Криспин пошатнулся. Словно железная рука сжала его сердце. Он не мог ни дышать, ни думать.
Майлза нанял Ланкастер? Но тогда это означает, что вся его, Криспина, жизнь была ложью. Все, что он знал и во что верил, — все ложь.
— У меня и в мыслях не было вовлекать тебя в это, — поспешил вставить Ланкастер.
Джек оказался рядом с Криспином.
— Вы побледнели, хозяин. Сядьте. Позвольте, я вам помогу.
Он подвел Криспина к креслу. Криспин сел, тогда как его господин стоял, — нарушение этикета, на которое он никогда не пошел бы, находясь в здравом уме. Но он понимал, что никогда уже не будет снова в здравом уме.
Ланкастер заложил руки за спину и выпрямился. Он был высокого роста, выше Криспина, и выглядел по-королевски величественно; Ричард никогда так не выглядел.
— Мне нужно было искоренить своих врагов, — продолжал Ланкастер. — В те дни их было чересчур много. Заговоры цвели пышным цветом. Целью многих из них была моя смерть, с помощью других меня стремились опорочить в глазах Ричарда. Уж этого я никак не мог допустить. И тогда я составил свой собственный заговор. Он призван был выявить негодяев, которые могли причинить неприятности в последующие годы. Однако… я и не представлял, сколько молодых людей захотят отказаться от своего принца в мою пользу. — Он сделал глоток и опустил бокал. Посмотрел на Криспина, и взгляд его смягчился. — И я никогда не предполагал, что у тебя хватит безрассудства к ним присоединиться.
У Криспина защипало в глазах. Он часто заморгал.
— Как я мог остаться в стороне? Да я бы в ад за вами пошел, если бы вы попросили.
— Знаю.
Криспину было тяжело дышать, мысли разбегались. У него кружилась голова, и он молился, чтобы потеря сознания избавила его от необходимости продолжать этот разговор. Он слышал, как шипели и щелкали дрова в очаге, чувствовал уютный запах горящих дубовых поленьев. Но тепло комнаты ощущалось им как нечто отстраненное, недосягаемое. Он томился в прозрачной холодной камере, пока остальной мир нежился в золотистом свете. Он спал? Если так, то жил он в ночном кошмаре.
Прошло несколько мгновений, прежде чем ощущения рассеялись и разум прояснился настолько, чтобы воспринимать все факты. Ланкастер сказал, что заговор выявил как его врагов, так и друзей.
— Ваш заговор удался на славу, — хрипло заметил Криспин. — Вы почти решили идти до конца.
— Его поддержало недостаточно нужных людей, и пришлось от него отказаться.
— И вместе с ним от меня.
— Когда я узнал, что ты к нему примкнул, было уже слишком поздно.
Криспин глубоко вздохнул.
— Почему вы не дали мне умереть?
Суровый взгляд Ланкастера смягчился, и в конце концов герцог отвел глаза.
— Я… не мог. Не мог.
Собравшись с силами, Криспин поднялся. Покачиваясь, он расправил плечи. Все тело болело: рана в плече, ушибленные ребра, — но больше всего сердце, в котором зияла черная рваная рана.
— Какой же вы мерзавец, — прошептал он, чувствуя, что этим словом наносит герцогу немыслимое оскорбление, но не смог сдержать справедливого негодования. — А я-то грешил на Майлза. Все эти годы я его ненавидел. Все эти годы, когда думал, что это он… а это были вы.
— И теперь ты ненавидишь меня.
Криспин оскалился.
— А вы как думаете?
— Полагаю, я не могу тебя винить.
Криспин посмотрел на разбитое окно, а за ним — на блестевший под дождем двор. Под окном проплыли копья, несколько из них покружились вокруг примятой травы, над подоконником появились головы. Ланкастер быстро пересек комнату и встал перед окном, загораживая помещение. Высунулся в окно и куда-то показал.
— Я слышал там шум. Посмотрите, что там такое.
Никто из стражи не посмел расспрашивать герцога Ланкастера, и солдаты ушли. Ланкастер задернул шторы, погружая комнату в бархатные сумерки, и повернулся к Криспину.
Тот смотрел в пол. Неужели он вот только что предавался любовным утехам с Лайвит? Вернуться туда, забыть ужасающую правду и утонуть в наслаждении, которое может доставить чувственная женщина! Какой смысл пытаться изобличить Майлза? Кому какое дело до убитого француза? Или до короля, коль уж на то пошло, если преданнейший друг короля не менее виновен? Какого же дурака он свалял! Все было ясно как белый день. Если бы только Криспин повнимательнее присмотрелся, то все понял бы. Ланкастер был безжалостным политиком. Он завоевывал. Он уничтожал. Он брал. Криспину следовало это знать. Но наивность и доверие помешали ему это увидеть.
— Скажите мне правду, — охрипшим голосом произнес Криспин, не глядя на Ланкастера, — вы пытаетесь убить короля? Вы стоите за этим новым заговором?
Ланкастер не пошевелился. Он сохранял свою величественную позу, которая так привлекала к нему людей, заставляла их служить ему, давать клятвы, идти с ним на войну, умирать за него. Вокруг губ герцога залегла скорбная складка.
— Нет, — только и ответил он.
Криспин собрался и все же посмотрел в лицо своему наставнику. Ланкастер не дрогнул, не моргнул. Он просто заявил о своей позиции. Он отрицал свою причастность. Криспину хотелось верить ему, но правда ли это? Криспин не в состоянии был отличить правду от лжи.
Словно прочитав его мысли, Ланкастер шагнул к нему и уже спокойнее сказал:
— Криспин, я совершенно непричастен к этому новому злу. А я принимал участие во многих заговорах и не боюсь тебе в этом признаться. Но тут я невиновен.
— Невиновен, — эхом отозвался Криспин.
Ланкастер кивнул. Оба они почувствовали, насколько не к месту прозвучало в данных обстоятельствах это слово.
— Хозяин, — окликнул Криспина Джек. Он оглянулся на герцога, темный силуэт которого вырисовывался на фоне очага. Лицо Джека было багровым от синяков. — Мастер Криспин, мы должны идти. Вы были правы: нам тут места нет. Мы должны уйти из Лондона.
Голос мальчика, полный усталой мудрости, звучал безжизненно.
— Какая теперь разница? — прошептал Криспин. — Когда Майлз убьет короля, обвинят все равно меня. Везде будет опасно.
— А давайте уедем во Францию. Вы всегда говорили о Франции. Может, нас там приютили бы.
— Убийцу английского короля? О да. Они встретят меня с распростертыми объятиями.
Джек посмотрел на герцога.
— Милорд. Скажите ему. Скажите, что он должен уйти. Велите ему забыть про Майлза и француза. Пусть этим занимается шериф.
— Мне следовало признаться семь лет назад, — вяло проговорил Криспин. — Я был бы уже мертв, опозорен, а моя душа бродила бы по чистилищу, но наверняка в чистилище лучше, чем здесь.
Ланкастер фыркнул.
— Значит, сдаешься?
Криспин поднял голову. Он не видел себя со стороны, но выражение его лица заставило Ланкастера отступить.
— Я, кажется, имею на это полное право.
— Разумеется. Ты заслужил это право. Но я ожидал, что после стольких лет ты научишься выживать и расстраивать планы своих врагов.
Криспин посмотрел прямо в лицо Ланкастеру.
— До этого момента мне казалось, что я знаю своих врагов.
— Я не враг тебе.
— В самом деле? Это верно. Вы мой спаситель. Конечно, мне не понадобился бы спаситель, если бы ваш приспешник обманом не убедил меня пойти на измену. Никогда не смогу себе простить!
— Ты не понимаешь своего положения.
— Отлично понимаю.
— Нет, не понимаешь.
Ланкастер поднял свою царственную голову. Только по случайности рождения он не был сейчас королем. Ричард. Сходство между дядей и племянником было незначительным, но в том, какая кровь течет в жилах Ланкастера, ошибки быть не могло.
— Никогда еще виновный в государственной измене не оставался в живых в этом королевстве, — сказал он Криспину. — Тебя пощадили не без причины.
— Кем вы себя считаете? Уж не пророком ли?
— Я тот, кто молил за тебя. Ричард с полным основанием мог мне отказать. Выбор был за ним, и он это знал. Его окружение как раз советовало ему отнять у тебя жизнь, но он решил этого не делать. Не знаю почему.
— Мне наплевать. Существование, на которое меня обрекли… Лучше бы я умер!
— Ну так почему не сдаться страже? Выйди в этот коридор и возопи к небесам. И очень скоро ты умрешь.
— Милорд! — Джек кинулся вперед, растопырив пальцы, словно пытался поймать последние слова герцога. — Пожалуйста, не говорите ему это. Скажите, что вы защитите его.
— Криспин, прикажи своему слуге молчать, а не то я ткну его мечом.
— Оба вы! Помолчите!
Криспин зажал уши, однако рана в плече помешала поднять руку. Тогда он схватился за нывшее плечо и прошел в полутемный угол, где стоял шахматный столик. Сколько партий они с герцогом сыграли на этой самой доске! Криспин вытер пот, выступивший над верхней губой.
— Не могли бы вы оба помолчать, — прошептал он, — и дать мне подумать?
Признание Ланкастера выбивало из седла и ужасало. Криспин смотрел на шахматную доску, чувствуя, как каждый мало-мальски глубокий вдох отдается болью в пострадавшем плече.
Шахматные фигуры блестели в желтоватом свете, гордые рыцари насмехались. Взмахом руки Криспин смел фигуры на пол. Один из рыцарей разломился надвое, навсегда отделившись от своего коня.
Надо было принимать решение. Однако оно, похоже, было уже принято.
— Джек.
Криспин произнес это так тихо, что даже и сам не понял, позвал он мальчика или нет. Он смотрел на разбитого рыцаря.
Джек шел к нему — слышно было, как он шаркает ногами по деревянному полу.
— Хозяин.
— Если я останусь, чтобы сделать то, что считаю своим долгом — не дать убийце лишить короля жизни, — меня затем схватят. Со мной будет покончено. Милорд Гонт уже не сможет за меня заступиться.
Джек нахмурился. Криспин заметил, что у мальчишки пробивается рыжая бородка. Нет, он еще слишком юн. Наверное, на подбородке проступили новые веснушки. Голос Джека дрожал, но говорил он уверенно, не сбиваясь.
— Лучше бы вам, конечно, остаться на свободе, сэр, но я знаю, так не получится. И если на этот раз вы умрете, то за благородное дело. Не за измену, пусть даже весь мир будет продолжать так думать. Я буду знать. И все ваши друзья узнают. Всякий, кто хорошо вас знает, поймет.
Последние слова он произнес, в упор глядя на Гонта. Герцог молчал, сжав губы в тонкую, тугую ниточку. Но Криспину показалось, будто подбородок герцога едва заметно дрожит.
Криспин коротко улыбнулся:
— Тогда ради тебя и ради моих друзей я должен постараться.
Выпрямившись, Криспин подхватил больную руку. Потом накинул плащ и поднял голову, хотя на герцога не посмотрел.
— Теперь я вас покину, ваша светлость. Больше я вас не побеспокою. Да и что мы еще можем друг другу сказать.
— Криспин…
Сыщик отвесил глубокий поклон.
— Я вас покидаю. С вашего или без вашего разрешения.
И направился к двери, тяжело опираясь на руку Джека, предложившего поддержать его. Только оказавшись за пределами герцогских покоев, Криспин перевел дух. Посмотрел направо, налево вдоль пустого коридора, потом на Джека. Мальчик ответил ему искренним и горестным взглядом. Криспин сжал плечо парнишки.
— Спасибо, Джек. За все.
Джек кивнул, изо всех сил стараясь не расплакаться.
— Ты нашел Майлза Алейна? — спросил Криспин.
— Нет, хозяин, — ответил он дрожащим голосом. — Я даже не уверен, во дворце ли он.
— Во дворце. Я его видел. Вообще-то… — Криспин вспомнил лицо Майлза, скрытое в тени колонны в большом зале. — Французские курьеры. Они его тоже видели. И узнали. Они его знают.
— Но ведь они сказали вам, что не знают.
— Они сказали, что не знают человека с таким именем.
«Так-то лучше. Займись делом, и все остальные печали на время отойдут. В головоломке можно было спрятаться. Трудная задача — это тихая гавань».
— Он был во Франции, — напомнил Джек.
— Да. — Криспин мысленно прошелся по деталям головоломки. — Да. Франция.
Криспин долго стоял так с непроницаемым лицом. Наконец Джек толкнул его локтем.
— Вас еще что-то тревожит?
— Да, но это подождет. Я не уйду отсюда, пока не найду Майлза.
И Криспин пошел по коридору, поддерживая висевшую на перевязи руку. Джек семенил рядом.
— Что случилось, мастер Криспин? С вашей рукой?
— Это все Майлз. Выстрелил из лука. Меня нашла Лайвит, она же и позаботилась обо мне.
Боль отдавала в левый бок, особенно болела сама рана под повязкой. Криспин посмотрел и увидел, что ткань намокла от крови. Зашить бы его самого, как старый котарди, да времени нет.
Глубоко вздохнув, Криспин перешел на бег. Он постанывал от боли, но не мог остановиться. Он не остановится. Если бы он убил Майлза в тот день, когда увидел в Айлингтоне, сейчас все было бы намного проще.
Криспин не знал, где искать, но ноги сами несли его в большой зал. У арочного входа он, задыхаясь, привалился к стене. Господи, как же болит плечо!
— Джек, пойди посмотри. Я не хочу, чтобы меня увидели.
Джек расправил рясу, накинул капюшон и выглянул из-за арки.
— Только небольшая группа придворных, — прошептал мальчик, — но Майлза среди них нет… Постойте-ка. Кто-то бежит.
Криспин услышал топот, крики, а затем послышалась размеренная поступь марширующих ног.
— Какого-то беднягу заловили! — свистящим шепотом доложил Джек. — Куча стражи, его прижали к полу. Ну и влип он. Со мной тоже так бывало.
Весь вытянувшись, Джек еще больше высунулся в холл. В черной рясе он больше походил на тень, а не на мальчика.
— Они его поднимают, — продолжал Джек. — Похоже… похоже…
Джек так и застыл, внимательно наблюдая, протер глаза, посмотрел на Криспина, потом опять в зал. Криспин прошептал:
— Что там такое, ради Бога?
Джек тряхнул годовой.
— Похоже, будто они схватили… вас!