Зарубежная музыка XVIII и начала XIX века

ЙОЗЕФ ГАЙДН (1732—1809)

Вена XVIII века — один из крупнейших музыкальных центров Европы. На сцене Венского оперного театра ставятся лучшие оперы того времени. В домах венских вельмож исполняются симфонические и камерные произведения. Повседневный быт города пронизан музыкой: играют и поют на улицах, площадях и перекрестках. Музыка не стихает допоздна, особенно в летнее время. Ни одного вечера не проходит без того, чтобы под окнами какого-либо дома не прозвучала серенада. Тогдашние серенады — не песенки под гитару, как это стало обычным в более поздние времена. Серенада XVIII века — нечто вроде сюиты, цикл веселых и довольно длинных пьес для различных инструментальных ансамблей. Иногда такие сюиты назывались «ноктюрнами» (буквально: «ночная музыка»).

Как бы поздно ни начиналась серенада, в домах тотчас же зажигался свет, и любопытные высовывались из окон. Через несколько минут возле исполнителей собиралась толпа слушателей. Любители музыки аплодировали, а порой даже требовали повторения какой-либо пьесы. Редко кто уходил, не дослушав серенады. А многие любители веселой гурьбой следовали за музыкантами в другую часть города, чтобы послушать серенаду еще разок.

Не всегда, впрочем, музыкантов благодарили за ночную серенаду. Случалось, что на них выливали ушат холодной воды. То ли не нравилась музыка, то ли холодная вода предназначалась для устроителя серенады, а страдать приходилось ни в чем не повинным музыкантам. Как-то один из них был искренне возмущен таким отношением и решил отомстить обитателям неприветливого дома на улице Грабен. С этой целью он пригласил нескольких приятелей для участия в «ночной музыке». Расставил их по местам, и по данному знаку музыканты громко заиграли... но только разные пьесы! Затейник шалости сговорился с каждым исполнителем отдельно, и никто не подозревал даже о том, какой поистине «кошачий», какофонический концерт должен был состояться.

Во всех домах люди проснулись, раскрыли окна и двери, поднялся шум!.. К месту происшествия уже спешил отряд городской стражи. Но в их руки попался лишь бедняк литаврист, который со своим громоздким инструментом не сумел проворно унести ноги. Его забрали в полицию. Однако он не выдал зачинщика проделки.

А это был Йозеф Гайдн, веселый молодой музыкант, мастер на все руки: скрипач, певец, органист. Не имея постоянного места работы, Гайдн давал грошовые уроки, играл на скрипке на вечеринках и деревенских свадьбах. Случалось, что летом он бродил в поисках заработка по большим дорогам, присоединяясь к ватагам бродячих музыкантов.

Странствующие музыканты. С картины Я. Цауфели.

Мало кто знал, что долгими зимними вечерами, а подчас и ночью юноша, сидя за стареньким клавикордом, усердно занимался композицией, изучал полифонию — мастерство соединения в одновременном звучании самостоятельных мелодических голосов. Для венских любителей музыки он сочинял приветственные серенады и веселые дивертисменты (от франц. — развлечение). Все эти непритязательные пьесы очень нравились венским жителям.

Однажды Гайдн вместе с двумя приятелями исполнили серенаду под окнами знаменитого в те времена комического актера Курца, чудесно игравшего в веселых балаганных представлениях забавную роль Гансвурста («Ивана-колбасы»). Правду сказать, серенада предназначалась не для Курца, а для его жены. Но Курц был так очарован своеобразным изяществом прозвучавшей музыки, что выбежал на улицу с целью разузнать: кто же ее автор?

— Автор — я,— ответил Гайдн.

— Как ты? Такой молодой?

— Надо же когда-нибудь начать!

— Черт побери! Это же интересно, зайди ко мне, познакомимся ближе.

Курц не только познакомил Гайдна со своей семьей, но и предложил ему либретто комической, оперы «Асмодей» или «Новый хромой бес», с тем чтобы 19-летний Гайдн сочинил музыку.

Юноша с жаром взялся за работу. В короткий срок музыка была готова. Живые, насмешливые песенки, сочиненные Гайдном, очень понравились Курцу. «Новый хромой бес» был поставлен и пользовался большим успехом. И все же пьеса быстро сошла со сцены. Какой-то вельможа, заподозрив, что в опере высмеивают его персону, добился ее запрещения.

Проходят еще три-четыре года. Один из венских любителей музыки, господин Фюрнберг, предлагает Гайдну погостить летом в его загородном имении.

Молодого музыканта встречают в замке приветливо. У господина Фюрнберга часто собираются любители музыки, чтобы вечерами исполнять квартеты и трио. Музыканты не очень сильные, поэтому господин Фюрнберг часто приглашает для участия в ансамбле кого-либо из профессионалов.

Для этого кружка любителей музыки Гайдн сочиняет несколько трио, а затем по просьбе радушного хозяина берется и за квартет. Первый опыт оказался удачным. Легкая, простодушно-веселая музыка квартетов Гайдна пришлась по вкусу участникам домашнего ансамбля. В особенности нравились те части квартета, где для каждого из четырех инструментов были написаны интересные, мелодически содержательные партии.

— Здесь уже каждому из нас найдется, что поиграть,— довольно говорили участники квартета.

Так возникли первые 18 квартетов Гайдна. Композитор, возможно, и не подозревал, что именно этому жанру суждено со временем занять такое важное место в его творчестве.

Наряду с веселыми серенадами и дивертисментами квартеты молодого автора заинтересовали многих любителей музыки; нравились и гайдновские клавирные сонаты. Имя Гайдна постепенно становилось известным.

Но простодушный юноша не сумел извлечь из этого какой-либо материальной выгоды. Он раздавал свои сочинения направо и налево, разрешая переписывать рукописи. Многие из них бесследно пропадали. А когда Гайдн узнавал какую-либо из своих пьес в нотах, выставленных в витрине магазина, то радовался тому, что эти его произведения имеют успех. Молодой композитор ничуть не огорчался, что другие наживаются на его творчестве. Это не было проявлением беспечности. Вся жизнь Йозефа Гайдна — замечательный пример стойкости в борьбе с жизненными невзгодами и препятствиями.

Жизнь Гайдна

Йозеф Гайдн родился 31 марта 1732 года в местечке Рорау, в семье деревенского ремесленника (колесника), обремененной множеством детей. Село Рорау лежало в самом центре исконных хорватских поселений (по-славянски оно называлось Трстник). С течением времени жители села почти позабыли родной язык и стали говорить по-немецки. Но родные хорватские песни помнили хорошо. Многие из них усвоил в детстве и сын колесных дел мастера Йозеф Гайдн.

С пятилетнего возраста началась для Йозефа нелегкая жизнь «в людях». У мальчика оказался хороший слух и приятный голос, и малолетнего певца годами эксплуатировали сперва в церковном хоре небольшого придунайского городка Гайнбурга, а позже, с 1740 года, в столичной хоровой капелле при соборе святого Стефана в Вене. При хоре капеллы всегда держали нескольких мальчиков. Своими звонкими дискантами они исполняли самые высокие партии. Некоторым из мальчиков (в том числе Йозефу) поручалось и соло.

Ночная серенада. Старинная гравюра.

В капелле обучали пению, игре на скрипке, клавире и других инструментах. Помимо того, ребятам кое-как преподавали грамоту, арифметику, закон божий и латинский язык, на котором шло богослужение. И утром, и вечером, а иногда и среди дня приходилось петь в церкви. На самостоятельные занятия времени почти не оставалось.

По-настоящему увлеченный музыкой, Йозеф пользовался каждой свободной минутой, чтобы заниматься. Пока его товарищи бегали по двору, он уносил маленький клавикорд и скрипку на чердак, где никто не мешал ему разучивать заданные упражнения и пьесы. С годами мальчик стал довольно хорошо играть на клавире и на скрипке. Даже брался исполнять не очень сложные скрипичные концерты. И все же настоящего совершенства в игре в таких условиях достичь было невозможно.

Стремление самому сочинять музыку пробудилось у Гайдна еще в детские годы. Больше всего ему хотелось писать для хора. Однако музыкальной композиции в капелле не учили.

Познакомившись мимоходом с попытками мальчика сочинять музыку, руководитель капеллы Ройтер пообещал с ним заниматься. Но он был слишком загружен своей работой. За десять лет пребывания в капелле господин Ройтер дал юному певчему всего... два урока. Как и многие большие композиторы того времени, Гайдн был самоучкой.

На десятом году пребывания Йозефа Гайдна в капелле у него стал ломаться голос. Петь в хоре он больше не мог. Очередная шалость (Гайдн отрезал у сидевшего впереди него товарища кончик косички у парика) была поводом для изгнания Йозефа из капеллы.

Поздним вечером плохо одетый юноша очутился один-одинешенек на улицах большого малознакомого города. Первую ночь пришлось провести под открытым небом. По счастью, на другой день Гайдн нашел приют у бывшего товарища по капелле, проживавшего с женой и ребятами в убогой комнатушке на чердаке.

Последующие годы жизни Гайдна, как читатель уже знает, полны лишений и нужды. Упорной борьбой пробивал себе юноша дорогу в жизни. Но он никогда не унывал.

Так в скитаниях и заботах проходит около десяти лет. К этому времени Гайдн был уже автором квартетов и нескольких симфоний. Случилось так, что их услышал венгерский магнат князь Эстергази. Молодому композитору было предложено место в капелле князя.

Резиденция князей Эстергази находилась в небольшом венгерском городе Эйзенштадте, в 20 милях от Вены, неподалеку от венгерской границы.

Сперва Гайдн был принят на должность помощника капельмейстера, ибо главный капельмейстер был уже стар и слаб. Так продолжалось до его смерти в 1766 году, хотя Гайдн с первого дня службы стал настоящим руководителем капеллы.

В те годы капелла Эстергази была весьма скромной. В хоре пело всего пятеро, в оркестр же входило лишь трое скрипачей, виолончелист и контрабасист. Иногда к ним присоединялись трубачи из военного оркестра.

По обычаям тех времен капелла пополнялась слугами. Все, кто мог петь или играть, привлекались к участию в выступлениях капеллы. Как и другие аристократы, Эстергази имел обыкновение подыскивать слуг, достаточно хорошо игравших на каком-либо инструменте. В капелле Эстергази рядом со школьным учителем и канцелярскими писарями играли лакеи, повара, садовники и конюхи.

Беда была, однако, в том, что все эти люди не находились в распоряжении капельмейстера. Их даже на репетиции не всегда отпускали. А как же выступать с новой симфонией без репетиций?

Положение осложнилось, когда со смертью старого князя во владение вступил его наследник — Николай Эстергази. Состав капеллы был расширен. Из Италии приехали хорошие певцы. В репертуар прочно вошла серьезная симфоническая и камерная музыка. Был построен даже оперный театр. Но и дел у капельмейстера стало теперь много больше.

Каждое утро Йозеф Гайдн обязан был в приемной дожидаться распоряжений его княжеской светлости относительно музыки на сегодня.

Ростом ниже среднего, коренастый Гайдн одет «по форме»: в голубой, шитый серебром камзол со шпагой, на голове — пудреный парик с косичкой, на ногах — белые чулки и башмаки на довольно высоких красных каблуках.

Черты его лица грубоваты: крупный нос, тяжелый подбородок. Лицо суровое, но его красит живой проницательный взгляд и добрая, обаятельная улыбка.

В 11 часов начиналась оркестровая репетиция. Гайдн был строг и требователен. Случалось, что он заставлял повторять одно и то же место по многу раз. Но он никогда не сердился, не терял терпения и даже не повышал голоса. В свою очередь музыканты искренно любили своего капельмейстера, ласково называя его «папой Гайдном». После оркестровой репетиции Гайдн вел занятия с певцами, разучивал с ними оперные партии.

Незаметно наступает час обеда. В будние дни во время трапезы княжеского семейства должна звучать музыка попроще; выступают певцы и солисты-инструменталисты. По праздникам же во время званых обедов в парадном белом зале оркестр под управлением Гайдна исполняет веселую застольную музыку. В те времена высоко ценилось умение капельмейстера подбирать музыку в соответствии с подаваемыми на стол кушаниями. Особая музыка полагалась для супов и для жаркого, особая — для десерта и для сладкого.

Вечерами нередко происходили музыкальные «академии»[24]. В них принимал участие оркестр капеллы и отдельные солисты. И всякий раз исполнялась какая-либо симфония Гайдна.

Возглавлять капеллу князя было делом вовсе не легким. Капельмейстер того времени — не только дирижер, но и композитор. Он сочиняет симфонии и сонаты для концертов капеллы, создает и ставит оперы, разучивает с певцами их партии, сочиняет музыку всякого рода для всевозможных церемоний: от церковных хоров до веселых бальных танцев.

Но это лишь часть обязанностей капельмейстера. Его дело следить и за тем, чтобы подчиненные ему музыканты были чисто, прилично и по форме одеты, вели себя скромно, жили дружно, не заводили ссор, работали в полную силу. Капельмейстер же отвечает за целостность и сохранность музыкальных инструментов и нот. И это, пожалуй, было хуже всего...

«Кто же такой капельмейстер? Художник, артист или старший лакей, княжеский крепостной?» — спрашивал себя иногда Гайдн.

«В последнее время я уж не знал — капельмейстер я или капельдинер»,— горько жаловался он в письмах к друзьям.

Музыканты капеллы не имели отпусков. У них почти не было свободных дней. По праздникам, когда приезжали гости, работы у них еще прибавлялось.

В немногие дни отдыха, когда княжеская семья бывала в отъезде, Гайдн стремился за город: побродить по лесу, по берегу большого озера. Был он завзятым охотником и рыболовом, но охотиться и удить ему случалось очень редко.

Бродя по живописным окрестностям Эйзенштадта, Гайдн заходил в венгерские деревушки к родным. В Сен-Никло проживала его старшая сестра, в Уцке — одна из младших.

Вечером под праздник молодежь устраивала танцы. Уже издалека слышались заливчатые голоса скрипок, низкие звуки гобоя и ворчание фагота. На хорошо утоптанной площадке перед корчмой весело пляшут девушки и парни. Чинный менуэт сменяется плавным кружением деревенского вальса (лендлера). А далее следует задорный венгерский чардаш. С живым интересом прислушивается Гайдн к звучанию маленького сельского оркестра, чутко улавливая нехитрые плясовые мелодии. Позднее они зазвучат в его симфониях и квартетах.

Во время одной из таких прогулок капельмейстер зашел на ярмарку, где было тоже шумно и весело. Волынщики, дудошники и скрипачи гудят, дудят и пиликают вовсю. Тут же продают глиняные свистульки, ярко раскрашенные дудочки и трубы, игрушечные цимбалы, нехитрые музыкальные инструменты для сельских ребятишек.

«Детская симфония». Старинная гравюра.

Капельмейстер покупает у ярмарочного торговца целую кучу игрушечных инструментов и торопливым шагом возвращается в замок. И тут же пробует, как они звучат. Отобранные инструменты откладываются в сторону: среди них игрушечный перепел, свистулька, издающая соловьиные трели, забавная кукушка, выкрикивающая свое неизменное «ку-ку», хрипучая детская труба, трещотка, барабан и звонкий треугольник. Чудесный получится оркестр! Композитор прибавляет еще две обычные скрипки и контрабас.

Разложив перед собой игрушечные инструменты, Гайдн достает перо и нотную бумагу и принимается сочинять симфонию в трех частях, самую забавную и веселую из всех, какие только существовали на свете.

Искрящейся весельем музыке хорошо соответствуют своеобразные тембры игрушечных инструментов. Кукушка звонко кукует, соловей заливается трелями, трещотка весело трещит, треугольник тоненько звенит. Но барабан покрывает все. И это было едва ли не самым удивительным, ибо барабан в то время в состав симфонического оркестра еще не входил.

Маленькая симфония для игрушечных инструментов — чудесный образец гайдновского юмора. Успех ее был огромным. Симфония получила прозвище «Детской», возможно, потому, что она доступна для исполнения силами самих детей.

Руководимая Гайдном капелла скоро стала первоклассным ансамблем. Всем, кто только слышал оркестр капеллы Эстергази, казалось, что это звучит один небывалый инструмент. Будто одна рука приводит в движение все смычки, одно дыхание заставляет звучать все духовые инструменты.

Слава о капелле Эстергази давно уже вышла за пределы Австрии. Со всех сторон стекались в маленький Эйзенштадт знатные вельможи, артисты и музыканты, чтобы самим насладиться игрой удивительной капеллы.

Тридцать лет уединенной жизни в отдаленном Эйзенштадте были для Гайдна временем огромного творческого роста. Из начинающего молодого музыканта он стал прославленным мастером, автором многих симфоний, квартетов, трио, фортепианных и скрипичных сонат, музыки для театра и церковных хоров. Завоевав в 80-х годах (благодаря исполнению своих симфоний не только в Вене, но и в Париже) европейскую известность, Гайдн продолжал влачить полное унизительной зависимости существование княжеского слуги, целиком подчиненного воле господина.

Освобождение пришло, когда Гайдну было уже под шестьдесят. После смерти старого Николая Эстергази, обеспечившего капельмейстера пенсией, Гайдн получает, наконец, возможность увидеть широкий мир, посетить города и страны, где так любили и ценили его музыку.

В 1791 году композитор едет в Лондон — крупный музыкальный центр того времени. Лондон встречает Гайдна шумно и радостно. Капельмейстер князя Эстергази делается центром внимания огромного города. Гайдновские симфонии слушает теперь не замкнутый кружок аристократов, а многочисленная аудитория больших концертных залов.

Гайдн на пути в Англию. С картины К. Релинга.

В Англии, уже в то время бывшей передовой буржуазной страной, имелись концертные организации, и любой гражданин среднего достатка мог за недорогую цену купить себе билет, чтобы услышать музыку знаменитого австрийского композитора. Кажется, здесь, в Англии, его музыка звучит совсем иначе: более мощно, сильно, жизнерадостно, так, как никогда не звучала во дворце Эстергази. Гайдна осыпают почестями, всевозможными знаками отличия. Он встречается с рядом выдающихся людей того времени, посещает библиотеки, музеи, театры. На старости лет гений его развертывается с небывалой силой. Гайдн сочиняет свои замечательные последние симфонии, прозванные «лондонскими», задумывает писать оратории. Работы много, никогда он еще так не уставал. «Но сознание того, что я уже больше не крепостной лакей, вознаграждает меня за все трудности»,— пишет он в своих письмах на родину.

В знаменитых 12-ти «Лондонских симфониях» Гайдн достигает вершины своего симфонического творчества. Несколько позднее появляются две монументальные оратории Гайдна — «Сотворение мира» (по поэме «Потерянный Рай» Мильтона) и «Времена года» (на стихи шотландского поэта Дж. Томсона). Эти грандиозные вокально-симфонические произведения достойно завершают творческий путь великого музыканта.

Симфонии Гайдна

Гайдновские симфонии 80-х годов (в особенности так называемые «парижские»), а также более поздние «лондонские» составили драгоценный вклад в сокровищницу мировой симфонической музыки. Сохраняя связь с народно-бытовыми песенными и танцевальными темами, композитор высоко поднимается над уровнем бытовой музыки, преодолевает «прикладной» развлекательный характер и собственных ранних сочинений. Вместе с тем большинство зрелых симфоний Гайдна сохраняет присущий ранним его произведениям оптимизм, светлое жизнерадостное мироощущение.

Иным из симфоний Гайдна присущ лирически взволнованный, а подчас и драматический характер. Такова первая часть «лондонской» до-минорной симфонии, а также некоторые симфонии 70-х годов, в том числе «Прощальная».

Поводом к созданию «Прощальной симфонии» — неповторимо своеобразного творения Гайдна — послужил острый, хотя и скрытый конфликт между музыкантами капеллы и их властительным хозяином. Летнее время и часть осени князь Эстергази проводил в роскошном загородном дворце «Эстерхаз», на постройку которого было потрачено около 11 миллионов гульденов. Но музыканты капеллы жили при дворце на казарменном положении, в тесном, неутепленном летнем помещении. Многие (в том числе и Гайдн) постоянно болели, ибо в болотистых окрестностях поместья свирепствовала тяжелая форма малярии. И только перемена местожительства сулила надежду на выздоровление. К тому же по распоряжению князя музыканты на все летнее время лишены были возможности видеться со своими семьями и с нетерпением ждали возвращения к родным пенатам. А между тем в 1772 году князь не на шутку увлекся охотой и его пребывание в поместье затянулось дольше обычного. Стояла ненастная сырая осень.

И еще одно происшествие глубоко взволновало в ту осень музыкантов — безвременная смерть даровитой 15-летней солистки балетной труппы. Юная Дельфина блестяще выступала на сцене только что отстроенного в «Эстерхазе» театра, но вскоре умерла от злокачественной лихорадки, схваченной ею в поместье.

При таких обстоятельствах и была сочинена знаменитая «Прощальная» симфония Гайдна. Ее последняя медленная часть сопровождалась своего рода инсценировкой или пантомимой. На 31-м такте финала первый гобоист и второй валторнист внезапно встают, гасят свечи возле своих пультов и — неслыханная дерзость — тихонько удаляются. Увидев это, Эстергази, возможно, стал раздумывать, как построже наказать нарушителей дисциплины. Но не прошло и двух минут, как их примеру следует и фаготист. Спустя семь тактов исчезают первый валторнист и второй гобоист, а еще немного погодя — контрабасист. Один за другим музыканты гасят свечи, забирают инструменты и потихоньку уходят. Нежная медленная музыка концовки исполняется первым скрипачом капеллы Томазини и самим Гайдном. Но вот уходят и они...

Остроумный замысел Гайдна помог; Эстергази решил сделать «широкий жест»: музыканты капеллы получили разрешение вернуться в Эйзенштадт к своим семьям.

Взволнованным, патетически возбужденным характером «Прощальная симфония» заметно выделяется среди других созданий Гайдна тех лет. Она уже предвещает музыку Бетховена.

Симфония начинается быстрой, драматически-экспрессивной музыкой, исполненной смятения и тревоги. Главная тема — широкая и размашистая (по звукам минорного трезвучия) — своей возбужденностью напоминает гневную, патетическую речь.

Ярким контрастом звучит задушевная лирическая музыка второй медленной части. Легок и воздушен менуэт (построенный на той же нежной, певучей теме, что и вторая часть). Без всякого перерыва переходит он в драматическую музыку стремительно быстрой четвертой части. Это пламенное Престо продолжает развивать тревожно-порывистые настроения первой части, его главная тема складывается из суровых, мужественных интонаций. Властно звучат энергичные и решительные концовки музыкальных фраз. Вся четвертая часть проникнута мятежным и страстным чувством протеста. Тем внезапней и контрастней переход к медленной заключительной, пятой части.

По-видимому, Гайдн был первым композитором, закончившим симфонию (как позднее Чайковский — свою Шестую) финалом, написанным в медленном темпе и задумчиво-сосредоточенным по характеру. Завершая цикл медленной частью, композитор подчеркнул ведущее значение в «Прощальной симфонии» экспрессивного лирического начала, единство ее художественного замысла[25].

Стремление к единству всего цикла еще более характерно для симфоний зрелого периода творчества Гайдна. Контуры их становятся шире и величавей, симфоническое «дыхание» — мощнее, тематические контрасты — ярче и динамичнее, развитие музыкальных мыслей — напряженнее. Все эти новые черты с особенной силой обнаруживаются в первых частях лондонских симфоний (равно как и поздних гайдновских квартетах и сонатах), форма которых складывается из контрастных сопоставлений музыкальных образов. Каков бы ни был идейный замысел первой части той или иной симфонии, квартета или сонаты Гайдна — простодушно веселый, комедийный или же лирико-драматический, в последовательности его раскрытия нетрудно уловить чередование нескольких этапов развития, закономерных для сонатной формы. Наиболее важные из них, как уже говорилось, получили название экспозиции, разработки и репризы (см. стр. 36).

Рассмотрим одну из последних «лондонских» симфоний, так называемую «Симфонию с тремоло литавр». Она открывается величавым медленным вступлением, своеобразную особенность которого составляет начальное тремоло литавр. Таинственное и поначалу глухое рокотание постепенно усиливается, становится мощным, а затем замирает. Вслед за литаврами тихо запевают низкие басовые голоса фаготов, виолончелей и контрабасов, подготовляя вступление высоких голосов оркестра. Сонатное аллегро открывается веселой, светлой мелодией скрипок. Далее дружно вступает весь оркестр. Музыка течет стремительным потоком, постепенно удаляясь от основной мажорной тональности. Из интонаций первой темы возникает новая; начинается как бы диалог, разговор отдельных оркестровых групп. Робко и нерешительно просят о чем-то гобои. Настойчиво и упрямо отвечают струнные.

И снова шумно вторгается весь оркестр. А далее гобои запевают вальсообразную мелодию уличной венской песенки (ею завершается экспозиция).

В своих симфониях зрелого периода Гайдн часто прибегает к подобным ярким контрастам между медленным вступлением и главной темой сонатного аллегро. Настроениям серьезного раздумья, лирической сосредоточенности медленного вступления он противопоставляет энергичную, мужественную или же светлую, искрометно-веселую главную музыкальную тему первой части симфонии.

Серединный отдел сонатного аллегро — разработка основана на столкновении и интенсивном развитии контрастных музыкальных образов экспозиции. Знакомые уже слушателям темы «скрещиваются», порой образуя новый «сплав», или же, напротив, дробятся на отдельные отрывочные интонации. Заметим, что от других гайдновских симфоний «Симфония с тремоло литавр» отличается одной особенностью. Торжественно-величавая музыка ее медленного вступления активно участвует в разработке, и это, несомненно, придает произведению еще большую цельность. Обычно в разработке имеет место частая смена тональностей, это усиливает динамику развития музыкальных мыслей. К концу разработки драматическое напряжение доходит до высшей, кульминационной точки.

Разрядка наступает в репризе — третьем разделе сонатного аллегро.

Как и обычно, реприза первой части «Симфонии с тремоло литавр» — возвращение, утверждение музыкального содержания экспозиции, логический итог предшествующего развития. Все главные музыкальные мысли повторяются здесь снова (несколько изменяется лишь тональный план: главная тональность занимает в репризе больше места, чем в экспозиции).

Вторая, медленная часть «Симфонии с тремоло литавр» построена на чередовании и варьировании двух народнопесенных хорватских мелодий: сурово-скорбной и светлой, мажорной.

Вслед за блестящим менуэтом (третья часть) тихо звучат охотничьи рожки (валторны). На этом фоне выступают скрипки с задорно-веселой мелодией хорватской плясовой песенки. Далее этот короткий напев подхватывают флейты, гобои, фаготы, контрабасы. И вот уже весь оркестр приходит в движение, словно бы кружась в стремительном хороводном вихре.

Симфонический цикл завершается красочной зарисовкой массового народного празднества. Такие финалы характерны и для многих других симфоний Гайдна.

Гайдна называют отцом симфонии и струнного квартета, хотя подобного рода произведения существовали и до него. Но именно Гайдн в период расцвета своего огромного таланта создал симфонии классически совершенные, проникнутые напряженным и целеустремленным развитием. Именно у него струнный квартет из простого чередования быстрых, медленных и танцевальных пьес превратился в интеллектуально насыщенную «беседу» четырех равноправных участников ансамбля струнных инструментов. Именно в его творчестве важнейшие инструменты симфонического оркестра — струнные и деревянные духовые (флейты, гобои, фаготы) — все более и более индивидуализируются, обретают новые выразительные возможности. Вот почему о Гайдне нередко говорят и как о создателе современного симфонического оркестра — оркестра классического типа (с неполной еще группой медных инструментов).

Оркестр зрелых симфоний Гайдна — это единое целое, складывающееся из отдельных самостоятельных групп инструментов. Сопровождающий клавесин в таком оркестре уже не нужен, ибо отдельные группы (струнная, деревянная духовая) построены по такому же принципу, звучат так же слитно и стройно, как четырехголосный хор или квартет.

Наряду с симфониями и квартетами Гайдна, широкой известностью пользуются до сих пор и его фортепианные сонаты. По характеру образов близкие симфониям, они отличаются от них более скромными масштабами. Количество частей в сонатах не превышает трех, нередко цикл складывается даже из двух частей (отсутствует чаще всего медленная часть). Многие свои фортепианные сонаты (как и квартеты) Гайдн создавал для домашнего музицирования или с педагогическими целями. И в наши дни они постоянно входят в программы для учащихся детских музыкальных школ и училищ, их охотно исполняют и любители. Их включают в свои выступления и концертирующие пианисты. Одним из наиболее выдающихся исполнителей гайдновских сонат является советский пианист Святослав Рихтер.

В своих лучших произведениях Гайдн предстает перед нами как подлинно великий художник, увлекающий прекрасными мелодиями, не потерявшими и поныне своей свежести, стремительностью и изобретательностью их развития, стройностью и лаконизмом формы и, главное, удивительной жизнерадостностью своего светлого и глубокого искусства.