ЗАБЫТЫЙ СПЕРДЖЕН

Глава 4. Арминианство и благовестие

Выдержки из проповедей, приведенные в предыдущей главе, показывают, что Сперджен был убежден, что благовестие неотделимо от целостной системы библейского богословия. Он считал, что в благовестии должна звучать полнота истины. Но тут, вполне вероятно, возникнет вопрос: как вообще Сперджен мог говорить о благовестии, когда он придерживался таких доктринальных взглядов, о которых мы говорили выше? Если под Евангелием мы имеем в виду то, что Христос умер за всех, что Бог «уважает в человеке Свой дар свободной воли» и что «решение в пользу Христа» есть главное событие в деле спасения, то такого Евангелия в проповедях Сперджена мы, конечно, не обнаружим. Сперджен непрестанно утверждал величие Христовой любви к грешникам, подчеркивал, что Господь даром и полностью искупил и спас их. Он убеждал и призывал всех покаяться и уверовать в такого Спасителя. Но в отличие от крайних кальвинистов и арминиан Сперджен отказывался давать рациональный ответ на вопрос, как можно призывать людей сделать то, что они не в силах сделать 129. Арминиане говорят, что, если грешников призывают, следовательно, они способны на отклик; крайние кальвинисты говорят, что грешники не способны откликнуться, следовательно, их нельзя призывать. Но Писание и кальвинизм утверждают и человеческую неспособность, и обязанность: обе эти истины необходимы для благовестия. Первая показывает грешнику, что ему нужна помощь, которую может оказать только Бог; вторая, содержащаяся в призывах, обетованиях и приглашениях Писания, указывает ему на место, где он может обрести мир и безопасность, — в Сыне Божьем.

Поскольку возрождает только Бог, мы не имеем права говорить людям, что они могут родиться свыше в тот миг, когда они или проповедник этого захотят. Однако это не означает, что мы не можем благовествовать, то есть показывать людям, что они должны спастись благодатью через веру и что вера во Христа есть путь примирения с Богом. Хотя рационально мы не можем объяснить, как совместить призыв уверовать в Сына Божьего и истину о том, что только благодать дает способность верить, но в Писании эти две истины не вступают в конфликт друг с другом. Сперджен принимал их обе — обязанность человека уверовать и его греховную неспособность к этому — и использовал их как тиски, сжимая совесть грешника. Приведем пример:

«Бог просит вас поверить, что благодаря крови Иисуса Христа Он может, оставаясь справедливым, оправдывать нечестивых. Он просит вас поверить во Христа, чтобы вам спастись. Неужели вы думаете, что Он спасет вас, если вы не доверитесь Ему? Человек! Разве не разумно для Бога призывать тебя поверить в Него? И Он призывает тебя поверить сегодня утром. „Покайтесь и уверуйте в Евангелие“, — говорит Он. Друзья, как мне жаль человека, который не сделает этого: его душа находится в ужасном состоянии. Мы можем проповедовать вам, но вы никогда не покаетесь и не уверуете в Евангелие. Мы можем возвещать вам заповеди Божьи, но какими бы разумными они ни были, вы не отдадите Богу должное, вы будете упорствовать в своих грехах, вы не придете к Нему, чтобы иметь жизнь. Дух Божий должен подействовать на души избранных, чтобы они захотели спасения. Но именем Божьим предупреждаю вас, что, если после того как вы услышали этот призыв, вы будете — а я знаю, что без Духа Божьего вы будете — продолжать упорствовать, не покоряясь столь благоразумному Евангелию, то в последний день вы поймете, что Содом и Гоморра находятся в лучшем положении по сравнению с вами. Ибо если бы проповедь, звучащая в Лондоне, прозвучала бы в Содоме и Гоморре, эти города давно бы покаялись в прахе и пепле. Горе вам, жители Лондона!» 130

Но Сперджен не ставит на этом точку. Посмотрите, как он заканчивает эту проповедь. Мощным натиском истины он атаковал совесть необращенных во всех направлениях, и теперь в ревностном борении он подводит итог: «Я заклинаю вас Богом живым, я заклинаю вас Искупителем мира, я заклинаю вас крестом Голгофы и кровью, упавшей в пыль Голгофы, покоритесь этой божественной вести и обретите жизнь вечную. Но если вы откажитесь от нее, кровь ваша будет на голове вашей во веки веков!» 131

Сперджен не только призывал грешников, но и направлял их. Он заканчивал свою проповедь совсем не так, как это делается сегодня. Очень часто он советовал людям, как найти Христа: «Перед тем как вы уйдете отсюда, — говорит он, — излейте из своего сердца горячую молитву, скажите: „Боже, будь милостив ко мне, грешнику. Я хочу спастись, Господи. Спаси меня, я призываю имя Твое“. Умоляю вас, помолитесь прямо сейчас вместе со мной, я буду произносить молитву, а вы повторяйте ее от своего имени: „Господи, я виновен, я заслужил Твой гнев. Господи, я не в состоянии спасти сам себя. Господи, мне хочется иметь новое сердце и правый дух, но что я могу сделать? Господи, я ничего не могу сделать, приди и произведи во мне хотение и действие по Своему благоволению.

О Господи, лишь Ты один

Спасешь — спаси! — меня.

И если от Тебя уйти,

К кому отправлюсь я?

Господи, теперь я призываю имя Твое от всего сердца. Трепеща, и все же веруя, я полностью предаюсь Тебе, Господи. Я уповаю на кровь и праведность Твоего Сына. Господи, спаси меня сегодня ради Иисуса!“»

Сперджен часто любил повторять стихотворение Чарльза Уэсли, которое также помогало грешникам:

О Боже, к свету обрати,

От смерти к жизни пробуди,

На истину наставь!

Изведать дай грехов всех бремя,

Увидев пропасть под собой,

Принять Твой дар в Христе святой.

Так Сперджен направлял ищущих к Богу. И хотя он всегда призывал членов своей общины заботиться о тех, кто нуждался в духовной помощи, он никогда не требовал, чтобы ищущие Бога проявляли какие-либо внешние признаки духовной жизни. Сперджен знал, что, преувеличивая значение человеческих дел и приуменьшая значение божественных, арминианство наносит большой вред. «Идите домой и веруйте в Иисуса. „Но я хочу, чтобы меня приглашали в тихую комнату“. Но мы не желаем потворствовать этому популярному предрассудку. К сожалению, в этих „тихих комнатах“ люди слишком часто обретают ложную уверенность. Из тех, кто якобы обратился в „тихой комнате“, едва ли кто-нибудь имеет истинную веру. Вместо того чтобы идти туда, направляйтесь прямо к Богу. Предайте себя Христу прямо сейчас, прежде чем вы сдвинетесь с места!» Эти слова были сказаны еще до того, как на смену «тихой комнате» пришла современная методика вынуждать слушателей «принять решение». Не трудно представить, как бы опечалился Сперджен, узнай он об этом современном подходе. Он понимал, что, как только принятие решения станет принципом благовестия, люди начнут думать, что они спасаются совершением определенных дел или что, по крайней мере, эти дела помогут им спастись. «Бог не спасает „тихими комнатами“» — это предупреждение Сперджен постоянно повторяет в своих поздних проповедях.

Люди стали полагать, что между выходом вперед на призыв проповедника и «приходом ко Христу» есть связь, но Сперджен категорически с ними не соглашался. Он считал, что такой метод благовестия не только не основывается на Писании, но и искажает учение Библии о приходе ко Христу: «Если человек по-настоящему приходит ко Христу, он приходит к Нему сердцем, а не ногами. Многие приходили к Нему в теле, но не в истине, приход, о котором здесь говорится, совершается желанием, молитвой, пониманием, согласием, доверием, послушанием» 132. Кроме того, Сперджен по опыту знал, сколь могущественно действие Духа, поэтому он понимал, что никакие человеческие добавления не сделают благовестие более эффективным: человек, обличенный истиной, вряд ли захочет участвовать в публичных действах, которых требует проповедник своим «призывом». «В большинстве случаев человек с раненой совестью — как раненый лось, который ищет уединения, чтобы истекать кровью втайне. Очень трудно вступить в диалог с человеком, который осознал свой грех. Он уходит так глубоко в себя, что последовать за ним невозможно» 133. Обычай «Табернакла» полностью соответствовал этому убеждению. По окончании службы паства, насчитывавшая 5000 человек, в священном безмолвии и тишине, которые не нарушал звук органа, склоняла головы в молитве, после чего любой член церкви был готов поговорить с сидевшим рядом незнакомым человеком, если тому нужна была духовная помощь.

Итак, поразмыслив немного о вреде, который арминианство наносит проповеди Евангелия, мы подходим к главной причине, по которой этого учения стоит серьезно опасаться. Она заключается в том, что подобный способ благовестия при любых обстоятельствах неизбежно порождает поверхностное отношение к вере. Как мы уже видели, арминианство отрицает неприятную истину о том, что спасение должно начинаться с возрождения, и утверждает, что люди приходят к вере и покаянию без какого бы то ни было воздействия Святого Духа, и тем самым упрощает библейский образец обращения. Арминианская проповедь учит грешника, что он должен начать дело спасения, захотев спастись, а Бог довершит начатое; он должен сделать то, что может, а Бог сделает остальное. Ему говорят, что если он принимает твердое «решение в пользу Христа», то сразу же может смело верить, что и Бог совершил Свою часть, и указывают на стих Ин. 1:12, уверяя, что он описывает именно его ситуацию. Очевидно, что арминианство изобрело свой образец обращения, небиблейский: обратиться может даже невозрожденный. Утверждение, что покаяние и вера могут быть и у необновленного человека, сводит духовный опыт к проявлению воли грешника, а не силы Бога. Но Писание везде представляет волю Бога и Его силу как первопричину спасения, поэтому учение, согласно которому воля Бога следует за волей человека, провоцирует человека поверить, что его переживания есть спасение, в то время как он вовсе не спасен. Писание часто и настоятельно предостерегает нас от подобного заблуждения во многом потому, что и невозрожденные люди могут «верить» и даже испытывать при этом радость и мир. А арминианство не только не бережет людей от опасности самообмана, а, наоборот, подталкивает к нему, так как обращает внимание людей не на Бога, а на свои собственные дела. Слушающему Благую весть внушают, что выбор делает не Бог, а он сам, что он даже может сам определить время своего рождения свыше. Например, брошюра, которой часто сегодня пользуются учащиеся христианских учебных заведений при благовестии, предписывает сделать три простых шага для того, чтобы стать христианином: во-первых, осознать свой грех, во-вторых, поверить, что Христос совершил заместительное искупление. Это как бы подготовка к обращению, но «третий шаг столь решающий, что сделавшие его обязательно становятся христианами… Я должен прийти ко Христу и заявить, что лично участвую в том, что Он сделал для всех». Этот третий и решающий шаг остается за мной; Христос «терпеливо ждет, пока я открою дверь. Тогда Он войдет…» Как только я сделаю это, то могу тотчас же считать себя христианином. И дальше брошюра советует: «Расскажи же сегодня кому-нибудь о том, что ты сделал».

В таком случае человек может исповедать свою веру и после ни разу в жизни не усомниться в ее подлинности. Он не знает, что ему нужно пережить внутреннюю перемену, которую он сам в себе произвести не в состоянии. Поэтому он не беспокоится, не ощущая, что в его жизни произошла эта грандиозная перемена. Ему никогда не говорили, что она важна, и поэтому у него нет причин сомневаться в том, что он христианин. Воистину, учение, которому он вверил себя, весьма последовательно борется с подобными сомнениями. Часто говорят, что человек, который принял решение, но не приносит плодов, свидетельствующих о перемене в его жизни, может быть «плотским» христианином. Его нужно научить. Если же такой человек постепенно теряет интерес к христианству, значит, о нем церковь мало заботилась и мало молилась. Редко кому приходит в голову мысль, что обмирщение есть свидетельство того, что человек никогда не был спасен. Это опасная мысль: она ставит под вопрос всю современную систему призывов к принятию решения и так называемого душепопечительства. Приди она кому-нибудь на ум, сразу стало бы очевидно, что человек не в силах изменить свою природу, что за несколько часов или дней невозможно определить, стал ли человек настоящим христианином, откликнувшись на призыв Евангелия. Вместо этого верующие заявляют, что сомнение в истинности веры «принявшего Христа» равносильно сомнению в Слове Божьем, что отказаться от «призывов» и тому подобного — значит отказаться от благовестия. Такое отношение многих христиан — трагическое доказательство того, что арминианский образец обращения стал восприниматься как библейский. По этой причине, если вы попытаетесь сказать, что выражения «принять Христа», «открыть сердце», «позволить Святому Духу спасти» не нужно использовать, так как они небиблейские, вам ответят, что вы просто придираетесь к словам.

Сперджен видел, что арминианство есть не что иное, как утрата чистоты новозаветного благовестия и что оно ведет к легкомысленному отношению к вере (а это, кстати, является самой большой проблемой современного евангельского христианства). Но наибольшую тревогу вызывало в нем не использование при благовестии большого количества музыки и появление исповедальных комнат (хотя по этому поводу он тоже тревожился), а скорее то, что благовестники забыли, что воздействие Святого Духа — ключевой момент в обращении, что обращение, как правило, не происходит мгновенно. «Вы знаете, — спрашивает он в проповеди „Посеяно в тернии“, — почему вера многих христиан похожа на делянку, заросшую сорняками? Потому что они не пережили то, что должно было изменить их состояние. Сеятель должен был вырвать сорняки с корнем и немедленно сжечь их. Раньше люди обращались потому, что осознавали свою греховность. Огромный плуг под названием „душевная боль“ глубоко вспахивал их душу. А в сознании с нараставшим жаром полыхал огонь: когда человек видел грех и понимал его ужасные последствия, любовь к этому греху полностью выжигалась из него. Но теперь модно спасаться быстро. Да, я верю в мгновенные обращения и рад наблюдать их, но я радуюсь еще больше, когда вижу совершенное действие благодати, глубокое осознание человеком своей греховности и раны, нанесенные его душе законом. Нам не избавиться от терний, если наш плуг не будет пахать глубоко…» 134

Упрощенный подход к обращению привел к упрощенному представлению о природе истинного христианского опыта. Сперджен видел, что многие из тех, кто считал себя обратившимися, не смогли бы пройти проверку Библией. «Некоторые молодые люди говорят: „Я уверен, что спасен, потому что я так счастлив!“ Не слишком верьте этому. Многие считают себя счастливыми, но при этом не имеют спасения» 135. Ощущение мира Сперджен также не считал несомненным признаком истинного обращения. Комментируя стих «Господь умерщвляет и оживляет, поражает и исцеляет», он спрашивает: «Но как может Он оживить тех, кто никогда не был умерщвлен? Вам, которые никогда не были поражены, вам, сидящим здесь в этот вечер и наслаждающимся внутренним покоем, что может дать милость Божья? Не спешите радоваться своему покою» 136. Покой может давать не только Бог, но и дьявол. Сперджен всегда предупреждал людей об этой опасности, но в некоторых из своих поздних проповедей он заострял на этом особое внимание. Например, в проповеди, озаглавленной «Исцелен или обманут?», произнесенной в 1882 году, он говорит, что огромное множество людей обмануто, что на самом деле они не получили исцеления. Среди них есть и те, кто был обеспокоен судьбой своей души. «Даже после того как пробудившиеся осознали, что нуждаются в исцелении, и стали искать его, даже после этого они находятся в опасности. Они могут удовлетвориться исцелением симптомов и таким образом лишиться подлинного действия благодати. Мы склонны подвергать себя опасности, довольствуясь неполным исцелением, мы можем остаться без великого и полного спасения, которое дает только Бог. Я говорю об этом со всей серьезностью, ибо сам не могу избежать подобного искушения. Чтобы сказать сегодня проповедь, я сделал над собой отчаянное усилие, и без позволения врача встал с постели, движимый страстным желанием предостеречь вас от обманщиков, появившихся ныне» 137.

Если арминианство начинает главенствовать, то неизбежно истинная вера вырождается, а ложная уверенность в спасении распространяется широко. Разделяя веру и возрождение, арминианство упускает из виду, «что суть и сущность спасения — измененное сердце» 138. Это неизбежно для арминианской системы, потому что ни один человек не может сам заставить свою природу навсегда расстаться со грехом, вырвав ее из-под его гибельной власти. Арминианство же учит, что возрождение зависит от человеческого выбора, что оно следует за решением человека. Таким образом, оно создает превратное представление о том, что есть новое рождение. «Ваше возрождение, — обычно говорил Сперджен, — произошло не от крови, не от хотения плоти, не от хотения мужа. Если бы это было так, то вам нужно было бы избавиться от него как можно скорее. Истинное возрождение совершается волей Божьей и действием Святого Духа» 139.

Арминианство же умалчивает об этом, и это весьма опасно. Оно не может объяснить людям эту истину, которая не позволит им обрести ложную уверенность в спасении, думая, будто бы Бог может простить грехи и при этом не изменить природу грешника. «Отдавая себе отчет в том, что я сейчас скажу, я утверждаю, что учение „верь и живи“ очень опасно, если вместе с ним не проповедуется учение о возрождении» 140. Утверждая, что «спасает вера», но при этом забывая, что там, где есть истинная вера, там есть и новая жизнь, жизнь уподобления Богу и ненависти ко всякому греху, арминианство искажает понятие обращения, лишая его смысла.

Хотя новая жизнь, данная нам в возрождении, никоим образом не является основанием нашего оправдания, Писание ни разу не говорит об оправданном человеке, который бы не изведал «баню возрождения» (Тит. 3:5). Арминианство часто отделяет обращение от освящения, потому что не принимает идею о том, что возрождение есть причина обращения. Но библейское учение о возрождении означает, что не может быть истинным верующим тот, кто не обладает новой жизнью, созданной «в праведности и святости истины» (Еф. 4:24). Согласно Писанию, совершенно невозможно оправдаться верой, не изведав с начала истинного освящения, потому что духовная жизнь, дарованная Духом посредством возрождения (которое дает человеку силу поверить), влечет за собой уподобление Богу и содержит в себе начаток всей святости. Таким образом, спасающая вера никогда не приходит в одиночку. Как учит Вестминстерское вероисповедание, «вера есть единственное средство оправдания; однако она не одна пребывает в оправданном человеке, но всегда сопровождается всеми другими спасительными дарами».

Учение о благодати же препятствует появлению беспечности и легкомысленности. Хотя кальвинизм обвиняли в том, что он лишает человека ответственности, везде, где он распространялся, появлялись серьезные, боящиеся Бога, благочестивые христиане. Это объясняется тем, что в кальвинистском учении всегда делался упор на то, что послушанием и святостью мы исполняем апостольский призыв делать свое звание и избрание твердым: «Если божественное призвание произвело в нас плод послушания, тогда мы твердо можем быть уверены, что были отделены для Бога еще до начала времени по Его предвечному замыслу и Его воле» 141. С другой стороны, арминианство, якобы отстаивающее идею ответственности человека, неизбежно искажает библейское представление о том, что есть истинный христианский опыт. Так, в современном евангекализме стало популярным учение о «вечной безопасности верующих», но исторический кальвинизм делал упор на учении о неотступности святых: «Мы верим, что святые остаются верными до конца, но многие не являются святыми и поэтому не могут устоять» 142.

Да, арминиане организовывали многочисленные «конференции святости», но этот факт не только не доказывает, что они правильно понимают, что есть христианская жизнь, а скорее наоборот, подтверждает выдвинутое против них обвинение: ведь не было никакой нужды в особом учении об освящении, пока в благовестии не начало преобладать арминианство. Кальвинизм считает, что то же самое благовестие, которое спасает людей, делает их святыми и что вера без плодов святости вообще не спасает. Сперджен прекрасно понимал это, поэтому не участвовал в «конференциях святости». Но если бы его попросили сказать что-нибудь плотским «верующим», нуждающимся в освящении, то, без сомнения, он начал бы так: «Вера, которая позволяет человеку не придавать значения прошлым прегрешениям, — это вера бесовская, а не вера избранных Божьих… Если он думает, что грех — это пустяк, если он не переживает из-за него, значит, у него нет настоящей веры. Имея веру, которая позволяет ему жить в полной беспечности, будучи уверенным в том, что одной веры ему достаточно для спасения, он наслаждается похотями плоти и стремится к плотским удовольствиям. Такой человек на самом деле лжец, у него нет веры, которая бы спасла его душу… Если у кого-нибудь из вас такая вера, пусть Бог искоренит ее из вас!» 143

Как мы увидим в одной из следующих глав, арминианский взгляд на обращение приобрел в Англии законченную форму в 70-е годы девятнадцатого века, когда широко распространился так называемый метод Муди, суть которого заключалась в том, что в конце евангелизационной проповеди к слушателям обращались с «призывом». Использование этого метода не подразумевало, что природа человека должна измениться, прежде чем он откликнется на Евангелие, поэтому скоро само собой разумеющимся стало то, что человек может сначала обратиться, а уже потом, на более поздних стадиях своей христианской жизни, получить «освящение». «Учение о святости», как его стали называть, главным образом основывалось на представлении, что освящение и обращение не имеют между собой непосредственной связи. Примечательно, что оно распространилось именно тогда, когда благовестие стало основываться на неправильном представлении о рождении свыше. Как заметил Бенджамин Уорфилд, своим огромным влиянием это «учение о святости» в немалой степени обязано тому, что его подняли на свой флаг Муди и Сэнки, популярные евангелисты того времени 144. Дж. Райл, живший во время появления этого учения и критиковавший его, в предисловии к книге «Святость» отметил главный его изъян: «Многие, кто говорит сегодня об освящении, не знают „первых начал слова Божьего“ об обращении» 145.

Источник поверхностного отношения арминианства ко многим вопросам находится в самом центре этой богословской системы. «Если вы верите, что свободная воля человека — краеугольный камень, — говорит Сперджен, — то главным объектом на вашей картине, естественно, будет человек» 146. Отсюда следует, что божественная истина неизбежно начинает рассматриваться как средство ловли душ, и если нам вдруг начинает казаться, что эта истина не приведет к достижению намеченной цели или что ее использование не очень эффективно, мы сразу же отказываемся от нее. Безусловно, цель важнее средства, но проблема заключается в том, что конечная цель Евангелия — не обратить человека, а прославить Бога.

Спасение человека — не самое важное. Понимая это, мы видим, что нельзя обращать людей, не спрашивая себя, а используем ли мы библейские средства. «Сегодня многие в церкви хотят что-нибудь сделать для Бога, но мало кто спрашивает себя, а что же именно хочет от него Бог. Людей обращают в христианство методами, которые Глава церкви не заповедовал. Естественно, Он их не одобряет» 147. Его волю мы можем узнать только из Его Слова, и пока истина не станет для нас важнее результатов, обращения будут считаться важнее славы Божьей. Сперджен отвергал методы благовестия, которые «во многих вопросах попирали истину ради угождения людям» 148. Он понимал, что такое благовестие закончится полным провалом: оно не принесет ни славы Богу, ни долговременного благословения церкви. Он осуждал тех, кто позволял людям «запрыгнуть в веру так же, как они заскакивают по утрам в ванну, а потом так же быстро оттуда выпрыгивают: обращаются дюжинами, а потом отпадают один за одним, пока вся дюжина не растает» 149. Однажды он даже сказал: «Я не желаю успеха в служении, если этот успех не даст мне Бог. И я молюсь о том, чтобы вы, будучи соработниками у Бога, не желали никакого успеха, кроме того, который Божьим способом приходит от самого Бога. Ибо если бы вы смогли намыть, подобно как волна намывает песок, гору новообращенных странными нехристианскими методами, то они, подобно песку морскому, исчезли бы с появлением первого прилива» 150.

Согласно Сперджену, о подлинном обращении свидетельствуют следующие признаки:

«Когда Слово Божье обращает человека, оно удаляет отчаяние, но не забирает покаяние.

Подлинное обращение дарует человеку прощение, но не делает его самонадеянным.

Подлинное обращение дарует человеку безопасность, но не позволяет ему утратить бдительность.

Подлинное обращение дарует человеку силу и святость, но никогда не делает хвастливым.

Подлинное обращение вносит гармонию в жизнь христианина… все его обязанности, чувства, надежды и радости находят должное место в его жизни.

Подлинное обращение заставляет человека жить для Бога. Он все делает для славы Божьей — ест ли, пьет ли или что еще делает.

Подлинное обращение заставляет человека жить пред Богом… Он желает жить так, как если бы он все время находился пред очами Бога, и он рад там находиться… Такой человек хочет жить с Богом. Он счастлив от общения с Ним; он разговаривает с Ним так, как со своим другом»151 .

Заканчивая рассматривать связь между учением о благодати и благовестием, давайте посмотрим, как Сперджен отвечал на обвинение в том, что «кальвинистская» вера неизбежно мешает проповедовать Евангелие. Это обвинение часто казалось настолько справедливым, что арминианское благовестие даже не решались подвергнуть богословской критике, считая, что лучше пусть будет такое благовестие, чем вообще никакого. Сперджен, борясь с этим предрассудком, предлагал не рассуждать о теоретических последствиях веры в Божью избирающую любовь, а обратиться к истории, которая свидетельствовала, что противники арминианства весьма ревностно преподавали Евангелие. Он любил приводить такие исторические свидетельства.

«Самые великие миссионеры верили, что Бог избрал их. Эта вера не только не лишала их желания действовать, но наоборот, стимулировала их активность. И так будет всегда. В этой вере заключалась тайная сила Реформации. Именно потому, что о благодати забыли, сегодня так мало делается во многих местах. Только Бог Своей силой может пробудить церковь. Сила Божья, может быть, и не нужна для внешнего пробуждения, но для глубокого — она необходима. Надежда мира — в крови Христа. Как люди могут говорить, что вера в избирающую благодать мешает людям заботиться о спасении других? Разве они никогда не слышали о клафамской секте? Разве Уитфилда не волновало спасение людей? Был ли этот человек, пролетевший, подобно серафиму, над всей Англией и Америкой, непрестанно возвещая благодать Божью, безразличным к погибающим? Но он проповедовал учение о благодати! Разве Джонатан Эдвардс не заботился о душах других? Как он плакал, и взывал, и предостерегал людей о грядущем гневе! У меня нет времени, чтобы рассказать вам обо всех людях, возлюбивших и ближних, и истину» 152.

Я преклоняюсь перед Господом с глубоким чувством благодарности и одновременно испытываю благоговейный страх перед Ним оттого, что дни Сына Человеческого, которыми мы так долго и так полно наслаждаемся, могут быть отняты у нас. Я боюсь, как бы нам не уснуть, погрузившись в бездействие, и я по-настоящему встревожусь, если перестанут происходить обращения, а среди нас не будет никого, кого бы это заботило… Протестанты, сегодня вы разбрасываетесь своей свободой, как какой-нибудь дешевкой, но однажды вы проклянете тот день, в который позволили надеть на свои запястья старые цепи. Папство заключало в оковы и казнило наших предков, а вы делаете римский католицизм национальной религией!

Чарльз Сперджен

129 Та же трудность возникает, когда ставится вопрос о том, как люди могут быть ответственны за то, что они погибают во грехе, если предотвратить подобный конец может только благодать. «Кто-то скажет, что не понимает этого учения. Может быть, вы и не понимаете, но помните, что, хотя мы обязаны возвестить вам истину, мы не обязаны давать вам силу для ее понимания. И, кроме того, ее не нужно понимать, в ее нужно верить, потому что она явлена в Слове Божьем. Это одна из аксиом богословия: если человек погиб, Бог в этом не виноват. Есть и другая аксиома: если человек спасен, вся слава за это принадлежит Богу» (MTP, vol. 56, p. 294).

130 MTP, vol. 8, p. 405.

131 Ibid., p. 408.

132 MTP, vol. 19, p. 280.

133 MTP, vol. 23, p. 428.

134 MTP, vol. 34, pp. 473–474. Можно привести много подобных цитат. «Я признаю, — говорит он, — что предпочитаю, когда люди обращаются традиционным способом. Я уверен, что традиционные методы помогают обращенному сохранять стойкость в вере лучше современных поверхностных методов» (MTP, vol. 30, pp. 446–447).

135 MTP, vol. 23, p. 647.

136 MTP, vol. 36, p. 691.

137 MTP, vol. 28, p. 255.

138 MTP, vol. 24, p. 526.

139 Ibid.

140 MTP, vol. 52, p. 163.

141 MTP, vol. 56, p. 290.

142 MTP, vol. 35, p. 222.

143 MTP, vol. 8, p. 403.

144 Perfectionism, 1931, vol. 1, p. 315.

145 Holiness, 5th ed., 1900, VIII. Это предисловие отсутствует в современном издании этой книги.

146 MTP, vol. 34, p. 364.

147 MTP, vol. 30, p. 245.

148 Ibid., p. 447. В книге «Истина и заблуждение» Г. Бонар кратко очерчивает причину появления этой тенденции: «Мы заботимся не о том, как принести славу Иегове, а о том, как умножить количество обращений. Мы думаем только об этом и поэтому решаем только эту одну задачу. Этого достаточно, как нам кажется. Но вполне возможно, мы скоро обнаружим, что идем своим путем. Мы постоянно начинаем оценивать правильность своих планов попросту тем, насколько они, с нашей точки зрения, способствуют достижению нашей избранной цели. Мы оцениваем истинность своего учения не тем, как оно превозносит и прославляет Иегову, а его видимой действенностью в деле обращения грешников. Никто не задается вопросом, является ли то или иное учение само по себе истиной, прославляющей Бога, но спрашивают, помогает ли оно нам обращать людей».

149 MTP, vol. 38, p. 434.

150 MTP, vol. 36, p. 688.

151 MTP, vol. 50, pp. 79–80.

152 MTP, vol. 34, p. 372.