Законник Российской Империи. Том 2

Глава 14

Утро в доме Темниковых было тихим и привычно размеренным. Солнце только-только пробивалось через тяжелые шторы, заливая холл мягким светом и играя с мелкими пылинками, создавая едва видимые блики. В воздухе витал легкий аромат свежеиспеченного хлеба, который, как я быстро понял, шел из столовой. Я спустился по широкой лестнице, чувствуя, как в груди разливается приятное тепло.

Завтрак был роскошным, как всегда. На столе выстроились ряды серебряных подносов, на которых лежали блюдо за блюдом: запеченные яйца с пряными травами, румяные булочки с маслом, хрустящие ломтики бекона, домашний сыр, мед, свежие фрукты, а также традиционные для этого дома пирожки с мясом и капустой. Что-что, а к плотному завтраку я успел привыкнуть еще в доме бабушки и дедушки на Дальнем Востоке. Этот ритуал семейной трапезы всегда имел особое значение в этом роду.

Я уселся на свое место напротив Александра, краем глаза замечая, как Елена Андреевна уже вовсю хлопочет у стола, что было необычно, потому что это делали, как правило, слуги. Она — гордая женщина, всегда стремилась показать себя с лучшей стороны, но сегодня в её действиях было что-то новое. Тонкое. Едва уловимое, но значимое.

— Максим, может, курочку? — вдруг предложила супруга моего отца. — По моему фирменному рецепту, знаешь, это из тех времен, когда я еще не была Темниковой. Уверена, такой ты еще не пробовал.

Её голос был мягче, чем обычно. Я поднял взгляд на женщину, чуть прищурившись, и встретился с её глазами. В них не было того холодного высокомерия, с которым она смотрела на меня раньше.

— Конечно, попробую, — кивнул я с легкой улыбкой. — Если это по вашему рецепту, то должно быть что-то особенное.

Женщина чуть заметно улыбнулась — это было так неожиданно, что я ощутил, как в воздухе повисло что-то странное. Она сама подала мне тарелку с курицей и налила свежий сок. Я приподнял бровь, но промолчал. Складно. Всё это выглядело как попытка извинения, но извинения, которое она, разумеется, не произнесет вслух. Елена Андреевна была слишком гордой для этого. Но я не требовал слов — действия говорили сами за себя, и этого было достаточно.

— Ты должен попробовать этот сок, — вдруг добавила она, наливая мне в бокал. — Свежевыжатый. Я сама выбрала фрукты.

Похоже, хозяйка дома решила устроить мне настоящий показ щедрости, но я не собирался это обсуждать. Пусть так. В конце концов, мне всё равно, каким образом она выражает свою благодарность за то, что я заступился за неё и Александра перед отцом. Главное — конфликт был исчерпан. Меньше всего мне хочется ждать удара в спину от родственников, которых я знал еще не слишком хорошо.

Александр, словно подхватив настроение матери, тоже решил вставить свои пять копеек:

— Максим, ты, правда, должен попробовать эту курицу. Мама готовит её просто потрясающе.

Я уловил в его голосе немного больше, чем просто желание поддержать разговор. Он явно старался подыграть матери, понимая, что это её странный способ наладить контакт. Настя, сидевшая рядом с ним, тоже выглядела счастливой. Её глаза блестели, и она, казалось, вот-вот засияет от радости. Моя младшая сестра всегда была тем человеком, который больше всего хотел, чтобы в семье всё было гладко и никто не ссорился.

Это, действительно, было приятно. Я знал, что когда-нибудь они примут меня, пусть не сразу, но примут. Это было лишь вопросом времени. И вот, этот момент наконец настал — хотелось бы верить, что все это не притворство.

Внезапно отец прервал наше молчание, обратившись к младшему брату:

— Александр, как твои дела?

Простой вопрос, который подразумевал небольшой отчет о деятельности. К этой маленькой традиции я уже тоже начал привыкать. Александр слегка сжался в кресле, его лицо на мгновение исказилось от напряжения. Хоть вопрос и был ожидаем, что-то не давало ему начать. Его глаза метнулись ко мне, словно ища поддержки. Я лишь кивнул ему в знак одобрения — мол, говори, всё в порядке.

Александр выдохнул, собравшись с мыслями, и заговорил:

— Я теперь работаю на предприятии старшего брата. Управляющим финансами. Я как раз закрыл все отчёты предыдущего владельца и подготовил предприятие к перезапуску. Зарегистрировал всех работников, а также оптимизировал систему учёта для снижения налоговой базы. Это позволило сократить расходы на пятнадцать процентов за счёт регистрации предприятия в одной из приграничных зон. Я имел смелость обратиться туда за помощью, чтобы ускорить дело. Теперь всё готово для запуска. Осталось дождаться, пока закончат ремонт.

Елена Андреевна, сидевшая напротив меня, вдруг замерла. Её глаза расширились, а голос прозвучал резко.

— Ты… Ты заставил Александра работать в публичном доме?

Я не удержался от тихого смешка. Однако в словах моей мачехи не было обвинения, скорее удивление и недоумение. Я спокойно посмотрел на неё, слегка наклонившись вперёд.

— Это больше не публичный дом. Теперь это ателье, и, к слову, оно напрямую будет сотрудничать с Аркадием Львовичем Голицыным и он уже одобрил этот момент, так что все в рамках закона и договоренностей с партнером по бизнесу.

Елена Андреевна привстала от удивления, в глазах появилась искорка интереса. Я видел, как она пытается подавить свои эмоции, но это было бесполезно.

— Так… это что, ты организовал всё это? То, что Настеньку пригласили участвовать на показе Голицына — это тоже твоих рук дело? Почему ты об этом не рассказывал, Максим⁈

Я лишь улыбнулся в ответ, наблюдая, как на её лице мелькают то удивление, то восхищение. В этот момент я краем глаза заметил, как отец тоже едва заметно улыбнулся. Николай Владимирович делал это крайне редко, но сейчас его улыбка была не просто одобрительной — она говорила о том, что он, действительно, гордится проделанной мной работой. Я даже не сомневался, что его помощники уже все ему о моих делах доложили — все же это не было связано с Судебным Бюро и слежкой они не нарушали закон.

И тут же, словно вспомнив о младшем брате, отец вновь обратился к Александру:

— Но как ты добился снижения налоговой базы? Это ведь не так просто. Ты зарегистрировал предприятие в приграничной зоне, но как ты обошёл стандартные ограничения, да и в целом остальные процедуры?

Александр, к моему удивлению, не растерялся. Он уверенно и с жаром стал отвечать отцу:

— Я составил договор так, чтобы предприятие получило статус внешнеторговой компании, работающей с приграничными регионами, это было просто, поскольку среди заказов, что поступили вчера к ночи, были и от представителей дипломатической миссии со стороны поляков. Это позволило сократить налоги наполовину, так как часть доходов будет учитываться как экспортные поставки.

Отец кивнул, его лицо оставалось непроницаемым, но я заметил, как в его глазах промелькнуло нечто, похожее на уважение. Он одобрительно кивнул, больше ничего не сказав, но этого было более чем достаточно. Александр всё понял и тут же заулыбался, словно получил высшую награду. Я подмигнул ему, давая понять, что младший брат всё сделал правильно.

После опроса Насти и меня, завтрак продолжился в тишине, но это была уже другая тишина — спокойная, умиротворённая. Я чувствовал, что баланс в семье был восстановлен. Елена Андреевна больше не смотрела на меня как на врага, Александр нашёл своё место, а отец был доволен тем, что в его доме порядок и спокойствие.

После завтрака я направился в Судебное Бюро. Улицы столицы уже начали наполняться людьми, и в воздухе витали звуки проезжающих карет, редких автомобилей, шагов и разговоров.

Когда я вошёл в здание Бюро, шум улиц остался позади, уступив место привычной суете сотрудников, который мне уже не казался хаосом в чистом виде. Я направился к кабинету Соколова. После короткого стука я, по традиции, начал короткий марш-бросок до стола своего наставника, избегая всех ловушек, которые встречали любого, кто осмелился войти в его владения. Иглы, струи воды, арбалетные болты — всё это было уже привычным делом, и я с лёгкостью отбил очередную атаку, даже не замедлив шаг. Да что там говорить — мне даже магию не пришлось использовать.

Соколов сидел за своим столом, заваленным бумагами, и, не поднимая головы, произнёс:

— Ну, Максим, признаться, я удивлен. Хотя, думаю, это Виктор тебя науськал, — он кивнул на стул, что стоял напротив него.

— Андрей Павлович, я в первую очередь за справедливость, а уже потом за действия по уставам и кодексам, — усмехнулся я, принимая приглашение присесть.

— Ой, погубит тебя это однажды. Припомни мои слова. Но работа отличная — с этим спорить сложно, — сказал он, наконец откинувшись на спинку кресла. — Заставил сдаться закостенелого и прожженного жизнью чиновника. Это впечатляет, учитывая, что такие, как он, обычно предпочитают встречать свою смерть в тишине, чем идти на сотрудничество.

— Ну, он в любом случае заслуживает наказание, но не думаю, что смертная казнь тут уместна, — ответил я, пожав плечами. — Поэтому и пошел с ним на сделку. Я хочу подать прошение о смягчении наказания. Насколько помню, потерпевший имеет такое право, согласно закону.

Соколов посмотрел на меня с интересом, его глаза сузились, словно он обдумывал что-то важное.

— Ты в самом деле хочешь, чтобы его наказание смягчили? — спросил он, его голос был тихим, но в нём чувствовалась скрытая настороженность. — Это необычно. С каких пор ты стал таким сентиментальным?

— Это не сентиментальность, — ответил я, скрещивая руки на груди. — Просто я не собираюсь устилать свою дорогу трупами. И потом, я дал слово, и я его сдержу.

Наставник кивнул, его лицо стало задумчивым. Он молчал несколько секунд, прежде чем заговорить снова.

— Хорошо, — сказал он наконец. — Я понимаю твою логику. Напиши прошение и подай его судье Левину. Он известен своей склонностью к гуманным приговорам, так что, считай, тебе повезло. Попало бы дело к Фрязину, то чиновника казнили, а ты б еще и должен остался, уж поверь.

Я кивнул, довольный тем, что Соколов поддержал моё решение. Но прежде, чем я успел приступить к написанию прошения, Соколов вдруг снова заговорил:

— Но прежде чем ты начнёшь писать, у меня есть для тебя очередное задание, правда, в этот раз очень важное.

Я приподнял бровь, ожидая продолжения.

— Это поручение передал Родион Юрьевич Воронцов, — добавил он, его глаза блеснули интересом. — И в этом деле тебе понадобится помощь Левински. Вообще, я не думаю, что тебе пора давать подобные задания, но слово главы Бюро для нас наравне с законом.

Я молчал, ожидая, когда он продолжит. Единственное, что меня сейчас беспокоило, это то, что наставник слишком долго искал нужные слова. А когда Соколов начинает подбирать слова, это явно не к добру.

— Придется наведаться в тренировочный лагерь второго принца, — наконец, произнес он, бросив на меня внимательный взгляд. — Родион Юрьевич не на шутку встревожен. Есть кое-какие данные, которые ему не дают покоя и их необходимо проверить доверенному человеку.

— В лагерь второго принца? — я приподнял бровь. — Это что, мне теперь в военные дела вмешиваться?

— Вмешиваться — слишком громкое слово, — Соколов усмехнулся, но в его голосе чувствовалась горечь. — Скорее, наблюдать. В общем, слушай внимательно.

Он протянул мне папку с документами. Листая страницы, я внимательно следил за Соколовым, ожидая, когда он пояснит суть дела.

— Родион Юрьевич получил отчеты, которые сильно его насторожили, — продолжил Соколов, скрестив руки на груди. — И дело не только в том, что все его люди, даже те, кто работал под прикрытием, за последний месяц были отстранены от расследования по официальным причинам. Причем отстраняли их как по мелочам, так и по каким-то невероятным стечениям обстоятельств. Все выглядит законно, но ты же понимаешь, Максим, когда что-то слишком законно — это уже тоже подозрительно.

Я кивнул, продолжая листать документы. Слова Соколова были мне ясны. Когда кто-то прикрывается законом чересчур тщательно, это чаще всего значит, что этот кто-то пытается что-то скрыть — просто использует для этого правовое поле. А если уж сам глава Бюро встревожен, значит, дело действительно серьезное.

— И что конкретно его беспокоит? — спросил я, не отрываясь от бумаг.

— Деньги, — коротко ответил Соколов. — Огромные деньги и ресурсы тратятся на этот тренировочный лагерь. И это не просто подозрительные траты. По отчетам, туда отправляется гораздо больше еды, боеприпасов и снаряжения, чем может потреблять указанное количество людей. Но при этом все это делается легально. Не подкопаться.

Я нахмурился, переворачивая еще несколько страниц. Родион Юрьевич был слишком опытным, чтобы тревожиться по пустякам. Но на деле… Сложно сказать, что это было чем-то чересчур опасным.

— То есть, официально все чисто? — уточнил я, поднимая взгляд на наставника.

— Официально — да, — подтвердил он. — Все бумаги подписаны, все печати стоят. Даже проверяющие ничего не нашли. Но Воронцов считает иначе. Он не тот человек, который переживает по пустякам, да и чутье у него на такие вещи хорошо развито, уж можешь мне поверить.

— Но что именно вызывает у него подозрения, кроме этих расходов? Не думаю, что подобное дело — нечто из ряда вон выходящее.

— По-твоему, разбазаривание казны Империи — это то, что не стоит внимания сотрудника Бюро? — скептически хмыкнул мужчина.

— Андрей Павлович, вы прекрасно поняли, о чем я, — укоризненно посмотрел я на него в ответ.

Соколов на мгновение улыбнулся, давая понять, что пошутил, но тут же его лицо сделалось серьезным.

— Дело не только в деньгах, — наконец ответил он. — Есть еще кое-что. По каким-то причинам, люди второго принца ведут активную деятельность в этом лагере. Причем не только военные. В отчеты они не попадают, но Родион Юрьевич уверен, что там происходит что-то еще. Что-то, не связанное с учениями и тренировками. И все это прикрывается именем второго принца. В его причастности он сомневается, но проверить связи с ним все равно придется.

— Второй принц… — протянул я, складывая все детали в голове.

Это отличный шанс поближе познакомиться с его делами. Действительно ли он стоит за подобными махинациями? Уверен, если контрабанда — его рук дело, то это не единственное, чем он промышляет.

— Задача у тебя простая. Разобраться, что там происходит на самом деле. Глава Бюро не может действовать в открытую, а для внештатного сотрудника — вполне по силам. Тем более что там тебя никто не знает. Я подготовил документы на вас с Левински. Прибудете в лагерь в качестве боевых магов. С твоим умом, уверен, ты сможешь увидеть то, что другие пропустили.

— Хорошо, — сказал я, захлопывая папку. — Я понял. Чего еще ждать?

Соколов посмотрел на меня с легким прищуром, словно проверяя, насколько я готов к этому заданию.

— Я не знаю, что ты найдешь там, Максим, — сказал он тихо. — Но будь осторожен. Второй принц — не тот, кто будет сидеть сложа руки, если его планы нарушат. В этом плане он многое взял от своего отца.

— И когда мне отправляться? — спросил я, откидываясь на спинку стула и оценивая масштабы предстоящей работы.

Наставник усмехнулся, его глаза снова блеснули привычным сарказмом.

— Завтра.

Я вздохнул. Конечно, завтра. Как будто я ожидал чего-то другого.

— Ну что ж, — сказал я, поднимаясь с места. — Пора готовиться.

Я взял папку с документами и направился к выходу. Соколов проводил меня взглядом, в котором все еще читалась легкая настороженность.

— И Максим, — окликнул он меня, когда я уже был у двери, — не забывай, с кем имеешь дело. Второй принц — игрок серьезный. Не наделай ошибок.

— Я никогда не делаю ошибок, Андрей Павлович, — усмехнулся я, выходя из кабинета. — Просто иногда приходится ошибаться, чтобы другие расслабились.

Соколов рассмеялся, хотя в его смехе все еще слышалась тень беспокойства.