— ВОТ ПОЧЕМУ ТЫ ОТОСЛАЛ МЕНЯ! — обвинил Доминика Гэбриел, вернувшись в его комнату и увидев, что тот стоит около окна. — Чтобы снова сбежать из постели?
— Я не сбегал, — Доминик даже не взглянул назад, он просто поднял трость в руке, чтобы показать, как добрался до окна. — Я ковылял вот с этим.
— Но все же…
— Да всё со мной в порядке, Гэйб. Лихорадка прекратилась несколько дней назад, и будь я проклят, но вокруг раны действительно нет покраснения.
— Это хорошая новость, — ответил Гэбриел и присоединился к Доминику около окна. — Я скажу мисс Вичвей, что её…
— Даже и не думай.
— Но это даст мне повод, чтобы разыскать ее.
Доминик покосился в его сторону.
— Зачем тебе нужно её…
Он не закончил. Выражение лица Гэбриела все объяснило. Доминик закатил глаза.
— Ты не думаешь, что она слишком стара для тебя?
— Ничего подобного.
Доминик фыркнул. Эти две женщины перевернули его дом с ног на голову, они очаровали его повариху и влюбили в себя его лучшего друга! Даже его сдержанный камердинер улыбался в последние пять дней больше, чем за все время до этого. И Волк тоже не лает на них, а ведь должен! Собака не любит чужаков. Если бы Доминик верил во всю эту чушь, то подумал бы, что обе женщины — ведьмы.
Младшая из них села на скамейку под белой ивой, чтобы почитать в тени. Её длинные черные волосы больше не были стянуты назад, а свободно ниспадали на ее худенькие плечи. Как и все маленькие девчушки, она не заботилась о своей внешности, когда думала, что никого не было рядом или никто не наблюдает за ней.
У нее были пухлые губы. Он представил себе, что она закусывает нижнюю губу, когда читает. Она делала так при нём уже трижды с того времени, как приехала сюда, и его глаза каждый раз цеплялись за это. Черт побери, он что считал?! Ее глаза были притягивающими, бледно-зелеными, как будто роса блестела с утра на траве. Слегка загорелая кожа, указывающая на то, что она с удовольствием проводила время на открытом воздухе. Странно, правда?
Она должна была быть бледной, ведь так диктовала мода, но не была. Другие дамы, находясь на открытом воздухе, всегда пользовались шляпками, вуалями или зонтами, чтобы защитить свою нежную кожу от солнца. Она должна была быть тихой и спокойной, но оказалась смелой и дерзкой. Она должна была бояться входить в его спальню, но он не заметил розового румянца на её щеках. Она сделала вид, что испугалась, но притворство быстро прекратилось.
Она была такой худенькой и хрупкой, и немного выше, чем остальные девушки. Но её округлая грудь была очень хорошо заметна в том желтом платье, которое она надела в свой первый вечер пребывания здесь… Боже, как ему пережить это?
То, как она выглядела, это был удар ниже пояса. Неожиданный и нежелательный. И почему она не убежала в слезах из комнаты, когда он поцеловал ее? Он не собирался снова думать об этой неудаче, но ее реакция говорила о том, что она не была девственницей. Была ли она такой же распутной, как и ее брат?
Она пряталась в своей комнате последние несколько дней, как говорила прислуга. Доминик думал, что у неё могут побаливать уши, но она никогда не выказывала никаких признаков дискомфорта, когда прибегала из своей комнаты, чтобы нанести ему мазь. Хотя Брук практически ничего не говорила в эти дни. Казалось, её что-то отвлекало. Ему пришлось множество раз вслух повторить себе о том, что ему нужно изводить её. Вчера они с трудом сказали друг другу лишь пару слов. А он не любил тишину.
— Что, она уже успела понравиться тебе? — спросил Гэбриел, проследив за взглядом Доминика, а может даже догадался о его мыслях.
Доминик посмотрел на пастбище, прежде чем сказал:
— Настолько, что меня даже тошнит.
Гэбриел фыркнул, но не стал возражать.
Хорошо. Доминику не хотелось слушать, как его друг снова будет петь ей дифирамбы.
— Мне кажется, что Джордж не знал, кого он прислал ко мне, иначе он забрал бы её себе. Наш Принц ведет жизнь полную дикой экстравагантности, глупых выходок, и у него так много любовниц, что и не сосчитать. Но все же он оказался недоволен из-за нескольких поединков? Кто-то доложил ему об этом и посоветовал, что для него это будет выгодно. Хотел бы я знать, кого благодарить за подобную услугу.
— Имеешь в виду, кого следующим вызвать на дуэль?
Доминик не ответил. Он почувствовал острое желание снова посмотреть вниз на сад, так что на этот раз он намеренно сосредоточил всё свое внимание на пастбище.
— Рояла нужно выгулять, — сказал он.
— И не смотри на меня! Ты знаешь, что даже мой дядя его боится.
— Думаешь, стоит нанять человека для этого? Найди кого-нибудь.
— Никого не надо нанимать. Стоит лишь кому-нибудь приблизиться к пастбищу, он скачет вокруг как ненормальный.
Доминик усмехнулся.
— Действительно?
— А еще он хочет понравиться новой кобылке.
— Откуда у нас новая кобылка?
— Она принадлежит леди Уитворт.
Она на самом деле привезла с собой лошадь? Значит, она действительно планировала остаться здесь. Она приехала сюда, не имея ни малейшего представления, что здесь увидит. И все же была готова остаться и выйти за него замуж. Или убить его.
Доминик именно так и думал, по крайней мере, в первый день, когда она предложила ему свою помощь. Это было очень странно, ведь он пытался убить её брата. Странно добровольно соглашаться на брак со смертельным врагом брата, независимо от того, что у них не было выбора. Она должна была быть в ярости, как и он, из-за вмешательства Регента, но Брук улыбалась и хотела подружиться. Она изображала ангела милосердия, а ведь не должна была. По какой такой причине?
Вообще она не казалась столь же ужасной, как её брат, но Доминик понимал, что Роберт мог заставить сестру играть в тонкую игру. Всем было бы понятно, что вина лежит на ней, если бы она убила его сразу. Возможно, Роберт посоветовал сестре притворяться заботливой невестой, так что никто не будет подозревать её в его отравлении, когда они поженятся.
Он не сомневался, что единственная вещь, которую она честно сказала ему, это то, что ей было более привычно скрывать свои чувства, а не быть самой собой. Так что она вполне может оказаться заправской лгуньей. В любом случае, он будет дураком, если сразу поверит в то, что она говорила или делала, пока не выяснит, какая же она на самом деле.
Роберт Уитворт был негодяем, без совести и нравственности, и его сестра вполне может быть ему под стать. Ту сказку, почему она не любит своего собственного брата, они, вероятно, состряпали вместе и придумали смертельный план, чтобы спасти её от этого принудительного брака и вернуться к своим планам насчет неё. И эти планы, вероятно, грандиозны. Она должна была выйти в Свет в этом году. Конечно же, её семья имела гораздо более высокие ожидания относительно её супружества, чем виконт из Йоркшира.
Его глаза вернулись к ней, в то время как Брук положила книгу и вошла в лабиринт, располагавшийся недалеко от ивы. Он оглянулся на маятниковые часы на стене гостиной, чтобы посмотреть, сколько времени ей понадобиться, чтобы отказаться идти слишком далеко, или безнадежно застрять, как это случилось с Эллой в первый раз, когда она пыталась найти правильный путь через лабиринт. Деревянная скамейка была в центре. Намного позже Элла визжала: «Я выиграла!» — когда прибегала первой и вызывала его на гонки в центре лабиринта, чтобы доказать это.
Они с сестрой провели там незабываемое время, разговаривая и обмениваясь тайнами. Он рассказал ей, что беспокоился о своем друге Бентоне, который слишком полюбил играть в азартные игры после того, как они покинули школу в прошлом году. Она призналась, что несколько лет назад решила в один прекрасный день выйти за него замуж, но теперь этого не будет! Они тогда от души посмеялись.
Он был удивлен, что мог вспоминать это без ярости. Прошло ли достаточно времени для того, чтобы теплые воспоминания об Элле не приводили к мыслям о человеке, который разрушил ее жизнь? Вместо того чтобы думать о Роберте, он снова оглянулся на часы. Прошло пятнадцать минут. Доминик уже собирался было сказать Гэйбу, чтобы он шёл спасать девушку, но вдруг она сама вышла из лабиринта, вернулась на скамейку, и снова начала читать свою книгу.
Он был раздражен и понял, что это произошло оттого, что она вышла из лабиринта гораздо быстрее, чем это в первый раз получилось у него. Доминик фыркнул. Когда он смотрел на нее сверху вниз, то сомневался, что она читала, казалось, что Брук делала какие-то записи или подсчёты. Он не мог отрицать, что подумал о том, что зелье, которое она предложила ему здесь в первую ночь, было ядом.
Яд — оружие женщин, ведь его трудно обнаружить, если использовать правильно. Но теперь он должен признать, что это подозрение было ошибочным. Тем не менее, когда он сейчас смотрел на Брук, такую красивую и невинную, то должен был очень часто напоминать себе о том, что внешность может быть обманчива. И он должен был заставить ее выпить это зелье, чтобы посмотреть, сделает ли она это.
Раздражённый этими воспоминаниями, Доминик забыл, что нужно поберечь свою рану, когда отказался лечь обратно в постель. Принимая во внимание то, что рана уже не болит, даже не беспокоит его, стало понятно, что девушке действительно удалось поставить его на ноги значительно быстрее. Но будь он проклят, если поблагодарит её за это.
Он крикнул в сторону гардеробной:
— Эндрю, ты еще долго?!
Камердинер быстро появился в углу комнаты с рубашкой и галстуком перекинутыми через руку, поднимая пару брюк, чтобы посмотреть на них.
— Низ всё ещё нужно подшить, сэр.
Без сомнения, так как одна брючина была заметно короче другой.
— Ничего страшного. Я не собираюсь ехать в них в город, просто помоги мне одеться.
Гэбриел поднял бровь.
— А почему это ты вдруг решил выглядеть презентабельно? Ну, скажем так, частично презентабельно. Ты же не думаешь о том, чтобы спуститься вниз, а? Рана снова откроется.
— В один прекрасный день из тебя выйдет замечательная мать, Гэйб, но, прошу, прекрати практиковаться на мне. Я ожидаю сегодня визит Присциллы Хайли. Проводи её сюда, когда она прибудет.
— Какого чёрта ей здесь делать? И откуда ты знаешь, что она приедет? Я не приносил официального послания от…
— Я послал за ней Карла.
— Зачем?!
Доминик жестом отослал Эндрю с остальной одеждой прочь; рубашки и брюк было достаточно. Он вернулся в постель и набросил простыню на свою перевязанную ногу. Презентабельный и достаточно одетый для Присциллы. Он не хотел, чтобы она подумала, что её пригласили для любовных утех.
Но Гэбриел всё ещё ждал ответа, поэтому Доминик сказал:
— А почему нет? Леди Уитворт должна узнать, что ей следует ожидать от брака со мной.
— То, что ты не будешь верным? Или то, что будешь выставлять напоказ своих любовниц?
— Она уже не любовница, хотя леди Уитворт не нужно знать об этом.
Отношения Доминика и вдовы Хайли закончилась еще в прошлом году, когда она дала понять, что хочет снова выйти замуж. Он не хотел жениться, по крайней мере, не на ней. Ему просто были удобны эти отношения, ведь она жила в Йорке, а это не так далеко. Тем не менее, она дважды изменила ему за время их недолгого романа. Не то, чтобы он требовал от нее верности, ведь она не стоила ему ничего, Присцилла сама была богатой и независимой женщиной, но брак не изменит ее характер.
— Ты же сам пострадаешь из-за этой щекотливой ситуации, — предупредил Габриэл. — Ревнивые женщины не любят быть вместе.
— Ревнивая женщина может отказаться от брака, прежде чем он случится.
Гэбриел вздохнул.
— Почему бы тебе просто не признать, что это не такая ужасная перспектива быть женатым на этой девушке?
— Потому что я никогда не смогу доверять ей, — просто сказал Доминик.
— Из-за её брата?
— Именно из-за него.
Вдова приехала и не потрудилась постучать, так как она была хорошо знакома с комнатой Доминика.
— Что я здесь делаю, Доминик? Мы расстались полюбовно, но ты ясно дал понять мне, что хочешь закончить наши отношения.
Он проигнорировал грубый тон. Леди Присцилла сегодня выглядела исключительно красиво в темно-фиолетовой длинной мантилье и платье, украсив себя аметистами, сверкающими на шее и в ушах. Этот цвет шел ей просто исключительно, гармонируя с ее светлыми волосами и фиолетовыми глазами, и она сама отлично это понимала. Её красота никогда не подвергалась сомнению, к тому же овдовела она довольно молодой. Она была на несколько лет моложе Доминика. И богатой. Жаль, что его всего лишь немного влекло к ней, ничего больше.
Он усмехнулся и похлопал по своей кровати, чтобы подозвать ее туда.
— Ты, как обычно, выглядишь прекрасно Сцилла.
Она слегка улыбнулась.
— Да, и это только для тебя, хотя я и сама не знаю, зачем потратила на это время.
— Мне бы хотелось, чтобы ты составила мне компанию в ближайшую неделю или две, если у тебя нет никаких неотложных планов.
— Ох, как жаль. У меня есть планы, первый грандиозный бал Сезона состоится на следующей неделе, и я не собираюсь пропускать его. Я намеревалась завтра уехать в Лондон. Но полагаю, я могла бы остаться здесь на одну ночь, если ты так хочешь этого. И ты уже в постели, — улыбнулась она. — Я поняла намёк…
Она подошла к кровати, села на край и наклонилась вперед, чтобы поцеловать его. Он обнял ее за талию, но закончил поцелуй до того, как он перерос бы во что-то большее.
— Ты слышала о моем последнем поединке с Робертом Уитвортом?
— Чтобы добраться до Йорка, лондонским сплетням нужно время, — ответила Присцилла. — Ты говоришь о второй дуэли?
— Третьей.
— Боже мой, что же он такого сделал?! Знаешь, он думает, что ты выжил из ума, по крайней мере, это то, что он всем рассказывает. Он говорит, что ты считаешь, будто он совершил нечто ужасное. Никто в это не верит.
— А во что же все верят?
— Что всё дело в женщине, конечно. Красавице, из-за которой вы дрались. Так кто она?
— Давай не будем обсуждать это, поговорим лучше о том, чем закончились эти дуэли.
— Хорошо, — надула она губки. — Это твоя отвратительная привычка: ты никогда не даешь мне ничего «сочного», что можно было бы посмаковать. Так каковы же результаты дуэли?
— Я был ранен. Это было серьезно, но я иду на поправку. Тем не менее, из-за этих дуэлей мне приказано жениться на женщине из этой презренной семьи, дабы положить конец нашей вражде. И единственный способ предотвратить свадьбу — заставить леди Уитворт отказаться от бракосочетания и уехать.
— Леди? Она что, здесь?!
— Прямо здесь, — сказала Брук, стоя в открытом дверном проёме.