Захваченная грешником

Глава 22

ТЕСС

Мама разглаживает шелк на моих бедрах и расправляет короткий шлейф позади меня.

— Я бы хотела, чтобы твой отец мог видеть тебя, – напевает она, охваченная эмоциями дня.

День моей свадьбы.

Боже, как до этого дошло?

Я до сих пор не могу осмыслить прошедшие две недели. Слишком много всего произошло.

Слезы угрожают захлестнуть меня, но мне снова удается проглотить их с помощью двух таблеток ксанакса, которые я уже приняла.

При таком раскладе у меня может произойти передозировка еще до окончания приема, учитывая, что есть вероятность, что Ирен может присутствовать на торжестве. Да поможет мне Бог, если это так. Я ни за что не переживу этого. Не сегодня.

— Agápi mou, ты выглядишь потрясающе.

Я не чувствую себя красивой. Я ненавижу белое платье, цветы, макияж. Я бы предпочла надеть черное.

— Улыбнись, – отчитывает меня мама.

Я даже не пытаюсь скрыть, как я расстроена, потому что, хотя Кристос кажется хорошим человеком, я ничего к нему не чувствую.

— Почему я должна улыбаться? Мной торгуют, как лошадью.

— Тише! – Мама ахает. – Твой муж хорошо позаботится о тебе.

Отказываясь смотреть на свое отражение в зеркале, я опускаю глаза. Я не хочу видеть белое атласное платье фасона "русалка", облегающее мои изгибы. Я не хочу видеть невесту, смотрящую на меня.

— Это не только твой день, Тереза, – продолжает отчитывать меня мама. – Подумай о гостях, о Питере, обо мне.

Как вы все думали обо мне?

Мама закрывает мое лицо вуалью, решая мою судьбу.

Не плачь.

Выше голову.

Они хотели принцессу мафии, так дай им ее.

Я пытаюсь собраться с силами, чтобы постоять за себя, ведь больше никто не сможет этого сделать.

Меня ведут по коридору, и мы останавливаемся за закрытыми дверьми. Начинает звучать Канон Пахельбеля¹², и двери открываются, открывая проход, который ведет к моему ожидающему жениху.

Паника наполняет мои вены с каждым шагом, когда мама ведет меня по красной ковровой дорожке. От гостей доносится приглушенное бормотание, пока оно не звучит как жужжание у меня в ушах.

Я не отрываю глаз от букета в своей руке, отказываясь смотреть на всех гостей из страха увидеть, как Николас ухмыляется мне, потому что он выиграл.

Он может отнять у тебя свободу, но не твою гордость.

Не ломайся перед ними. Держи себя в руках.

Тем не менее, рыдания нарастают, и на этот раз я не могу остановить их, они срываются с моих губ. Тихий звук слетает, сливаясь с музыкой и шепотом.

Мое сердце съеживается, превращаясь в темную дыру. Мой желудок скручивается в тугой узел. Тихие слезы текут по моим щекам, дыхание учащается.

Мама останавливает меня и, приподняв вуаль, целует меня в щеку.

— Прими таблетку. – Мне суют в руку таблетку ксанакса. – Ты можешь это сделать.

Я не могу, мама. Не заставляй меня делать это!

Мама оставляет меня стоять у алтаря, чтобы занять свое место рядом с Питером. Мой взгляд останавливается на таблетке, лежащей на моей ладони, пока я делаю глубокий вдох, собирая все силы, которые у меня есть.

Мои пальцы сжимаются вокруг таблетки, и тогда я думаю, что приступ тревоги – лучшее, что может случиться прямо сейчас. Это может помешать свадьбе. Мои пальцы разжимаются, и я позволяю таблетке упасть на красную дорожку.

В поле зрения появляются начищенные черные туфли, и Кристос берет меня за руку, перекладывая ее через сгиб своей руки. Я поворачиваюсь лицом к священнику.

Все внутри меня умирает, и смертельное спокойствие разливается по моим венам.

— Горячо любимые, мы собрались здесь сегодня, чтобы отпраздновать священный союз Николаса Питера Ареса Статулиса и Терезы Марии Дракатос.

У меня звенит в ушах. Я вижу, как шевелятся губы священника, но не слышу ни слова из того, что он говорит.

Он продолжает говорить и говорить, пока последние секунды моей свободы утекают сквозь пальцы.

Словно марионетка, я поворачиваюсь лицом к своему жениху, его палец касается моего подбородка, заставляя поднять голову, но он размыт сквозь слезы.

Затем я моргаю, и мой взгляд фокусируется на мужчине передо мной.

Не Кристос.

О. БОЖЕ. МОЙ.

Николас.

Сильная дрожь пробегает по моему телу. Мое дыхание прерывается, сердцебиение останавливается.

Я смотрю на Николаса, не понимая, что происходит, затем священник говорит:

— Николас, повторяй за мной.

Я в абсолютном ошеломлении наблюдаю как губы Николаса приоткрываются.

— Я, Николас Питер Арес Статулис, беру тебя, Терезу Марию Дракатос, в законные жены, чтобы отныне быть с тобой и почитать с этого дня и впредь ...

Святое дерьмо.

Я не могу переварить это. Это лучше или хуже?

Что мне делать?

Дыши, Тесс. Тебе нужно дышать.

— ... в горе и в радости, в богатстве и в бедности, в болезни и в здравии, любить и беречь, пока смерть не разлучит нас.

— Тереза, повторяй за мной, – инструктирует священник.

Нет. Подождите.

Я все еще смотрю на Николаса так, словно он призрак. Что, черт возьми, происходит? Что случилось с Кристосом?

Мне следовало бы дать Николасу пощечину и бежать так быстро, как только могу, но мои обтянутые атласом каблуки остаются приклеенными к ковру.

Почему мне никто не сказал? Почему мама ничего не сказала?

Что, черт возьми, здесь происходит?

Как будто я нахожусь под действием каких-то злых чар, мои губы приоткрываются, и я произношу слова.

Уголок рта Николаса приподнимается в торжествующей ухмылке, когда я заканчиваю словами:

— Пока смерть не разлучит нас.

— Николас, берешь ли ты Терезу Марию Дракатос в жены?

Никаких колебаний и дерьмовая тонна высокомерия, когда Николас говорит:

— Беру.

Наконец, гнев пронизывает меня насквозь, высушивая слезы прямо на моих щеках.

Я превращу твою жизнь в ад, Николас. Я обещаю тебе это. Я отплачу тебе за все, что ты сделал со мной.

— Тереза, ты берешь в мужья Николаса Питера Ареса Статулиса?

Пока смерть не разлучит нас, и да поможет мне Бог, это будет его смерть.

— Беру.

— Объявляю вас мужем и женой. Вы можете поцеловать невесту.

Николас делает шаг вперед, его руки находят мои плечи, и когда он опускает голову, я шепчу:

— Тебе лучше спать с одним открытым глазом.

Он усмехается, затем его рот врезается горячо и твердо в мой. Не заботясь о том, что мы в церкви или о гостях, его рука обвивается вокруг моей поясницы, и я сильно прижимаюсь к его твердому телу. Его язык вторгается в мой рот, и мгновенно моя ненависть к этому мужчине борется с физическим влечением, с которым, как я думала, покончено.

Меня целуют тщательно и собственнически, прежде чем Николас освобождает мой рот. Когда мы поворачиваемся к гостям, и я вижу, что собор переполнен, и грозит лопнуть по швам, это поражает.

Как десятитонный молот.

Я только что вышла замуж за Николаса.

Рука мудака крепко сжимает мою, его пальцы переплетаются с моими, и меня тянут туда, где мы должны расписаться в реестре, пока гости выходят из церкви.

Мама и Питер расписываются как свидетели, и когда мама не смотрит мне в глаза, я понимаю, что она знала, что я выхожу замуж за Николаса, а не за Кристоса.

Николас угрожал ей смертью, чтобы она не рассказала мне?

После того, как мы заканчиваем подписывать реестр, мама заключает меня в объятия.

— Дай ему шанс, agápi mou.

— Почему ты меня не предупредила? – Спрашиваю я, мой голос сдавлен от гнева, разочарования и потери, потому что после сегодняшнего я больше никогда не буду доверять своей матери.

— Слово Николаса – закон. У меня не было выбора.

Дерьмо! У тебя был выбор. Ты просто не выбрала меня.

Прямо в середине моего сердца появляется трещина, и, клянусь, она так громко звучит в моих ушах, что я ожидаю, что земля затрясется под моими ногами.

Питер берет маму за руку, и они идут к выходу.

— Пора на прием, – говорит Николас, его рука снова обхватывает мою.

На этот раз я отстраняюсь и, бросив на него обжигающий взгляд, рявкаю:

— Не прикасайся ко мне.

Уголок его рта приподнимается, и, как и ранее, он наполнен триумфом и высокомерием.

— Или что? Ты моя жена, Тереза. На этой планете нет ни одного человека, который мог бы спасти тебя от меня.

— Есть, – шиплю я. Меня начинает лихорадить от гнева, бушующего во мне, как вулкан. – Я.

Он издает лающий смешок.

— Не могу дождаться, чтобы увидеть, как ты попробуешь.

Когда он снова тянется к моей руке, я отдергиваю ее и делаю шаг назад, в сторону от его руки.

— Тебе это кажется смешным?

— Нисколько. – Он делает угрожающий шаг вперед.

— Почему ты женился на мне? – Я требую. – Зачем весь этот спектакль с Кристосом?

— Ты вышла бы за него замуж. – Его губы изгибаются, как будто одна только мысль об этом оставляет горький привкус у него во рту. – Но потом я передумал.

— Почему? – Я чертовски близка к тому, чтобы сойти с ума.

Николас бросается вперед, его рука обхватывает меня сзади за шею, и я прижимаюсь к его телу. С нервирующе напряженным взглядом, которого я раньше боялась, напрягающим черты его лица, он рычит:

— Потому что ни один другой мужчина не услышит, как ты, блять, хнычешь и плачешь из-за его члена.

— Ты тоже, – шиплю я.

Снова уголок его рта приподнимается.

— Я люблю хорошие вызовы, жена моя. – Веселое выражение быстро сменяется серьезным. – Ты сыграешь роль счастливой невесты перед гостями. Как только мы вернемся домой, мы сможем продолжить это.

Гордо вздернув подбородок, я заставляю себя улыбнуться.

— Как только мы вернемся домой, тебе лучше спрятаться, потому что я схвачу первый попавшийся острый предмет и зарежу тебя. – На этот раз это я вцепляюсь ему в руку. – Но до тех пор я буду играть роль принцессы мафии.

— Не принцессы, Moró mou¹³. Королевы.

Когда мы идем к выходу, меня поражают две вещи. Во-первых, слово "детка" было произнесено так, как обращаются к любимому, который тебе небезразличен, а не просто к тому, с кем ты трахаешься, а во-вторых… Я королева греческой мафии.