Зеленая война

Глава 3

Моя дорога пролегала по более-менее ровной местности. Конечно, холмы и спуски присутствовали, но на горы карабкаться уже не приходилось. Все было сглажено снегом, поэтому понять, что находится под огромными пушистыми белыми шапками: просто мерзлая земля или острые камни, было невозможно. Да и не могла эта информация принести ничего полезного.

Вдалеке, как ориентир, виднелся большой раздвоенный пик. Миновав его, я уже безошибочно направлюсь к горной гряде, под которой уютно устроился город. Но загадывать пока рано. Случиться может все что угодно.

Температура на улице заметно упала. Градусов до пятнадцати, а то и двадцати ниже нуля. Комбинезон отлично справлялся с ней, зато редкие моменты встречи голой кожи с окружающей стужей казались настоящей пыткой. Я сильно опасался, что спать будет уже совсем не так уютно и безопасно, как в прошлый раз, но пытаться пережидать холод все равно бессмысленно. Здешняя погода – лотерея. Приборов, чтобы как-то предсказывать ее, у меня нет.

Можно, конечно, вернуться и некоторое время жить, проедая сухие пайки и надеясь на помощь. Или на приход весны. Вот только не факт, что она придет. Да и шум в вентиляции точно не к добру. Что там, кто там? Брр.

Солнце так и не показалось. Тучи продолжали висеть низко и угрюмо, а я целеустремленно топал по крепкому насту. Получалось бодро и сравнительно быстро, хотя импровизированный мешок с припасами страшно портил мне жизнь.

Чтобы было удобнее волочь пайки, я повесил весь куль на прихваченную собой стойку стеллажа и уложил ту на плечо, придерживая впереди рукой. Решение не было идеальным, мне частенько прилетало по спине, а рука и половина корпуса довольно быстро уставали. Чего бы я сейчас ни отдал за рюкзак с лямками!

Но нести мешок как авоську с продуктами еще хуже. Я попробовал и сдался уже через десять минут.

«Вот дурак! Почему было не попробовать соорудить что-то типа санок из обломков мебели?» - запоздало подумал я и даже сделал несколько шагов в обратную сторону, но потом махнул рукой и вернулся на изначальный маршрут. Даже не факт, что получится. А вернуться хочется только оттого, что впереди неизвестность. А за спиной, вроде как, милый дом. Знаю я эти шутки разума. Где-то в невообразимой дали, еще в студенческие годы, я таким же образом пытался переехать от родителей больше полутора лет. Всегда находилась помеха. Надо просто приноровиться.

Темнота застала меня, можно сказать, в степи. Никаких холмиков и укрытий – только белизна, сливающаяся с грязноватым покрывалом неба. Я повздыхал, выкопал себе в снегу ямку и улегся в обнимку с мешком. Несмотря на усталость, сон не шел. Болели намятые стойкой плечи. Мерещились первые вздохи вьюги. Казалось, стоит закрыть глаза и ко мне начинают подбираться неведомые чудовища, тихо скользя под снегом.

Не единожды я поднимал голову и внимательно вглядывался во тьму. Зона видимости была невелика, и такие осмотры больше нервировали, чем успокаивали. Из-за стены мрака, перебирая когтистыми пальцами, на меня пристально глазела неизвестность.

Но в эту ночь меня никто не сожрал. Правда, тучи над головой стали еще мрачнее. Когда я открыл глаза, ветер уже вовсю гнал легкую поземку. Нас с мешком изрядно засыпало, но комбинезон не подкачал и сегодня, только поначалу похрустывал при каждом движении.

Я отошел на пару метров от своей норы, сделал ежеутренние дела, параллельно отметив, что мороз явно немного спал. Прикопал следы преступления снегом и вернулся завтракать. Тучи очень беспокоили.

С другой стороны, отчего умирают люди в снегах? От холода – раз. Потеряв в метели дорогу и, опять же, замерзнув – два. Под снежным завалом – три, но это в горах. По идее, все перечисленное мне грозить не должно, если только внезапно не грянет минус пятьдесят. Ориентир – гора, ее не заметет. А я уж как-нибудь откопаюсь на ровном месте. Если начнется вьюга, остановлюсь и пережду. Лишь бы она не тянулась несколько дней.

Снег все-таки пошел, хотя так и не перерос в нечто пугающее. Дальние гребни гор затянулись плотной дымкой, но все равно угадывались в ней до самых сумерек.

Очень хотелось пить. Суп супом, но он скорее напоминал пюре, а неизменные чайные пакетики выглядели откровенным издевательством. Периодически на ходу я комкал в руке кусочек снега, поднимал щиток-маску и запихивал ледышку в рот. Большие старался не брать, чтобы не переохладить горло и не простыть.

Заветная раздвоенная скала по ощущениям совсем не приближалась. Я измерял ее при помощи вытянутого вверх указательного пальца несколько раз в день.

Миновала еще одна ночевка. Так же, без приключений. Снег прекратился и выкапываться из-под завалов мне не пришлось. Определенный прогресс в размерах ориентира все же наблюдался, но я на всякий случай начал растягивать привычные порции на два, а то и два с половиной приема пищи. Сухое печенье вообще складывал в перчатку, чтобы жевать на ходу, если организм начнет слишком уж сильно возмущаться.

Похоже, не так уж страшна походная жизнь при наличии подходящего снаряжения. Главное не повстречать диких зверей.

***

Героическим мое путешествие можно было назвать только с большой натяжкой. Каким-то уголком разума я это понимал. Но легко не было. Все вокруг напоминало страшный сон, затяжной и безнадежный. Бело-серая муть сменялась черной, не сдобренная ни одним лучиком солнца. Гора-ориентир приближалась. Вокруг царила давящая тишина. Когда поднимался ветер, можно было бы услышать шум несущегося по насту снега, но его почти полностью приглушал плотный капюшон.

Навязчивое желание увидеть кого-то живого и поговорить постепенно вытеснялось не менее жгучей потребностью забраться под душ. Белье и внутренняя часть комбинезона безобразно пропотели, и я чувствовал это всей поверхностью кожи, особенно укладываясь спать.

Поначалу я сравнивал себя с Робинзоном Крузо и даже пробовал говорить со своими ботинками, надеясь на лечебно-психологический эффект. Потом понял, что эта сволочь хотя бы могла в любой момент раздеться и помыться, а все его мытарства на фоне моих – жалкий литературный прием. После этого откровения бросил болтовню. Ботинки, впрочем, не выкинул.

Обращаться к высшим силам тоже перестал, просто шел. Чем больше думаешь о ситуации, тем легче отчаяться. Когда в очередной момент подступала безнадега, неизбежно сопровождавшаяся паникой, сосредоточивался на дыхании. Левая нога – вдох, правая – выдох. Вдох-выдох. И снег под ногами. Вперед я тоже посматривал только иногда, чтобы слишком медленно приближающаяся цель не демотивировала окончательно.

Так прошло еще пять дней и ночей. Итого – неделя пути. Сегодня я миновал гору-ориентир и двинулся напрямик к хребту, под которым ютилась моя цель. К сожалению, отсюда никакого свечения рассмотреть не удавалось. Видимо, перепады высот закрывали от меня нужный участок. Я надеялся, что дело именно в них.

***

Медленно опускались сумерки. И тут, в очередной раз подняв голову, я увидел темную полосу на снегу. Она пересекала мой предположительный маршрут почти перпендикулярно. В неверном вечернем свете линия выделялась слабо, но ровный снежный покров явно был нарушен. Сердце пропустило удар, а потом заколотилось быстрее. Я каким-то десятым чувством осознал, что передо мной следы и на всей возможной скорости метнулся к ним. Оставшиеся шесть-семь метров пролетел, как на крыльях.

Чьи они? До сих пор мне не попадалось ничего, давшего бы твердую уверенность что я – не единственное живое существо на этой заснеженной планете. Ни мышиных пунктиров, ни кружащихся птиц, ни (тьфу-тьфу) проторенных медведями глубоких борозд или что там они должны за собой оставлять.

Эта цепочка была как две капли воды похожа на ту, которая тянулась за мной. И еще она была совсем свежей, края только чуть-чуть сгладились бегущим по ветру снегом. На мгновение я даже испугался, что это мои собственные следы, и в силу каких-то загадочных причин я просто начал ходить по кругу. Но нет, другой человек целенаправленно прошел здесь в сторону моей горы-ориентира. Или от нее? Нет, все-таки к скале.

Я открыл щиток комбинезона и со всей дури заорал по направлению следа:

– Э-э-эй! Э-ге-гей, я туууут!

Замолчал, прислушался. Секунды тянулись невообразимо долго, в сумерках снова поднималась белая круговерть. В ушах стучала кровь, а открытое лицо злобно кололи мелкие снежинки.

– Э-э-э-эй, друууг!

Конечно, друг. Кто же еще может мне встретиться тут, в снегах? Любая живая душа, способная говорить и чувствовать, будет настоящим подарком судьбы. Вместе нам будет совсем легко.

И тут на грани видимости мне померещилась фигура. Светлое над светлым. Я очень надеялся, что это не обман воображения.

– Э-эй, привет! – я замахал рукой и со всей возможной скоростью поковылял по следу незнакомца. Не рискнув, впрочем, расстаться с продуктовым мешком.

Наконец тот тоже взмахнул руками и побежал, спотыкаясь и падая, мне навстречу. Теперь сомнений не оставалось. Человек. Друг. Живой, разумный, настоящий! Не один и не два раза в полудреме я видел эту встречу, но теперь все взаправду.

Я сбросил тяжелый мешок в снег, мы с незнакомцем ухватили друг друга за руки и стали их трясти, пытаясь рассказать, как рады встрече, и как теперь все хорошо. Наверно, только через минуту я понял, что собеседник говорит на совершенно незнакомом мне языке.

Я замолк и поднял щиток-маску, которая на бегу опять сползла на лицо. Второй сделал то же. Его комбинезон ничем не отличался от моего. Только был, пожалуй, на один-два размера побольше. Но, сидел он на моем новом друге явно неплотно. То ли тот отощал в пути, то ли изначально неверно выбрал одежду.

Мне открылось худое мужское лицо с высокими скулами и большими темными глазами. В сгущающихся сумерках оно казалось совсем смуглым.

Человек широко и чуть виновато улыбался. Кажется, он осознал, что я не расшифровал ни слова. Где-то в глубинах сознания снова появился Робинзон Крузо, ухмыльнулся и показал неприличный жест.

– Do you speak English? – попробовал я. Тот виновато развел руками. Плохо. На английском мои познания в иностранных языках заканчиваются. Учил когда-то на первых курсах испанский, но разговаривать на нем точно не смогу.

– Española? – на всякий случай уточнил я.

– No español! No español, – обрадовался он даже паре знакомых созвучий, – turco!

– Русиш, - заявил я, указывая на себя. – No hablo español bien, – и тоже развел руками. Хорошо, хоть такие жесты более-менее интернациональны.

– Me no hablo tambien, – улыбнулся турок и еще раз с энтузиазмом пожал мне руку.

– Я иду туда, – медленно сообщил я, дублируя свои слова соответствующими жестами, – Ты и я, пойдем вместе?

Собеседник последовательно указал на себя, на гору и приложил руку козырьком к глазам, будто оглядывает окрестности.

– Я уже смотрел, – сообщил я, не прекращая сурдоперевод. – Там… – тут я запнулся, не зная, как жестами правильно показать город. Начал рисовать на снегу дома и схематизированные фигурки людей.

Мужчина указал на меня, приложил руку козырьком, а затем с сомнением перевел палец на возвышающуюся над нами скалу.

– Нет, не оттуда. С другой горы. Я махнул рукой за спину.

Человек снова ткнул в меня пальцем, затем перевел его на нарисованные дома, поднес обе руки к глазам как бинокль, а потом пару раз стукнул себя кулаком по груди, сопроводив это непонятным вопросом, который я интерпретировал как «Ты точно видел город, не врешь?».

Я энергично закивал.

Тот тоже покивал, махнул рукой и двинулся в указанном мной направлении.

– Стой, – сказал я и указал на небо, – ночь же! Пора спать, – и стал демонстративно устраиваться на привал, выкапывая в снегу комфортное гнездо, чтобы поужинать и улечься.

Мой новый друг не стал спорить и сел напротив, глядя, как я развязываю мешок с едой. У него, кстати, никакого подобия поклажи не было. Это неприятно скребануло по моей паранойе. Вдруг пристукнет меня и все сопрет? Направление-то знает теперь. А я его в первый раз вижу.

Но тут турок снова улыбнулся, расстегнул комбинезон и полез куда-то в его глубину, а затем извлек точно такую же коробку, как у меня. Так вот почему на нем такой здоровенный костюм! Ну что ж, тоже решение, нечего сказать. Интересно, это удобнее, чем тащить на плече связанную простыню, или еще хуже?

– Много их у тебя там? – спросил я, указывая на коробку, затем на собеседника. Тот не понял. Я достал еще пару коробок и стал указывать на них, загибая пальцы на руке.

– Tres, – ответил он и приуныл.

Я вздохнул. Ладно, обо всем этом мы подумаем с утра. Мужик ест экономно, вон – обошелся одним супом. Вряд ли станет нахлебником. Да и злодеем, способным убивать за сухпайки, он не кажется. Поскорее бы рассмотреть его при свете.

Заснул я далеко не сразу. Да и новый товарищ долго ворочался. Видимо, встреча взбудоражила нас обоих.

Позавтракав, мы вместе двинулись в путь. Сегодня хмарь немного посветлела, хотя прорех в облаках по-прежнему не было. По моим расчетам до конечного пункта оставалось идти не больше десяти дней, но складки местности все еще закрывали его от наших глаз.