Захваченная грешником

Глава 32

НИКОЛАС

Ожидание убивает меня. Это худшая форма пыток, которую я когда-либо испытывал.

Андреас потягивает дерьмовый больничный кофе. Он смотрит на меня, затем бормочет:

— Я уверен, с ней все будет в порядке.

— Лучше бы с ней все было хорошо, – ворчу я, желание отомстить и покончить с Ирен воюет с моей потребностью оставаться рядом с Тесс. Мне просто нужно поговорить с доктором и увидеть Тесс, а потом я разберусь с Ирен.

Когда доктор заходит в приемную, я вскакиваю со стула, на котором сидел.

— Как моя жена?

Он жестом приглашает меня следовать за ним.

— Миссис Статулис удобно устроилась в отдельной палате. Несмотря на то, что она получила сильный удар по голове, не похоже, чтобы у нее была какая-либо черепно-мозговая травма. Однако заживление ран займет некоторое время, и мы будем уверены, что с ней все в порядке, только когда она придет в сознание.

Меня ведут в отдельную палату, и, увидев Тесс на совершенно белых простынях и с капельницей, вставленную в тыльную сторону ее ладони, мое сердце болезненно сжимается.

Иисус.

Как всегда, потребность прикоснуться к ней переполняет меня. Остановившись рядом с кроватью, я наклоняюсь над Тесс и нежно целую ее в щеку. Вокруг ее головы повязка, кожа очищена от крови.

— Миссис Статулис нанесли удары по левому боку и нижней части спины, но кости не были сломаны. Синяки пройдут, но пару дней она может чувствовать себя неважно.

Что?

Мой взгляд останавливается на докторе, когда он подходит и встает с другой стороны кровати.

— Из-за характера травм миссис Статулис нам пришлось вызвать полицию. – Он просматривает бумаги в своих руках. – Снимки показали множественные зажившие переломы. Похоже, что здесь замешана история жестокого обращения.

— Что? – Мне удается спросить, пытаясь переварить то, что я слышу. – Что ты имеешь в виду… история?

— У нее зажившие переломы на руке и ребрах.

Как раз в этот момент Хелена врывается в больничную палату, и мой мрачный взгляд падает на нее. Она останавливается рядом с доктором, переводя взгляд между нами.

— Theè mou, моя малышка. Как Тереза? С ней все в порядке? – Она смотрит на свою дочь, затем прерывисто вздыхает. Протискиваясь мимо доктора, она проводит пальцами по забинтованному лбу Тесс. – Я не могу поверить, что Ирен могла это сделать.

— Она этого не делала, – выдавливаю я слова, потому что последнее, что мне нужно, это чтобы доктор получил информацию и передал ее полиции. Когда губы Хелены приоткрываются, я рявкаю. – Заткнись.

Доктор бросает взгляд между нами, и я снова обращаю свое внимание на него.

— Что еще?

— Помимо старых переломов и свежих ран, миссис Статулис должна полностью восстановиться после длительного отдыха.

Кивая, я говорю:

— Спасибо. – Когда он задерживается рядом, я добавляю. – Ты можешь идти.

Чувствуя себя неловко, он направляется к двери.

— Если вам что-нибудь понадобится, позовите медсестер.

Как только он выходит из комнаты, входит папа.

— Закрой дверь, – приказываю я, затем смотрю на Хелену. – Доктор сказал, что здесь может быть замешана история жестокого обращения. Сломанные кости. – Я изо всех сил пытаюсь контролировать захлестывающий меня гнев. – Что, черт возьми, случилось с Терезой в детстве?

— Н-ничего, – заикается Хелена. – Она была неуклюжей и однажды сломала руку. В другой раз она упала с дерева и сломала пару ребер. Но это все.

Это не все.

То, как Тесс дрожала, когда Ирен была рядом, говорит мне, что в этой истории есть нечто большее. Мое нутро кричит мне докопаться до сути этого.

— Могла ли Ирен причинить вред Тесс?

Хелена хмурится, явно сбитая с толку.

— Я думала, ты сказал, что это не она?

— Имела ли Ирен доступ к Тесс? Была ли она там, когда Тесс пострадала в детстве? – Я кричу, заставляя Хелену вздрагивать. Она подходит к папе, как будто он может защитить ее от меня.

— Да. Мы жили с Костасом, моим шурином, пока он не скончался четыре года назад.

Мой тон становится низким, убийственным, когда я шиплю:

— И ни разу вы не подумали, что ваша дочь подвергается насилию?

Хелена начинает качать головой, ее глаза перебегают с Тесс на меня, затем она начинает бледнеть.

— Theè mou… Я не знала. Тереза никогда ничего не говорила.

— Потому что она, наверное, была чертовски напугана!

— Николас, – папа произносит мое имя так, чтобы успокоить меня, но я качаю головой в ответ.

Что Терезе пришлось вынести от рук Ирен? Сколько ей было лет? Восемь?

— Сколько лет было Тесс, когда умер ее отец?

— Восемь, – немедленно отвечает Хелена.

Она была подчинена этой гребаной злобной суке с восьми до семнадцати лет.

Christé mou.

Мое сердце.

Опускаясь на стул, я осторожно беру руку Тесс и прижимаю ее ко лбу, сосредотачиваясь на дыхании.

Я был гребаным мудаком, когда мы встретились. Я угрожал ей, и даже, блять, наслаждался этим. Я наслаждался ее страхом.

Christé mou.

Мое чувство вины усиливается, пока не угрожает задушить меня.

Слезы Тесс. Ее мольбы прекратить. Все это становится кристально ясным в моем сознании.

Она никогда не сможет полюбить меня, не после всего, что я с ней сделал.

Я, блять, воспользовался слабостью Тесс – страхом, внушенным Ирен.

— Николас? – Папа спрашивает.

— Оставьте меня наедине с моей женой, – шепчу я, слишком поглощенный собственной виной и жаждой мести, чтобы беспокоиться о них.

В тот момент, когда они уходят и я наконец остаюсь наедине с Тесс, я поднимаю голову, мой взгляд скользит по ее бледному лицу.

— Мне так чертовски жаль. Ты когда-нибудь простишь меня?

Ее глаза трепещут, а когда они открываются, на ее лице застывает замешательство, за которым следует боль. Когда она смотрит на меня, и я вижу узнавание в ее радужках, я сажусь на край кровати. Прижимая ее руку к своей груди, я использую свободную, чтобы нежно провести по ее щеке.

— Эй, детка, ты напугала меня до чертиков, – шепчу я, как будто слишком громкие слова могут причинить ей еще большую боль.

Язык Тесс высовывается, чтобы облизать губы, затем она спрашивает:

— Где я?

— В больнице.

— О ... – В ее глазах вспыхивает паника. – О ... точно… Я потеряла равновесие. Там было так душно...

Я сильно качаю головой, задаваясь вопросом, сколько раз ей приходилось лгать, пока она боялась за свою жизнь.

— Ты не должна лгать мне. Я знаю, что произошло.

Глаза Тесс расширяются.

— Правда?

— Ирен напала на тебя. – Мои пальцы продолжают касаться ее щеки. – Она заплатит за то, что причинила тебе боль.

Тесс качает головой, на ее лице мелькает боль, затем она делает глубокий вдох, ее черты ломаются под тяжестью всего того ада, который ей пришлось пережить.

Наклоняясь вперед, я кладу предплечье рядом с ее головой и запечатлеваю поцелуй на ее дрожащих губах.

— Это больше никогда не повторится, kardiá mou. Я обещаю.

Тесс начинает плакать, и от облегчения это или от травмы, я никогда не узнаю.

Осторожно, чтобы не причинить ей боль, я обнимаю ее. Я поддерживаю ее затылок, и когда она утыкается лицом мне в шею, я обнимаю свою жену, когда она разбивается на части.

Я понимаю, насколько сильной была Тесс, чтобы противостоять мне, чтобы справиться с Ирен, мучившей ее долбанные годы.

— Я так чертовски сожалею о тех случаях, когда угрожал тебе, – шепчу я, мой голос хрипит от сожаления. – Я сожалею, что грубо обращался с тобой и заставлял подчиняться мне. Я не знал ни о тревоге, ни о жестоком обращении.

Господи, прости меня.

— Пожалуйста, прости меня. – Я прижимаюсь поцелуем к повязке, резкий запах антисептической жидкости наполняет мои ноздри. – Если ты не сможешь, я не знаю, что мне, блять, делать.

Проходит несколько минут, прежде чем Тесс успокаивается настолько, чтобы прошептать:

— При условии, что ты не сделаешь этого снова.

— Никогда. – Я отстраняюсь, осторожно укладывая ее голову на подушку. – Я обещаю.

Ее язык нервно высовывается.

— Как ты узнал?

— Запись с камер наблюдения. Я еще не видел, что произошло. – Я все еще крепко держу ее за руку, не в силах отпустить. – Расскажи мне все.

— Я был в туалете ...

Я качаю головой.

— Нет, Тесс. Начни с самого начала. Когда тебе было восемь.

Ее лоб морщится, к глазам подступают свежие слезы.

— Ирен ненавидела меня. Я не знаю почему. С того момента, как мы переехали к ним, она просто… ненавидела меня. Я думаю, что некоторые люди просто рождаются злыми, и она была одной из них.

Я терпеливо жду, когда она продолжит, зная, что это может быть нелегко для нее.

— Она била меня, толкала меня повсюду… и ей это нравилось.

Когда Тесс рассказывает о своем прошлом, и одна ужасная история за другой слетают с ее губ, ненависть, не похожая ни на что, что я чувствовал раньше, наполняет мою грудь. Мое гребаное сердце разрывается при мысли о том, насколько она была уязвима, и никто, блять, ей не помог.

Как бы сильно я ни любил Тесс, я ненавижу Ирен.

Когда я слышу голоса за пределами комнаты, я прижимаю палец к губам Тесс, чтобы заставить ее замолчать.

— Не говори ни слова об Ирен полиции. С ней буду разбираться я. Придерживайся истории о том, что ты потеряла равновесие.

Как только открывается дверь и в комнату входят двое полицейских, Тесс кивает.

Правоохранительным органам нет места, когда дело касается мафии. Мы сами решаем такие вопросы.

Всегда решали. И всегда будем.