизни.

И будем же достойными — во всем —

великих дел во имя коммунизма…

…Весна в Ульяновске.

Старинный дом и сад.

В оградке тихой по-апрельски сыро.

Вот комната: здесь Ленин родился,

и родилась весна для угнетенных мира…

Она прошла по выжженным следам

вслед за победою к славянским странам,

и возмущенный подняла Вьетнам,

и к греческим проникла партизанам.

Она проходит сквозь огонь боев

и мимо атомных зловещих вспышек.

Уж благотворным воздухом ее

народ Китая

полной грудью дышит.

…Цветут степные свежие сады,

шумят весенние в пустынях воды —

все это — ленинской мечты плоды,

плоды великой сталинской работы.

Так будет край наш вечно молодым,

как Правда, как бессмертие народа.

1949.

Как в папахе, в облаках белесых,

Тишиною древнею повит

И укрытый мелкорослым лесом

Он столетья непробудно спит.

Он лежит века невозмутимо,

Открывая грудь шальным ветрам.

Лишь стальные воды Киолима

Урал-Тау режут пополам.

Знаю я:

по Сталинскому плану

Люди дерзновенные придут,

И разбудит темные шиханы

Их победный, вдохновенный труд.

Вековые, пасмурные глыбы,

Сизые, седые валуны.

По тропинке узкой мы могли бы,

Кажется, добраться до луны.

Радостнее зрелища такого

Я нигде, признаться, не видал.

От седого гребня Откликного

Дымчатый раскинулся Урал.

Не охватишь напряженным взором

Из-под лунной этой высоты —

Дальние Потанинские горы,

Звонкие дороги и мосты.

Знаю, здесь с эпохи неолита

Человек ни разу не бывал,

Только нам везде пути открыты,

Только нам покорен ты, Урал!

Я сын Урала. Сердцем благодарен

Ему за прожитые здесь года.

Иду полями, вижу: вновь в разгаре

Широкая, осенняя страда.

Прошли года… сраженья огневые…

И столько памятных доныне мест:

Багровый Днепр, пылавший дважды Киев

И намертво опустошенный Брест.

Нет, эту боль не надо снова трогать,

Тут не прошел кровавым следом бой,

Но полевая пыльная дорога

Мне показалась трассой фронтовой.

Комбайнер пот со лба утер пилоткой,

И за штурвалом, устремясь вперед,

Как будто не комбайн, а самоходку

Он в жаркое сражение ведет.

А вечером за ужином артельным

Я слушаю беседы земляков:

Тот дрался под Уманью, тот под Ельней,

А этот был у эльбских берегов.

И думается мне: я на привале,

Вокруг меня товарищи лежат.

А мимо нас, гудеть не уставая,

Машины к элеватору спешат.