За каменной стеной (СИ)

Спустя 12 недель

— Ктг хорошая, причин для переживаний нет, — профессор тепло улыбается мне, — ну что вы, голубушка, что вы так переживаете?

— Да я не переживаю, — обнимаю свой животик.

Он у меня такой большой! И такой любимый!

— Если вы беспокоитесь о родах, то рекомендую почитать про этот процесс.

— Да я уже все что можно перечитала, — я устало улыбаюсь в ответ. — И дышать учусь, и всякие техники расслабления.

— Замечательно. Какая ответственная мама! — профессор широко улыбается. — Сейчас таких почти не встретишь. Будущие мамы озабочены лишь тем, как эффектнее сфотографироваться у зеркала, и когда после родов можно вернуться в тренажерный зал. Мыслей о том, что ребенка нужно кормить грудью, заниматься с ним — у них нет. А уж про роды… Некоторые взяли за моду делать кесарево без показания!

Сулейман Искандерович вздыхает и делает запись.

— Придете ко мне теперь через две недели, с готовыми анализами. Я написал, что нужно сдать.

Профессор сдвигает в мою сторону листочек. Аккуратно беру его и убираю в сумочку. Оборачиваюсь на свободный стул, где обычно на приеме сидит Руслан.

Увы, сегодня он пустует.

Мой муж — в командировке в соседнем городе. Улетел ночью, а мне кажется — месяц назад.

Так скучаю я по Руслану.

— Спасибо, Сулейман Искандерович, — прощаюсь и выхожу в коридор. Там меня ждет Ренат. Сегодня он — моя охрана и водитель.

Молчаливый и исполнительный — идеальная компания на сегодняшний день.

До дома добираемся быстро.

Когда переступаю порог, сразу понимаю, что у нас — гости. В воздухе витает аромат чужого парфюма. Опускаю взор.

Две пары женских сапог на коврике подтверждают мою догадку.

— Диляра, кызым (татар. — дочка), — в коридоре появляется улыбающаяся мама, — две недели тебя не видела! Вот и решила вместе с Алсу навестить тебя! Какой у вас дом красивый! Так уютно!

Алсу? Мне становится некомфортно от знания о том, что в моем доме эта гостья. Эх, надо было маму предупредить, что у меня нет особого желания видеть эту родственницу.

— А я что-то машину её не заметила, — с трудом скидываю сапоги и прохожу дальше.

— Да мы на такси, моя машинка себя плохо ведет на такой дороге. Привет, Диляра! — рядом с мамой появляется моя двоюродная сестра.

Сдерживаюсь, чтобы не сделать замечание по поводу её внешнего вида. Черное, облегающее платье едва прикрывает ягодицы. Черные чулки, кружево которых выглядывают из-под подола. На губах — кроваво-красная помада. Длинные, окрашенные в гранатовый цвет, волосы распущены и блестящим водопадом лежат на загорелых плечах Алсу.

Посыл понятен. Алсу пришла показать, как она хороша.

— Привет, — сдержанно улыбаюсь. Отворачиваюсь, чтобы повесить куртку и заодно обдумать, как вести себя.

— А вы давно приехали?

— Пять минут назад. Нам Мария Семеновна уже чай успела сделать. Сидели на кухне, — мама окидывает меня внимательным взглядом.

Кажется, она замечает мое недовольство.

Я улыбаюсь маме. Обнимаю её.

— Спасибо, — шепчу.

Перевожу взор на Алсу.

Ей я тоже улыбаюсь, но совсем по-другому.

Гляжу в глаза и понимаю, что я не простила её за ту попытку поссорить меня с мужем. Та смотрит на меня невинным взглядом.

Не верю.

Хочется многое ей сказать, но по ряду причин, одна из которых — беспокойство, что малыш начнет волноваться, я сдерживаюсь.

— Пойдёмте тогда пить чай вместе, — киваю в сторону кухни.

Мария Семеновна, заметив мое появление, с улыбкой встречает меня и ставит передо мной чашку чая с молоком. Последний месяц я предпочитаю пить его именно так.

Тепло благодарю её, а потом завожу разговор.

— Мам, как у папы дела?

— Ой, — мама улыбается, — зовет меня на выходных скататься за город. На лыжную базу.

— Поедешь? — делаю глоток чая.

— Не знаю, — мама чуть краснеет. — Я на лыжах толком-то кататься не умею.

— Тетя Гульнара, там все просто, — вставляет свое слово Алсу, — я сначала тоже думала, что не научусь. А потом мы с ребятами слетали на этих новогодних праздниках в Альпы, и я быстро научилась. Кататься, с ветерком — кайф!

— Надо подумать, — мама чуть наклоняется в мою сторону, — Диляра, где у вас тут туалет?

— Прямо и вторая дверь налево.

Мама скрывается за дверью, а я и Алсу остаемся одни за столом.

Мария Семенова что-то тушит в сковороде, параллельно режет овощи, и потому я уверена, что наш разговор она никак не услышит.

Не успеваю открыть рта, как Алсу первой начинает беседу.

— Диляра, ты, наверное, злишься на меня из-за тех дурацких фоток? Ты прости, я не хотела тебя расстраивать. Просто переживала за тебя очень, боялась, что и Руслан тебя будет обижать, обманывать.

— Ладно, проехали, — я делаю еще один глоток чая.

— Ничего не проехали. Я же вижу, что ты дуешься на меня, — Алсу тяжело вздыхает, — я тоже ведь переживаю.

За столом повисает молчание. Так не вовремя в памяти всплывают наши с Алсу игры в дочки-матери, поездки на дачу, первые уроки макияжа на лицах друг друга…

— Ну прости ты меня, дуру, — Алсу берет меня за ладонь и виновато смотрит в мои глаза, отчего мое сердце сжимается.

До боли становится жалко и Алсу, и нашу дружбу.

Наверное, так неправильно поступать. Нужно уметь прощать, беречь отношения, ведь мы, люди, неидеальны.

Нужно быть толерантнее.

Один из советов психолога в женском журнале.

Но ведь психолог психологу — рознь.

Не всем советам стоит следовать, и потому я отвечаю Алсу так:

— Ты знаешь, Алсу, очень трудно забыть поступок человека, который хотел влезть в твою семью и продолжает это делать прямой сейчас.

Глаза двоюродный сестры расширяются от удивления, а я — добавляю:

— Поэтому вот мой ответ — наша дружба закончилась.

Алсу меняется в лице:

— Диляра! Как ты можешь такое говорить?! Это что, из-за мужика? Из-за кого-то мужика двенадцатилетнюю дружбу в унитаз смывать?!

— Могу, Алсу. И это — не какой-то мужик, а мой — муж, — чуть подаюсь вперед и впиваюсь взглядом в глаза двоюродной сестры, — мой муж, на которого ты положила глаз. Так что теперь, когда наша дружба закончилась, ты, Алсу, сможешь заняться тем, чем давно пора было заняться. Начнешь строить свою личную жизнь, а не лезть в чужую.