Здесь начинается Африка

АЛЖИР НЕЗАВИСИМЫЙ

С 1962 года Алжир стал столицей молодой, освобожденной страны. В нем расположились все министерства, иностранные посольства, национальные издательства, туристические агентства, культурные учреждения. Новые экономические задачи, значительное увеличение населения требовали серьезной реконструкции, расширения города. Несмотря на то что большинство французов покинуло Алжир, местное население за последние 10 лет выросло на 400 тысяч человек.

Если взять «визитную карточку» Большого Алжира 1969 года, то есть столицы вместе со всеми прилегающими к ней окрестностями, то на ней стояло бы: «территория — 21 090 гектаров; население — свыше миллиона человек; городских дорог — 698 километров; школ — 303, библиотек — 14, стадионов — 24, кинотеатров — 53» и т. д. Эти цифры возрастают с каждым годом, с каждым месяцем.

Самолет алжирской авиакомпании «Эр-Альжери», ведомый алжирским экипажем, только что преодолев расстояние в три с половиной тысячи километров, пролетев вдоль извилистого берега Адриатики, над «сапожком» Италии, близ неприветливых гор Мальты, приветственно взмахивает крыльями над алжирской гаванью и опускается в аэропорту Алжира. Когда-то аэропорт назывался «Мэзон бланш», теперь — «Дар аль-Бейда»; и то и другое в переводе означает «Белый дом». Белый аэровокзал окружен новыми административными зданиями, а площадь перед ним встречает вас шумным оживлением веселых и приветливых людей, обилием тропических растений и цветов.

А затем, с какой бы стороны вы ни подъезжали к Алжиру, вы видите, как вертят своими металлическими головами журавли-краны, как поднимается вверх амфитеатр современных белых строений, как повсюду растут новые районы: расположенный в четырехстах метрах севернее порта Баб аль-Уэд, где раньше ютились лишь жалкие лачуги рыбаков да лежали на прибрежном песке лодки, а теперь возникли широкие зеленые бульвары с современными европейскими зданиями по обеим сторонам, стадионы и пляжи. Белькур (так звали первого французского предпринимателя, который стал этот район застраивать) — на его месте когда-то была деревня с теми самыми огородами, где знаменитый герой романа А. Доде Тартарен устраивал засаду на львов, а сейчас все пространство до моря заняли фабрики, магазины, склады, — центр района обозначен огромной площадью Первого мая. Бирмандрейс, получивший свое название в честь фламандского ренегата Мурад-раиса («Бир» означает «колодец»), прославившегося своим умением водить галеры и ставшего одним из богатейших раисов Аль-Джазаира. Хусейн-Дей, где некогда находился загородный дом последнего дея Алжира. Кубба — район, сохранивший свое название от погребальной куббы Хадж-паши, воздвигнутой здесь в XVI веке. Биркадем («Колодец негритянки») — берега уэда Хэмис, с которыми связана легенда об алжирской красавице Байе, — бежав от своего суверена, она скрывалась в прибрежных зарослях и ущельях, благодаря чему это место до сих пор называется «Оврагом дикой женщины». Бен-Акнун — университетский городок Алжира.

В старых кварталах города, таких, как Марине, на месте разрушенных берберских построек, рыбацких лачуг и турецких кабачков вырастают громады домов. Эти дома вытесняют жалкие бидонвили, где в деревянных бараках, покрытых старым толем, в начале 60-х годов ютилось более 40 тысяч человек. Так, за 14 месяцев был построен квартал Диар ас-Саада.

Когда-то, еще совсем недавно, границы города ограничивались уздами Мазафран и Харраш. Теперь город не только уходит по склонам гор вверх к равнине Митиджа, но и распространяется далеко по берегу к прекрасным туристическим центрам Средиземноморья — Зеральде, Эль-Джемиле, Моретти — отсюда уже рукой подать до знаменитых римских протекторатов — Типазы и Шершели.

Строительству загородных ансамблей в Алжире придается особое значение. Из года в год растут новые туристические комплексы, сочетающие в себе своеобразие африканской и алжиро-мавританской архитектуры (домики в стиле «бунгало», искусственная Касба) с комфортом и простотой второй половины XX века. Таков, например, ансамбль Моретти, построенный по проекту француза Пуйона и египтянина Мустафы Мусы, таков и новый огромный туристический центр Типазы у подножия Шенуа.

Интересным явлением современной алжирской архитектуры можно считать и построенный недалеко от столицы в 1965 году Дворец наций, или так называемый Сосновый клуб. Важнейшим элементам мавританской архитектуры — аркадам, орнаментам, внутренним дворикам — здесь придана особая современная простота. Поэтому за своеобразным покрытием центральной части клуба угадывается купол древних османских мечетей, а в стройной деревянной башне — силуэт квадратного минарета. В то же время залы и фойе дворца отдаленно напоминают интерьеры штаб-квартиры ООН в Нью-Йорке — ведь здание призвано служить для проведения государственных съездов и конгрессов.

Еще в 1934 году Ле Корбюзье писал: «Приплюснутый к скале, неспособный расти дальше, изнемогающий Алжир сегодня совершенно загружен транспортом и людьми». Актуальность этих слов сейчас, когда ежегодно в столице население возрастает на 40 тысяч человек, несомненна. В результате естественного притока людей, с которым приходится сталкиваться всем крупным городам мира, Алжир вынужден значительно увеличивать объем и число наземных сооружений — жилищ, школ, больниц, стадионов и т. д. К тому же город заключен в определенные географические рамки и не может бесконечно взбираться на холмы и растягиваться вдоль моря. Так встал вопрос о новом, генеральном плане реконструкции города. Был проект перенести столицу в другое место. Однако алжирские архитекторы отвергли опыт бразильского градостроения, считая новую столицу, Бразилиа, из-за ее расположения «холодным городом, без души, в котором люди не сумели прижиться, потому что человек не может жить там, где деревья и камни ему ничего не напоминают. Так уж он устроен». Строительство новых домов в центре на месте тех, которые будут снесены, мало чем поможет.

Поэтому пока все сошлись на том, что нужно сместить в городе некоторые акценты, отнеся сегодняшний административный центр вместе со всеми министерствами и государственными учреждениями в район Бирманд-рейса, подведя к нему не только удобные кольцевые автострады, но и железнодорожные ветки[15].

Руководить реконструкцией города и строительством нового центра приглашен знаменитый бразильский архитектор Нимейер. Однако проект этот еще продолжает обсуждаться, и осуществление его, разумеется, рассчитано на много лет.

Творческий размах архитекторов Алжира, мечтающих разместить всех людей столицы в красивых, современных домах, поистине грандиозен. Как бы ни были велики сложности с жилищными условиями в Алжире, здесь не хотят прибегать к строительству стандартных примитивных зданий даже как к временной мере. Вот построили на востоке города огромный дом, вместивший в себя не один дуар, и никто от этого настоящего удовлетворения не получил. Привычные для жителей условия — близость к природе, возможность ведения собственного хозяйства — при этом отпали, а здание город не украсило… Поэтому архитекторы Алжира помимо насущно урбанистических задач ставят перед собой в качестве идеальной цели синтез стилей восточной монументальной архитектуры, представленной такими образцами, как «поющие» арки гранадской Альгамбры, стамбульская Айя-София и Тадж Махал.

В скромном кабинете, недалеко от площади Мучеников, сидит старейший алжирский архитектор Абд ар-Рахман Бушама. Он похож на доброго восточного сказочника, мечтавшего за одну ночь построить королевский замок, только теперь этот замок должен вместить весь город — город свободных, счастливых людей. Абд ар-Рахман Бушама мечтает о «поющих» арках. «Каждую арку, — говорит он, — нужно рассчитать по ее пропорциям так, чтобы она пела. Ошибешься на один сантиметр, и она сфальшивит или промолчит вовсе». Так искусно должно быть сейчас мастерство алжирских архитекторов.

Алжирцы спешат как можно скорее распрощаться со всеми напоминаниями об их колониальном прошлом. Поэтому большинство улиц и площадей переименовано.

Символично, что проспект Восьмого, ноября, названный так в честь дня высадки в Алжире американско-английских войск в 1942 году, стал теперь проспектом Первого ноября — дня начала Революции. Таблицы со старыми названиями висят здесь же на перекрестках, но они демонстративно перечеркнуты, новые названия (иногда их два — на французском и арабском языках) висят рядом. Площадь Бюжо стала площадью эмира Абд аль-Кадира, парк Галлана — парком Свободы, сквер Брессон — сквером Порт-Саида, улица Брюса — улицей Хадж Омара, улица Ришелье — улицей Мустафы Фаррухи и т. д. А совсем недавно одной из центральных площадей присвоено имя Ленина. Появилось много новых памятников. К важнейшим из них относится памятник на проспекте Первого ноября, что рядом с. площадью Мучеников. Это фонтан, окруженный странного вида животными — у них конские туловища и огромные рыбьи хвосты; высоко закинув голову, подняв передние ноги, они словно рвутся в морскую стихию. Это был первый памятник, поставленный в Алжире после освобождения.

На середине небольшой площади в центре бывшей улицы Изли с 1852 года стоял памятник одному из завоевателей Алжира — маршалу Бюжо. Теперь он по праву уступил место национальному герою Алжира Абд аль-Кадиру. Правда, использовав формы прежнего громоздкого постамента, современные скульпторы не соотнесли с ним пропорций скачущего на лошади изящного Абд аль-Кадира, отчего весь памятник в целом много потерял в своей художественной выразительности.

Если французы в свое время превратили ряд мечетей в католические церкви, то теперь происходит обратный процесс. Поскольку французское население города уменьшилось настолько, что не заполняет во время мессы даже центральных соборов, некоторые католические церкви перестраиваются в мечети (например, Сан-Бонавентура) или закрываются вовсе.

Первостепенное значение в культовой архитектуре заняла новая мечеть — Аль-Биар, расположенная в верхнем районе города на площади Кеннеди. В сущности эта мечеть окружила всю площадь, гармонично включив в свой архитектурный ансамбль и некоторые административные здания. Построена она в форме буквы «П», середину ее занимает сквер с высокими платанами и пальмами. Высокое здание мечети с большим свободным двором, окруженным аркадой на тоненьких колоннах, просторно и нарядно.

Внимание к культовой архитектуре не должно удивлять. В стране властвует еще немало вековых традиций. И прежде всего это относится к религиозным обрядам. Особенно тщательно соблюдается пост рамадан, являющийся важной составной частью мусульманского культа. Для арабских служащих, для студентов это катастрофически тяжелое время. Ведь религия предписывает не есть, не пить, не курить, не купаться в этот месяц с момента восхода солнца и до того часа, когда «глаз не сможет отличить белую нитку от красной». А это значит, что верующий обречен голодать весь день. Когда этот обряд впервые возник у древних арабов, стояла жара («рамадан» по-арабски значит именно «жара»), и отказ от пищи был мерой весьма целесообразной и естественной даже с точки зрения гигиены и медицины. Но мусульманский календарь — лунный, он подвижен, и его год на И дней меньше года солнечного календаря. Поэтому как пост, так и все праздники каждый год отмечаются на 11 дней раньше, чем в предыдущем году. При мне рамадан пришелся на декабрь — самый холодный и пасмурный месяц Магриба. Непрекращающийся атлантический ливень закрывает весь город и его окрестности серо-голубоватой дымкой. И в ней неясными очертаниями двигаются истощенные фигуры местных жителей. Мрачное зрелище! Студенты на занятиях падают в обморок. Служащие не выходят на работу. Рабочие в изнеможении лежат на скамьях или на земле у входа в порт. Стихает шум, в другое время громкий и неумолчный в этом большом южном городе.

Я наблюдала, как многие европейцы с молчаливым пониманием и сочувствием не курят в эти дни на улицах, не едят открыто, а когда заходит солнце и по всему городу раздается странный звон, возвещающий о конце поста, освобождают места в ресторанах и кафе. Этого часа здесь ждут весь день. Уже задолго до него в кафе собираются толпы арабов, рассматривают меню, заказывают блюда. И ждут… Терпеливо, бесстрастно ждут своего часа. А когда этот час пробил (или в данном случае — прозвенел), на обычно людных улицах едва ли скоро встретишь арабов. Они едят…

Помимо рамадана у мусульман бывает еще много постов, связанных с началом или окончанием какого-либо важного дела, с определенными числами, днями недели, — европейцу разобраться во всем этом трудно. Ожидание еды и приготовление к ней в еще большем масштабе наблюдается в последний день рамадана, праздник Аид ас-Сегир и в праздник Жертвоприношения — Аид аль-Кебир, — в исламе этот день связан с библейской легендой о пророке Аврааме (в мусульманской транскрипции — Ибрахиме), который собирался принести в жертву богу своего сына, но бог, как известно, довольствовался барашком. За это теперь каждый мусульманин должен приносить жертву — во искупление грехов. Существует даже точная «такса»: грех одного человека стоит одного барана, грех семи человек требует уже быка, а грех десяти человек стоит жизни верблюду. Но алжирцы, видимо не считая себя многогрешными, ограничиваются мелким рогатым скотом. И вот по улицам городов, предместий, дуаров ведут коз и баранов, больших и маленьких, послушных и упирающихся, откормленных и худых, старых или же совсем трогательных малышей — козлят и ягнят. Кому что досталось! Ведут в дома и хижины, в загоны и на лестничные клетки. В городе это особенно заметно, потому что в больших домах не предусмотрено сараев для скота, и их пасут на… балконах. Веселое «бе-е-е» дрожит над городом. А потом начинает рекою литься кровь безвинных животных. Признаться, этого зрелища мои нервы не выдерживали, и я просто не выходила на улицу.

Не менее рьяно праздновались и другие праздники: Аль-Мавлуд, т. е. день рождения пророка Мухаммеда (между прочим, как известно, точно эта дата не установлена), Мирадж (праздник Вознесения) — ночь путешествия Мухаммеда на чудо-коне Бураке из Мекки в Иерусалим и на небо к самому Аллаху, Рас аль-Ам, или первое мухаррама, — Новый год лунного календаря хиджры, и т. д. Так и слышится: «Аид аль-мебрук!» — «С праздником!»

Бросается в глаза, что ни одно празднество у алжирцев несовместимо с понятием «алкоголь» — и в этом тоже верность традиции и религии. У прилавков магазинов и лавочек иногда висят надписи, напоминающие о том, что мусульманам спиртные напитки не продаются. Но постепенно в этом вопросе алжирцы «европеизируются», и иной раз мне все-таки приходилось наблюдать, как интеллигентные арабы выпивают бокал-другой сухого вина, того знаменитого алжирского вина, которое до недавнего времени называлось французским.

Выполнение отдельных культовых обрядов заметно и в обычные дни. Когда наступает час ритуальной молитвы — «ас-салята», лавочки и магазины часто закрываются, и хозяева-арабы начинают молиться. Представляю, как бы у нас реагировали на это покупатели… Эти моменты, согласно туманным определениям Корана, наступают тогда, когда «длина тени становится равной длине предмета», или когда «тени на земле и стенах станут желтыми», или когда «белую нитку можно будет отличить от черной» и т. д. А для полной ясности с минаретов кричат муэдзины, вернее, их голоса, записанные на магнитофонную ленту. И тогда правоверные то поднимают руки над плечами к ушам, то складывают перед собой. Склоняются, касаясь руками колен, затем, сами опустившись на колени, то прикладывают руки к земле, то выпрямляются. Все эти позы точно зафиксированы и составляют один «ракат». Каждая молитва включает три или четыре «раката», При особом рвении их количество можно доводить до двадцати. И так пять раз в сутки.

Упование на одно из пяти основных предписаний ислама — «закят», — обязующее верующих раздавать милостыню неимущим членам общины, видимо, до некоторой степени сказывается на обилии нищих. Правительство республики уже готово к тому, чтобы начинать всех лечить и трудоустраивать. Однако на улицах, в подземных переходах, на вокзалах, в подъездах домов еще встречаются больные, оборванные (впрочем, далеко не всегда больные и оборванные) мужчины и женщины, просящие, а иногда требующие свой «закят». Вроде ты ведь обязан по закону, вот и подавай. А рабочих рук в стране явно не хватает.

Еще один старый обычай — многоженство. Он возник в то время, когда определилось одно из основных занятий мусульман — торговля. Дальше последовало нечто вроде цепной реакции — торговля связана с имуществом, имущество с наследованием, наследование с необходимостью иметь сыновей, сыновья рождаются женами… Священный закон разрешает иметь не более четырех жен, неофициальная связь отрицается тем же исламом, правда, в прежние времена допускалось сколько угодно разводов[16]. Людская память сохраняла даже имена своеобразных «рекордсменов»: был, например, такой старик Сиди Мухаммед Бен Абдаллах: прожив до девяноста лет, он сменил девяносто две жены. Наверное, поэтому раньше спрашивать о здоровье жены считалось неприличным. Но и сейчас мне часто приходилось наблюдать такую картину: человек — вполне современного вида, у него своя машина, а в ней — три или четыре жены и несколько детей. На наше удивление они удивляются сами: «А как же можно иначе? Одна жена детей растит, другая еду готовит, третья — стирает, а с четвертой я тем временем могу погулять. Ведь одной бы на все не хватило!» Ну что тут возразить! Правда, вождь национально-освободительной борьбы алжирцев Абд аль-Кадир объяснял это одной француженке более галантно: «Потому что мы любим одну жену за ее глаза, другую — за ее губы, третью — за ее тело, четвертую — за ее сердце. Если бы мы нашли все это в одной женщине, в такой, например, как вы, то нам не потребовались бы и другие».

Для того чтобы официально жениться на очередной жене, нужно иметь определенный денежный ценз. Государство должно быть уверено, что мужчина своих трех или четырех жен прокормит. Не знаю, как в таком случае имеет по нескольку жен студент. Родители помогают? Бедные родители! Мне рассказывали случай, когда юноша, окончив Университет дружбы народов имени Патриса Лумумбы, женился на советской девушке и привез ее к себе в Алжир. Там она и обнаружила, что по счету уже четвертая. Кстати, это ее не испугало, и она осталась спокойно жить с любимым мужем.

Как вековые традиции уживаются с новым путем развития страны, как старые религиозные праздники отмечаются наравне с международным днем пролетариата Первым мая, с национальными праздниками освобождения — годовщиной революции Первого ноября, Днем независимости Пятого июля, — так и мусульманский календарь мирно сосуществует здесь с нормальным солнечным календарем, принятым в большинстве стран мира. Какое-то время я пытаюсь тоже жить по календарю хиджры, ведущему свой счет от 15 июля 622 года, когда пророк Мухаммед бежал из Мекки в Медину. Свое пребывание в Алжире я отсчитываю теперь такими месяцами, как мухаррам, раджаб, зу-ль-хиджжа… Куда как экзотично! Нечто вроде путешествия на машине времени. Ведь, оказывается, я живу-то вовсе не в XX веке, а в 1389 году! Что ж, возможно, пустыня, небо, море и в середине XIV века выглядели так же, как и сейчас. Но к шумному красавцу Алжиру такое летосчисление явно не подходит. И я снова возвращаюсь в свой 1969 год.

Узкие улицы города переполнены. Автобусы и троллейбусы связывают центр со всеми районами и предместьями. Как правило, на остановках множество народу, в любой транспорт втискиваешься с трудом. Столица становится все теснее и теснее.

Газеты сообщают о все новых и новых стройках. Интенсивная индустриализация началась по всей стране. С гордостью следят алжирцы, как не по дням, а по часам растет металлургический комбинат в Эль-Хаджа-ре близ города Аннаба. Трубопрокатный цех, первенец алжирской индустрии, уже выпустил десятки тысяч стальных труб, по которым из Месдара в Скикду потекло черное золото — нефть. Молодые специалисты едут в Арзев, недавно еще ничем не примечательный городок, в котором ныне создается крупный промышленный комплекс по переработке нефти и газа. Много дела теперь и в пустыне — там началось сооружение транссахарской дороги, призванной соединить многие государства континента и содействовать их экономическому развитию.

Современные алжирцы — строители новой жизни — держатся горделиво, с достоинством. Нет в них и следа колониальной угнетенности. Просто диву даешься, как могли французы властвовать над этим красивым, свободолюбивым народом сто тридцать лет!

Особое значение придается сейчас вопросам культуры. Во время Первого Всеафриканского фестиваля 1969 года в Алжире был созван симпозиум, посвященный культуре Африки. Он выработал «Панафриканский манифест культуры», и в нем говорилось: «Для африканских стран, которые стали свободными, и для тех, которые находятся в состоянии вооруженного конфликта с силами колониализма, культура была и остается оружием борьбы».

В стране развита периодическая печать, охватывающая буквально все проблемы современной жизни, регулярно работает телевидение, по нескольким программам ведутся радиопередачи, постоянно действуют выставочные залы Союза пластических искусств, в которых одна экспозиция сменяет другую. Функционирует огромный концертный зал имени Ибн Халдуна, что находится бок о бок со зданием Дворца Правительства, проводятся кинофестивали, переполнены зрительные залы театров и кинотеатров.

Молодежь с интересом приходит в Дом советской культуры, изучает русский язык, читает там советские газеты и журналы, смотрит советские фильмы. Многие их сверстники учатся у советских специалистов в Африканском нефтяном и текстильном центре в расположенном неподалеку от столицы Бумердесе (бывш. Роше-Нуар) или в различных учебных заведениях в Москве.

На каждом шагу бросаются в глаза книжные магазины и киоски. И пусть выбор книг порою бывает слишком противоречив и хаотичен, явно ощущается тяга населения к познанию мира, к проблемам общемировой культуры, к техническому и гуманитарному образованию.

Популярное средство общения с другими народами — это туризм. Алжир раскрывается для международного туризма как страна, способная привлечь массы путешественников многообразием своей природы и прекрасными климатическими условиями, ценными историческими памятниками и самобытным национальным искусством. А множество целебных источников и бальнеологических станций позволит Алжиру в скором времени стать чудесной здравницей. У министерства туризма забот и хлопот — по горло. Для туристов издается специальный альманах «Аль-Джазаир» и масса всевозможных книг и проспектов, надо сказать, на самом высоком полиграфическом уровне. Множество красочных рекламных плакатов со всех сторон призывают вас совершить по стране путешествие — по любому маршруту и любой продолжительности. И если вы действительно внемлете этому призыву, то- немедленно отправляйтесь в одно из туристических бюро, которые мелькают в городе на каждой улице: здесь вам предложат программу поездки, разработанную с завидной тщательностью и предусматривающую все, что может вам потребоваться в дороге. Гостеприимство и радушие персонала этих туристических бюро мне пришлось неоднократно испытать на себе…

Революция всегда творится молодыми. Поэтому в новом, революционном Алжире так много молодых людей вершит судьбами национальной промышленности, науки и культуры. Сейчас в Алжире молодежь-основная движущая сила. Порою бывает даже странно узнавать, что какой-нибудь молодой специалист возглавляет целую фирму или учебный центр, другой, совсем еще мальчик, руководит новым драматическим коллективом, третий, в двадцать с небольшим, — ведущий режиссер Алжирского радио и телевидения…

Алжирская Национальная библиотека — это царство молодежи, пытливой, серьезной, одержимой жаждой постижения мира. Читальные залы переполнены, и я вижу, как на столах быстро сменяются книги, посвященные самым сложным проблемам истории, философии, литературы. И каждый раз, выходя из здания библиотеки и спускаясь по величественной лестнице бульвара Хемисти к морю, я вглядываюсь в красивые озабоченные лица юношей и девушек, спешащих на занятия в университет, и понимаю, что будущее Алжира — в их руках и что никогда больше эти руки не отдадут судьбы своего народа во власть иноземных пришельцев.