Записки музыковеда 2

Глава 8. Северный певец

Северный певец

Под таким псевдонимом, не имея возможности выставить на титульном листе своих произведений подлинное имя, на протяжении половины своей жизни вынужден был творить Александр Александрович Алябьев. Замечательный композитор, художник с большими, не до конца оцененными заслугами перед отечественной музыкальной культурой, человек с глубоко драматической судьбой. 15 августа 2022 года отмечена 235-я годовщина со дня его рождения.

Среди всех современников Александр Алябьев отчетливо выделяется своей разносторонней одаренностью, индивидуальностью и глубиной творчества. Алябьев оставил большое наследие, насчитывающее несколько сотен сочинений: 6 опер, балет, водевили, музыку к спектаклям, симфонию, увертюры, сочинения для духового оркестра, многочисленные хоровые, камерные инструментальные произведения, более 180 романсов, обработки народных песен. Многие из этих сочинений исполнялись при жизни композитора, пользовались успехом, хотя издано было немногое — романсы, несколько фортепианных пьес, мелодрама «Кавказский пленник» по А. Пушкину.

Но печальна судьба Алябьева — его жизнь была буквально разломана пополам на два совершенно контрастных периода.

Счастливые годы

Первый период складывался счастливо. Детские годы прошли в Тобольске, губернатором которого был отец Алябьева, человек просвещенный, либеральный, большой любитель музыки. В 1796 г. семья переехала в Петербург, где Александр в 14 лет был зачислен на службу по горному ведомству. Одновременно начались серьезные занятия музыкой у И. Миллера, крупного теоретика, у которого обучались композиции многие русские и иностранные музыканты. С 1804 г. Алябьев живет в Москве, и здесь в 1810-х гг. были изданы его первые сочинения — романсы, фортепианные пьесы, написан Первый струнный квартет (впервые издан в 1952 г.). Эти сочинения являются едва ли не самыми ранними образцами русской камерной инструментальной и вокальной музыки.

В романтической душе молодого композитора особый отклик находила тогда сентиментальная поэзия В. Жуковского, позже уступившая место стихам Пушкина, Дельвига, Одоевского, Веневитинова, а в конце жизни — Н. Огарева.

Во время Отечественной войны 1812 г. начинается блестящая военная карьера Александра Александровича. Алябьев отправляется добровольцем в армию, храбро сражается вместе с легендарным Денисом Давыдовым. Ранен, награжден двумя орденами и медалью.

Вероятно, именно тот факт, что Алябьев был блестящим офицером, дал повод объединять его вместе с двумя другими творцами ранних, доглинкинских образцов русской вокальной лирики, Гурилевым и Варламовым, под общим именем «композиторы-дилетанты». Имелось в виду, что эти композиторы формально не являлись свободными художниками и творили в свободное от службы время. В свое время Л. О. Утесов подсмеивался над этим термином, и говорил: «Алябьев у нас — дилетант, а какой-нибудь никому не известный Пупкин — член Союза советских композиторов». Такое название просуществовало вплоть до 60-х годов прошлого века, когда смысл понятия «дилетант» окончательно изменился на «человек, занимающийся какой-либо деятельностью без должных знаний и профессиональной подготовки», и термин исчез из обращения.

Однако Алябьев не испытывал рвения к военной службе, и в 1823 г. вышел в отставку в чине подполковника, «с мундиром и пенсионом». Живя попеременно в Москве и Петербурге, он сблизился с артистическим миром обеих столиц. В доме драматурга А. Шаховского встречался с Н. Всеволожским — организатором литературного общества Зеленая лампа, а также с И. Гнедичем, И. Крыловым, А. Бестужевым. В Москве на вечерах у Грибоедова музицировал с братьями Виельгорскими, В. Одоевским. Алябьев участвовал в концертах как пианист и певец («прелестный тенор»), много сочинял и все больше завоевывал авторитет у музыкантов и любителей музыки. Очень важна была для творчества Алябьева встреча и последующая дружба с известным композитором А. Верстовским, который только начал сочинять музыку в 20-х годах и быстро завоевал популярность своими операми и водевилями. На протяжении всей жизни Александра Александровича длилась эта дружба. Именно благодаря своему товарищу Алябьев обратил внимание на театральные жанры. Некоторые из водевилей он сочинил совместно с Верстовским.

В 20-е гг. на сценах московских и петербургских театров появляются водевили М. Загоскина, П. Арапова, А. Писарева с музыкой Алябьева, а в 1823 г. в Петербурге и Москве с большим успехом состоялась постановка его первой оперы «Лунная ночь, или Домовые» (либретто П. Муханова и П. Арапова).

Оперы Алябьева ничем не хуже французских комических опер, — писал Одоевский в одной из своих статей.

Б. Асафьев отмечал:

Любопытное было это дарование по душевной чуткости и соответствию запросам множества людских сердец, бившихся в тон алябьевским мелодиям… В нем уживались пестрота наблюдений ума, едва ли не «фельетониста от музыки», с вниканием в запросы сердца своих современников…

Сочинения Алябьева, особенно его вокальная лирика, приобретают все большую популярность. Творческий путь композитора складывается удачно. Ничто не предвещает грозы.

Но она разразилась.

Изгнанник

24 февраля 1825 г. случилась беда: во время карточной игры в доме Алябьева произошла крупная ссора, один из ее участников вскоре скоропостижно скончался. Странным образом в этой смерти обвинили Алябьева, и после трехлетнего судебного разбирательства, несмотря на надуманность и недоказанность обвинения, Александр Александрович был приговорен к тяжкому наказанию: лишению дворянства, чинов и прав состояния, церковному покаянию и ссылке в Сибирь.

…Твоя воля отнята,

Крепко клетка заперта,

Ах, прости, наш соловей,

Голосистый соловей…

— написал тогда Дельвиг. Ведь Алябьев уже был широко известен как автор знаменитого романса «Соловей». Но отныне он лишился права подписывать произведения своим подлинным именем. Конечно, не только в местах его ссылки, но и в обеих столицах, от культурной жизни которых Алябьев был трагически оторван, скоро узнали, кто скрывается под псевдонимом «Северный певец».

Начались многолетние скитания: Тобольск, Кавказ, Оренбург, Коломна…

Вот интересные материалы, связанные со следствием и судом над Алябьевым. Парадоксально, что неблаговидную роль в его деле сыграл декабрист и лицейский друг Пушкина Иван Пущин, а граф Бенкендорф, напротив. проявил опеределенную объективность.

День 24 февраля 1825 года не предвещал перемен в судьбе композитора Александра Алябьева. С утра он играл на рояле, днём ездил с визитами, а к вечеру ждал гостей. Послал человека в лавочку за новыми карточными колодами, угощениями и шампанским. Гости съехались к восьми вечера. Ужинали и пили до десяти, потом играли на рояле и пели. Около одиннадцати вечера взялись за карты.

За стол уселись майор Иван Глебов — отставной гродненский гусар, Николай Шатилов — шурин Алябьева и воронежский помещик Тимофей Времев со своим спутником — губернским секретарём Сергеем Калугиным. Сам Алябьев в игре участие не принимал — он перебрал с шампанским и тихо дремал в кресле.

Внезапно за игровым столом вспыхнул скандал. Воронежский помещик проиграл немыслимо большую сумму — 100 тысяч рублей (в то время добротную усадьбу с барским домом, садом и крепостными можно было приобрести за 8 тысяч рублей). Услышав крик, Алябьев сразу проснулся и вскочил с кресла. Проигравший обвинял хозяина, что его дом смахивает на шулерский притон. Немыслимое оскорбление! Завязалась потасовка. Алябьев начал с пощёчин, закончил полноценными оплеухами Времеву и пригрозил дуэлью.

Проигравший якобы свою неправоту признал, из сапога вытащил прибережённые золотые червонцы, отдал разъярённому Глебову. Обещался с оставшейся частью долга расплатиться позже. На этом и порешили. Гости стали разъезжаться. Воронежский помещик на следующий день уносил ноги из Москвы. А Алябьев, проспавшись, отправился на бал, развлекать свою юную возлюбленную (и будущую жену) Екатерину Римскую-Корсакову.

Но уже через два дня по Москве разнеслись неприятные слухи. Говорили, что карты метал сам Алябьев, а когда Времев поймал его на шулерстве, бывший военный шарахнул того бутылкой мадеры в висок и убил на месте. Звучала и ещё одна версия: в сговоре были все игроки, а Времев раскрыл их шайку, и они забили его стульями. Кое-кто утверждал, что сначала Времев вырвался из дома, но злодеи пустились в погоню, перехватили помещика где-то под Москвой, избили, ограбили и бросили на дороге умирать.

Правда, в «Деле о скоропостижной смерти коллежского советника Времева» под номером 206 ни о каком убийстве речи не идёт. Умер Тимофей Миронович 27 февраля на постоялом дворе в Чертаново без всякого насилия: «Рано утром он разбудил человека Андрея проводить себя на двор для телесной нужды, куда и пошли; а как он стал испражняться, в виду того человека упал и умер».

Вызвали лекаря и полицейского, составили протокол. Врач указал: смерть наступила «от апоплексического удара (то есть от инсульта), коему споспешествовали преклонные лета и какое-нибудь сильное волнение». Погребли покойного 3 марта в Симоновом монастыре.

Но дальше дело приняло неожиданный оборот. Слухи о картёжниках-мошенниках дошли до обер-полицмейстера Александра Ровинского (который уже имел неприятный конфликт с Алябьевым в Большом театре). Он донёс о скандале генерал-губернатору Москвы Дмитрию Голицыну. И тот спешит первым доложить об инциденте императору. Мол, в Москве обнаружилось «игрецкое общество», заявившее о себе тягчайшими преступлениями — шулерством и убийством. Александр I припоминает Алябьеву прежнее вольнодумство и вздорный характер. Делу дан серьёзный ход.

Отправляясь в московскую тюрьму, Алябьев иронично заметил: «Слава Богу, что сенатор N и князь N.N. представились неделей раньше, а то сидеть бы мне ещё и за этих». Он был уверен, что вскоре «неприятная история» разрешится в его пользу.

И действительно, 23 октября 1825 года все участники дела были оправданы. Но судья — Иван Пущин (тот самый будущий декабрист и лицейский однокашник Александра Пушкина) — опротестовал оправдательный вердикт. Иван Иванович всей душой ненавидел распущенность и хотел изменить российские нравы. Пущин был уверен: пороки надо выжигать калёным железом. А тут они в полной красе — аристократы играют в карты, пьют, дерутся. И в деле даже имеется труп! Как можно такое простить?

Пущин настаивал на том, что Алябьева и компанию надо отправить в Сибирь. Даже если они никого не убивали. Просто ради благого примера. Для исправления нравов. И чтобы другим неповадно было.

Дело стали пересматривать вновь. К этому времени уже и сам Пущин сидел в Петропавловской крепости. Вместо Александра Павловича на престол взошёл Николай I. Новый император в первый же день чуть не стал жертвой гвардейского мятежа. И вся тема «гусарской вольницы» была ему ненавистна. На приговоре написал «Сему быть». Говорят, что на словах государь добавил, что даже если композитор и не виновен, то «таких» следует держать как можно дальше от столиц.

11 марта добиваются разрешения на эксгумацию тела и вскрытие тут же в монастыре, при этом присутствовать могли все желающие. Заключение новое — смерть наступила от разрыва селезёнки. Однако позже даже всемогущий глава тайной полиции Александр Бенкендорф признавал, что скорее всего второе заключение сделано неграмотно. И разрушения внутренностей наступили из-за влажности могилы. А будь они нанесены в доме у Алябьева, то умер бы Тимофей не через три дня, а в течение суток и в страшных мучениях. А помещик всё же ушёл от картёжников на своих ногах и врачам не жаловался

«…Не так живи, как хочется, а как Бог велит; никто столько не испытал, как, я, грешный…» — писал композитор. Только сестра Екатерина, добровольно последовавшая за братом в ссылку, да любимая музыка спасали от отчаяния. В ссылке Алябьев организовал хор, выступал в концертах. Переезжая с одного места на другое, он записывал песни народов России — кавказские, башкирские, киргизские, туркменские, татарские, использовал их напевы и интонации в своих романсах. Совместно с украинским историком и фольклористам М. Максимовичем Алябьев составил сборник «Голоса украинских песен» (1834). Композитор постоянно сочинял. Он писал музыку даже в тюрьме: находясь под следствием и судом, создал один из лучших своих квартетов — Третий, с вариациями на тему «Соловья» в медленной части, а также балет «Волшебный барабан», долгие годы не сходивший со сцен русских театров.

И в дальнейшем в творчестве Алябьева нашел отражение его жизненный путь. Любопытно, что в партитурах исследователи выявили использование различных исполнительских составов: театральные жанры, относящиеся к жизни в столице, хоры со времен церковного покаяния, концертная оркестровая музыка со времен пребывания в Сибири, камерные произведения, которые он исполнял в кругу друзей в Оренбурге.

С годами в творчестве Алябьева все явственнее проступали автобиографические черты. Мотивы страдания и сострадания, одиночество, тоска по родине, стремление к свободе — вот характерный круг образов периода изгнанничества (романсы «Иртыш» на стихи И. Веттера — 1828, «Вечерний звон», на стихи И. Козлова (из Т. Мура) — 1828, «Зимняя дорога» на стихи Пушкина — 1831).

Сильное душевное смятение вызвала нечаянная встреча с бывшей возлюбленной Е. Офросимовой (в девичестве Римской-Корсаковой). Ее образ вдохновил композитора на создание одного из лучших лирических романсов «Я вас любил» на стихи Пушкина. В 1840 г., овдовев, Офросимова стала женой Алябьева. В 40-х годах Алябьев сблизился с Н. Огаревым. В романсах, созданных на его стихи — «Кабак», «Изба», «Деревенский сторож», — впервые зазвучала тема социального неравенства, предвосхищая искания Даргомыжского и Мусоргского. Бунтарские настроения характерны и для сюжетов трех последних опер Алябьева: «Буря» по В. Шекспиру, «Аммалат-бек» по повести А. Бестужева-Марлинского, «Эдвин и Оскар» по древним кельтским сказаниям. Так что хотя, по словам И. Аксакова, «лета, болезни и несчастья остепенили его», мятежный дух до конца дней не угасал в произведениях композитора.

В 1843 году после бесчисленных прошений Алябьеву, наконец, разрешили жить в Москве. Дворянское звание ему не вернули.

В Москве композитор стал постоянным участником «четвергов» в доме Александра Вельтмана — лингвиста, поэта, археолога. На этих вечерах собирались известные писатели, музыканты и ученые. Много времени Алябьев уделил хоровому творчеству: он написал и подготовил к изданию «Собрание разных русских песен» для хора. В него вошли миниатюры на стихи Александра Пушкина, Антона Дельвига, Василия Жуковского, Николая Карамзина и других поэтов. Однако сборник был издан только в 1952 году.

Александра Алябьева не стало в 1851 году. Его похоронили в родовой усыпальнице в Симоновом монастыре. Однако в годы советской власти монастырь был разрушен — и вместе с ним уничтожены могилы композитора и его родственников. 24 февраля 2009 года состоялась торжественная церемония открытия памятного креста на символической могиле композитора Александра Алябьева у стен храма Рождества Пресвятой Богородицы в Старом Симонове.

Шедевр Алябьева

…Все родное к сердцу ближе.

Сердце чувствует живей,

Ну пропой же, ну начни же:

Соловей мой, соловей!..

В. Домонтович

Самое прославленное создание Александра Алябьева — безусловно, романс «Соловей».

В народной поэтической традиции образ соловья всегда ассоциировался с образом верного друга и советчика. В фольклоре соловей был символом отзывчивости и сопереживания к чужому горю. Этот образ — странника, певца любви — в свое время воспели многие известные поэты и композиторы.

Исследователи творчества Алябьева называют различные даты написания самого романса, известно лишь, что создан он был во время трехлетнего заключения композитора в тюрьме во время предварительного следствия.

Премьера романса прошла 7 января 1827 года в Большом театре. Текст романса «Соловей» написан от лица девушки. Но впервые исполнил его популярный в то время вокалист и композитор П.А. Булахов. Можно считать, что именно с этого дня началась необычайная популярность произведения. Буквально в ближайшее время «Соловья» исполняли на различных концертах не только в столицах, но и в провинции. Однако романс был издан лишь в 1843 году, спустя 16 лет после премьеры в Большом театре.

Издание 1880 года

Современные исполнительницы этого романса редко выходят за границы первого куплета и предпочитают побыстрее переходить к фиоритурам, руладам и трелям, подражая соловьиному пению. Поэтому я не откажу себе в удовольствии представить полный текст чудного стихотворения Дельвига.

Соловей мой, соловей!

Голосистый соловей!

Ты куда, куда летишь,

Где всю ночку пропоешь?

Кто-то бедная, как я,

Ночь прослушает тебя,

Не смыкаючи очей,

Утопаючи в слезах?

Ты лети, мой соловей,

Хоть за тридевять земель,

Хоть за синие моря,

На чужие берега;

Побывай во всех странах,

В деревнях и в городах:

Не найти тебе нигде

Горемышнее меня.

У меня ли у младой

Дорог жемчуг на груди,

У меня ли у младой

Жар-колечко на руке,

У меня ли у младой

В сердце миленький дружок.

В день осенний на груди

Крупный жемчуг потускнел,

В зимню ночку на руке

Распаялося кольцо,

А как нынешней весной

Разлюбил меня милой.

П. И. Чайковский неоднократно рассказывал, что его детские воспоминания тесно связаны с романсом Алябьева и любовь к этому произведению он сохранил на протяжении всей своей жизни. Более того, он признавался, что не может без слез слушать это произведение. В чем же секрет неувядаемого воздействия «Соловья»?

Здесь ярчайшее выражение нашел мелодический дар Алябьева. Удивительно пластичная мелодия (с мягкими интонациями) переплетается с активным распевом. Все это придает сочинению большую выразительность и поэтичность. Мелодия романса заметно выделяется душевной широтой, мягкостью и нежностью. При этом она удивительно цельна, едина и собранна. Музыкальный облик мелодии неповторимо своеобразен, благодаря чему ее просто невозможно перепутать с каким-либо другим произведением.

За все время романс Алябьева «Соловей» подвергался несчетному количеству аранжировок и обработок. Даже сам композитор сделал несколько обработок своего сочинения: для голоса с хором и оркестром, хоровую, а в знаменитом Третьем квартете использовал вариации на тему «Соловья» в медленной части.

М. Глинка несколько раз в своем творчестве обращался к этому романсу. Находясь в Берлине в 1833 году, он написал вариации для фортепиано на тему «Соловья», а через 23 года появилось переложение для голоса и оркестра.

Ференц Лист также уделил внимание «Соловью», когда был в Петербурге в 1842 году. Венгерский мастер сочинил фортепианную транскрипцию, которая сразу же приобрела необычайную популярность не только в России, но и за границей.

Романс «Соловей», по праву принадлежит к тем художественным творениям, которые называют бессмертными.