Змеиный король

Глава 16

Ранним утром ее снова разбудил сон.

Люси открыла веки в тусклом свете и, не шевелясь, вперилась взглядом в горящие угли камина. На сей раз она запомнила детали. Ей снилось, будто Кристиан дрался на дуэли с лордом Уокером, а Саймон наблюдал за ними, попивая чай. Лорд Уокер уже потерял один глаз и порядком разозлился, хотя это никак не повлияло на его искусство владения шпагой. Из-за чего ситуация становилась еще более устрашающей. Потом Люси оказалась за столом с Саймоном. Налила себе чая, сделала глоток и посмотрела в чашку. Чай оказался из лепестков роз. Красный, как кровь. И Люси ужаснулась — а вдруг это и правда кровь? Она отставила чашку и отказалась выпить еще, хотя Саймон настаивал. Было ясно, что ему нельзя доверять: опустив взгляд, вместо ног мужа она увидела хвост. Змеиный хвост…

Люси содрогнулась.

Она проснулась вся в поту и теперь озябла. Ее рука сдвинулась по шелковому покрывалу и дотронулась до теплого плеча. Теплого мужского плеча. Несмотря на наличие отдельных спален, каждая из которых легко вместила бы небольшую семью, Саймон после свадьбы ночевал только рядом с Люси — будь то в ее комнате или, как сегодня, в его. Люси подозревала, что в высшем свете сей порядок не отвечал принятому тону семейных отношений, но радовалась их отступлению от правил. Ей нравилось чувствовать рядом тепло любимого. Слышать его глубокое дыхание по ночам. Ощущать его запах на своих подушках. Это было так чудесно.

— М-м-м? — Саймон перекатился ближе, и ей на талию легла тяжелая рука. Его дыхание снова выровнялось.

Люси не пошевелилась. Не стоит будить мужа всего лишь из-за дурного сна. Она зарылась носом в его плечо, вдыхая родной запах.

— Что такое? — Голос виконта был сиплым, тихим, но более четким, чем ожидалось.

— Ничего. — Люси провела рукой по груди мужа, ощущая, как волоски щекочут ладонь. — Всего лишь сон.

— Кошмар?

— Угу.

Саймон не спросил, о чем именно. Просто вздохнул и притянул жену в свои объятия. Ее ноги скользнули вдоль его ног, и Люси ощутила, как возбужденная плоть уперлась ей в бедро.

— У Кармашек раньше бывали кошмары. — Дыхание Саймона овеяло ее макушку. — Когда я жил с ними после смерти Итана.

Его ладонь спустилась по спине Люси, погладила ее попку и осталась там, теплая и властная.

— У нее была няня, но та, должно быть, крепко спала, и Кармашек сбегала от нее, чтобы пробраться в комнату к маме. — Он хрипло усмехнулся. — А пару раз приходила и ко мне. В первый раз напугала до чертиков. Представь: посреди ночи меня касается холодная ручонка, и тоненький голосок зовет по имени. Я чуть было не зарекся пить перед сном.

Люси улыбнулась ему в плечо.

— И что ты сделал?

— Ну… — Саймон перекатился на спину, не выпуская Люси, и вытянул свободную руку над головой. — Перво-наперво, пришлось выкручиваться, чтобы как-то надеть штаны. Потом мы с ней уселись в кресло у огня. Я завернул нас обоих в одеяло.

— И она заснула?

— Нет, плутовке не спалось. — Виконт почесал грудь. — Ей, как и тебе, хотелось поговорить.

— Прости. Я могу перестать.

— Нет, — прошептал он. — Мне нравится так с тобой разговаривать.

И переплел их пальцы на своей груди.

— О чем вы говорили?

Казалось, Саймон призадумался. И наконец вздохнул.

— Кармашек призналась, что раньше, когда ей снились плохие сны, она разговаривала с Итаном. Он рассказывал ей про, ну, кукол, щенят, про ее любимые конфеты. Что-то в этом духе. Что угодно, лишь бы отвлечь ее от кошмара.

— Так ты говорил с ней о щенятах? — улыбнулась Люси.

— Честно говоря, нет. — В сумраке рассвета она увидела его мимолетную улыбку. — Скорее про то, как управлять фаэтоном. Как выбирать лошадей. Как правильно заваривать кофе, и откуда именно его везут.

— И откуда же его везут? — Люси поправила сползшее с плеч одеяло.

— Я сказал, что из Африки, где рабочие-пигмеи учат крокодилов лазать по деревьям и сбивать кофейные зерна хвостами.

Люси засмеялась.

— Саймон…

— А что еще я мог придумать? Было три часа ночи.

— Вот как ты собираешься меня успокаивать?

— Если пожелаешь. — Он легко пожал ее пальцы. — Мы могли бы обсудить чай, преимущества китайских и индийских сортов, где он произрастает, и правда ли то, что собирать его должны исключительно прекрасные девочки не старше шести лет в алых шелковых перчатках и только при свете голубой луны.

— А если меня не интересует производство чая? — Люси провела ступней по его голени.

Муж снова прокашлялся.

— Тогда, возможно, тебя увлечет обсуждение различных пород лошадей. Лучшие упряжные лошади и лучшие…

— Нет.

Она высвободила руку и провела вниз по его животу.

— Нет?

— Определенно нет.

Люси коснулась твердой плоти, провела пальцами по всей длине и погладила головку. Она любила до него дотрагиваться.

На мгновение у Саймона сбилось дыхание.

— Так ты…

Она нежно сжала.

— Ох… в смысле у тебя есть другие предложения?

— Да, пожалуй, есть.

Сжимая член, Люси повернулась и царапнула зубами плечо мужа. На вкус он был как соль и мускус.

Для Саймона это явно оказался переломный момент. Он внезапно перекатился в ее сторону.

— Повернись, — хрипло приказал муж.

Люси повиновалась, потеревшись попкой о его пах.

— Шалунья, — пробормотал Саймон, устраивая ее на своей руке так, чтобы Люси лежала в его объятиях.

— Думаю, тебе следует рассказать мне о культивации роз, — торжественно прошептала она.

— Ты точно уверена? — Его рука коснулась ее грудей.

— Да. — Люси не собиралась в том признаваться, но иногда находила голос мужа неодолимо чувственным. И теперь, ощущая тело Саймона спиной, слыша его, но не видя лица, Люси затрепетала.

— Что ж, самое главное — почва. — Он сдавил сосок.

Наблюдая, как его изящные пальцы движутся по ее телу, Люси прикусила губу.

— Земля?

Саймон сжал сильнее, заставив ее ахнуть от резкого укола желания.

— Мы, любители роз, предпочитаем слово «почва». Оно звучит гораздо основательней.

— И чем же разница между землей и почвой? — возразила она.

Его член скользнул по ее попке и замер в ложбинке. Люси казалось, будто она со всех сторон окружена его телом. Это заставляло ее ощущать себя маленькой. Женственной.

— А-а. — Саймон прочистил горло. — Она есть. Послушай. Навоз.

Она подавила неуместный смешок.

— Как неромантично.

Он нежно потянул сосок, и Люси изогнулась, отвечая на ласку.

— Ты сама выбрала тему разговора.

Его пальцы пропутешествовали к другой груди и ущипнули ту за кончик.

Люси сглотнула.

— Даже если…

— Тс-с.

Саймон просунул ногу между ее бедер и потер. Его бедро ласкало Люси именно там, где нужно, и она закрыла глаза.

— М-м-м.

— Навоз — вот ключ к хорошей почве. Некоторые советуют закапывать в землю кости животных, но их методы годятся разве что репу выращивать. — Рука Саймона спустилась вниз по ее животу. — Навозом нужно удобрять осенью, а затем оставлять почву перезимовать. Если удобрять слишком поздно, можно сжечь растение.

— П-правда? — Все внимание Люси сосредоточилось на упомянутой руке.

Муж осторожно, почти невесомо провел одним пальцем по впадинке между бедром и бугорком лобка. Коснулся завитков и, помедлив, двинулся к другой впадинке. Люси нетерпеливо дернулась. Она чувствовала, как разгорается и увлажняется от одной только мысли о том, что он может сделать в следующую минуту.

— Я вижу, ты понимаешь всю важность хорошего навоза. Подумать только, как тебя взволнует, — его рука нырнула вниз и раздвинула складочки, — когда я расскажу о компосте.

— О-о. — Саймон ввел палец в ее лоно.

— Да. — Люси ощутила, как он кивает у нее за спиной, но в эту минуту ни о чем не могла думать. — У тебя определенно есть задатки выдающегося цветовода.

Она попыталась сжать бедрами кисть мужа, но его нога не позволяла.

— Саймон…

Он вытащил палец и снова резко ввел. Она беспомощно сжалась вокруг него.

— Компост, по утверждению сэра Лазариуса Лиллипина, должен состоять из одной части навоза, трех частей соломы и двух частей овощных очисток.

Другой палец нашел ее жемчужинку, и Люси застонала. Казалось почти неприличным, что обычный человек способен доставлять ей такое удовольствие.

— Все это, — продолжал поучать Саймон, — нужно складывать слоями в кучу, пока та не окажется высотой с небольшого человека. Лиллипин не уточняет, какой ширины должна быть эта куча — недопустимая оплошность, по моему ученому мнению.

— Саймон.

— Да, мой ангел? — Его палец двигался, но вовсе не так настойчиво, как ей бы хотелось.

Люси попыталась выгнуться ближе к его руке, но продолжала оставаться пленницей ног Саймона. Она прокашлялась, но в голосе все равно оставались хриплые нотки:

— Я больше не хочу говорить о розах.

Муж шикнул за ее спиной, хотя и его собственное дыхание участилось:

— Признаю, предмет скучноват, но из тебя вышла хорошая ученица. Думаю, ты заслужила награду.

— Награду? — Будь это в ее силах, Люси бы улыбнулась. Значит, вот как? Самоуверенный наглец. Внезапно ее охватила вспышка нежности, захотелось повернуться и поцеловать мужа.

Но он поднял ее ногу поверх обеих своих.

— Награду получают лишь самые хорошие девочки. Которые слушают учителя по садоводству и хорошо знают свои розы.

Он уже был у входа в ее лоно. Раскрыл пальцами складочки и неглубоко вошел. Люси ахнула и, наверное, дернулась бы, если бы Саймон позволил. Она и забыла, насколько огромен… Он снова продвинулся. Под таким углом Люси ощущала каждый дюйм растягивающей ее изнутри плоти.

— Только самые хорошие? — Она с трудом узнавала собственный голос; он казался таким низким, почти мурлыкающим.

— О да, — со сбившимся дыханием выговорил ее муж.

— А я самая хорошая?

— Боже, да.

— Ну и, Саймон? — спросила Люси. Ее переполняла какая-то примитивная сила.

— М-м-м?

— Я заслуживаю большего. Я желаю больше. Я хочу всего тебя.

И она хотела. Желала и тело, и разум, и плоть, и душу, и сама была поражена собственной алчностью.

— О боже, — прохрипел он и одним движением погрузился в Люси целиком.

Она застонала, чувствуя себя наполненной до предела. Он продолжал держать ее ноги раздвинутыми, искусные пальцы снова нашли нужную точку, и Саймон начал двигаться. Как же хорошо. Ей хотелось, чтобы это длилось вечность: его плоть, соединенная с ее, все внимание любимого сосредоточено только на ней, Люси. Никакие размолвки не потревожат их, когда они вместе. Люси откинула голову назад и нашла губы Саймона. Он жарко ответил на поцелуй, не прекращая толчки. В ее горле поднялся стон, но Саймон поглотил его. Потом нежно сжал тот самый чувствительный бугорок, и Люси достигла пика, а муж все продолжал брать ее под аккомпанемент стонов.

Внезапно Саймон отодвинулся, перевернул Люси на живот, слегка приподнял ее бедра и снова вошел. Господи. Она практически лежала ничком, но чувствовала каждый дюйм его плоти. Вроде бы простая поза, но учитывая недавний оргазм, ощущения казались почти невыносимыми.

— Люси, — прохрипел Саймон поверх нее. Он медленно выдвинулся, пока внутри не осталась только крупная головка, и снова с силой вошел. — Моя милая Люси. — Тяжело задышал у ее уха и прикусил мочку. — Я люблю тебя, — прошептал он. — Никогда не покидай меня.

Сердце Люси затрепетало. Он окружал ее со всех сторон. Она спиной чувствовала его вес, запах Саймона вторгся ее ощущения так же, как его плоть вторгалась в ее тело. Он владел ею, полностью и безоговорочно, и Люси находила это невыносимо эротичным. Внутри снова поднялась волна наслаждения. «О, пускай это мгновение не кончается. Пусть мы будем вместе навсегда». Она всхлипнула. Физический экстаз смешивался с ужасающим чувством неминуемой потери, с которым она была не в силах совладать.

— Люси, я… — Муж задвигался резче. Быстрее. Приподнялся и последним толчком вошел в ее беззащитное тело, и она почувствовала, как спину обдал его пот. — Люси!

Саймон содрогнулся, и Люси ощутила, как внутри разливается теплая волна, но так и не смогла различить: дело ли в ее собственном оргазме или то его семя укоренялось внутри нее.

Первым, что заметил Саймон в кабинете сэра Руперта, были гравюры на стенах. Ботанические гравюры.

За его спиной дворецкий Флетчера сообщил:

— Сэр Руперт сейчас подойдет, милорд.

Саймон кивнул, уже приблизившись к изображению сучковатой ветки с нежными цветками и неуместным свисающим плодом. Внизу вязью была начертана надпись: “Prunus cerasus”. Вишня обыкновенная. Виконт перевел взгляд на соседнюю гравюру в позолоченной раме: “Brassica oleracea”. Дикая капуста. Листья так затейливо изгибались, что их можно было принять за оперение экзотической птицы.

— Я слышал, вы интересуетесь садоводством, — послышался от двери голос сэра Руперта.

Саймон не шелохнулся.

— Я не знал, что вы тоже им интересуетесь. — И повернулся лицом к врагу.

Сэр Руперт опирался на трость.

Саймон не ожидал подобного. Прошло всего пять минут, а он уже дважды оказался захвачен врасплох. Все шло не по плану. Но опять-таки, виконт на самом деле не знал, как спланировать эту последнюю стычку. Он думал, что все закончится на Уокере, и даже не догадывался о существовании пятого заговорщика, пока не услышал признание умирающего. Виконт не осмелился обсуждать это с Люси. После утренних любовных утех ему не хотелось нарушать их хрупкое перемирие. И все же он по-прежнему тревожился за безопасность жены — а значит, от последнего убийцы также нужно избавиться. И Боже, пожалуйста, поскорее. Если удастся провернуть все без ведома Люси, возможно, у них еще будет шанс.

— Желаете посмотреть мою оранжерею? — Сэр Руперт вскинул голову, наблюдая за гостем словно забавляющийся попугай.

Он был старше прочих заговорщиков, да и неудивительно, ведь успел вырастить Кристиана. Тем не менее, Саймон оказался не готов увидеть морщины на лице противника, легкую сутулость плеч, складку кожи, дрожавшую под подбородком. Было очевидно, что мужчине уже за пятьдесят. Иначе он стал бы грозным противником. Пусть руки сэра Руперта были и короче его собственных, зато их отягощали внушительные мускулы. Если бы не возраст и не увечье…

Саймон поразмыслил над предложением.

— Почему бы нет?

Пожилой мужчина повел его прочь из комнаты. Саймон наблюдал, с каким трудом передвигается сэр Руперт; стук трости эхом отдавался по мраморному коридору. Увы, хромота была неподдельной. Они свернули в коридор поменьше, который заканчивался самой обычной дубовой дверью.

— Думаю, вам понравится, — сказал сэр Руперт, потом вытащил ключ и вставил в замок. — Прошу. — Он махнул рукой, приглашая Саймона войти первым.

Виконт приподнял брови, но переступил через порог. Его окутал влажный воздух, насыщенный знакомыми запахами глины и перегноя. Поверх этих ароматов витал еще один, более легкий. Комната была восьмиугольной, с полностью стеклянными стенами. По углам, а также по центру стояли все виды цитрусовых деревьев, каждое в отдельном огромном горшке.

— Апельсины, разумеется, — проговорил сэр Руперт, хромая в сторону гостя. — Но также лаймы, лимоны и прочие цитрусовые. У каждого свой особенный вкус и аромат. Знаете ли вы, что если завязать мне глаза и дать в руки фрукт, я смогу сказать, что это, просто проведя пальцем по кожуре?

— Впечатляюще. — Саймон дотронулся до блестящего листа.

— Боюсь, я трачу слишком много времени и денег на свое маленькое увлечение. — Пожилой мужчина погладил еще зеленый фрукт. — Оно затягивает… Но, если уж на то пошло, месть тоже, — улыбнулся сэр Руперт, само воплощение доброго отца в окружении своего искусственного сада.

Саймон ощутил, как подкатывает ненависть, но старательно подавил чувство.

— Сразу берете быка за рога, сэр.

Сэр Руперт вздохнул.

— Какой смысл притворяться, будто я не знаю, почему вы здесь. Мы оба слишком умны для этого.

— Тогда вы признаете, что участвовали в заговоре, который погубил моего брата. — Саймон намеренно оторвал лист, который как раз гладил.

— Н-да, — раздраженно бросил пожилой мужчина. — Вы делаете вид, будто дело было не серьезнее детского спора из-за кубиков, в то время как все обстояло куда сложнее.

— Разве?

— Разумеется. На кону было целое состояние — у всех инвесторов, не только у меня.

— Деньги. — Саймон скривился.

— Да, деньги! — стукнул тростью об пол Флетчер. — Вы совсем как мой сын, презираете золото, будто оно пачкает вам руки. Почему, думаете, все мы, включая вашего брата, изначально ввязались в это предприятие? Нам нужны были деньги.

— Вы убили моего брата из-за собственной алчности, — прошипел Саймон, не в силах сдержать ярость.

— Мы убили вашего брата ради наших семей. — Сэр Руперт моргнул, тяжело дыша, вероятно сам удивившись своей откровенности. — Ради моей семьи. Я не чудовище, лорд Иддесли. Не заблуждайтесь. Мне дорога моя семья. Для нее я сделаю все, что угодно — в том числе, да, избавлюсь от аристократа, который, во имя соблюдения своих благородных принципов, позволил бы моим родным попасть в работный дом.

— Вы так все поворачиваете, будто предприятие было верным делом, в то время как с самого начала затеяли авантюру. Едва ли Итан виноват в том, что цены на чай упали.

— Нет, — согласился сэр Руперт. — Не виноват. Но именно он не позволял нам получить деньги по страховке.

— Вы убили его, чтобы совершить мошенничество.

— Я убил его, чтобы сохранить семью.

— Меня это не волнует. — Саймон презрительно скривил губы. — Меня не волнуют ваши оправдания, не волнуют причины, которыми вы утешаете свою совесть, не волнуют горести, которыми вы пытаетесь пробудить во мне жалость. Вы убили Итана. И сами в том признались.

— Вас не волнует? — мягко произнес Флетчер в недвижном, душном воздухе. — Вас, потратившего год на месть за собственную семью?

Глаза Саймона сузились. По спине сбежала капелька пота.

— Думаю, вы все-таки понимаете, — проговорил сэр Руперт. — И мои причины, на самом деле, вас очень даже волнуют.

— Это не имеет значения. — Саймон потрогал пальцем другой лист. — Вы пытались убить мою жену. За одно только это я хочу видеть вас мертвым.

Сэр Руперт улыбнулся.

— А вот тут вы не правы. Покушение на вашу жену — не моя вина. То была инициатива лорда Уокера, а ведь вы его уже прикончили, не так ли?

Саймон воззрился на мужчину, искушавшего его надеждой на освобождение. Как легко было бы просто остановиться. Четверо уже на том свете. Противник утверждал, что не представляет угрозы для Люси. Виконт мог уйти, вернуться домой к любимой и никогда больше не участвовать в дуэлях. Так просто.

— Я не могу оставить смерть моего брата неотмщенной.

— Неотмщенной? Вы уже забрали четыре души. Разве этого мало?

— Нет, пока живы вы. — Саймон оторвал листок.

Сэр Руперт вздрогнул.

— И что вы сделаете? Объявите войну калеке? — Он выставил вперед трость, словно щит.

— Если потребуется. Жизнь за жизнь, Флетчер, будь то жизнь калеки или нет.

Саймон развернулся и зашагал к двери.

— Вы не сделаете этого, Иддесли, — прокричал сэр Руперт ему вслед. — Вы слишком благородны.

Саймон улыбнулся.

— Не рассчитывайте на это. Ведь вы сами заметили, насколько мы похожи.

Он закрыл дверь и покинул дом, а следом за ним шлейфом тянулся тепличный запах цитрусовых.

— Теодора, милая, тебе нужно посидеть спокойно, если хочешь, чтобы тетя Люси нарисовала твой портрет, — выговаривала Розалинда тем вечером.

Болтавшая ногами Кармашек замерла и бросила взволнованный взгляд на тетю.

— Почти готово, — улыбнулась Люси.

Женщины сидели в просторной гостиной в передней части дома Саймона — теперь, когда они поженились, и ее дома тоже. Пора уже думать о нем как о своем собственном. Но, по правде говоря, Люси все еще считала особняк и слуг имуществом мужа. Может, если она останется…

Люси вздохнула. Какой вздор. Разумеется, останется. Она жена Саймона; время сомнений давно миновало. Что бы он ни сделал, она по-прежнему его супруга. А если виконт больше не участвует в дуэлях, то нет и причин, которые помешали бы им сблизиться. Лишь этим утром Саймон страстно занимался с ней любовью и даже признался, что любит. Чего еще женщина может просить у мужа? Люси бы сейчас пребывать в неге и покое. Тогда откуда это чувство неизбежной потери? Почему она сама не призналась мужу в любви? Три простых слова, которых он, должно быть, ждал, но Люси так и не смогла их произнести.

Она покачала головой и сосредоточилась на наброске. Несмотря на ее возражения, Саймон настоял, чтобы гостиную переделали по вкусу супруги. Хотя пришлось признать, комната стала действительно чудесной. С помощью Розалинды Люси выбрала цвета спелого персика: нежный желтый, солнечный розовый и насыщенный красный. Результат получился свежим и спокойным одновременно. К тому же, эта комната освещалась лучше всех в доме. Одного только этого оказалось достаточно, чтобы гостиная стала любимым местом Люси. Она посмотрела на свою натурщицу. Кармашек была одета в бирюзовый шелк, оттеняющий ее чудесные кудряшки цвета льна, но сидела, напряженно ссутулившись, будто застыла во время ерзания.

Люси наскоро сделала еще несколько штрихов карандашом.

— Готово.

— Ух ты! — Кармашек стрелой вылетела из кресла, в котором позировала. — Дайте мне посмотреть.

Люси повернула набросок.

Девочка наклонила голову то так, то эдак, и наконец сморщила носик.

— Это у меня такой подбородок?

Люси внимательно оглядела рисунок.

— Да.

— Теодора.

Верно уловив тон матери, Кармашек присела в реверансе.

— Спасибо, тетя Люси.

— Пожалуйста, — ответила Люси. — Не хочешь ли посмотреть, закончила кухарка печь пирожки с миндалем к рождественскому обеду? Она может дать тебе один попробовать.

— Хочу, пожалуйста. — Кармашек помедлила ровно настолько, чтобы дождаться от матери одобрительного кивка, и выскочила из комнаты.

Люси начала собирать карандаши.

— Вы так добры к ней, так ее балуете, — сказала Розалинда.

— Вовсе нет. Мне и самой приятно. — Люси подняла взгляд. — Вы же с Кармашек придете к нам на праздничный обед? Простите за столь позднее приглашение. Я и забыла, что Рождество всего через несколько дней, опомнилась только когда кухарка начала печь пироги.

— Ничего страшного, — улыбнулась Розалинда. — В конце концов, вы совсем недавно поженились. Мы с радостью к вам присоединимся.

— Хорошо. — Люси смотрела на свои пальцы, складывая карандаши в стакан. — Вы позволите задать вам личный вопрос? Очень личный.

Последовала заминка. Наконец Розалинда вздохнула.

— Насчет смерти Итана?

Люси подняла взгляд.

— Да. Как вы догадались?

— Это съедает Саймона изнутри. — Розалинда пожала плечами. — Рано или поздно вы бы все равно спросили.

— Вы знаете, что он мстит за Итана? — Руки Люси тряслись. — Насколько мне известно, убил уже двоих.

Розалинда отвернулась к окну.

— До меня дошли сплетни. Джентльмены никогда не любят рассказывать о своих делах, не правда ли? Даже когда те касаются нас самих. Я вовсе не удивлена.

— Вы никогда не пытались его отговорить? — Люси скривилась от собственной бестактности. — Простите.

— Нет, вопрос закономерный. Вы знаете, что он в какой-то мере защищает и мою честь?

Люси кивнула.

— После смерти Итана, когда до меня впервые дошли слухи о дуэлях, я попыталась поговорить об этом с Саймоном. Он посмеялся и сменил тему разговора. Но проблема состоит в том, — Розалинда наклонилась поближе, — что дело вовсе не во мне. И даже не в Итане, упокой Господь его душу.

Люси распахнула глаза.

— Что вы имеете в виду?

— О, как бы объяснить? — Розалинда зашагала по комнате. — Когда мужа убили, у братьев пропала всякая возможность помириться друг с другом. Саймон потерял шанс понять и простить Итана.

— Простить? За что?

— Я неудачно выразилась. — Розалинда остановилась и нахмурилась.

Снаружи проехала карета, кто-то крикнул. Люси ждала. Почему-то она была уверена, что в руках Розалинды находится ключ к загадке одинокой мести Саймона.

— Вы должны понимать, — тихо начала та. — Итан всегда считался хорошим братом. Всеобщим любимцем, идеальным английским джентльменом. Саймон же невольно принял на себя единственно возможную другую роль — мота, бездельника.

— Никогда не считала его мотом, — тихо заметила Люси.

— Он и правда не такой. — Розалинда посмотрела на собеседницу. — Думаю, отчасти виной разладу послужила юношеская горячность, отношения с братом и то, какими их обоих считали родители.

— И какими же?

— Когда Итан и Саймон были еще совсем маленькими, их родители, судя по всему, решили, что один из братьев — хороший, а другой — плохой. Особенно твердо в это верила виконтесса.

Как это ужасно — с таких юных лет ходить с клеймом «плохого» брата.

— Но, — покачала головой Люси, — я все еще не понимаю, каким образом это касается теперешнего Саймона.

Розалинда закрыла глаза.

— Когда Итан позволил убить себя, Саймону пришлось принять сразу обе роли. Как плохого, так и хорошего брата.

Люси приподняла брови. Как такое может быть?

— Послушайте. — Розалинда вскинула руки. — Думаю, ваш муж чувствовал свою вину в том, что Итан погиб, в определенном смысле, защищая имя Саймона. Помните, слухи утверждали, будто мы с ним любовники.

— Да, — медленно проговорила Люси.

— Саймон был обязан отомстить. Хотя, в то же время, он, должно быть, ужасно злился на Итана, что тот умер таким образом, что повесил Саймону на шею нас с Теодорой, что хороший брат принял мученическую смерть. — Она опустила взгляд на свои руки. — Я и сама злилась на супруга.

Люси отвернулась. Для нее это стало откровением. Все, что она до сих пор слышала об Итане, указывало только на то, каким он был хорошим. Ей и в голову не приходило, что Розалинда может таить обиду на своего покойного мужа. Если уж она…

— Прошло много месяцев прежде, чем я смогла отпустить Итана, — тихо, почти про себя произнесла Розалинда. — Простить за то, что пошел на дуэль, хотя знал: противник лучше фехтует. Я лишь недавно…

Люси подняла взгляд.

— Что?

— Я… выехала на прогулку с джентльменом.

— Простите, но Саймон говорил, что ваша репутация…

— Погублена. — Лицо Розалинды покрылось румянцем. — Для высшего света — да. Мой джентльмен — поверенный суда, он утрясал вопрос с поместьем Итана. Надеюсь, вы не станете хуже про меня думать?

— Нет. Конечно же, нет. — Люси поймала руку Розалинды. — Я счастлива за вас.

Светловолосая женщина улыбнулась.

— Спасибо.

— Я лишь хочу, — прошептала Люси, — чтобы и Саймон обрел такой же покой.

— Он нашел вас. Когда-то я не верила, что он вообще женится.

— Да, но у меня не получается с ним разговаривать. Он не слушает, не признает, что совершает убийство. Я… — Люси слепо отвернулась, ее глаза наполнились слезами. — Я не знаю, что делать.

Она почувствовала, как Розалинда положила руку ей на плечо.

— А если ничего и нельзя поделать? Возможно, он должен справиться с этим сам.

— А если не сможет? — начала Люси, но в эту секунду в комнату внеслась Кармашек, и пришлось отвернуться, чтобы спрятать слезы.

Вопрос без ответа повис в воздухе.

Если Саймон не сможет победить собственных демонов, если не перестанет убивать других, то разрушит себя. Может, Розалинда права, и Люси действительно бессильна прервать этот гибельный путь. Но нужно хотя бы попытаться.

Наверняка существует кто-то еще, кто разделяет ее чувства, кто не желает этой дуэли с сэром Рупертом. Будь это допустимо, Люси пошла бы к Кристиану, но, судя по реакции молодого человека на дуэль с лордом Уокером, вряд ли его растрогают ее доводы. Мало кто может понять чувства жены. Люси выпрямилась. Жена. Сэр Руперт женат. Если удастся переманить его супругу на свою сторону, то, возможно, вместе они смогут остановить…

— Тетя Люси, — воскликнула Кармашек, — а вы не пойдете пробовать кухаркины пирожки? Они такие вкусные!

Люси сморгнула и сосредоточила взгляд на девчушке, что дергала ее за руку.

— Боюсь, милая, что прямо сейчас не получится. Мне нужно навестить одну леди.