Зарубежная музыка XVIII и начала XIX века

ЧАСТЬ ВТОРАЯ. ВЕЛИКИЕ КОМПОЗИТОРЫ XVIII И НАЧАЛА XIX ВЕКА ИОГАНН СЕБАСТЬЯН БАХ (1685—1750)

Трудно назвать другого композитора, который на протяжении более 200 лет оказал бы на развитие музыкального искусства столь глубокое и разностороннее влияние. Иоганн Себастьян Бах был не только композитором, но и клавесинистом, органистом, скрипачом и капельмейстером — руководителем хора и оркестра. Сочинял почти во всех музыкальных жанрах (кроме оперы).

В наши дни музыка Баха звучит часто: и в лучших концертных залах, и в передачах радио, телевидения. Порой из произведений Баха составляют программу своих выступлений пианисты, органисты, скрипачи и виолончелисты, оркестры и ансамбли. Но подлинным событием всякого концертного сезона является исполнение больших музыкально-драматических произведений Баха для певцов-солистов, хора и оркестра, ибо в первую очередь Бах был творцом гениальной вокальной музыки.

Его грандиозная эпически величавая «Высокая месса» и «Страсти» поражают драматической силой и глубиной музыкального содержания. В них отражен бесконечно разнообразный мир людских стремлений и помыслов, напряженных душевных переживаний. В хорах, сольных ариях и вокальных ансамблях этих произведений запечатлены образы безмерного страдания и скорби, философски углубленные настроения. А наряду с этим — образы радости и ликования, неуемного жизнелюбия, светлого торжества жизни.

Детство и юность

Родина И. С. Баха — Тюрингия, прекрасный горно-лесной край, «зеленое сердце» Германии. Невысокие тюрингенские горы, покрытые густыми лесами, почти всегда окутаны мягкой дымкой. Воздух в горах легкий и вольный. Звонко поют птицы, а на лесных полянах нередко можно встретить оленей или горных козочек. С давних времен жители красивых небольших городков Тюрингии живут в тесной близости с природой, они приветливы и общительны. Может быть, в этом причина того, что в Тюрингенском крае так любят музыку.

Из поколения в поколение все Бахи были музыкантами. От отца к сыну, от деда к внуку переходило то или иное музыкальное ремесло. В семье стойко держался обычай сызмала давать детям хорошее музыкальное воспитание. Подрастая, сыновья Бахов становились трубачами, флейтистами, скрипачами, а то и органистами. Были среди них и канторы — руководители хора, учителя пения, наконец, композиторы. Очень многие из них женились на дочерях музыкантов. Не удивительно, что и дети в этой семье рождались музыкально одаренными.

Иоганн Себастьян Бах гордился древностью своей фамилии. Он даже составил ее родословную. В ней Бах называет 53 представителей своего рода. Старейшим известным ему предком назван булочник Вейт Бах, некоторое время живший в Венгрии. Этот Бах умел играть на цитре и, отправляясь на мельницу с мешками зерна, всегда прихватывал любимый инструмент, чтобы скоротать время, пока мололась мука. Вейт Бах умер в 1619 году. Один из его сыновей, по прозванию «Ганс-музыкант», был прадедом великого композитора.

Впоследствии выяснилось, что в Тюрингии музыканты из семьи Бахов были известны гораздо раньше, еще в начале XVI века. Среди них был Гаспар Бах из Вехмара — муниципальный музыкант и башенный страж. В те времена муниципалитеты немецких, чешских и польских городов держали на службе трубачей. Рано поутру и вечером трубачи, одетые в особую форму, поднимались на башни ратуши (городского совета). Звонкие фанфары их труб разносились далеко по городу, возвещая, что время отправляться на покой или, напротив, вставать.

В обязанности вехмарского Гаспара Баха входило также «день и ночь следить за всеми всадниками, за всеми дорогами... а также докладывать о пожаре, ежели заметит его вблизи или вдали».

Жизнь далеких предков И. С. Баха складывалась нелегко. После затяжной тридцатилетней войны Германия стала нищей, разоренной страной. Разразившаяся в 1626 году страшная эпидемия чумы унесла многих жителей Тюрингии, от этой болезни умер и прадед Баха. Страна была опустошена, обезлюдела. «Деревни ограблены и сожжены, поля вытоптаны, мужчины уничтожены, женщины обесчещены, даже церкви не пощажены. Те, кому удалось пережить эти ужасы, охотнее всего бежали в города и там искали защиты, другие спасались в лесах»[16].

В этих трудных условиях музыканты семейства Бахов продолжали свой скромный труд учителей пения, скрипачей, трубачей, флейтистов и органистов.

Отец будущего великого композитора — Иоганн Амвросий Бах — был рослый, плотно сложенный человек. Неизвестный художник изобразил этого веселого музыканта, типичного шпильмана в простом домашнем костюме, без парика. Широкий лоб, большой неправильной формы нос, упрямый подбородок. В простодушном взгляде темных глаз таится насмешливая искорка. Этому Баху не довелось жениться на девушке из музыкальной семьи. Его жена Елизабет была дочерью скорняка. Девушка получила самое простое воспитание, в детстве она пасла овец. Хозяйка из нее получилась отменная. В Эйзенахе, в маленьком домике Бахов с высокой крышей, крытой черепицей, все блистало чистотой[17]. Семья располагалась в небольших комнатах второго этажа. Из окон открывался чудесный вид на сад, на высокие холмы и горы, поросшие лесом. Нижний этаж служил хлевом. Жалованье городского музыканта было более чем скромное. Приходилось вести хозяйство, держать корову, овец, кур.

В этом домике 21 марта 1685 года у Иоганна Амвросия родился младший сын — Иоганн Себастьян.

Как и старшие братья, Себастьян был музыкален. Первым инструментом, на котором маленький мальчик стал играть, была скрипка и первым его учителем музыки — отец.

В 1692 году семилетний Себастьян поступает в гимназию. Тогда же он начинает петь в эйзенахском школьном хоре. Слух и голос у мальчика были весьма хорошие, ему нередко поручалось соло. Хор выступал на городских торжествах, на свадьбах и в богатых домах. За выступления платили продуктами и деньгами. Самый младший в семье, Себастьян уже помогал родителям.

Себастьяну было около 10 лет, когда пришлось расстаться с родным домом. Скоропостижно скончалась его мать, а через год — и отец. Двух осиротевших мальчиков принужден был взять на воспитание старший брат Иоганн Христоф, служивший органистом в небольшом городке Ордруфе.

Иоганн Христоф был неплохим музыкантом: три года проучился он у известного в те времена органиста и композитора Пахельбеля. Но он был сухарем и педантом, так как «уважал свое искусство, как почтенную, старую женщину и был с ним вежлив, осторожен и почтителен до чрезвычайности» — так охарактеризовал Иоганна Христофа в своем рассказе русский писатель В. Одоевский.

Сорок лет Христоф Бах прослужил органистом в одной и той же церкви. Каждое воскресенье играл он в церкви один и тот же хорал, присоединяя к нему неизменно одну и ту же прелюдию. Только по большим праздникам украшал ее в двух-трех местах легкими форшлагами и трелью. И тогда прихожане переговаривались: «Ого! Сегодня наш Бах разгорячился».

Своих младших братьев этот сухой и чопорный человек учил игре на клавире самым нудным способом. Одни механические упражнения сменялись другими. Не лучше были и задачи «в строгом стиле», где отступления от устаревших «правил» не допускались ни под каким видом. Педант-учитель всячески стремился обуздать пылкую фантазию младшего брата. Такая система занятий была для живого, любознательного мальчика сущей пыткой. Он тосковал по настоящей хорошей музыке.

Лишь изредка по праздникам ордруфский Бах доставал из запертого шкафа толстую нотную тетрадь с чудесными клавирными пьесами лучших композиторов того времени. Маленький Себастьян заслушивался ими. Но на просьбы брата разрешить ему поиграть по этой тетради Иоганн Христоф отвечал суровым отказом. Более того, он вделал в дверцы шкафа железную решетку.

Горячее желание разучить прекрасные пьесы натолкнуло настойчивого мальчугана на хитрую проделку. Стекла в дверце шкафа не было, только решетка. Дождавшись лунной ночи, Себастьян просунул сквозь прутья решетки свою худенькую руку и, свернув заветную тетрадь в трубку, вытащил ее. Какое счастье! Не теряя времени, мальчик тут же, при свете луны, стал переписывать первую пьесу. Так длилось несколько ночей, пока лунный свет был достаточно ярким. Себастьян недосыпал, глаза его покраснели от непосильного напряжения. Наступление темных ночей приносило отдых, но затем ночные бдения возобновлялись. Так продолжалось полгода. Переписка подходила к концу. Но однажды брат застал мальчика на месте преступления и безжалостно отобрал копию, изготовленную ценой такого тяжелого труда. Напрасны были оправдания и просьбы. Заветная тетрадь вторично попала в руки Себастьяна лишь много лет спустя, после смерти его брата.

Занятия в ордруфской гимназии шли успешно. Это учебное заведение снискало добрую славу. К 15 годам Себастьян перешел уже в старший класс, где ему предстояло пробыть 2—3 года. Неожиданно в жизни подростка произошла перемена.

В знаменитом детском хоре «Рыцарской академии» города Люнебурга открылись вакансии. По рекомендации одного из преподавателей 15-летний Себастьян вместе со своим одноклассником Георгом Эрдманом был принят в Люнебургскую гимназию (лицей) и зачислен на стипендию. Кончилась унизительная зависимость от жестокосердного брата.

Сызмальства участвуя в хоре, мальчик обладал хорошими певческими навыками. Красота детского голоса Себастьяна немало поразила люнебургских канторов, равно как и удивительная музыкальность подростка. Но недолго ему пришлось украшать люнебургский хор. Однажды, когда он исполнял трудное соло, его прекрасный дискант вдруг сорвался, стал звучать целой октавою ниже! Возможно потому, что подросток перенапрягал голос в тот период, когда мальчикам нельзя петь. Но Себастьян был превосходным скрипачом и клавесинистом, и для него нашлось место в оркестре.

Три года, проведенные в Люнебурге, были счастливым временем жизни юного Себастьяна, временем приобщения к прекрасному искусству музыки. Участвуя в оркестре большого «симфонического хора», Себастьян слышал много превосходных произведений... В Люнебурге была довольно хорошая нотная библиотека и хранившиеся здесь сокровища никто не запирал за решетчатые двери.. Старенький библиотекарь приветливо улыбался любознательному юноше. Многие часы отдавал Себастьян библиотеке, просматривая сочинения лучших мастеров. То, что особенно правилось, юноша переписывал, ибо печатные ноты тогда стоили дорого и достать их было трудно.

Так было положено начало личной библиотеке Иоганна Себастьяна. И многие замечательные произведения старинной музыки сохранились лишь потому, что в свое время были терпеливо переписаны рукой Иоганна Себастьяна Баха.

А сколько прекрасной музыки он слушал! В каждой немецкой церкви обязательно был орган, справедливо названный «королем» музыкальных инструментов. В Эйзенахе и Ордруфе органы были сравнительно небольшие. В Люнебурге орган был побольше и получше, и, что самое главное, органистом церкви святого Иоганна там был господин Георг Бём, прекрасный музыкант, ученик знаменитого Рейнкена.

Орган — инструмент больших размеров, он один может заменить целую хоровую и оркестровую капеллу. По существу, это грандиозный духовой оркестр, всецело подчиненный творческой индивидуальности одного исполнителя — органиста. Подобно оркестру, орган обладает не только широким диапазоном звуков — средних, высоких и очень низких, но и поразительным разнообразием тембров. Каждая труба органа издает только один звук определенной высоты, громкости и тембровой окраски. Набор труб той или иной громкости и тембра образует регистр. Существуют органы, у которых количество регистров доходит до 150, а отдельных труб в них по нескольку тысяч[18]. Это органы-великаны.

Трубы бывают большие и маленькие. Голоса самых маленьких труб звучат нежно и тонко. Чем выше и шире труба, тем более низким и могучим звуком она обладает. Особый механизм соединяет трубы с клавишами.

В каждом органе не менее трех клавиатур, ступенчато расположенных одна над другой. Их называют «мануалами» (лат. manualis — ручной), так как на них играют руками. Помимо того, еще одна большая деревянная клавиатура (педаль) расположена непосредственно на полу, и на ней играют ногами. В те времена органисты поражали техникой игры на такой ножной клавиатуре, из ее огромных клавиш извлекали самые низкие басовые звуки.

Игрой Георга Бёма молодой Себастьян заслушивался, просиживая в церкви святого Иоганна часами. Почтенный органист заметил интерес юноши. Очень скоро уважаемый маэстро и скромный школяр стали друзьями. Господин Георг Бём играл юноше свои композиции, и молодой Себастьян сделался непосредственным помощником почтенного органиста: по его указанию он включал во время игры те или иные регистры, нажимал кнопки, поворачивал рычажки. При этом старался как можно лучше все понять и запомнить.

В свою очередь господин Бём слушал игру молодого Баха и, вероятно, давал ему какие-то указания. Скорее всего, по его советам пытливый юноша совершает во время каникул длинные пешие переходы, с тем чтобы побывать в больших городах Германии, послушать игру знаменитых мастеров.

Не раз Себастьян ходил через люнебургскую степь в Гамбург — «вольный» торговый город. Жизнь там кипела ключом. В те времена Гамбург был единственным немецким городом, где был оперный театр, где можно было послушать не только итальянские, по и первые немецкие оперы. Но еще охотнее заходил Себастьян в церковь святой Каталины, где стоял превосходный большой орган и порой можно было услышать игру прославленного старого органиста Иоганна Адама Рейнкена.

Себастьяну 18 лет. Пришла пора расстаться с Люнебургской гимназией и хором «Рыцарской академии». Начинается новая полоса жизни, полная мытарств, столкновений с невежественным церковным начальством, беспокойными переездами с места на место.

Поначалу удалось получить место скрипача в капелле герцога Веймарского. Это было неплохо. А через несколько месяцев юноша становится уже придворным органистом саксонского курфюрста.

Как раз в это время в Арнштадте приобрели орган для новой церкви. Веймарский органист получил приглашение на торжество освящения органа. Он пробует новый инструмент, импровизирует, открывая все новые и новые его выразительные возможности (в этом органе было 23 регистра). Игра молодого Баха производит неотразимое впечатление. Правители города предлагают ему занять место органиста. Себастьян соглашается и переезжает на постоянное жительство в Арнштадт. Теперь он становится «арнштадтским Бахом».

Поначалу новое место пришлось молодому музыканту по душе. Он обязан был играть на органе во время богослужения да три раза в неделю по два часа заниматься с хором; остальное время можно было посвятить игре на органе и сочинению музыки.

...Колокола начинали звонить на заре, в туманном утреннем полумраке. У колоколов Новой церкви голоса звонкие, серебристые, они красиво перекликаются с более глухими колоколами бедных окраинных церковок.

Церковь просторная, но освещена тускло. Пробиваясь сквозь цветные стекла, солнечные блики теряют свою силу. На чисто выбеленных стенах горят оранжевые, зеленые и красные отблески.

Постепенно просторная церковь заполняется людьми. После богослужения, пения хорала, проповеди пастора наступает очередь органиста. Тут он может показать свое искусство в исполнении полифонической музыки и свободной импровизации. Иоганн Себастьян играет долго. Могучая волна звуков перекатывается по всей церкви, заполняя высокие своды и гулко ударяясь о стены. Священник хмуро поглядывает на органиста: давно пора приступить к продолжению проповеди. Служба затягивается, это непорядок. Но пока дело обходится без выговора: органист молод и неопытен. Да и прихожан увлекает его игра...

Все свободное время Себастьян посвящает игре на органе, стараясь достичь возможно большего совершенства. Сочиняет поэтичные хоральные прелюдии и другие пьесы: прелюдии, фантазии, токкаты, фуги.

Но вскоре он подыскивает себе заместителя и подает прошение о четырехнедельном отпуске. На этот раз путь его лежит в Любек и двери музыкального «университета» снова широко распахнуты перед юношей. Ведь там живет замечательный немецкий органист и композитор Дитрих Букстегуде. Послушать его сочинения, овладеть новыми приемами игры на органе — ради этого стоит совершить очередное путешествие в несколько сотен километров.

В Любек Себастьян прибывает к вечеру и тотчас же отправляется слушать прославленного органиста. Свыше тридцати лет назад в Любеке по инициативе Букстегуде были организованы вечерние музыкальные собрания, происходившие в церковном помещении в свободные от богослужений часы. Эти музыкальные вечера посещало великое множество любителей музыки. Здесь исполнялись смелые, яркие и своеобразные произведения самого Букстегуде и других прославленных мастеров. Здесь молодой Бах знакомился с лучшими достижениями немецкой музыки. На этих вечерах он подружился с самим Букстегуде.

Органное искусство Букстегуде было и в самом деле совершенно необычайным по своей эмоциональной силе и красочности. Увлеченно слушая великого мастера, Бах забывал и о своей службе в Арнштадте, и о несносных занятиях с церковным хором. Не четыре недели, а почти четыре месяца пробыл он в Любеке, жадно впитывая все новые и новые музыкальные впечатления, открывая все новые и новые выразительные возможности искусства органной игры и музыкальной композиции.

По возвращении в Арнштадт Баху пришлось предстать перед самым настоящим судилищем. Недовольство церковного начальства накапливалось уже давно. Просроченный отпуск послужил поводом для сурового взыскания и форменного допроса.

Молодого органиста обвинили не только в самовольной отлучке. Оказалось, что и во время богослужения он играл на органе слишком уж долго, задерживая произнесение проповеди. А его сопровождение к хоралам? Как можно смущать благочестивых прихожан столь странными вариациями? Вводить в священное песнопение неподобающие диссонансы?

Или, что еще хуже, музицировать в церкви с посторонними? Да еще с девушками? Манкировать занятиями с хором?

Допрос длился долго. Ответы провинившегося органиста заносились в протокол, словно он был какой-нибудь преступник. Молодой музыкант был вне себя от гнева, но приходилось сдерживаться и терпеть. Особенно возмутило его замечание о музицировании с посторонними, ибо девица, с которой он музицировал за органом, была его двоюродной сестрой Марией Барбарой Бах и он собирался назвать ее своей невестой...

С Арнштадтом надо было расставаться. Давно уже предлагали ему место в захудалом городишке Мюльгаузене. Скрепя сердце принял Бах это предложение. Велико же было его разочарование, когда он попробовал поиграть там на органе. Инструмент был старый, изношенный. Испорченные трубы фальшивили нестерпимо. Любители-хористы были очень слабыми певцами. Тщетны были попытки молодого музыканта добиться средств на починку органа. Незадолго до его приезда в городе вспыхнул большой пожар. Множество людей осталось без крова. Городскому управлению было не до ремонта органа.

В октябре 1707 года состоялась свадьба Иоганна Себастьяна с Марией Барбарой. А в следующем году ему посчастливилось получить работу в Веймаре.

Годы придворной службы

Начало новой полосы в жизни Иоганна Себастьяна совпадает с его переездом в 1708 году в Веймар.

В те годы Веймар еще не был тем видным культурным центром, каким он стал в конце века, во времена Гете и Шиллера. Тогда это было нечто среднее между городом и деревней. Прекрасные княжеские дворцы и парки располагались вперемежку с полями и огородами. По главным улицам утром и вечером гнали стадо.

Бах становится придворным органистом веймарского герцога Вильгельма Эрнста. А еще позже — концертмейстером. Это дает некоторую прибавку к годовому содержанию.

Не следует думать, что положение Баха в качестве придворного музыканта существенно улучшилось. Громкие титулы придворного органиста и директора камерной музыки были не более чем титулы. Он оставался тем же бесправным служителем, как и прочая дворцовая челядь. Но Бах и не питал никаких честолюбивых надежд. Хорошо было уже то, что служебные обязанности не очень мешали его творческому труду.

В обязанности Баха входило сочинять самую разнообразную музыку: величественную органную для дворцовой часовни; веселую застольную — для дневных и вечерних трапез; легкую танцевальную — для балов и более серьезную для еженедельных камерных концертов.

Каждый день проводились репетиции с оркестром, а также занятия с хором. Свободные часы отдавались, как всегда, игре на органе. В полном распоряжении Иоганна Себастьяна был превосходный новый орган. Тихие часы в дворцовой часовне были лучшими в его жизни. Он совершенствовал свое исполнительское мастерство и сочинял музыку. Именно в Веймаре Бахом были созданы шедевры органной музыки: фантазии, токкаты и фуги, а также большие прелюдии, поражающие не только глубиной замысла, но и грандиозностью масштабов.

В тихих стенах нотной библиотеки продолжалось изучение произведений лучших композиторов того времени. В особенности привлекают Баха изящные танцевальные сюиты французского композитора Куперена, разнообразные и чудесные скрипичные концерты итальянца Вивальди. Увлеченный удивительным мелодическим даром Вивальди, Иоганн Себастьян искусно перекладывает его скрипичные сочинения для клавира.

В первые годы веймарской службы придворному органисту не разрешалось отлучаться из города. Однако игру Баха на органе слушали не только живущие в замке, но и приезжие гости. Среди них попадались и музыкально образованные лица, искренне восхищавшиеся талантом молодого музыканта. Следуя их советам, веймарский герцог Вильгельм Эрнст стал отпускать Баха в другие города, понимая, что его блистательные выступления могут способствовать славе веймарской капеллы.

В 1714 году Бах получил милостивое разрешение на поездку в город Галле для пробы нового органа; тогда же он выступал как органист и в Касселе.

Небольшой городок Галле был родиной замечательного немецкого композитора Георга Генделя. Местные музыканты гордились своим земляком, вспоминая его блестящие артистические выступления. Но к тому времени, когда Бах приехал в Галле, Генделя там уже не было. Сперва он жил в Гамбурге, где с успехом поставил несколько своих опер: «Альмиру», «Нерона» и «Дафну». Теперь он находился в Италии, где сочинял оперы в итальянской манере. С каждым годом росла его слава.

Иоганн Себастьян не завидовал блестящим успехам своего сверстника (Гендель родился в один год с ним). Но ему хотелось услышать игру Генделя и в свою очередь сыграть ему свои сочинения. Однако большую часть жизни Гендель прожил за границей и встрече двух великих немецких композиторов не суждено было состояться.

Участвуя в состязании органистов в Галле, Бах сперва импровизировал на тему знаменитого тогда Рейнкена, а затем играл свои органные прелюдии. Свободные по форме, они тоже напоминали импровизацию. Основная мелодическая мысль постепенно кристаллизовалась в непрерывном потоке звуков, обретала все более ясные мелодические контуры, завершаясь могучим нарастанием. А далее следовала прекрасная фуга, сложенная по всем правилам искусства полифонии. Впечатление от баховской игры было огромным. Собравшиеся в Галле музыканты признали его первым органистом.

Когда Бах вернулся в Веймар, там уже было известно о его триумфе. Музыканты поздравляли его, и даже герцог снизошел до небрежной похвалы.

Теперь Иоганна Себастьяна нередко приглашали в разные немецкие города: то присутствовать на торжественной пробе нового органа, то для участия в концерте. Все восхищались его игрой, но мало кто интересовался: что же именно он играет? Никто не обращал внимания на удивительную красоту его сочинений для органа, не предлагал напечатать его прелюдии и фантазии.

Осенью 1717 года Баху было разрешено съездить в Дрезден — столицу Саксонии.

При дворе саксонского короля покровительствовали всему французскому. Здесь царили французские моды. Придворным капельмейстером был француз Вульмье. До него дошли слухи о виртуозной игре веймарского органиста, и он предложил устроить состязание на первенство в игре на клавире и органе между Бахом и прославленным французским виртуозом Маршаном.

За день до состязания соперники встретились в одной из дворцовых гостиных и приняли участие в концерте.

По моде того времени парижский гость был в напудренном парике с косой, в атласном камзоле с вытканными на нем букетами цветов, в белых штанах и шелковых чулках. Он искусно сыграл вариации на тему грациозной французской песенки. Ее мелодия была обильно насыщена узорчатой орнаментикой: трелями, мордентами, пассажами. В том же духе шли и вариации. Парижский гость показал себя весьма хорошим клавесинистом. Его вариации были блестящи и разнообразны. В разработке темы он проявил тонкий вкус, наградой ему были громкие аплодисменты.

Вежливо раскланиваясь, Маршан искоса поглядывал на Баха. Этот коренастый нескладный немец, в темном, скромного покроя камзоле, не внушал ему опасений. Смущал его только взгляд Баха: слишком уж прямо и пристально смотрел этот человек.

Затем предложили попробовать инструмент веймарскому музыканту. Бах прелюдировал кратко, но выразительно. И к немалому изумлению, присутствующие услышали ту же самую песенку, что исполнял Маршан. Теперь она звучала скромнее и прозрачней, зато более задушевно. (Бах поубавил в ней украшения.) Но вот пошли вариации. Бах повторил песенную мелодию 12 раз и с каждым разом менял характер изложения. В его варьировании исходная мысль становилась все более серьезной, драматическое напряжение все возрастало. Было в этой музыке что-то необычайно глубокое, значительное.

А что же Маршан? Не дождавшись окончания импровизации, парижский гость потихонечку вышел. Письменный вызов Баха помериться силами в игре на органе француз оставил без ответа.

Напрасно ждали его на другой день в назначенный час в соборе. Выяснилось, что еще ранним утром французский музыкант спешно уехал из Дрездена, ни с кем не попрощавшись. Тогда Бах сел за орган и, как всегда, блистательно импровизировал. Впечатление от его игры было огромным. Саксонский король милостиво разговаривал с веймарским музыкантом, удивляясь совершенству его техники. Однако приглашения на придворную службу не последовало...

Между тем Баху не терпелось распрощаться с Веймаром. Отношения с высокомерным и чванливым герцогом Вильгельмом Эрнстом все более портились.

В 1716 году умер престарелый капельмейстер С. Дрезе; Бах, несколько лет выполнявшей его работу, рассчитывал занять его место, что было бы только справедливо. Но пригласили известного в то время композитора Телемана. Тот отказался. Тогда капельмейстером назначили сына Дрезе, ничтожного придворного музыканта. Чаша унижений переполнилась. Работать за почтенного Дрезе — это еще куда ни шло, но оказаться в подчинении у его бездарного, самонадеянного сына было невыносимо. Бах потребовал отставки.

Дерзкое требование Баха не на шутку рассердило высокомерного герцога. К тому же ему вовсе не хотелось отпускать своего органиста. На прошение строптивого музыканта последовал отказ. Бах настаивал на своем, ему не терпелось уйти, к тому же появилось подходящее место. Разъяренный герцог отдал приказ об аресте упрямого органиста и заточении его в тюрьму. Так отплатил он гениальному композитору за его верную десятилетнюю службу.

Целый месяц просидел Бах под арестом. Его жена Мария Барбара вместе с тремя детьми приходила под решетчатые окна навестить мужа, приносила ему еду. Пользуясь вынужденным бездействием, Бах сочинял музыку.

Второго декабря последовал приказ об освобождении из-под ареста. Опальный концертмейстер и придворный органист покинул Веймар.

Жизнь в Кётене

Кётен — небольшой и тихий городок, много меньше Веймара. И капелла совсем небольшая. Зато герцог Леопольд Кётенский искренне увлекается музыкой и даже сам поет и играет на гамбе — старинном смычковом инструменте, похожем на виолончель. На первых порах обстановка складывалась благоприятно. Должность придворного капельмейстера не слишком обременительна: танцевальная музыка для придворных балов, застольная да изредка охотничья музыка. И, разумеется, еженедельные концерты серьезной камерной музыки — вот все, что требуется от придворного капельмейстера.

Но Бах скучает без органа. Для его таланта органиста-виртуоза в Кётене нет применения. И сам герцог, и весь его двор принадлежали к так называемой кальвинистской церкви, изгнавшей музыку из богослужения. Дворцовый же орган невелик и плох, играть на нем почти невозможно. Трудно было примириться с невозможностью сочинять органную музыку, занявшую в последние годы такое большое место в жизни Баха.

Теперь его творческие силы сосредоточились исключительно в области инструментальной камерной музыки. Для своего нового хозяина он сочиняет три замечательные сонаты для гамбы с сопровождением клавира, с тем чтобы герцог Леопольд чаще принимал участие в концертах капеллы. За ними последовали шесть сольных сонат для гамбы без сопровождения клавира. Баху не приходило в голову, что эти пьесы были слишком уж технически трудны и его княжеской светлости явно не по силам. Не догадывался он и о том, что впоследствии эта тетрадь сонат и сюит (партит) станет великим сокровищем для виолончелистов всего мира.

Много пишет Бах в эти годы и для клавира. Подрастал старший сын — Вильгельм Фридеман. Специально для него сочинялись маленькие прелюдии и фуги. Позже появились чудесные полифонические пьесы на два голоса, названные «инвенциями» (инвенция — изобретение, выдумка). Некоторые из них были задумчиво-лирическими, сосредоточенными, другие — веселыми, подвижными, искрящимися радостью жизни. Писал Бах для клавира также более трудные прелюдии и фуги, вкладывая в них весь свой огромный талант, свое удивительное композиторское мастерство.

Жизнь текла тихо и спокойно. Бах был скромным, непритязательным человеком. Честолюбие было ему чуждо. Приходилось довольствоваться уже тем, что ежедневные служебные обязанности не мешали напряженному творческому труду. Неожиданно жестокий удар судьбы обрушился на Баха.

Весной 1720 года герцог Леопольд Кётенский решил съездить в Карлсбад (Карловы Вары). Баху пришлось сопровождать его. Поездка была интересной. Композитор увидел новые живописные места, отвлекся от ежедневной однообразной работы. Отдохнувший возвращался он домой, радуясь встрече с Марией Барбарой и ребятишками.

Постучав в дверь своего дома предназначенным для этого молотком, Иоганн Себастьян прислушался: он привык, чтобы первой встречала его Мария Барбара. Но вместо ее легких шагов услышал чью-то неторопливую тяжелую поступь. В дверях стояла толстая соседка. Из-за плеча доброй старухи выглядывало заплаканное личико 12-летней Катарины Доротеи. Что же случилось?

— Ах, господин капельмейстер, несчастье-то какое! — нараспев запричитала соседка.

... Его любимая верная жена Мария Барбара скоропостижно скончалась, еще 7 июля ее похоронили. Цветущая молодая женщина, мать четверых детей... Ей было всего 36 лет и выглядела она прекрасно, не хуже, чем в тот памятный день, когда состоялась их свадьба. Тринадцать лет она была верной спутницей его трудной жизни. И теперь ее нет, только свежая могила на тихом Кётенском кладбище...

А что делать с четырьмя детьми?

Но Бах не торопился с женитьбой. Страшно было ввести в дом мачеху. И когда, наконец, через полтора года княжеский капельмейстер объявил, наконец, о своей свадьбе, все немало удивились его выбору. Невестой Баха стала совсем молоденькая двадцатилетняя девушка, Анна Магдалина, младшая дочь придворного и войскового трубача Иоганна Вюлькена. Соседки покачивали головами. Слишком уж молода, на 16 лет моложе своего будущего мужа.

К дню своей свадьбы Бах сочинил приветственную музыку:

Стройная белокурая Анна Магдалина обладала привлекательной внешностью, а главное — веселым, открытым характером. У нее было красивое, хорошо поставленное сопрано. Вскоре после свадьбы Анна Магдалина была зачислена в кётенскую капеллу в качестве певицы. Ее заработок, хоть и небольшой, послужил существенным вкладом в бюджет семьи. Ко всему, что касалось Иоганна Себастьяна и его детей, она проявляла живой интерес.

Хозяйство, запущенное со смертью Марии Барбары, наладилось, занятия детей вошли в норму. Катарине Доротее шел уже 14-й год, тихая, задумчивая девочка стала прекрасной помощницей своей новой матери. С мальчиками было сложнее. Вильгельму Фридеману исполнилось уже 11 лет, за полтора года сиротства он привык к полной свободе и совсем отбился от рук. Своим непослушанием и ленью он немало огорчал и тревожил родителей. Тем более, что этот мальчик был несказанно талантлив. Его не по-детски глубокие импровизации очень напоминали отцовские. Вильгельм Фридеман играл на скрипке, на клавире и органе. Он был прирожденным музыкантом. Отец возлагал на него большие надежды. Успешно шли музыкальные занятия и семилетнего Филиппа Эммануила.

Вспоминая свое сиротское детство и уроки игры на клавире под руководством сурового, педантичного брата, Иоганн Себастьян всеми силами старался сделать процесс музыкального обучения своих сыновей интересным, увлекательным и приятным. Бах сам сочинял для них музыку. Постепенно нотная тетрадь Вильгельма Фридемана заполнялась все новыми и новыми пьесами. За двухголосными инвенциями последовали 15 более сложных трехголосных полифонических пьес, получивших название «симфоний» (симфония — согласие). Каждая трехголосная пьеса служила естественным продолжением соответствующей двухголосной инвенции, составляя с ней как бы двухчастный цикл[19].

Бах в кругу семьи.

Очень скоро к многочисленным ученикам Иоганна Себастьяна прибавилась еще одна ученица — его молодая жена. Пением Анна Магдалина занималась с детства. Теперь начались уроки игры на клавире и даже занятия композицией. Судя по пьесам, собранным в «Нотной тетради Анны Магдалины», обучение пришлось начать с азов (об этом говорят такие легкие пьесы, как «Волынка» и некоторые из менуэтов). Но ученица оказалась способной, и занятия шли успешно. С течением времени в «Тетради Анны Магдалины» появились довольно длинные и сложные танцевальные сюиты.

Рядом с инструментальными пьесами в тетрадь входили также задушевные лирические песни о любви и верности («Подари мне свое сердце», «Если ты рядом»).

В свободные вечера семья Баха собиралась в самой большой комнате. Зажигались свечи, расставлялись пюпитры. Вместе со старшей дочерью Катариной (Кетхен) Анна Магдалина пела красивые арии и дуэты из кантат Баха. Сам Иоганн Себастьян нередко брался за скрипку. На этом инструменте он играл с детских лет и очень любил его за певучесть и выразительность, за сходство с человеческим голосом. Вместе со старшим сыном, неплохо владевшим смычком, Бах играл концерты для двух скрипок с сопровождением клавира. Позднее появились его великолепные сольные сонаты без сопровождения клавира.

Прекрасной музыкой, лившейся из дома Баха, все заслушивались. В летнее время под окнами их маленького домика собиралось иной раз множество людей, любителей музыки.

Многие произведения, признанные впоследствии прекрасными, Бах сочинял специально для ансамблей своей семьи.

С каждым годом игра старших сыновей становилась все более сознательной и зрелой, совершенствовалась и техническая подготовка. Заметные успехи в игре на клавире делали и некоторые ученики Баха. Для них и для всех, кто хотел совершенствоваться в игре на клавире, Бах решил создать сборник прелюдий и фуг. Ведь фуга была в то время самой богатой и совершенной музыкальной формой. Это — сложное (а порой и весьма сложное) произведение на 3, 4 даже 5 голосов.

Название «фуга» происходит от латинского слова «бег». Однако буквальный перевод не дает понятия о сущности этой музыкальной формы. Не «бег», а скорее строгий ход ведущей музыкальной мысли, ее напряженное, обоснованное развитие — вот главная отличительная особенность фуги.

Большинство фуг начинается одноголосным звучанием основной мелодической мысли — темы. Темы многих баховских фуг напевны и выразительны, обычно они легко запоминаются, их без труда можно узнать при повторении.

...Едва лишь успевает отзвучать одноголосная тема, как тотчас же голосу-запевале отвечает второй голос, подхватывая ту же тему (но уже в другой тональности). А первый голос продолжает звучать. Но теперь он выпевает не тему, а сопровождающую мелодию (противосложение).

Недолго длится дуэт двух голосов. Вскоре вступает третий голос и основная тема звучит уже в третий раз. Количество голосов нарастает, дуэт сменяется терцетом, а если в фуге 4 или 5 голосов, то квартетом или квинтетом.

Но вот тема обошла все голоса. Теперь начинается настоящее развитие основной мелодической мысли. Из темы выделяются отдельные яркие интонации, попевки, она дробится на мелкие части. Звучание становится все более напряженным, неустойчивым, динамика нарастает. Очень часто в одном или двух голосах снова раз-другой проводится главная тема. Но теперь она звучит в какой-либо новой тональности и впечатление от нее поэтому во многом иное[20].

И снова композитор возвращается к искусной разработке основного музыкального тезиса. Напряженное развитие приводит к заключительной части фуги — возвращению главной мысли (и притом в основной тональности). Нередко главная тема звучит теперь еще более величаво и мощно, как бы утверждая основную идею произведения[21].

Сравнительно редко Иоганн Себастьян Бах писал отдельные фуги. Гораздо чаще фуги предварялись самостоятельной пьесой иного характера: прелюдией или фантазией, иногда токкатой. Получался двухчастный цикл. Прелюдия как бы подготавливала слушателей к более сложной по содержанию фуге, вводила в круг ее настроений и образов. И в то же время создавала впечатление яркого контраста. Ведь фуга — произведение строго полифоническое, все голоса в ней одинаково выразительны и в любом из голосов должна появиться главная тема.

Иное дело прелюдия. По существу это небольшая фантазия, своего рода импровизация. Нередко ее прекрасная мелодия заметно выделяется на первый план, звучит на фоне аккордового сопровождения. Таким образом, склад ее не полифонический, а гомофонный. Впрочем, не все прелюдии Баха написаны в такой манере, встречаются среди них и полифонические, родственные инвенциям.

В процессе работы над большим сборником трудных прелюдий и фуг для клавира Бах был захвачен еще одной идеей. В его время были употребительны лишь самые простые тональности мажорного и минорного лада (с небольшим количеством знаков в ключе). На самом деле тональностей было гораздо больше: 12 мажорных и 12 минорных. Чем больше ключевых знаков было в тональности, тем больше использовалось в произведении черных клавиш. У таких тональностей более густая и яркая окраска. Хотя, разумеется, хороши и более простые тональности с их прозрачной, словно бы «акварельной» звучностью.

Использованию тональностей с большим количеством знаков во времена Баха мешали особенности тогдашней настройки клавишных инструментов (клавесина и органа). Сложные тональности звучали на этих инструментах фальшиво. А о том, чтобы играть почти на одних черных клавишах, не приходилось и мечтать. Правда, когда Бах начал писать свои прелюдии и фуги, положение изменилось. Тогдашние ученые-музыканты «выровняли» музыкальный строй органа и клавира, разделив октаву на 12 совершенно равных полутонов. Благодаря этому тональности стали равноправными. Однако еще не было привычки смело ими пользоваться. Новаторская мысль Баха заключалась в том, чтобы написать прелюдию и фугу в каждой из 24 мажорных и минорных тональностей.

Никогда еще не работал он с таким увлечением. В течение 1722 года сборник из 24 прелюдий и фуг, написанных во всех тональностях мажора и минора, был готов. Правда, в него вошло и кое-что сочиненное ранее, в том числе и некоторые чудесные прелюдии из тетради Вильгельма Фридемана. Но эти пьесы вошли в сборник в переработанном и расширенном виде...

Новому сочинению Бах дал название «Хорошо темперированный клавир. Для пользы и упражнения жаждущей учиться музыкальной молодежи, а также для развлечения тех, которые уже накопили опыт в этом искусстве»[22].

Успех нового сочинения был огромным. Отдельные прелюдии и фуги Бах включал в программы камерных концертов, под его руководством их разучивали старшие сыновья и ученики. Со сборника снимали рукописные копии.

Несмотря на горячую увлеченность творческой работой, жизнь в Кётене действовала на композитора угнетающе. Подавляло провинциальное убожество всего жизненного уклада этой крошечной княжеской резиденции. К тому же увлечение музыкой кётенского князя со временем поостыло. Женитьба князя на принцессе Беренбургской еще более ухудшила положение: принцесса музыки не любила. Желая сократить расходы, она настаивала на роспуске капеллы. По ее мнению, было вполне достаточно двух трубачей и одного клавесиниста, чтобы исполнять музыку для танцев.

Положение капельмейстера становилось неустойчивым. Тревожила и судьба подрастающих сыновей. Иоганн Себастьян мечтал о том, чтобы они получили хорошее образование, а это было возможно только в большом университетском городе. Довольно с него жизни в захолустном Кётене. Пора подыскать новое место в Гамбурге или Лейпциге.

Осенью 1720 года Бах отправился в Гамбург, надеясь занять освободившееся место органиста при церкви святого Якова. Был объявлен конкурс. Но еще до конкурса Бах выступил с двухчасовым органным концертом. Его вдохновенная игра покорила слушателей.

Одну за другой играл Бах свои могучие драматические прелюдии, фантазии и фуги для органа. По просьбе гамбургских музыкантов он импровизировал на тему скорбного хорального песнопения «На реках Вавилонских мы сидели и плакали». Впечатление от его импровизации было захватывающим.

В числе слушателей был некогда знаменитый 97-летний органист Иоганн Адам Рейнкен. По окончании концерта он подошел к Баху и сказал:

— Я полагал, что великое искусство игры на органе умерло, но теперь вижу, что ошибся: оно еще живет в вас...

— И будет жить в наших учениках и детях,— добавил Бах. В этот момент он думал о старшем сыне Вильгельме Фридемане, чье умение импровизировать на органе так напоминало его собственное.

Великим мастером органной игры показал себя на этом конкурсе Бах. Но скромное место органиста церкви святого Якова досталось все же не ему, а довольно посредственному музыканту Гейтману, ибо он «хорошо умел прелюдировать не пальцами, а талерами». Еще до конкурса он поладил с церковным начальством и, уплатив за место 4000 марок, заранее обеспечил свое избрание.

В школе при Томаскирхе

Лейпциг — культурный и торговый центр Саксонии. Издавна в этом городе существовало крепкое сословие купцов, искусных ремесленников и зажиточных бюргеров. Славился Лейпциг и своим университетом.

Широкое развитие в этом городе получило также типографское дело и книготорговля. Уже в самом начале XVIII века в Лейпциге были организованы любительские музыкальные собрания (Collegium Musicum). Силами этого музыкального общества в городских залах и летних садах систематически устраивались общедоступные концерты. Интересны были и выступления университетского оркестра.

Седьмого февраля 1723 года в церкви святого Томаса исполнялась кантата Баха для певцов-солистов, хора и оркестра. Представителям городского магистрата кантата понравилась. Магистрат был озабочен тем, чтобы на пустовавшую с прошлого года должность музыкального руководителя и учителя пения (кантора) при церкви святого Томаса пригласить по-настоящему хорошего музыканта, ибо должность эта считалась почетной.. Правители Лейпцига рассчитывали на согласие известного в те времена композитора Телемана. Но этот почтенный музыкант только что получил гораздо более выгодное место музыкального директора в Гамбурге и от школьного преподавания отказался. Волей-неволей лейпцигским правителям пришлось обратиться к кётенскому капельмейстеру.

Долго колебался Иоганн Себастьян Бах, прежде чем согласиться на это «почетное» предложение. Мучительные сомнения одолевали его. Браться за работу учителя пения и руководителя хора в церковной школе после того, как он был княжеским капельмейстером, казалось обидным. Он предвидел и будущие столкновения с церковным начальством.

Но подрастали сыновья. Пора было подумать об их образовании. И к тому же в Лейпциге его ожидала увлекательная работа органиста. Играть на большом органе, покорять людские сердца его могучими звуками... Вернуться к сочинению вокальной музыки. Писать арии и ансамбли. Создавать грандиозные хоровые композиции... Ради всего этого стоило взяться за тяжелый и неблагодарный труд обучения мальчиков.

Хор мальчиков церкви св. Фомы. XVIII в. Рис. Л. Рихтера.

Летом 1723 года семья Баха переехала в Лейпциг, заняв небольшую квартиру кантора в левом флигеле школы. Иоганн Себастьян не думал тогда, что его странствования закончились и что в стенах школы при церкви святого Томаса ему придется прожить 27 лет.

Осмотрев школьные помещения, Иоганн Себастьян поразился их запущенности. Теснота и грязь были ужасающими. Ученики выглядели оборвышами. У некоторых гноились глаза, у других руки были в струпьях. Как учить игре на музыкальных инструментах тех, кто болел чесоткой? Пожалуй, больные заразят здоровых... Кормили мальчиков плохо, скудно. Досыта дети наедались, лишь когда хор приглашали на свадьбу или похороны. А если ребятам приходилось особенно голодно, они не стеснялись выпрашивать подаяние у прохожих. Некоторые попадались и на воровстве...

Первый день занятий особенно хорошо запомнился. Новый кантор знакомился с мальчиками. Слушал пение каждого в отдельности. Из 55 только 17 мальчиков обладали хорошими голосами и надлежащей музыкальной подготовкой. Около двадцати ребят, несомненно, были способны. Но неокрепшие голоса их не были поставлены, а нужными музыкальными знаниями дети еще не обладали.

«Хрипят, кашляют, — раздумывал кантор. — Первое, что необходимо сделать — отстранить их от участия в хоре. Дать возможность оправиться от простуды. Подучить их, наконец». Этим совсем еще неподготовленным ребятам приходилось петь на улицах в похоронных процессиях в стужу и слякоть. Голосам их грозила гибель.

Запретить участие в платных выступлениях? Лишить их скромного заработка? А заодно урезать заработок учителей и свой собственный? Ведь наибольший доход как раз давали платные выступления хора. Примерно третья часть учеников вовсе не обладала музыкальными способностями. Как же их приняли в хор?

Хуже всего было то, что из этих 55 ребят приходилось формировать четыре хоровые группы для обслуживания четырех лейпцигских церквей... Много времени и сил потратил Бах на хождение в магистратуру, добиваясь приема у высокопоставленных чиновников, «отцов города». Напрасны были его хлопоты о том, чтобы мальчиков получше кормили и одевали, чтобы хор не заполняли ребятами с «ослиными ушами».

Магистрат был недоволен новым ректором: слишком уж строптив.

При поступлении на новую должность Иоганну Себастьяну Баху пришлось подписать унизительное обязательство. Без разрешения бургомистра не покидать города... Вести себя достойно, чтобы служить примером мальчикам-хористам... Что он, кабацкий завсегдатай, что с ним разговаривают в таком тоне?

Во избежание лишних расходов кантор должен обучать мальчиков не только пению, но и игре на музыкальных инструментах... Преподавать также латынь...

Латинский язык Бах знал неплохо. Однако уроки латыни довольно скоро прекратились. Не стало у него времени этим заниматься. Он с головой погрузился в сочинение кантат. Тогда кантор пожертвовал 50 талерами своего заработка для оплаты учителя латыни.

Исполнением кантаты — довольно обширной «Пьесы для пения» — отмечалось в больших городах воскресное богослужение. И всякий уважающий себя кантор разучивал кантату непременно собственного сочинения.

В первое время Баху приходилось, конечно, исполнять свои кантаты, сочиненные еще в Веймаре. Но очень скоро под сводами Томаскирхе стали звучать новые.

Предназначенные для исполнения в церкви «духовные» кантаты Баха порой походили на оперные сцены. Впечатления от оперных спектаклей в Гамбурге не прошли для композитора даром. Как и опера, каждая кантата открывается развитым оркестровым вступлением — прелюдией. Выразительный речитатив певца-солиста предваряет арию — широко развернутую вокальную пьесу. В зависимости от содержания кантаты ария бывала светлой и радостной, задумчиво-мечтательной или же скорбной, трагической. Теми же настроениями проникнуты ансамбли и хоры. Некоторые баховские арии близки веселым народным песням, в них явственно ощутимы плясовые ритмы...

Сольная ария сменяется ансамблем или хором. Порой в кантате появляется инструментальное соло. Звучит то флейта с характерным для нее легким узорчатым орнаментом, то человечески-выразительный голос гобоя, то звонкая труба или же певучая скрипка.

Глубоко выразительно и оркестровое сопровождение. Порой ему присущ изобразительный, живописующий характер. Тонкой кистью художника композитор рисует светлые картины природы: тихое журчание и плеск воды, а иногда бурные порывы ветра, яростные морские волны.

Когда Бах распрощался с придворной службой, ему исполнилось 38 лет. Он был полон творческой энергии и чувствовал в себе неисчерпаемые силы. В его голове рождались замыслы новых, все более сложных вокально-хоровых произведений. Воображение рисовало очертания монументальных композиций.

Еще до переезда в Лейпциг начал он работать над обширным музыкально-драматическим произведением на сюжет из Евангелия. Издавна во всех европейских странах в четверг или пятницу на предпасхальной неделе в церквах читался легендарный рассказ о страданиях и смерти Иисуса Христа. Речь шла в нем о прибытии Христа в Иерусалим, прощальной трапезе учителя с его двенадцатью учениками, предательстве Иуды, взятии Иисуса под стражу и неправедном суде над ним. В ярких реалистических образах народная легенда рисовала драматическую картину шествия Христа на казнь, его распятие на кресте и мученическую смерть.

Во времена средневековья «Страсти» разыгрывались в лицах. Отдельные актеры исполняли роли Христа, неправедного судьи Понтия Пилата, низкого предателя Иуды, апостола Петра, сперва трусливо отрекшегося от своего любимого учителя, но позже раскаявшегося...

События и образы евангельской легенды в те далекие времена служили темами картин великих художников. Итальянские, нидерландские и немецкие живописцы изображали драматическую сцену неправедного суда, грандиозную картину шествия Христа на Голгофу (место казни) в сопровождении возбужденной, полной слепой, злобной ярости людской толпы.

Еще в XVII веке возник обычай вокально-хорового исполнения «Страстей». Композиторы стали создавать сложные музыкально-драматические произведения, в которых выразительный речитатив рассказчика-евангелиста перемежался (как в опере) с ариями, вокальными ансамблями и хорами. «Страсти» стали разновидностью оратории[23].

В 1723 году в лейпцигской Томаскирхе впервые исполнялись баховские «Страсти» по евангелисту Иоанну. Композитор остался недоволен своим творением и в ближайшие годы много работал над его переделкой, добиваясь большей драматической цельности произведения. К 1728 году относится и начало работы Баха над «Страстями» по евангелию от Матфея (наиболее подробному).

Сюжет старинной евангельской легенды Бах наполнил новым гуманистическим содержанием, углубил его философский смысл. В рассказе о страдании и смерти Христа он усмотрел, возможно, и образное выражение трагедии обманутого народа Германии, «беспомощной, растоптанной, истерзанной» (Энгельс).

Вот почему от музыки Баха веет не знойной южной природой Палестины с ее благовонными маслинами и миртами, а северной природой родной Тюрингии с ее лесистыми холмами и горами, прохладными реками. Не слышно в ней интонаций восточной музыки (как нет никаких бытовых восточных черт и в картинах на этот сюжет немецких художников Дюрера и Гольбейна). Зато явственно ощутимы интонации немецких народных песен, немецких хоральных мелодий эпохи Реформации... Ибо «Страсти» Баха — это драма, пережитая не так давно самим немецким народом.

15 апреля 1729 года произошло одно из великих событий в жизни Баха. В предпасхальную пятницу в помещении Томаскирхе впервые прозвучали его «Страсти по Матфею».

Нелегко было организовать их исполнение. Не хватало певцов. Согласно замыслу композитора, в его музыкальной эпопее участвовало два хора. Для них с трудом удалось собрать около сорока певцов. Каждая хоровая партия исполнялась не более чем 4—5 певцами. Сопрановые и альтовые арии пели подростки, и это было удивительно: ведь эти арии сложны даже для опытных профессионалов. По всей вероятности, в оркестре, который состоял из 20 человек, участвовали студенты.

Исполнение «Страстей по Матфею» — величественной музыкальной драмы — силами 60 молодых музыкантов и детей было настоящим чудом. Однако на это великое событие никто внимания не обратил, кроме разве одной уважаемой дамы. В том месте, где диалог восьмиголосного двойного хора с огромной драматической силой изображает взволнованную народную толпу, спешащую подивиться на жестокое зрелище казни, а детский хор вплетает в этот диалог прекрасную мелодию хорала,— эта почтенная особа воскликнула: «Упаси нас боже! Мы как будто попали в комическую оперу».

Церковному начальству баховские «Страсти», как впрочем и его кантаты, не понравились. Эта музыка казалась строгим ревнителям церковных догм слишком уж оперной. «В церковь тащат уже всякий песенный мусор, и чем музыка веселее и танцевальнее, тем больший успех она имеет», — писал о новой церковной музыке некий геттингенский профессор.

В том же, 1729 году Бах стал руководителем студенческого музыкального общества. Этот кружок играл немаловажную роль в культурной жизни города. Силами кружка по пятницам давались еженедельные публичные концерты. В период большой лейпцигской ярмарки, когда в город стекалось множество приезжих, концерты происходили и по два раза в неделю.

Старший сын Баха, Вильгельм Фридеман, занимался в университете, изучал право. Товарищи по курсу заходили в домик музыкального директора школы Томаскирхе, присутствовали на семейных концертах баховской семьи.

— Вот бы нашему музыкальному кружку такого руководителя,— не раз говорили они.

Университетское начальство пошло навстречу желаниям молодежи и договорилось с кантором школы Томаскирхе. Вскоре же состоялась встреча Иоганна Себастьяна с членами «музыкальной коллегии».

— Наша задача — возродить студенческий оркестр. Надобно уточнить, кто играет и на каких инструментах. Разыскать музыкальные инструменты. Отремонтировать их. И, не теряя времени, поскорее начать репетиции,— говорил кантор.

Усевшись за клавесин, Бах импровизировал на темы популярных песенок. А затем сыграл одну из своих изящных сюит, написанных для Анны Магдалины.

Как и большинство сюит тех времен, она начиналась серьезной и величавой аллемандой — немецким танцем. В недавнем прошлом неторопливая аллеманда открывала балы... За нею следовала быстрая французская куранта — сольное выступление одного или двух искусных танцоров. Ее сменяла задумчиво-грустная сарабанда — своего рода танец-шествие (испанского происхождения)...

Молодые слушатели знали, что сюиту должен завершать веселый, энергичный народный пляс — жига с характерным для него стремительным триольным движением, ибо эти четыре танца составляли тогда основу сюиты. Но Бах не сразу переходил к жиге.

За сарабандой последовал грациозный менуэт. Молодые слушатели сразу же уловили его легкую, плавную поступь. За менуэтом — любимые в те времена французские танцы гавот и бурэ, сохранившие в интерпретации Баха характерную для них народность мелодического склада. Понравился молодежи и веселый англез — английский танец (позднее получивший название контрданса). Чем дальше, тем оживленней и веселее становилась сюита, ибо старинные танцы сменялись в ней более современными.

В веселом шуме молодых голосов Бах уловил искреннее восхищение.

— Вот бы нам сыграть что-либо подобное! — увлеченно говорили студенты.

— Возможно,— ответил кантор.— Несколько лет назад я написал для оркестра «Французскую увертюру». Своего рода торжественное вступление. А вслед за ним идут легкие пьесы и танцы: веселое Рондо, Сарабанда, Полонез, Менуэт. И все закончится «Шуткой». Найдется ли среди вас умелый флейтист?

Сюита Баха, о которой шла речь, предназначалась для струнного оркестра с солирующей флейтой. Хороший флейтист нашелся. И репетиции начались.

В своем стремлении сделать оркестровые сюиты как можно более интересными и приятными для слушателей Бах исключил из них наиболее старинные танцы, составлявшие не так давно основу сюиты. В его оркестровых сюитах на первом месте — тогдашние модные танцы: менуэты, гавоты, бурэ, торжественно-праздничные полонезы. Проникнутая тонкой поэтической прелестью сюита с флейтой завершалась изящной легкой пьесой «Шалость». Финалом другой светлой и радостной сюиты (ре мажор) послужила народно-жанровая пьеса «Веселая сцена». Сюиты, сочиненные для студенческого музыкального общества, более полнозвучны. Помимо струнно-смычковых, в них участвуют и духовые: гобои, фаготы, трубы.

Чудесные оркестровые сюиты Баха были украшением концертных программ студенческого оркестра. Больше всего нравилась слушателям широкая, напевная «Ария» для солирующей скрипки (со временем она стала любимой пьесой скрипачей всего мира). Во многих концертах лейпцигского кружка исполнялись и светские кантаты Баха, веселые, жизнерадостные, проникнутые тонким юмором. Некоторые были торжественно-величавого характера, например кантата «Слава Лейпцигу»:

Работа в студенческом музыкальном кружке искренне увлекала Баха. Здесь он не чувствовал зависимости от церковного начальства, забывая об интригах и дрязгах, царивших в школе Томаскирхе.

Успех, выпавший на долю оркестровых сюит, окрылил Иоганна Себастьяна. Танцевальных циклов такого рода у него написано немало и для скрипки соло, и для гамбы, и для клавира. Одни назывались сюитами, другие партитами. Не попытаться ли издать какие-либо из них?

После долгих раздумий композитор остановил свой выбор на шести больших партитах для клавира. Большой труд по гравировке партит был выполнен по его личному заказу. В 1731 году шесть партит Баха были напечатаны под названием «Упражнения для клавира, а именно прелюдии, немецкие танцы, куранты, сарабанды, жиги, менуэты и другие галантные танцы сочинены для услаждения душ их любителей...»

Клавирные пьесы Баха произвели на современников огромное впечатление. «Никогда еще не видели и не слыхали таких превосходных клавирных сочинений»,— вспоминал впоследствии один из его сыновей.

В последующие годы Бах подготовил к изданию еще несколько своих сочинений. Вторая часть «Упражнений для клавира» увидела свет в 1734 году, в нее вошла чудесная клавирная сюита в си миноре, а также большой «Итальянский концерт». Еще через 5 лет появилась «Тетрадь пьес для органа». Но все это составило лишь очень небольшую часть сочиненного композитором.

Школа (слева) и церковь св. Фомы (Томаскирхе) в Лейпциге.

Позднее, в 1742 году вышла и четвертая часть «Клавирных упражнений». В нее вошла замечательная композиция Баха «30 вариаций для клавира». На протяжении многих лет это произведение прекрасно исполнял один из учеников Баха, Иоганн Теофил Гольдберг. Вот почему оно получило название «Гольдбергских вариаций».

Проходили годы. Старшие дети Баха стали взрослыми. Еще в 1733 году Вильгельм Фридеман участвовал в конкурсе на должность органиста в Дрездене. Место осталось за ним. Он стал «дрезденским Бахом», чем отец его немало гордился. Второй сын стал клавесинистом при дворе короля Фридриха II. Катарина Доротея была уже замужем. Подрастали и уже учились музыке сыновья и дочери Анны Магдалины.

Все эти годы Анна Магдалина оставалась верной подругой и помощницей Иоганна Себастьяна. Обремененная большой семьей, она все же находила время для переписки сочинений своего мужа, терпеливо размножала хоровые голоса и оркестровые партии. С годами ее почерк стал почти неотличим от почерка ее мужа.

В школе Томаскирхе ничего не менялось. В конце каждой весны происходил выпуск старших воспитанников. Взамен хорошо обученных певцов в хор вливались мальчики без подготовки. Бах тщательно отбирал маленьких певцов, будущих исполнителей своих кантат и хоров. Но иногда случалось и так, что принятые им ученики кем-то отвергались, а вместо них принимались дети без голоса и слуха. Почему так происходило, Бах не мог понять. Возмущенный, он шел на прием к церковному начальству. Но оказывается, что виноват будто бы он сам: недостаточно занимается с хором, не умеет преподавать пение...

Начинались очередные дрязги и склоки. Церковное начальство третировало и унижало своенравного кантора.

Окружающая обстановка не приносила радости. Чуткий, вдумчивый художник, Бах видел нищету и страдания угнетенного народа и сам страдал от духовной ограниченности и ханжества церковных чиновников. Не лучше были и надменные, невежественные феодальные князьки с их преклонением перед иноземной модой. Только в творчестве находил Бах утешение и отраду. В конце 30-х годов он закончил одно из величайших своих вокально-хоровых произведений — «Высокую мессу», подлинную музыкально-философскую поэму.

Это грандиозное произведение для хора, певцов-солистов и оркестра так обширно и сложно, что исполнить его силами хора Томаскирхе не было возможности. Баху не суждено было услышать свое великое творение полностью...

После «Высокой мессы» светлые и радостные страницы все реже встречаются в баховской музыке. Большинство кантат последнего десятилетия жизни Баха скорбно-лирического, а иногда и глубоко трагического характера («Слезы, вздохи, трепет, горе», «Как много слез и сердца мук»). И все же присущие Баху жизнелюбие и оптимизм прорывались порой в эти тяжелые годы. В 1742 году он сочиняет одно из самых жизнерадостных произведений — «Крестьянскую кантату», насквозь проникнутую народно-песенными интонациями.

Проходит еще несколько лет. Старый человек, понурив голову, сидит у гаснущего камина. Взор его странно неподвижен. Он слеп. Возле него тихонько играют две девочки: двенадцатилетняя Иоганна Каролина и восьмилетняя Сусанна Регина. Время от времени дверь открывается и в комнату заглядывает Анна Магдалина, по-прежнему статная и стройная, с приветливым, добрым лицом, на котором прорезались скорбные морщины.

С раннего утра из другой комнаты слышны звуки клавесина. Это занимается младший сын Баха, пятнадцатилетний Иоганн Христиан, его последний ученик. В занятия с ним отец вкладывал всю душу. Мальчик безмерно талантлив и трудолюбив. Характер у него приветливый, как и у его матери. Как-то сложится его судьба?

Одну за другой играет мальчик прекрасные прелюдии и фуги, созданные его отцом. Но не те, на которых в свое время совершенствовались его старшие братья. Мальчику было всего девять лет, когда огромный труд по завершению второй части «Хорошо темперированного клавира» был закончен. Маленькой Регине тогда исполнился всего один год. Теперь Иоганн Христиан бегло играет самые трудные прелюдии этого сборника... Какая четкость и быстрота, какое ясное голосоведение! Но фуги Христиану вовсе не по душе. Повторяя слова старшего брата Эммануила, этот самонадеянный юнец упрямо твердит, что сочинять и разучивать такие старомодные пьесы ни к чему... Фуги, видите ли, отжили свой век. Он предпочитает танцевальные пьесы из отцовских сюит.

Но может ли быть, что устарело великое искусство полифонии?

Старый человек сидит перед затухающим камином. Он весь во власти воспоминаний...

Были в этом доме и счастливые дни, когда жили с ним все дети и в свободные вечера звучала музыка. Концерты для трех, даже для четырех клавесинов, специально созданные для этих семейных вечеров. Арии и дуэты из кантат в исполнении жены и дочери...

Всего год назад состоялась в этом доме веселая свадьба дочери Елизаветы Юлианы. Лизхен повезло: ее мужем стал Альтниколь, любимый ученик Баха. И она уже успела порадовать родителей внуком. Кажется, Альтниколь обещал сегодня приехать. Верный ученик запишет новую хоральную прелюдию. Сам Бах этого сделать уже не может. Но сочинять он продолжает. Последние 18 прелюдий для органа займут свое место в его творчестве...

28 июля 1750 года Баха не стало. За десять дней до кончины он внезапно прозрел. В течение нескольких часов он видел свет, лица родных и близких. Но потом потерял сознание.

Тело Баха погребли на кладбище при церкви святого Иоанна. Со временем кладбище сравняли для прокладки новой улицы растущего города и след могилы великого немецкого музыканта был утерян.

Наследие Баха и его судьба

Гениальное творчество И. С. Баха не было понято его современниками. «Великим Бахом» называли в XVIII веке его сына Филиппа Эммануила. Превосходный клавесинист, он много лет работал в Берлине при дворе Фридриха II, а позднее переехал в Гамбург. Обладая богатым творческим воображением, Филипп Эммануил стремился к созданию нового, яркого, выразительного музыкального языка, словно бы насыщенного взволнованными «говорящими» интонациями. Его прекрасные клавирные сонаты предвещают уже музыку Бетховена.

Блестящую карьеру сделал младший сын Баха, Иоганн Христиан. Единственный из всей семьи он закончил образование за рубежом, в Италии. В Неаполе и Милане с огромным успехом шли его оперы. И называли его «миланским Бахом». Позднее он жил в Лондоне и получил прозвище «лондонского Баха». Но впоследствии его творения были забыты.

А вот старший брат, Вильгельм Фридеман, не оправдал возлагавшихся на него надежд, хотя сохранившиеся композиции отмечены печатью яркого таланта. Большинство произведений этого Баха (кантаты, органные и клавирные концерты и сонаты) создано им в молодые годы. При всех своих огромных способностях, он не обладал волей и трудолюбием отца и братьев. Недолгое время был он «дрезденским», а затем «галльским Бахом». Человек низменных страстей и необузданного нрава, он трагически кончил жизнь бездомным бродягой.

На протяжении всего XVIII века лишь очень немногие музыканты имели представление о ценности творчества Иоганна Себастьяна Баха. Среди них был Нефе, композитор и органист Бонна. Обучая игре на клавире 11-летнего Бетховена, он познакомил мальчика с прелюдиями и фугами «Хорошо темперированного клавира». Это произведение гениального композитора стало для юного Бетховена настольной книгой, своего рода библией. «Не ручей — морем должен он называться»,— сказал однажды Бетховен о Бахе.

Великий Моцарт знал музыку Баха больше понаслышке. Можно представить себе его изумление, когда проездом через Лейпциг он услышал в Томаскирхе хоровое исполнение одного из мотетов (хоровых полифонических пьес) Баха. С первых же звуков он весь обратился в слух.

— Что это? — с глубоким волнением воскликнул Моцарт.— Вот наконец попалось нечто, на чем можно поучиться!

От тогдашнего кантора школы он узнал, что именно здесь Бах жил и работал много лет и в библиотеке школы как святыня хранятся многие другие баховские мотеты. Но партитур не было.

Бах импровизирует на органе.

В библиотеке хранились только ноты для отдельных голосов. Моцарт разложил их по стульям и, забыв все на свете, несколько часов с увлечением изучал их. Впечатление от музыки Баха было огромным. Следы его можно уловить в чудесных клавирных «Фантазиях» Моцарта последних лет и в трагических хорах «Реквиема» (за упокойной обедни).

Мы уже говорили, что при жизни Баха были изданы лишь немногие его сочинения. Лишь «Хорошо темперированный клавир» существовал во многих копиях. А в 1799 году его, наконец, издали, сперва в Англии, а немного позже и в Германии. Прочие сочинения пылились на полках частных библиотек. Лишь отдельные преданные ученики свято хранили рукописи своего учителя. Многое из прекрасного наследия Баха утеряно навсегда, в частности те рукописи, которые достались при разделе наследства его старшему сыну Вильгельму Фридеману.

Первым воздал должное памяти великого немецкого композитора профессор Геттингенского университета Н. Форкель. «Произведения, которые оставил нам Бах, — бесценное национальное сокровище; ни у одного народа нет ничего подобного,— утверждал он.— И этот человек, величайший музыкальный поэт в музыке, равного которому нет и не будет,—этот человек был немцем. Гордись им, родина, гордись, но будь достойна его!»

Форкель посетил сыновей и учеников Баха, разузнал все что мог о нем и написал биографию великого музыканта. Неутомимо разыскивал баховские рукописи. «Охранение памяти великого человека не только долг тех, кто любит искусство, — это долг всей нации»,— писал он.

Одним из неутомимых собирателей баховских рукописей был некий Пельхау. Однажды он заметил, что в ближайшей продуктовой лавочке масло завертывают в нотные листы. Заинтересовавшись, он порылся в бумажном хламе и наткнулся на большую нотную тетрадь, исписанную знакомым ему почерком. То был ... великий баховский шедевр: шесть сольных сонат для скрипки!

Энергичным пропагандистом музыки Баха в XIX веке стал молодой композитор Феликс Мендельсон (1809—1847).

С клавирной музыкой Баха он познакомился еще в юные годы благодаря своему учителю Цельтеру, директору Берлинской певческой академии. Разбирая ноты, хранившиеся в рукописном отделе Берлинской библиотеки, Цельтер обнаружил там баховскую музыку «Страстей по Матфею». Удивительная находка заинтересовала Цельтера. Гигантская композиция из 24 драматических сцен, обрамленная величавыми хорами... Грандиозное эпическое полотно, где выразительный речитатив рассказчика переходит в проникнутые глубоким душевным волнением арии-размышления, где в остроконфликтных ансамблях сталкиваются противоположные интересы действующих лиц, а гневные реплики хора полны звериной слепой ярости... Свою находку Цельтер показал молодому Мендельсону.

— Надо бы отобрать несколько арий и хоров и попытаться разучить их,— промолвил Цельтер.

— Почему же лишь несколько арий и хоров? — взволнованно возразил Мендельсон.— Это гениальное произведение должно по возможности исполнить целиком!

Начались трудные репетиции. К исполнению арий привлекли лучших оперных певцов. Арии для высоких и низких детских голосов пели профессиональные певицы. Количество участников хора достигло неслыханной цифры — четырехсот человек. И с каждой репетицией все более прояснялся грандиозный замысел Баха.

11 марта 1829 года с огромным успехом прошла премьера «Страстей». Большим оркестром и двумя хорами управлял двадцатилетний Мендельсон. Впечатление было глубоко волнующим. А в конце марта, в день рождения Баха, концерт был повторен. Со дня первого исполнения «Страстей по Матфею» под руководством самого композитора прошло как раз сто лет. Теперь великая музыка Баха дошла до слушателей. «Страсти по Матфею» были признаны в качестве одного из величайших произведений.

Именно с этого времени гениальная музыка Баха из забвения выходит на широкий простор, становится драгоценным достоянием мировой культуры.

Творчество И. С. Баха завершает огромную эпоху в развитии музыкального искусства. В то же время Бах выступает и как открыватель новых путей в музыке. Его могущественное влияние прослеживается на всем протяжении прошлого и нынешнего века.

Неувядаемо свежо и полнокровно звучит музыка Баха в наши дни. Она известна во всех странах мира.