Змеиный король

Глава 10

Предрассветный туман, словно серый саван, ложился, клубясь, на землю. Он закручивался в водовороты у ног, просачивался сквозь кожу и ткань, замораживая тело Саймона до костей, пока тот пробирался к оговоренному месту дуэли. Впереди шел Генри, освещая дорогу фонарем, но туман приглушал свет, так что казалось, словно они бредут в тревожном сне. Рядом шагал странно молчаливый Кристиан. Он почти всю ночь искал секундантов Джеймса, договаривался с ними, оттого мало спал, если спал вообще. Впереди замаячил еще один огонек, и в утреннем свете проявились фигуры четырех мужчин. Вокруг их голов витали облачка выдыхаемого воздуха.

— Лорд Иддесли? — окликнул виконта один из мужчин. Это был не Джеймс, видимо, его секундант.

— Да. — Саймон выдохнул, и из его рта вырвалась струйка пара, которая вскоре рассеялась в холодном утреннем воздухе.

Мужчина подошел к ним. Он был средних лет, в очках и неопрятном парике. Вышедшие из моды несколько лет назад и явно поношенные сюртук и бриджи довершали его образ — образ человека, ведущего разгульную жизнь. Позади него нерешительно стоял мужчина пониже ростом, рядом с третьим, который, судя по короткому парику, присущему людям его профессии, и черному саквояжу в руке, был доктором.

— Мистер Джеймс приносит свои искренние извинения за любое оскорбление, которое он, должно быть, нанес вам, — снова заговорил первый. — Вы примите извинения и отмените дуэль?

Трус. Неужели Джеймс послал своих секундантов, а сам не явился?

— Нет, не приму.

— Ч-ч-черт вас побери, Иддесли!

Он все же здесь.

— Доброе утро, Джеймс. — Саймон натянуто улыбнулся.

В ответ послышалось еще одно незамысловатое ругательство.

Саймон кивнул Кристиану. Юноша и секунданты Джеймса отправились размечать место дуэли. Куинси Джеймс ходил туда-сюда по промороженной земле, то ли согреваясь, то ли успокаивая нервы. На нем был тот же сюртук темно-красного цвета, в каком он сидел в клубе прошлой ночью, правда, теперь помятый и испачканный. Волосы Джеймса выглядели засаленными, словно он вспотел. Пока Саймон наблюдал за ним, Куинси запустил в них пятерню, почесываясь. Мерзкая привычка. Вшивый, что ли? Джеймс, видимо, устал за ночь, с другой стороны, он же заядлый игрок и привык бодрствовать часами напролет. И, ко всему прочему, моложе виконта. Саймон оценивающе к нему пригляделся. Каков противник в дуэли, ему еще не доводилось лицезреть, но в академии у Анджело ходили слухи, что Куинси Джеймс — искусный фехтовальщик. И неудивительно. Несмотря на нервный тик и заикание, Джеймс обладал грацией атлета. Вдобавок он был одного роста с Саймоном. Так что возможности у них равные.

— Могу я осмотреть вашу шпагу? — протянув руку, спросил вернувшийся мужчина в очках.

Подошел и второй секундант. Этот был ниже ростом и помоложе, в темно-зеленом сюртуке. Юноша то и дело нервно оглядывался. Разумеется, дуэли были незаконны. Но блюстители порядка обычно закрывали на них глаза. Саймон вынул шпагу из ножен и протянул Очкарику. В нескольких шагах от него Кристиан вынул из ножен шпагу Джеймса. Флетчер и секунданты Куинси Джеймса прилежно измерили оба лезвия и осмотрели их, прежде чем вернуть дуэлянтам.

— Распахните рубашку, — произнес Очкарик.

Саймон изогнул бровь. Очевидно, этот джентльмен — ярый сторонник соблюдения всех правил.

— Вы правда думаете, что у меня под рубашкой припрятана броня?

— Прошу вас, милорд.

Виконт вздохнул и сбросил свой серебристо-голубой сюртук и жилет, снял шейный платок и расстегнул до середины груди верхние пуговицы отороченной кружевами рубашки. Генри проворно подхватывал одежду хозяина на лету.

Джеймс расстегнул рубашку, чтобы Кристиан его проверил.

— Черт, холодно, как в постели с дорогой шлюхой!

Саймон развел в стороны полочки рубашки. Голая грудь его покрылась гусиной кожей.

— Благодарю, — кивнул секундант с деревянным выражением на лице. Определенно, никакого чувства юмора.

— Всегда пожалуйста. — Саймон насмешливо улыбнулся. — Теперь мы можем начинать? Я не успел позавтракать.

— И н-н-не успеете. — Куинси Джеймс вышел вперед, держа шпагу наизготове.

От улыбки виконта не осталось и следа.

— Смелые слова для убийцы.

Саймон тотчас ощутил на себе взгляд Кристиана. Знал ли юноша? Виконт никогда не рассказывал ему об Итане — настоящей причине этих дуэлей. Саймон поднял оружие и встал лицом к лицу с противником. У ног клубился туман.

— Allez (начинайте — фр.)! — воскликнул Кристиан.

Саймон сделал выпад, Джеймс парировал, и шпаги запели свою смертельную песню. Лицо виконта растянулось в безрадостной усмешке. Заметив брешь в защите Джеймса, он нанес удар, но соперник сумел в последнюю минуту его отразить. А затем пришлось обороняться Саймону и отступать шаг за шагом, хотя он и парировал удар за ударом. Икры пекло от напряжения. И пусть Джеймс обладал силой и проворством — серьезный противник, что и говорить, — но, ведомый отчаянием, он атаковал грубо и неосторожно. Кровь жидким огнем неслась по венам Саймона, воспламеняя нервы. Таким живым и, как ни парадоксально, таким близким к смерти, он чувствовал себя только на дуэли.

— Ах!

Джеймс поднырнул под защиту Саймона, целясь в грудь. Тот едва успел отклонить шпагу соперника. Клинки взвизгнули, проскользя по всей длине, и сцепились эфесами. Дуэлянты буквально дышали друг другу в лицо. Куинси Джеймс давил изо всех сил. Саймон упорно сопротивлялся — мышцы его плеч ощутимо вздулись, — но не отступал. Он видел красные прожилки в глазах Куинси Джеймса, чувствовал его зловонное дыхание, полное ужаса.

— Кровь! — закричал один из секундантов, и тогда только Саймон заметил жгучую боль в руке.

— Хочешь прекратить дуэль? — осведомился Кристиан.

— Черт возьми, нет! — Саймон собрался с силами и оттолкнул Джеймса, стремительно ринувшись за ним. Что-то темное и дикое завыло внутри: «Сейчас! Убей его сейчас!» Следует быть осторожным. Если он всего лишь ранит противника, у Джеймса будет право остановить дуэль, и тогда придется вновь проходить через весь этот абсурд.

— Продолжать нет нужды! — вскричал один из секундантов. — Джентльмены, шпаги долой! Честь восстановлена!

— К дьяволу честь! — Саймон атаковал резко и стремительно, и боль уколами игл прокатилась от плеча вниз по руке.

Дуэлянты, лязгая шпагами, топтались по лужайке. Саймон чувствовал, как по спине стекает что-то теплое, но не знал, пот это или кровь. Глаза Джеймса расширились. Он отчаянно защищался, лицо его раскраснелось и блестело от пота. На жилете подмышками выступили темные пятна. Саймон сделал обманный выпад вверх.

Но неожиданно Куинси Джеймс развернулся и резанул его сзади по ногам. Почувствовав жжение под коленями, Саймон пришел в ужас. Если повреждены сухожилия, он превратится в калеку, неспособного стоять и защищаться. Однако при маневре Джеймс оставил свою грудь открытой. Он уже отступил для новой атаки по ногам. Саймон развернулся. Вложил всю силу руки в удар. И воткнул шпагу в грудь противника. Лезвие напоролось на кость и противно заскрежетало. Плечо Саймона выше подмышки горело от боли. Он видел, как округлились глаза Джеймса, когда тот осознал, что ему пришел конец; слышал, как вскрикнул один из свидетелей; в нос ударил едкий запах мочи, поскольку умирающий утратил власть над своим мочевым пузырем.

Враг Иддесли рухнул на землю.

На секунду Саймон согнулся, глубоко дыша. Затем уперся ногой в грудь мертвеца и вытащил свою шпагу. Глаза Куинси Джеймса были все еще открыты, только теперь смотрели в никуда.

— Иисусе. — Кристиан поднес ладонь к побелевшим губам.

Саймон вытер лезвие шпаги. Руки его еле заметно тряслись, и он нахмурился, силясь справиться с дрожью.

— Закройте ему глаза.

— Боже мой. Боже мой. Боже мой. — Невысокий мужчина от потрясения чуть не подпрыгивал на месте. Неожиданно он перегнулся, и его вырвало, и рвотой заляпало ботинки.

— Закройте ему глаза, — снова повторил Саймон. Он не знал, отчего так этим озабочен. Джеймсу ведь уже все равно, что он слепо таращится в одну точку.

Коротышку продолжало рвать, но Очкарик провел рукой по глазам Джеймса.

К ним подошел доктор и бесстрастно глянул на лежащего.

— Он мертв. Вы убили его.

— Да, я знаю. — Саймон натянул сюртук.

— Боже, — прошептал Кристиан.

Виконт махнул Генри и повернулся уходить. Фонарь больше был не нужен. Солнце встало, разогнав туман и возвестив о начале нового дня, который Куинси Джеймс никогда не увидит. Руки Саймона по-прежнему тряслись.

— Его нет? Где он может быть в такое время? — Люси уставилась на Ньютона.

На небе только-только поблекли розовые краски зари. Уборщики улиц катили домой тележки по булыжной мостовой. В соседнем доме служанка хлопнула дверью и принялась решительно тереть хозяйские ступеньки. Люси приехала к городскому особняку Саймона для утренней прогулки в парке. Ей следовало ожидать его в доме Розалинды, как они и условились. Но вчера за ужином леди Иддесли заявила, что проснется с утра неприлично рано, дабы сопровождать новую повариху на рыбный базар. Два вечера кряду та кормила их не совсем хорошей рыбой, и Розалинда подумала, что поварихе следует разъяснить, как выбирать свежих морских окуней. Люси тут же ухватилась за возможность поехать и увидеть Саймона чуть раньше.

И теперь стояла перед дверью, точно бедная просительница перед королем. В роли короля выступал дворецкий Ньютон. Несмотря на столь ранний час, он был облачен в роскошную серебристо-черную ливрею и изысканный парик и взирал на нее, задрав нос, какой сделал бы честь любому древнему римлянину.

— Не могу сказать, мисс. — Два красных пятна заалели на мертвенно-бледных щеках дворецкого.

Люси с подозрением посмотрела на них. Ее собственное лицо начало гореть. Саймон ведь не мог быть с другой женщиной? Нет, конечно, нет. У них же свадьба меньше чем через неделю. Но, тем не менее, Люси пробила дрожь. Она едва знала Саймона; может, что-то не так поняла. Возможно, когда он сказал «на рассвете», это была просто светская фигура речи, на самом деле означающая «в десять часов». Или, быть может, она перепутала дни…

Большая черная карета со грохотом подъехала к дому, прерывая мысли Люси. Она обернулась. На дверце красовался герб Саймона. Ливрейный лакей спрыгнул с запяток и откинул ступеньку-подножку. Из кареты вышли Генри и мистер Флетчер. Люси нахмурилась. Что такое?.. Наконец показался Саймон. Она услышала, как позади вскрикнул Ньютон. Саймон, невзирая на холод, был без сюртука. На рукаве его рубашки виднелись кровавые полосы, а прижатая к плечу тряпка промокла насквозь. Грудь изящной дугой пересекали красные брызги. Безупречно белый парик составлял странный контраст запекшейся крови.

Люси задохнулась; ее легким не хватало воздуха. Насколько серьезно ранен виконт? Спотыкаясь, она сбежала по ступенькам.

— Что произошло?

Побелевший лицом Саймон остановился и уставился на нее, словно не узнавая.

— Merde (дерьмо — фр.)!

По крайней мере, он может говорить.

— Ньютон, пошлите за доктором!

Люси даже не глянула, исполнит ли ее приказ дворецкий. Она опасалась, что, если отведет глаза от Саймона, тот может рухнуть на землю. Люси подошла к нему и протянула руку, не решаясь прикоснуться, дабы не сделать ему больнее.

— Куда вы ранены? Скажите мне. — Голос ее дрожал.

Саймон взял Люси за руку.

— Все хорошо…

— Вы истекаете кровью!

— В докторе нет надобности…

— Он убил Джеймса, — неожиданно выдал мистер Флетчер.

— Что? — Люси уставилась на юношу.

Тот казался потрясенным, будто стал свидетелем какой-то трагедии. Что же произошло?

— Давайте не на улице, прошу вас, иначе нашим благочестивым соседям будет о чем посудачить, — произнес Саймон. Фраза далась ему с трудом, словно он был крайне изможден. — Если это так необходимо, обсудим все в гостиной. — Пальцы, вцепившиеся Люси в запястье, были липкими от крови. — Проходите внутрь.

— Ваша рука…

— Будет в порядке, как только я подлечу ее бренди, через желудок. — Саймон повел Люси по ступенькам.

— Я иду домой, — раздался позади голос мистера Флетчера. — С меня хватит. Простите.

Саймон задержался на верхней ступеньке и кинул взгляд через плечо.

— Ах, эта чудная стойкость молодости!

Мистер Флетчер резко развернулся:

— Ты убил его! Зачем тебе понадобилось убивать его?

О боже! Люси безмолвно смотрела на юного друга Саймона. Страх сковал ее, страх, проникший в самую душу.

— Это была дуэль, Кристиан. — Саймон улыбнулся, но голос его звучал все так же хрипло. — Ты что, думал, я буду танцевать гавот?

— Иисусе! Я тебя не понимаю. Сдается мне, я вообще тебя не знаю. — Кристиан покачал головой и ушел.

Люси подумала, что могла бы повторить слова мистера Флетчера. Саймон мгновение назад признался, что убил человека. Она с ужасом поняла, что пятна на груди — это не его кровь. Люси почувствовала облегчение, а следом — угрызения совести, от того что обрадовалась чьей-то смерти. Саймон сопроводил ее через порог в огромную приемную залу. Парящие в облаках античные боги, изображенные на потолке, на высоте третьего этажа, невозмутимо взирали на суматоху внизу. Виконт провел Люси по коридору, а затем через двойные двери в гостиную.

— Только не на белый диван, милорд! — застонал позади Ньютон.

— К черту диван! — Саймон усадил Люси рядом с собой на безукоризненно чистый предмет мебели. — Где мой бренди?

Ньютон плеснул напиток в хрустальный бокал и поднес хозяину, бормоча:

— Кровь. Ее ничем не вывести.

Саймон в один глоток осушил полбокала и поморщился, откинув голову на диван.

— Я прикажу сменить обивку, если это сделает вас счастливым, Ньютон. А теперь убирайтесь отсюда.

В комнату вошел Генри, неся тазик с водой и лоскутки льняной ткани.

— Но, милорд, ваша рука… — начал дворецкий.

— Убирайтесь. Вон. — Саймон закрыл глаза. — И ты тоже, Генри. Перевязать, дать лекарство и понянчиться со мной ты сможешь позже.

Генри поднял брови, глядя на Люси. Ни слова не говоря, он оставил рядом с ней тазик с тряпками и вышел. Саймон продолжал держать Люси за запястье. Одной рукой она осторожно отвела в сторону порванный рукав. Под ним обнаружилась узкая рана, из которой сочилась кровь.

— Бросьте, — пробормотал виконт. — Это всего лишь мелкий порез. Поверьте, он не так страшен, как выглядит. Я не умру от потери крови, по крайней мере, не сию секунду.

Люси поджала губы.

— Я не ваш дворецкий. И не камердинер, если уж на то пошло.

— Да, верно. — Виконт вздохнул. — Я забыл.

— Что ж, попытайтесь запомнить на будущее, что я играю совершенно другую роль в вашей…

— Я не о том.

— Что?

— Я забыл, что мы собирались покататься сегодня утром. Как глупо с моей стороны! Вы поэтому здесь?

— Да. Прошу прощения. Я приехала рано утром с Розалиндой.

— С Розалиндой? Где она? — Слова виконта прозвучали невнятно, словно от усталости он едва мог говорить.

— На рыбном базаре. Ш-ш-ш-ш! Неважно.

Саймон ее не слышал.

— Никогда не прощу себе, но вы, может, вы в состоянии меня простить?

Вот глупый! Глаза Люси защипало от слез. Как он мог усмирить ее гнев такими дурацкими словами?

— За что? Нет, забудьте. Я прощаю вас, что бы там ни было. — Она смочила свободной рукой лоскут ткани. — Будет намного проще, если вы меня отпустите.

— Нет.

Люси неуклюже промокнула кровь. Надо бы отрезать рукав. Она прочистила горло, чтобы придать голосу твердости, и поинтересовалась:

— Вы действительно убили человека?

— Да. На дуэли. — Глаза виконта были по-прежнему закрыты.

— А он успел вас ранить. — Она выжала тряпку. — Из-за чего вы дрались? — Люси старалась говорить непринужденно, словно спрашивала, который час.

Молчание.

Люси взглянула на бинты. Невозможно позаботиться о Саймоне, пока она вот так скована.

— Мне нужны обе мои руки, чтобы перевязать вас.

— Нет.

Люси вздохнула.

— Саймон, вам все равно рано или поздно придется меня отпустить. И я правда думаю, что вашу руку следует промыть и забинтовать.

— Суровый ангел! — Виконт наконец открыл ледянисто-серые глаза, взгляд его был напряженным. — Пообещайте мне. Поклянитесь могилой матери, что не оставите меня, если я верну вам крылья.

Мисс Крэддок-Хейз моргнула и задумалась, но на самом деле существовал лишь один ответ.

— Обещаю.

Саймон подался ближе, и ей стали видны осколки льда в его глазах.

— Скажите это.

— Я клянусь вам могилой матери, — прошептала она, — что не оставлю вас.

— О боже!

Люси не знала, было ли это проклятием или молитвой, но Саймон обрушился на ее губы яростным поцелуем. Покусывая, полизывая, посасывая. Словно вознамерился поглотить, вобрать ее в себя, чтобы она никогда не смогла его покинуть. Люси застонала от такой стремительной атаки, смущенная и околдованная.

Саймон наклонил голову, и его язык проник Люси в рот. Она вцепилась виконту в плечи, а он заставил ее лечь на диван, устраиваясь сверху и раздвигая ноги своими крепкими бедрами. И даже через все свои юбки она ощутила его твердую плоть. Люси выгнулась ему навстречу. Дыхание ее стало прерывистым; казалось, ей не хватает воздуха. Саймон накрыл рукой ее грудь. Ладонь его была такой горячей, что Люси почувствовала жар даже сквозь корсаж. Саймон словно ставил свое клеймо там, где ни один мужчина еще ее не ласкал.

— Ангел, — прервав поцелуй, прошептал виконт у щеки Люси. — Я хочу увидеть вас, дотронуться до вас. — Он проскользил по коже губами. — Позвольте мне снять ваше платье. Позвольте увидеть вас. Прошу.

Люси задрожала. Пальцы виконта мяли, поглаживали ее грудь. Люси почувствовала, как отвердел сосок, и ей захотелось, ей стало нужно, чтобы Саймон до него дотронулся. Без одежды, чтобы ничто их не разделяло.

— Да, я…

Кто-то открыл дверь.

Саймон вскинулся, свирепо зыркнув через спинку дивана на того, кто их потревожил.

— Вон!

— Милорд, — раздался голос Ньютона.

Люси захотелось немедля раствориться, исчезнуть, слиться с диваном.

— Вон сейчас же!

— Ваша невестка здесь, милорд. Леди Иддесли увидела вашу карету перед домом и забеспокоилась, почему вы и мисс Крэддок-Хейз еще не на прогулке.

Или, может, просто умереть от стыда.

Саймон застыл, тяжело дыша.

— Черт!

— Да, милорд, — ответил дворецкий с каменным выражением лица. — Мне проводить ее в голубую гостиную?

— Черт бы вас побрал, Ньютон! Проводите ее куда угодно, только не сюда.

Дверь закрылась.

Саймон вздохнул и прижался лбом ко лбу Люси.

— Я прошу прощения за все. — Он легко коснулся губами ее губ. — Мне лучше уйти, пока Розалинда нас не увидела. Оставайтесь здесь; я пришлю Генри с шалью. — Виконт поднялся на ноги и широким шагом покинул комнату.

Люси оглядела себя. На корсаже платья алел кровавый отпечаток ладони Саймона.

— О! — Кармашек стояла в дверях маленькой гостиной на третьем этаже дома Розалинды. Девчушка посмотрела на Люси и поставила одну ступню поверх другой. — Вы здесь.

— Да. — Люси подняла голову, которую до сего момента подпирала кулаком, и попыталась улыбнуться. Она пришла в эту комнату после ленча обдумать события сегодняшнего утра. Розалинда под предлогом головной боли отправилась в постель, и Люси не могла ее винить. Похоже, леди Иддесли заподозрила неладное, когда Саймон не вышел ее поприветствовать в своем собственном доме. Он укрылся в своих покоях, дабы невестка не увидела его рану. К тому же Люси по дороге к дому Розалинды не отличалась разговорчивостью, и бедняжка, вероятно, решила, что они с виконтом намерены отменить свадьбу. В общем, утро выдалось тяжелым.

— Можно? — задала Люси вопрос Теодоре.

Девочка нахмурилась, словно обдумывала ответ.

— Наверное. — Услышав голоса в конце коридора, она оглянулась через плечо и прошмыгнула в комнату. Опустив на пол деревянную коробку, которую держала в руках, Кармашек осторожно закрыла дверь.

У Люси тотчас возникло подозрение.

— Тебе разве не полагается быть в классной комнате?

Надо сказать, вид у малышки был просто ангельский — небесно-голубое платье, безупречные локоны волос, — кабы не эти хитрые глазки…

— Няня задремала, — ответила Кармашек, которая, судя по всему, унаследовала дядин талант уходить от прямого ответа.

Люси вздохнула, наблюдая, как Теодора тем временем отнесла коробку на гобеленовый ковер, приподняла юбки и уселась, скрестив ноги. В этой задней комнатке, хотя ее недавно и убирали, витал дух запустения. Она была слишком мала для приема гостей, да еще и располагалась на третьем этаже: над спальнями и под детской. Однако единственное ее окно выходило на сад за домом и пропускало лучи послеполуденного солнца. Кресла — коричневое, без одного подлокотника, и бархатное розовое, уже потертое, — были большими и удобными. А потускневший ковер в розовых, коричневых и зеленых тонах выглядел умиротворяюще. Одним словом, идеальное место, где можно посидеть одной и подумать.

По всей видимости, Кармашек была того же мнения.

Малышка открыла коробку. В ней оказался запретный подарок Саймона — ряды разноцветных оловянных солдатиков. Одни стояли в полный рост, другие — на колене, вскинув ружья к плечам, готовые стрелять. Были и солдатики на лошадях, и солдатики с пушками, с походными мешками и со штыками. Столько оловянных солдатиков Люси еще не доводилось видеть. Превосходная игрушечная армия, что и говорить.

Люси взяла одного человечка. Тот был в высоком военном головном уборе и стоял по стойке «смирно», прижимая к боку ружье.

— Какой красивый.

Кармашек одарила ее испепеляющим взглядом.

— Это французишка. Враг. Он в голубой форме.

— А-а. — Люси протянула солдатика девочке.

— У меня их двадцать четыре, — сообщила Теодора, выставляя фигурки во вражеском лагере. — Раньше было двадцать пять, но Пинки отгрыз одному голову.

— Пинки?

— Мамин песик. Вы его не видели, потому что он почти все время живет у нее комнате. — Кармашек сморщила нос. — Он воняет. И сопит, когда дышит. У него приплюснутый нос.

— Тебе не нравится Пинки, — догадалась Люси.

Теодора резко замотала головой.

— И теперь этот солдатик, — она вытащила из коробки безголовую оловянную фигурку с жуткими отметинами зубов по всему телу, — жертва сражения; так говорит дядя Сай.

— Ясно.

Девочка положила искалеченного солдатика на ковер, и обе они пристально посмотрели на фигурку.

— Пушечный выстрел, — произнесла девчушка.

— Прошу прощения?

— Пушечный выстрел. Напрочь снесло голову ядром. Дядя Сай говорит, что, скорее всего, солдатик даже не видел, как оно к нему летело.

Люси удивленно подняла брови.

— Хотите за Англию? — спросила Кармашек.

— Что-что?

Теодора грустно посмотрела на нее, и у Люси возникло ужасное ощущение, что она только что упала в глазах девочки до уровня Пинки — бесполезной псины, поедающей солдатиков.

— Хотите сыграть за Англию? А я возьму французов. Но, разве что, вы желаете играть лягушатниками? — Судя по тону, каким она задала вопрос, Кармашек всерьез подозревала, что от Люси можно ожидать и такой глупости.

— Нет, я буду за Англию.

— Хорошо. Можете сесть там. — Кармашек указала на место на ковре напротив себя, и Люси поняла, что для этой игры ей придется спуститься на пол.

Она села на корточки и взялась расставлять своих красных оловянных солдат под придирчивым детским взглядом. Занятие оказалось весьма успокаивающим, а Люси было необходимо отдохнуть от своих мыслей. Весь день она спорила сама с собой, выходить ли ей замуж за Саймона. Та неистовость, какую он выказал этим утром, напугала ее. И не потому, что Люси думала, будто виконт может сделать ей больно — каким-то образом она знала: Саймон никогда так не поступит. Нет, Люси напугало то, что, несмотря на увиденное, ее по-прежнему влекло к нему. Она даже улеглась с ним на тот диван, а ведь Саймон был весь перепачкан кровью убитого им человека. Ей тогда было все равно. Ей и теперь все равно. Войди он сию секунду в комнату, Люси снова поддалась бы искушению. Вот в этом-то и дело. Видимо, она боялась его влияния: боялась забыть о том, что хорошо, а что плохо, боялась потерять саму себя. Она задрожала.

— Не сюда.

Люси моргнула.

— Что?

— Ваш капитан. — Теодора указала на солдатика в причудливом головном уборе. — Он должен находиться перед своими людьми. Дядя Сай говорит, хороший капитан всегда ведет своих солдат в битву.

— Неужели?

— Да. — Кармашек решительно кивнула и выдвинула фигурку Люси вперед. — Вот так. Вы готовы?

— Эмм… — Готова к чему? — Да?..

— Солдаты, зарядить пушку, — громко скомандовала малышка. Она выкатила вперед оловянную пушку и примостила рядом кулак. — Огонь! — Теодора щелкнула большим пальцем по орудию, и мраморное ядро, пролетев над ковром, поразило солдат Люси.

Кармашек издала победный клич.

Люси разинула рот от изумления.

— А так можно?

— Это война, — ответила девочка. — А теперь моя кавалерия обходит с фланга вашу армию!

И Люси поняла, что англичане вот-вот проиграют:

— Мой капитан приказывает своим солдатам перейти в наступление!

Две минуты спустя поле битвы превратилось в кровавую бойню. Ни один оловянный солдатик не остался в строю.

— А что нам делать теперь? — отдуваясь, спросила Люси.

— Мы их похороним. Все храбрые солдаты заслуживают того, чтобы им отдали последние почести. — Кармашек уложила своих мертвых солдатиков в одну линию.

Люси задумалась над тем, как сильно дядя Сай повлиял на эту игру.

— А теперь мы прочитаем «Отче наш» и споем гимн. — Малышка нежно похлопала своих солдатиков. — Так мы хоронили папу.

Люси вскинула взгляд.

— О?

Кармашек кивнула.

— Мы прочитали «Отче наш» и бросили горсть земли на гроб. Но папы на самом деле там не было, поэтому нам не нужно было беспокоиться о том, что он утопнет в земле. Дядя Сай говорит, мой папа на небесах и оттуда смотрит на меня.

Люси застыла, представив, как Саймон утешает эту маленькую девочку у могилы своего брата, отбросив собственное горе, чтобы понятным языком объяснить ребенку, что ее отец не задохнется в могиле. Какая забота! И что теперь делать с этой новой гранью в характере Саймона? Было бы намного проще, окажись он всего-навсего убийцей, человеком бессердечным и равнодушным. Но нет. Он любящий дядя; сам ухаживает за розами в стеклянном соборе. Ведет себя так, словно нуждается в ней, Люси, и заставил пообещать, что она никогда его не покинет.

«Никогда его не покинет…»

— Хотите сыграть еще раз? — Теодора смотрела на нее, терпеливо ожидая ответа.

— Да. — Люси собрала своих солдатиков и заново их выстроила.

— Хорошо. — Кармашек принялась выставлять свои фигурки. — Я рада, что вы будете моей тетей. Только дяде Саю еще и нравилось играть со мной в солдатики.

— Я всегда мечтала о племяннице, которая играла бы в солдатики. — Люси взглянула на Теодору и улыбнулась. — И я непременно буду приглашать тебя поиграть, когда выйду замуж.

— Обещаете?

Люси решительно кивнула.

— Обещаю.