Засланный казачок

Глава 3 ГДЕ ЧЕРТ САМ НЕ СМОЖЕТ,ТУДА БАБУ ПОШЛЕТ

Милицейский "уазик", чуть не доезжая до страхолюдного серого здания, в котором четверть века назад планировалось разместить администрацию области, но каковое остается и по сию пору позорным недостроем, свернул направо, на улицу Вагнера, после чего принялся петлять по довольно узким и вдобавок уставленным легковушками улицам юго-западной подошвы Замковой горы.

В аккурат в этот момент часовой механизм — часы эти, с золочеными цифирьками, были подарены городу немцами и установлены на башне Кафедрального собора, на острове Канта, — отбив полночь, начал отсчитывать первые секунды наступившего воскресного дня.

В канареечного цвета машине находилось трое людей. За баранкой сидел сержант, парень лет двадцати пяти, довольно молчаливый тип, не произнесший за весь вечер, пока они рейдировали по городу и его окрестностям, кажется, и десятка фраз. Справа от него, в кресле пассажира, располагался майор Михайлов, заместитель начальника ОРО[3] местного УВД: это был матерый ментяра лет тридцати четырех, довольно крупного телосложения, человек знающий, но уже подрастерявший с годами присущие молодости прыть и желание "гореть на работе".

Прикомандированная устроилась на заднем сиденье тряского "уазика". Зовут эту девушку — Майя Семенова. Михайлов знал, что она москвичка и является сотрудницей одной из частных охранных структур. Вообще-то у майора сегодня по графику выходной. Но его вызвонили в тот момент, когда он уже собрался ехать с женой и двумя детьми на собственную дачу, и дали команду немедленно прибыть в управление.

Там, в кабинете первого зама главы УВД, и состоялось его первое знакомство с этой столичной штучкой, прибывшей в Кёниг всего два или три часа назад. Приобняв майора за плечи, начальник сказал примерно следующее… "Михайлов, нужно экстренно организовать поиск одной девушки. Данные на нее сообщит тебе прикомандированная Семенова. Вызови на работу всех сотрудников своего отдела! Учти, команда поступила с самого верха! И вообще, Михайлов… не выступай особо… будь на своем месте!.."

Поначалу ничего иного, кроме глухого раздражения и даже неприязни, Михайлов к этой "штучке" не испытывал. Получается, что его, майора милиции Михайлова, а также почти с десяток его подчиненных передали, пусть даже на время, под начало какой-то "соплюхе", которую здесь, в Кёниге, вообще никто не знает. С каких это пор оперативный состав МВД — в лице, скажем, его отдела — передается в фактическое подчинение одной из частных охранных структур, да еще не местной, где бы работали свои люди, а какой-то московской конторы?! Черт-те что, короче, и с боку бантик…

Ладно, был бы какой "зубр", отслуживший лет эдак двадцать на Петровке, а потом занявший кресло руководителя частной службы безопасности. Без вопросов… А что он увидел в кабинете начальника? Девушку, которой с виду лет двадцать пять… ну максимум двадцать семь. В темных брючках, кроссовках на толстой подошве, комбинированной куртке с "молниями" и накладными карманами, с кожаными заплатами на локтях аспидно-черного цвета. На голове красуется бейсболка, голубовато-серого цвета, из плотной замши, с эмблемой "Пумы" над козырьком; на затылке, поверх застежки кепи, пропущен короткий, сантиметров в пятнадцать, "хвост", причем волосы у нее — неважно, свои или крашеные — такого же цвета, что и ее смахивающая на байкерский прикид куртка. Лицо овальное, высокие скулы, карие, в опушке из длинных ресниц, глаза смотрят внимательно и в то же время доброжелательно. В ушной раковине торчит наушник от плеера… Детский сад какой-то, ей-богу…

Пообщавшись какое-то время с Семеновой, майор несколько изменил свое отношение к этой "штучке", навяленной ему начальством в выходной субботний день. Прикомандированная оказалась женщиной неглупой, и пусть она не очень хорошо знала местный криминальный пейзаж, зато понимала, кажется, толк в специфике оперативно-розыскной работы и умела четко формулировать цели и задачи для тех людей, которых решено было привлечь к розыску. Когда речь шла о необходимости получить более полные данные касательно объекта поиска и возможных причин его исчезновения, Семенова здесь — по неизвестной пока майору причине — явно попридержала какую-то часть известной ей информации. Впрочем, розыскникам раздали фотоснимки Юлии и сообщили тот необходимый минимум сведений, который им требовался для работы…

Но не эти обнаружившиеся в ней качества заставили майора Михайлова изменить свое мнение о командированной. Едва он остался наедине с Семеновой, как она вручила ему конверт, в котором оказалось десять тысяч долларов сотенными купюрами: "Это вам и вашим людям, майор. Небольшая доплата за сверхурочную работу…"

Этим вечером их милицейский "уазик" успел побывать уже в самых разных местах города, но никаких следов Поплавской в Кёниге обнаружено пока не было.

"Канарейка", свернув под арку, уперлась фарами в стену серого приземистого здания, лишенного окон.

Из динамика рации, настроенной на милицейскую волну, доносился вялый треп дежурного по городу с одной из патрульных машин. Снаружи накрапывал дождик, редкие тяжелые капли плющились на лобовом стекле, отбивали нечастую и неритмичную дробь на жестяной крыше древнего "уазика". Майор, с трудом справившись с приступом зевоты, повернул голову к такому же сонному, как он сам, водителю:

— Куда это ты нас привез? На станцию "Скорой", что ли?

— Нет, товарищ майор, станцию мы проехали. Вы ж сами сказали, чтоб я сначала вез вас в "холодильник".

— А-а, тогда понятно… Остаешься в машине, сержант! Пойдем, Семенова! Это наш третий в городе и последний по счету "холодильник"…

Они вышли из "уазика". Майор, подойдя к окованной жестью двери, принялся колотить в нее кулаком:

— Открывайте, черти, милиция приехала!

Тишина. Он пнул ногой дверь:

— Эй, есть ли там кто живой?! Или одни только жмуры?

Тут же раздался лязгающий звук; распахнулись разом обе дверцы; в предбаннике, освещенном лишь тусклым светильником, покачиваясь и таращась на ночных визитеров, стоял какой-то плюгавый мужичонка, одетый в крайне замызганный рабочий халат и прорезиненный фартук.

— И-ик! — сказал он. — Че надо?

— Майор милиции Михайлов, — не утруждая себя поиском и демонстрацией служебного удостоверения, сказал розыскник. — Девушка со мной… Я с тобой разговаривал по телефону? С полчаса примерно назад?

— И-ик… Кажись, да, со мной…

— Да ты никак пьян, братец? — Майор развернул мужичонку, подтолкнув его к лестнице, через которую можно было пройти в полуподвальное помещение. — Ха-ар-рош… Опять, черти, бухаете на работе?

Когда они спустились в помещение морга, визитеров накрыла с головой густая волна тяжелых, почти непереносимых для нормального человеческого обоняния запахов… Семенова прикрыла нос и рот надушенным платочком. Майор, по-простецки защемив нос двумя пальцами, принялся шарить пальцами левой руки по стене возле входа, надеясь нащупать включатель (в помещении морга горел лишь слабенький дежурный светильник).

— Почему такая вонь?! — чуточку гнусавя, поинтересовался Михайлов. — У вас что тут, еще с прошлого года покойники лежат? Проветривать надо! Черт… почему верхний свет не врубается?!

— Так это… и-ик!.. Лампочка перегорела.

Майор, цедя ругательства, двинулся в сторону столов, снимая на ходу с пояса фонарь. Впрочем, даже мертвенно-бледного света дежурного светильника было вполне достаточно, чтобы сосчитать все "население" 3-го городского морга: всего на столах было разложено пятеро покойников.

Но стоило розыскнику пересчитать тела, накрытые прорезиненными накидками, как одно из них, на самом дальнем от входа столе, вдруг зашевелилось… потом заняло сидячее положение… потом из-под накидки показалась чья-то всклокоченная голова.

— О-от, черти! — выругался майор, сердце которого пропустило два или три удара. — Вы что, вдвоем тут дежурите?

— Ну так… и-ик!.. одному нельзя, — сказал мужичонка. — Если одному тут сторожить… это… может крыша съехать! Мы тут вместе работаем, а спим, значит, по очереди…

Майор повернулся к командированной, к этой столичной барышне, которая, вопреки его опасениям, держалась пока нормально, хотя и продолжала прижимать к носу свой надушенный платочек.

— Видишь, Семенова, в каких условиях нам приходится трудиться? — выдав эту реплику, не лишенную прозрачного намека, он перевел взгляд на мужичонку, которого продолжало основательно покачивать. — Ну где тут у вас два покойника женского пола, про которых мне было сказано по телефону?

— Это что, труп? — угрюмо спросил Михайлов, одной рукой приподымая прорезиненную простыню, а другой подсвечивая себе фонарем. — Я вас спрашиваю, черти немытые!

— Ну да… и-ик!.. труп.

— Это же старуха! — брезгливо вытирая пальцы о полу бушлата, заметил майор. — Ей лет семьдесят, наверное… Мы ищем девушку… молодую женщину примерно лет двадцати пяти! А вы мне тут бабульку какую-то пытаетесь подсунуть? Кстати, когда к вам ее привезли? Без документов, конечно?

— Так надысь только доставили… Кажись, машиной ее сбило.

— Надысь… кажись… — пробормотал майор, продвигаясь к следующему столу.

Под накидкой оказался мертвый мужичонка явно бомжовой наружности.

— Ну и где тут у вас вторая покойница?

Пока он разглядывал труп подростка, по-видимому, умершего от "передоза", Семенова успела подойти к четвертому столу. Она взялась пальцами за край простыни… затаила дыхание, гоня от себя недобрые предчувствия… открыла лицо и грудь лежащей на покойницком столе женщины… и тут же облегченно перевела дух.

Да, в морге обнаружилась довольно молодая женщина, которой вряд ли исполнилось тридцать. Но это определенно не была Юлия Поплавская…

Было уже половина восьмого утра, когда Семенова почувствовала, что она нуждается хотя бы в небольшом отдыхе. Майор Михайлов всю ночь возил ее по местным "малинам" и притонам, то есть по таким местам, куда запросто могла угодить Поплавская, если какие-нибудь местные хмыри подхватили ее ночью на улице и, к примеру, накачав наркотиками, спрятали где-нибудь, надеясь в будущем использовать свою добычу в качестве той же секс-рабыни…

Да, весь вечер и всю ночь она общалась с отловленными милицией проститутками, сутенерами, наркоманами, драгдилерами, дежурным персоналом гостиниц, ресторанов и какими-то откровенными клошарами, с теми же ментами. И теперь ее от всего этого порядком тошнило.

Новостей на данную минуту не было никаких. Ни хороших, ни плохих. Ни у нее, ни у Саныча, который всю ночь находился в "Приморской" и с которым она изредка перезванивалась по сотовому. Ни у родственников и многочисленных знакомых Юлии, многих из которых в эту ночь, в Москве, других городах и даже за пределами России, потревожили телефонными звонками…

Доставить Семенову в "Приморскую" вызвался все тот же Михайлов. Наверное, майор надеялся, что там, куда он отвезет прикомандированную, ему перепадет еще какая-нибудь премия. Определенно, такая вот мыслишка просквозила в его голове, потому что он отпустил водителя отдыхать, а сам, хотя и чертовски устал, уселся за руль "уазика".

Заметно рассвело.

Какое-то время они ехали по умытому дождем городу молча, думая каждый о своем. Но потом выяснилось, что думают они, в сущности, об одном и том же.

— Со всяким, конечно, может быть, Семенова, — задумчиво произнес майор, покосившись на сидящую справа пассажирку. — И все же я не врубаюсь…

Семеновой сейчас совсем не хотелось разговаривать. Ни с проститутками и привокзальными бомжами, ни с сутенерами и ментами, ни даже с Санычем, хотя он и является ее непосредственным начальником. Но она все же вытащила из ушной раковины наушник, в котором звучали классические хиты семидесятых годов, и спросила:

— Что именно вам не понятно, майор?

— Поплавская сама ведь вышла из гостиницы, так?

— Верно.

— Я вот думаю, может, ее как-то выманили? А если это… киднепинг?

— Похищение? — переспросила Семенова. — С целью выкупа? Такую возможность мы тоже не исключаем… Но пока, насколько мне известно, никто с пропозицией такого рода к близким Поплавской не обращался.

— Ну вот зачем она вышла из гостиницы? А? Погулять? Одна? Ты же видела, Семенова, что у нас творится по ночам…

— То же самое, что и в других городах.

— Ну да, ну да, — теряя интерес к разговору, сказал майор. — Но все равно странно.

Через минуту он припарковал свой "уазик" на гостиничном паркинге.

— Кстати, майор, у вас есть личный транспорт? — неожиданно поинтересовалась Семенова, прежде чем покинуть порядком обрыдшую ей "канарейку". — Какая у вас машина?

— Девятая модель. Старенькая уже… А что?

— Если будете и дальше работать активно… если это приведет к положительному результату… то, полагаю, сможете сменить свою "девятку" на новенький джип.

Едва Семенова успела принять душ, как в ее номер постучались. Она отложила на столик пару довольно увесистых полированных шариков, при помощи которых разрабатывала ушибленную кисть правой руки, и, как была, босиком, с мокрыми волосами и в коротком халатике, пошла отпирать дверь.

— Есть новость, Семенова, — проходя в номер, сказал Саныч. — Пока ты пробивала местные бордели, мы тут одну важную информацию выудили…

Вслед за ним в номер прошли еще двое, Гуревич и Боря Найман; причем в отличие от нее, все они, включая Саныча, кажется, пару-тройку часов этой ночью прихватили для отдыха…

— Дайте мне хотя бы минуту времени, — сказала Семенова. — Вы не беспокойтесь, я в ванной комнате переоденусь…

— Да ладно, Майя, здесь все свои, — заметил Саныч, жестом приглашая свою сотрудницу присесть на так и не потревоженную ею этой ночью постель. — Так вот, слушай…

Семенова села на постель, попыталась хотя бы частично прикрыть свои обнаженные ноги халатиком, который едва доходил ей до середины бедер, также безуспешно попыталась запахнуть его на груди, потом плюнула, решив не суетиться попусту, и насторожила ушки.

— Это же сплошной коматоз?! — опередив Саныча, который открыл уже было рот, чтобы сообщить что-то важное, выкрикнул Боря Найман. — Знаешь, что она "мыльнула" своей подруге?! Приготовь, мол, пару наручников, я уже в дороге… Как это вам нравится? Они что там, "садо-мазо" уже практикуют?..

— Похоже, наша Юля сбрендила, — процедил Гуревич.

Некоторое время мужчины молчали, затем Саныч, обменявшись красноречивыми взглядами с Гуревичем, задумчиво сказал:

— А не послать ли нам Семенову в Вильнюс?