Захваченная грешником

Глава 8

ТЕСС

После занятия по продвинутой кинематографии, где мне удалось потрогать новую современную цифровую камеру с простыми объективами, я покидаю шумный кампус, стараясь не обращать внимания на двух охранников позади меня.

Я даже не могу насладиться потрясающей лекцией, которую только что прослушала.

Это отстой.

Оглядываясь через плечо, я хмуро смотрю на охранников, желая, чтобы они исчезли.

Я не слышала и не видела Николаса с воскресного обеда и надеюсь, это хороший знак, что мне придется иметь с ним дело только по воскресеньям.

Остается надеяться.

Вздохнув, я направляюсь в противоположную сторону от своей квартиры, надеясь сделать больше снимков города и людей для сценария, который я пишу.

Добравшись до парка Дэвида Лама⁸, я ставлю сумку на землю и достаю цифровую камеру. Когда я чувствую, как Джеймс и Грант дышат мне в затылок, я бросаю в их сторону хмурый взгляд.

— Вы не возражаете? Мне нужно немного пространства.

Джеймс делает пару шагов назад, но Грант бросает на меня предупреждающий взгляд, прежде чем присоединиться к своему партнеру.

Придурок.

Я с ними особо не общалась и не собираюсь. Они работают на Николаса, конец истории.

Настраивая объектив, я занимаю позицию. Когда передо мной открывается идеальный вид, я нажимаю запись и медленно провожу объективом по зеленой лужайке и нескольким уткам, сползающим в воду. Я записываю плеск воды о гладкие камни в течение нескольких минут, чтобы позже ускорить запись для получения хорошего эффекта.

Я двигаюсь вместе с камерой, снимая цветы, падающие с дерева, а затем фокусируюсь на городских зданиях, обрамляющих парк.

Я останавливаю запись, затем воспроизвожу ролик, и на моем лице расплывается улыбка.

Идеально.

Поворачиваясь к дорожке, я снова нажимаю на запись, фокусируясь на тротуаре, прежде чем направить объектив на ... уф, Джеймса и Гранта.

Я не прекращаю запись, но получаю хороший кадр их серьезного разговора, излучающего тяжелые мафиозные флюиды.

Я могу использовать это для опасного аспекта в моем сценарии.

Кто бы мог подумать, что охранники пригодятся.

Я перемещаюсь, чтобы лучше видеть дорогу, и фокусируюсь на паре блестящих черных туфель, идущих ко мне. Шаги человека уверенны. Затем, очень медленно, я навожу объектив на ноги человека. Черные брюки от костюма. Накрахмаленную белую рубашку и пиджак.

Дурное предчувствие растекается по моим венам, когда я начинаю понимать, кто у меня в кадре. Тем не менее, я продолжаю снимать, пока не получаю полный вид Николаса, когда он полон огня, направляющегося прямо ко мне, с группой охранников, парящих позади него, как будто они его крылья.

Я быстро заканчиваю сцену, наклоняя камеру и снимая голубое небо, усеянное пушистыми облаками. Как только я нажимаю "Стоп", Николас останавливается передо мной. Он бросает взгляд на камеру в моей руке, прежде чем обрушить на меня всю мощь своего напряженного взгляда.

Мне всегда было трудно общаться, но с Николасом это в миллион раз хуже, и я не могу придумать, что сказать.

— Как дела в университете? – он спрашивает.

— Хорошо. – Затем я думаю спросить. – Как ты узнал, что я здесь?

Он жестом показывает на охранников.

Точно.

Его взгляд снова опускается на мою камеру.

— Ты сняла меня?

Я облизываю свои и без того сухие губы.

— Случайно.

— Покажи мне.

Черт. Это был хороший кадр, и мне бы не хотелось его потерять.

Неохотно я перематываю назад и поворачиваю экран, чтобы Николас мог видеть. Он подходит ко мне слишком близко, и я быстро нажимаю на воспроизведение, чтобы покончить с этим.

Черт возьми, это действительно хороший кадр. Он олицетворяет собой все, за что выступает мафия, и это не помешало ему быть чертовски привлекательным.

Из глубины его груди доносится низкий гул. Мои глаза поднимаются к его лицу, и я пытаюсь прочесть выражение его лица. Ничем не выдавая себя, он бормочет:

— Покажи мне, что еще ты сняла.

На моем лбу появляется морщинка, когда я перематываю к первому ролику. Снова я наблюдаю за его реакцией, но ничего не получаю, пока он просматривает мою работу.

Когда отснятый материал подходит к концу, я нервно тереблю камеру в руках.

— Неплохо. Для чего это будет использовано?

Я снова хмурюсь, не понимая, откуда взялся этот внезапный интерес.

— Ах… Это для сценария, который я написала.

— О чем?

Он, вероятно, будет смеяться.

— О девушке, которая задается вопросом о своем предназначении в безразличном мире.

— Это будет использоваться только для университета?

Я быстро киваю.

— Да.

Глаза Николаса останавливаются на моем лице, и он, кажется, глубоко задумавшимся. Затем уголок его рта приподнимается в горячей ухмылке, которая, вероятно, приносит ему чертовски много секса.

— Я бы хотел посмотреть финальную часть.

А?

Я наклоняю голову, мое замешательство растет, и, не в силах остановиться, я спрашиваю:

— Почему такой внезапный интерес к моей жизни?

— Мы семья, – заявляет он, как будто это должно что-то значить.

Но это не так. И никогда не будет.

На мгновение звуки парка заполняют тишину между нами, когда Николас смотрит в сторону берега.

— Здесь спокойно.

Мой взгляд устремляется к его лицу, и, видя, как он восхищается нашим окружением, я задаюсь вопросом, не наполнена ли его жизнь только смертью и преступлениями. Не зная красоты и покоя. На самом деле это печально, если это так.

Более глубокое знакомство с Николасом заставляет меня хотеть знать больше.

— Тебе не удается провести время на природе? – Спрашиваю я, надеясь, что он ответит и не отмахнется от меня.

Глубоко вздохнув, он снова обращает свое внимание на меня. Он достает конверт из внутреннего кармана своего пиджака и протягивает его мне.

— Эти бумаги касаются твоих новых финансов.

Что?

Сотрясаясь от шока, я беру конверт.

— Зачем новые финансы?

Его взгляд становится жестким, в темно-карих радужках вспыхивает предупреждение.

— Чтобы я мог контролировать твои доходы и расходы.

Мои губы приоткрываются, и я смотрю на него, разинув рот. Хотя я знала, что это может произойти, я надеялась, что этого не случится.

Николас полностью завладел моей жизнью.

Вопреки здравому смыслу, гнев бурлит в моих венах.

— Серьезно? Теперь я должна спрашивать тебя, если мне что-то нужно? – Я прижимаю конверт обратно к его груди. – Черт возьми, нет.

Вместо того, чтобы взять конверт, Николас хватает меня за запястье и прижимает к себе. От резкого движения моя драгоценная камера выскальзывает у меня из рук. Наплевав на гнев Николаса, я вырываюсь из его хватки и толкаю его, прежде чем присесть на корточки перед своей камерой.

— Мудак! Посмотри, что ты наделал. – Кусок откололся от камеры сразу, и от этого зрелища слезы мгновенно подступают к моему горлу. Фотоаппарат – моя самая ценная вещь, не из-за денежной ценности, а потому что он доставил мне столько радости.

Я собираю осколки, стараясь ничего не оставить в надежде, что смогу это починить, и бросаюсь к своей сумке. Я осторожно укладываю остатки внутрь, перекидываю лямки через плечо и, не удостоив Николаса взглядом, направляюсь к главной дороге.

Боль расцветает в моей груди с каждым шагом, который я делаю, ненавидя Николаса еще больше.

Мудак.

Высокомерный, эгоистичный, долбаный монстр.

Боже, как бы я хотела дать ему пощечину.

Внезапно он хватает меня за руку, и разворачивает. Я ударяюсь о его грудь, его пальцы хватают меня за подбородок, и моя голова откидывается назад. Его грубый мужской аромат окутывает меня. Наши гневные взгляды встречаются, заставляя что-то чужое и новое вспыхнуть между нами.

— Ты только что назвала меня мудаком? – Несмотря на то, что он выглядит так, будто вот-вот полностью потеряет самообладание, его тон звучит недоверчиво.

Я не удивлюсь, если ни у кого не хватило смелости проклясть его, и если это так, я рада быть первой.

— Помимо всего прочего, – выдавливаю я сквозь стиснутые зубы. – Ты сломал единственное, что значило для меня весь мир.

— Я ни хрена не делал, – огрызается он в ответ. Его присутствие становится темнее, угрожая поглотить меня целиком. – Если бы ты не закатила гребаную истерику и забрала конверт, ничего бы этого не случилось.

— Истерику? – Я задыхаюсь, мой собственный характер полностью выходит из-под контроля. – Ты ожидаешь, что я буду играть и вести себя хорошо, пока ты будешь контролировать каждый аспект моей жизни?

— Я ожидаю, что ты будешь подчиняться.

Мои глаза скользят по его чертам, и снова мне остается гадать, есть ли у него вообще сердце.

— Я пыталась, но ты делаешь это невозможным. – Я ненавижу дрожь в своем голосе. Ненавижу, что не могу контролировать свои эмоции рядом с ним. Ненавижу то, что он заставляет меня чувствовать. Страх, но при этом любопытство. – Почему ты должен контролировать мою жизнь? Почему ты не можешь просто оставить меня в покое?

Его глаза слегка прищуриваются, и, выглядя как хищник, готовый наброситься на свою жертву, он отвечает низким тоном:

— Сначала это было потому, что это была моя чертова работа, но теперь ... – Он наклоняется ближе, пока я не чувствую его дыхание на своих губах. – Это потому, что я наслаждаюсь тем, что происходит между нами. Чем больше ты сопротивляешься, тем сильнее я буду бить.

Каким-то образом я сохраняю зрительный контакт, когда шепчу:

— Ты злой.

— Никогда не утверждал, что это не так. – Он отпускает меня, сует конверт мне в руку и бросает последний предупреждающий взгляд. – В следующий раз, когда ты ослушаешься меня, тебе не понравится то, что я сделаю.

Не сказав больше ничего, кроме зловещего предупреждения, он уходит, оставляя меня с Джеймсом и Грантом.

Моя грудь наполняется безнадежностью, когда я смотрю на его широкую спину.

Боже, что мне делать?