Змеиный король

Глава 8

— Ты с ума сошла, — заявила Патрисия.

Люси потянулась за следующим розовым кусочком рахат-лукума. Далекие от натурального цвета, конфетки выглядели почти несъедобными, но она все равно их обожала.

— С ума сошла, говорю тебе, — повысив голос, повторила подруга, чем потревожила свернувшуюся на ее коленях серую тигровую кошку. Спрыгнув на пол, та с оскорбленным видом гордо удалилась прочь.

Подруги пили чай, когда Патрисия так громко возмутилась неудавшемуся роману мисс Крэддок-Хейз. А Люси и сама была готова завопить. Все, кроме Papa, теперь смотрели на нее с грустью во взглядах. Даже Хедж повадился вздыхать всякий раз, когда она проходила мимо.

Сегодня днем гостиная двухэтажного домика, в котором Патрисия жила со своей вдовствующей матерью, была залита солнцем. И при взгляде на эту комнату никто и не заподозрил бы, что после смерти мистера Маккаллоу у семьи — о чем Люси знала доподлинно, — стало совсем худо с деньгами. На стенах висели искусные акварельные наброски Патрисии. И даже заметив на желто-полосатых обоях пятна поярче, мало кто вспомнил бы, что когда-то там красовались написанные маслом картины. На двух низких диванах небрежно, но в то же время элегантно были накиданы черно-желтые подушки. Никому бы и в голову не пришло, что мебель под ними, возможно, слегка изношена.

— Этот человек ухаживал за тобой три года, — не обратив внимания на предательский побег кошки, продолжала Патрисия. — Даже пять, учитывая время, пока он решался всего лишь заговорить с тобой.

— Я знаю. — Люси взяла еще одну конфетку.

— Каждый божий вторник, независимо от обстоятельств. А известно ли тебе, что некоторые жители деревни сверяли свои часы по карете викария, проезжавшей мимо них к твоему дому? — Патрисия нахмурилась, очаровательно поджав губки.

Люси покачала головой. Рот был полон липкой сладости.

— Ну так вот, это правда. И как теперь миссис Харди будет определять время?

Люси пожала плечами.

— Три. Долгих. Года. — Золотистый завиток выбился из пучка волос Патрисии и подпрыгивал при каждом ее слове, будто подчеркивая их. — И наконец, наконец Юстас удосуживается просить твоей руки с намерением сочетаться с тобой священными узами брака, и что делаешь ты?

Люси проглотила лакомство и ответила:

— Я ему отказываю.

— Ты ему отказываешь, — продолжила Патрисия, словно подруга ничего ей не ответила. — Почему? О чем ты думала?

— О том, что не выдержу еще пятьдесят лет, слушая, как он разглагольствует о починке церковной крыши. — Вдобавок сама мысль о том, чтобы жить как муж и жена с кем-то другим, кроме Саймона, была ей нестерпима.

Патрисия отпрянула, точно Люси сунула ей под нос живого паука, предлагая его съесть.

— Починке церковной крыши? А разве все эти три года ты обращала внимание на его разглагольствования? Юстас всегда трещит, как сорока, о починке церковной крыши, о церковных сплетнях…

— О церковном колоколе, — вставила Люси.

Подруга нахмурилась и продолжила:

— Церковном кладбище…

— Надгробьях на кладбище, — не преминула отметить Люси.

— Церковном стороже, и церковных скамьях, и чаепитиях в церкви, — триумфально завершила Патрисия. Она подалась вперед, серо-голубые глаза ее расширились. — Он же викарий! Ему положено надоедать всем до смерти разговорами о чертовой церкви.

— Я совершенно уверена, что не стоит описывать церковь подобным эпитетом, а еще — что мое терпение лопнуло.

— После всех этих лет? — вопрошала Патрисия, всем своим видом напоминая разъяренную синичку. — Почему бы тебе не делать, как я: думать о шляпках или туфельках, пока он болтает. Юстас вполне доволен, если время от времени произносить «да, разумеется».

Люси взяла еще один кусочек рахат-лукума и откусила половину.

— Тогда почему бы тебе самой не выйти замуж за Юстаса? — спросила она.

— Не глупи! — Патрисия сложила руки на груди и отвела взгляд. — Мне нужно выйти замуж за «денежный мешок», а викарий беден, как… да, как церковная мышь.

Люси застыла, не донеся до рта остаток лакомства. Она никогда раньше не размышляла о Юстасе и Патрисии. Не могла же ее подруга действительно испытывать нежные чувства к викарию?

— Но…

— Мы обсуждаем не меня, — решительно прервала ее Патрисия. — Мы говорим о твоих ужасающих перспективах замужества.

— Почему?

Патрисия повернулась к подруге.

— Ты уже потратила на Юстаса свои лучшие годы. Сколько тебе сейчас? Двадцать пять?

— Двадцать четыре.

— Без разницы. — Патрисия махнула рукой, запросто сбросив со счетов целый год жизни. — Ты все равно не можешь начать все с начала.

— Я не…

— Нужно просто сказать ему, что ты совершила чудовищную ошибку, — повысив голос, произнесла Патрисия. — Ведь в Мейден-Хилле, помимо Юстаса, больше и женихов-то нет, разве что Томас Джоунс, но у того, готова спорить, свиньи ночуют прямо в доме.

— Ты выдумываешь, — жуя, едва внятно проговорила Люси, а проглотив, спросила: — За кого же тогда собралась замуж ты?

— За мистера Беннинга.

Как хорошо, что к этому моменту Люси уже проглотила рахат-лукум, иначе точно бы подавилась. Она зашлась громким, откровенно не подобающим леди смехом и, только когда глянула на подругу, поняла, что та говорит серьезно.

— Это ты сошла с ума, — с трудом выдавила Люси. — Он тебе в отцы годится! Трех жен похоронил. У мистера Беннинга уже и внуки есть.

— Да. А еще у него есть… — Патрисия принялась загибать пальцы, перечисляя, — …чудесный особняк, две кареты, шесть лошадей, две служанки на верхнем этаже и три на нижнем, и девяносто акров пахотной земли, причем бóльшая часть сдана в аренду. — Она опустила руки и в тишине налила себе еще чая.

Люси изумленно таращилась на подругу.

Патрисия откинулась на спинку дивана и подняла брови с таким видом, словно они обсуждали дамские шляпки.

— Что?

— Иногда ты меня просто пугаешь.

— Честно? — Патрисия выглядела довольной.

— Честно.

Люси потянулась за рахат-лукумом, но подруга шлепнула ее по ладони.

— Ты не влезешь в свадебное платье, если продолжишь уплетать сладости.

— Ох, Патрисия. — Люси откинулась на симпатичные подушки. — Я не собираюсь выходить замуж — ни за Юстаса, ни за кого-либо еще. Я стану чудачкой-старой девой и буду присматривать за детьми, которых вы с мистером Беннингом родите в его великолепном особняке с тремя служанками на нижнем этаже.

— И двумя на верхнем.

— И двумя на верхнем, — послушно повторила Люси. Можно уж сразу начинать кивать чепцом, как положено старой деве.

— Это все тот виконт, да? — Патрисия взяла запретную конфетку и рассеянно откусила. — Я сразу поняла, что от него будут одни неприятности, стоило только заметить, как он пожирает тебя глазами, словно кот, увидавший за окном птичек. Он хищник.

— Змей, — мягко уточнила Люси, вспомнив, как улыбался ей Саймон — одними глазами поверх стакана.

— Что?

— Ну, или змий, если тебе так больше нравится.

— О чем это ты там лепечешь?

— О лорде Иддесли. — Люси взяла еще рахат-лукума. В любом случае, замуж она не выйдет, так что не важно, влезет она в какое-то из своих платьев или нет. — Он напомнил мне большую серебристую змею. Блестящую и довольно опасную. Думаю, это все его глаза. Даже Papa заметил, хотя сказал об этом не в такой лестной манере. То есть, весьма нелестной для лорда Иддесли. — Люси кивнула и сунула в рот липкий кусочек сладости.

Патрисия пристально смотрела на подругу:

— Интересно. Конечно, странно, но все же интересно.

— Я тоже так думаю. — Люси вскинула голову. — И не нужно говорить мне, что он не вернется, поскольку мы с Юстасом это уже обсудили.

— Не может быть! — Патрисия закрыла глаза.

— Может. Юстас сам завел об этом разговор.

— Почему ты не сменила тему?

— Потому что Юстас заслуживает правды. — Люси вздохнула. — Он заслуживает жену, которая его полюбит, а я просто не могу.

Она ощутила легкую тошноту. Наверное, не стоило есть этот последний кусочек рахат-лукума. Или же до нее наконец дошло, что она проведет всю оставшуюся жизнь, никогда больше не увидев Саймона.

— Что ж. — Патрисия отставила в сторону чашку и стряхнула с подола невидимые крошки. — Может, Юстас заслуживает любви, но и ты тоже, моя дорогая. Ты тоже.

Стоя на ступеньках, ведущих в ад, Саймон осматривал толпу гуляк.

Новомодный игорный дом «Обитель Дьявола» открылся в Лондоне всего две недели назад. Канделябры сияли, краска на дорических колоннах едва высохла, а мраморный пол пока блестел глянцем. Через год канделябры потемнеют от дыма и пыли, на колоннах появятся пятна от тысяч засаленных плеч, а пол потускнеет от песка. Но сегодня, сегодня девушки были веселы и прекрасны, а в лицах круживших вокруг столиков джентльменов читалось почти одинаковое волнение. Время от времени из общего гула десятков голосов выделялся то торжествующий возглас, то чрезмерно громкий, едва не безумный взрыв смеха. В воздухе витали густые миазмы пота, горящего воска свечей, затхлых духов и особый запах, присущий мужчинам, которые находятся на грани между тем, чтобы выиграть состояние, и тем, чтобы приставить пистолет к виску, прежде чем закончится ночь.

Было чуть больше одиннадцати вечера, и где-то в этом человеческом месиве затерялась его жертва. Саймон медленно спустился по ступенькам в главный зал. Проходивший мимо лакей предложил взять с подноса разбавленное водой вино. Выпивка была бесплатной. Ведь чем больше человек пил, тем сильнее его тянуло сыграть — или остаться играть, если уже начал. Саймон покачал головой, и лакей отвернулся.

В дальнем правом углу, спиной к залу, над столом склонился светловолосый мужчина. Саймон вытянул шею, пытаясь рассмотреть блондина, но обзор внезапно загородил желтый шелк. В локоть уткнулись мягкие, женственные формы.

— Pardon moi (простите — фр).

Французский акцент этой дамы полусвета был настолько хорош, что мог вполне сойти за настоящий.

Лорд Иддесли опустил взгляд.

Взору его предстала девица с пухлыми розовыми щечками, свежим цветом лица и голубыми, обещавшими то, о чем ей еще не следовало бы знать, глазами. В волосах ее торчало зеленое перо, а на губах играла притворная улыбка.

— Я принесу шампанского в знак извинения, хорошо?

Вряд ли ей было больше шестнадцати, вдобавок выглядела она так, словно выросла на ферме в Йоркшире, доя коров.

— Нет, спасибо, — пробормотал Саймон.

На лице девушки отразилось разочарование, а ведь ее учили всем своим видом угождать мужчинам. Иддесли отошел от нее прежде, чем она успела ответить, и снова посмотрел в угол. Светловолосого мужчины как не бывало.

На Саймона вдруг накатила усталость.

Какая ирония: еще и полуночи нет, а уже хочется очутиться в постели и спокойно уснуть в одиночестве. Когда же он успел превратиться в старика, у которого болит плечо, если засидеться допоздна? Десять лет назад вечер для Саймона только начинался бы. Он бы принял предложение этой шлюшки и даже не задумался, сколько ей лет. Спустил бы за игорным столом половину своего содержания и бровью не повел. Конечно, десять лет назад ему было двадцать, он наконец поселился отдельно и был тогда, черт возьми, намного ближе по возрасту к этой шлюхе, чем теперь. Десять лет назад Саймон не умел бояться, не чувствовал страха или одиночества. Десять лет назад Саймон был бессмертным.

Слева мелькнула золотоволосая голова. Мужчина обернулся — оказалось, это морщинистый старик в парике. Медленно протискиваясь сквозь толпу, Саймон направился к задней комнате. Именно там собирались по-настоящему безрассудные игроки.

Судя по всему, де Рааф и Пай считали, что Саймон ничего не боялся, что думал и действовал, как юнец, каким был десять лет назад. Но все совсем наоборот. Совсем. С каждой дуэлью страх только усиливался, а осознание Саймоном того, что он может умереть — и, вероятно, умрет, — становилось все острее. В какой-то мере именно страх его и подстегивал. Ведь поддайся виконт эмоциям и позволь жить убийцам брата, кем бы тогда себя считал? Нет, всякий раз ощущая, как вверх по позвоночнику бегут ледяные щупальца страха, всякий раз слыша его искушающий призыв: «Сдайся, оставь все как есть», Саймон лишь укреплялся в своем намерении.

«А вот и он».

Золотоволосый нырнул в обитые черным бархатом двери. Одет он был в костюм из фиолетового атласа. Саймон двинулся в ту же сторону, уверенный, что напал на след.

— Так и знал, что найду тебя здесь, — раздался рядом голос Кристиана.

Саймон резко обернулся, сердце его чуть не выпрыгнуло из груди. Как ужасно быть пойманным вот так врасплох. Юноша мог воткнуть ему кинжал меж ребер, и виконт бы так и умер, ничего не поняв. Еще одна неприятная особенность старения — замедляются рефлексы.

— Как?

— Что «как»? — Кристиан моргнул, взмахнув рыжими на кончиках ресницами.

Саймон сделал вдох, чтобы не повысить голос. Нет смысла срываться на Кристиане.

— Как ты узнал, что я буду тут?

— О. Ну, я заехал к тебе, спросил у Генри — и вуаля! — Юноша развел руками точно шут, показывающий фокус.

— Ясно. — Саймон знал, что голос прозвучал раздраженно. У Кристиана, кажется, вошло в привычку являться неожиданно, как прыщ. Иддесли глубоко вздохнул. Вообще-то теперь, немного поразмыслив, он понял, что будет совсем неплохо, если Кристиан составит ему компанию. По крайней мере, станет не так одиноко. Да и, по правде говоря, лестно, когда тебя боготворят.

— Видел девчонку? — спросил Кристиан. — Ну, ту, с зеленым пером?

— Она слишком молода.

— Для тебя — возможно.

Саймон уставился на юношу:

— Ты идешь со мной или нет?

— Конечно, конечно, старина. — Кристиан слабо улыбнулся, вероятно, размышляя, зачем ему вообще идти с Саймоном.

— Не называй меня так! — Иддесли направился к дверям, обитым черным бархатом.

— Прости, — пробормотал позади него Кристиан. — А куда мы идем?

— На охоту.

Они уже подошли к дверям, и Саймон замедлил шаг, привыкая к тусклому освещению задней комнаты. Та вмещала три стола — и за каждым сидело по четыре игрока. На вошедших никто даже не оглянулся. Золотоволосый уселся за дальний стол спиной ко входу.

Саймон остановился и перевел дыхание. Казалось, будто легкие в его груди не могут расшириться и впустить воздух. На спине и под мышками выступил липкий пот. Неожиданно вспомнилась Люси, ее белые груди и серьезные, цвета янтаря глаза. Какой же он дурак, что уехал от нее!

— Нужно было хотя бы поцеловать ее, — пробормотал Иддесли.

— Девушку с зеленым пером? — отозвался Кристиан, который, похоже, отличался прекрасным слухом. — Ты же сказал, она слишком молодая.

— Не ее. Забудь. — Саймон смотрел на Золотоволосого. Отсюда он не мог быть уверен…

— Кого ты ищешь? — По крайней мере, юноше хватило ума задать этот вопрос шепотом.

— Куинси Джеймса, — пробормотал Саймон и двинулся вперед.

— Зачем?

— Вызвать его на дуэль.

Он спиной почувствовал, как Кристиан изумленно на него уставился.

— Почему? Что он тебе сделал?

— А ты разве не знаешь? — Иддесли повернул голову и встретил открытый взгляд компаньона.

В карих глазах читалось явное замешательство. И все же Саймона порой одолевало сомнение. Кристиан познакомился с ним в переломный момент его, Саймона, жизни, довольно быстро стал выказывать дружбу и как будто не имел иных развлечений, чем таскаться хвостом за старшим товарищем. Но, может, Саймон просто слишком испуган и видит врагов в каждом темном углу?

Они подошли к дальнему столику, и Иддесли встал за спиной светловолосого. Страх, впившись в рот ледяными губами, прижавшись холодной грудью к торсу, цепко держал Саймона в объятиях. «Если выживу завтра утром, то вернусь к Люси». Какой прок играть галантного рыцаря, если умрешь на рассвете, так и не насладившись поцелуем девы? Саймон уже знал, что больше не вынесет одиночества. Люси была нужна ему как опора: она помогала виконту оставаться человеком даже тогда, когда он обращался к самым дьявольским сторонам своей души. Саймон нуждался в Люси, чтобы не сойти с ума.

Он нацепил улыбку и похлопал блондина по плечу. Позади резко вздохнул Кристиан.

Мужчина обернулся. Мгновение Саймон глупо на него таращился, пока до разума доходило то, что уже определили глаза. Затем Иддесли отвернулся.

Блондин оказался незнакомцем.

Люси склонила голову набок и задумчиво посмотрела в альбом на начатый рисунок. Нос немного не получился.

— Не шевелись. — Даже не поднимая глаз, она поняла, что Хедж, ее натурщик, снова пытается улизнуть.

Хедж ненавидел позировать хозяйке.

— Оооооо! У меня много дел, мисс Люси!

— Каких? — Вот, так уже лучше. Хедж, что и говорить, имел самый выдающийся в мире нос.

Сидели они в маленькой задней гостиной. Днем здесь было светлее всего, поскольку солнечные лучи свободно струились сквозь высокие многостворчатые окна. Хедж восседал на табурете перед камином. Привычный его наряд, мятый сюртук и бриджи, сегодня пополнил странный фиолетовый шейный платок в горошек. Люси понятия не имела, где Хедж его раздобыл. Papa скорее умер бы, чем повязал себе такой.

— Нужно покормить и почистить старушку Кейт, — заныл слуга.

— Papa уже позаботился об этом еще с утра.

— Ну, тогда почистить ей стойло.

Люси покачала головой.

— Миссис Броуди еще вчера заплатила одному из парнишек Джонс, чтобы тот почистил стойло. Ей надоело ждать, пока это сделаешь ты.

— Вот наглость, а! — Хедж выглядел таким возмущенным, словно это не он пренебрегал лошадью все эти дни. — Знала ведь, что я наметил это на сегодня.

— Хммм. — Люси аккуратно штриховала волосы слуги. — То же самое ты заявлял на прошлой неделе. Миссис Броуди говорит, что чувствует, как от задней двери несет конюшней.

— А все потому, что у нее не нос, а носище.

— В чужом глазу соринку видим, а в своем и бревна не замечаем. — Люси взяла другой карандаш.

Хедж изогнул бровь.

— При чем тут глаз? Я толкую о ее носе.

Люси вздохнула.

— Забудь.

— Хм.

На мгновение, пока слуга пытался придумать еще повод поворчать, воцарилась благословенная тишина. Люси начала рисовать правую руку. Сегодня в доме было тихо, так как Papa ушел, а миссис Броуди пекла на кухне хлеб. Конечно, теперь, после отъезда Саймона, дом всегда казался Люси тихим. Почти безжизненным. Виконт принес с собой волнение и своего рода дружеское общение, которого ей, как оказалось, не доставало, и поняла она это, лишь когда Саймон уехал. Теперь, входя в комнаты, Люси слышала эхо своих шагов. Она ловила себя на том, что бесцельно бродит из комнаты в комнату, словно неосознанно что-то ищет.

Или кого-то.

— А что с тем письмом для мастера Дэвида? — ворвался в мысли Люси вопрос Хеджа. — Капитан просил меня отправить письмо. — Слуга поднялся.

— Сядь на место. Papa сам его отправил, по пути к доктору Фремонту.

— Ооооооо!

Кто-то забарабанил в парадную дверь.

Хедж дернулся.

Люси, оторвавшись от наброска, пригвоздила слугу взглядом, чтобы не смел двигаться. И тот снова обмяк. Люси закончила рисовать правую руку и принялась за левую. Послышались быстрые шаги миссис Броуди и бормотание голосов. Затем шаги начали приближаться. «Ну что там такое!» Она ведь уже почти дорисовала.

Дверь открыла экономка, и вид у нее был взволнованный.

— О, мисс, вы ни за что не угадаете, кто приехал!..

В ту же секунду из-за спины миссис Броуди вышел Саймон.

Люси выронила карандаш.

Подняв, Саймон протянул его ей, в ледяного цвета глазах застыла нерешительность.

— Могу я с вами поговорить?

Саймон был без головного убора, в измятом камзоле и заляпанных грязью сапогах, словно ехал верхом. Парик он не надел, и было видно, что волосы его слегка отросли. Под глазами — темные круги, и морщины вокруг рта стали резче. Чем же он занимался в Лондоне всю прошлую неделю, что снова выглядел таким уставшим?

Люси взяла карандаш, надеясь, что лорд Иддесли не заметил, как дрожит ее рука.

— Конечно.

— Наедине?

Хедж мигом вскочил.

— Отлично, я ухожу. — И пулей метнулся за дверь.

Миссис Броуди вопросительно глянула на хозяйку, а затем удалилась вслед за Хеджем, закрывая за собой дверь. И неожиданно Люси осталась один на один с виконтом. Сложив руки на коленях, она посмотрела на Саймона.

А тот прошел к окну и каким-то невидящим взглядом уставился на сад.

— Я должен был… закончить одно дело в Лондоне. Весьма важное. Каковое долго меня мучает. Но я не смог сосредоточиться, не смог думать только о том, что должно быть сделано. Я все вспоминал о вас. И вот я приехал, несмотря на обещание никогда вас больше не тревожить. — Саймон бросил на Люси взгляд через плечо, и в этом взгляде смешались отчаяние, смущение и что-то еще, чему она не отваживалась дать определение. Но сердце ее, уже гулко бившееся с самого его прихода, екнуло.

Люси сделала глубокий вдох, чтобы спросить ровным голосом:

— Не желаете присесть?

Саймон помедлил, словно раздумывая.

— Благодарю вас.

Он сел напротив, провел рукой по волосам и вдруг снова встал.

— Мне следует уйти, просто выйти из этой двери и продолжать шагать, пока нас не разделит сотня миль пути, а может, и целый океан. Хотя я не уверен, будет ли даже этого достаточно. Я обещал самому себе, что оставлю вас в покое. — Саймон невесело рассмеялся. — И вот он я, опять у ваших ног, и веду себя как дурак.

— Я рада вас видеть, — прошептала Люси. Все было как во сне. Она ведь и не надеялась, что снова его увидит, а теперь он здесь, взволнованно расхаживает перед ней в ее маленькой гостиной. Люси не смела даже задуматься о том, почему виконт приехал.

Саймон неожиданно обернулся и застыл на месте.

— В самом деле? Вы правда рады?

«О чем он спрашивает?» Люси не знала, но все равно кивнула.

— Я не подхожу вам. Вы слишком чисты; слишком многое замечаете. В конце концов я причиню вам боль, если меня не… — Саймон покачал головой. — Вам нужно быть с кем-то простым и хорошим, а я не такой. Почему вы не вышли за того викария? — Он хмурился, и вопрос его походил на обвинение.

Люси беспомощно покачала головой.

— Вы не говорите со мной, не отвечаете мне, — хрипло продолжал Саймон. — Вы дразните меня? Иногда вы являетесь мне во сне и насмехаетесь надо мной, милый ангел, когда мне не снятся… — Он упал перед ней на колени. — Вы не знаете меня, не знаете, кто я. Спасайтесь. Вышвырните меня из своего дома. Сейчас же. Пока еще можете, потому что я потерял свою решимость, свою волю, даже свою честь — то немногое, что от нее осталось. Сам я уйти не в силах.

Саймон предостерегал ее, Люси понимала это, но не могла приказать ему уйти:

— Я не стану вас прогонять. Вы не можете просить меня об этом.

Руки его легли на диван по обе стороны от Люси. Они словно обняли ее, не касаясь. Саймон склонил голову, и все, что теперь видела Люси — это стриженую светлую макушку.

— Я виконт, вы это знаете. Род Иддесли довольно древний, но титул мы получили только пять поколений назад. Боюсь, у нас привычка выбирать не ту сторону во время королевских войн. У меня три дома. Городской в Лондоне, еще один — в Бате и имение в Нортумберленде, то самое, о котором я вам рассказывал в первый день, когда очнулся. Я говорил, что это глушь — и не соврал, однако там по-своему красиво. Земля, разумеется, приносит доход, но если вы не хотите, можно туда вовсе не ездить. У меня есть управляющий и уйма слуг.

Люси на глаза навернулись слезы. Она еле слышно всхлипнула. Саймон говорил так, словно…

— А еще я владею несколькими шахтами, то ли медными, то ли оловянными, — продолжал виконт, глядя на колени Люси. Он что, боялся посмотреть ей в глаза? — Никак не могу запомнить, которыми, но это и не важно: за дела отвечает специальный человек, а вот прибыль шахты приносят неплохую. У меня три кареты, правда, одна из них еще дедова, так что она, пожалуй, старовата. Я могу заказать новую, если пожелаете иметь…

Люси, обхватив дрожащими руками подбородок Саймона, заставила его поднять голову и теперь видела бледно-серые глаза, в которых отражалось такое волнение, такое одиночество. Люси прижала большой палец к его губам, чтобы прекратить поток слов, и попыталась улыбнуться сквозь слезы, уже струящиеся по щекам.

— Шш! Да. Да, я выйду за вас замуж.

Она чувствовала под пальцами тепло его кожи и неистовое биение пульса, которое, словно эхо, вторило дикому стуку ее сердца. Такая радость, неведомая ей доселе, переполняла Люси, что она вдруг горячо взмолилась: «Прошу тебя, Господи, пусть этот миг не кончается! Пусть навсегда останется в моей памяти!»

Саймон внимательно посмотрел ей в глаза, но в его взгляде не было ни ликования, ни счастья — лишь ожидание.

— Вы уверены? — При этих словах его губы мягко коснулись ее пальца.

Люси кивнула:

— Да.

Лорд Иддесли закрыл глаза с таким видом, будто почувствовал непередаваемое облегчение:

— Слава богу!

Люси наклонилась к нему и нежно поцеловала в щеку. Она уже собралась отстраниться, как он повернул голову, и рты их соединились.

Саймон поцеловал ее.

Легко касаясь губ, он дразнил, искушал Люси, пока та наконец ему не открылась. Застонав, Саймон лизнул ее нижнюю губу изнутри. Люси в ответ потянулась язычком к языку Саймона и стала его ласкать. Она не была уверена, что делает это правильно. Никогда еще не целовали ее так, что стук сердца громко отдавался в ушах и невозможно было унять дрожь в руках и ногах. Саймон заключил ее лицо в ладони и, слегка наклонив свою голову, сильнее прижался к Люси. Ничего похожего с благопристойным поцелуем Юстаса. Поцелуй Саймона был порочнее — голодный, почти пугающий. Еще немного — и она потеряет сознание. Или распадется на мириады кусочков, какие уже никогда не собрать воедино. Саймон принялся покусывать ее нижнюю губу. Против ожидания, это оказалось совсем не больно и даже ничуть не неприятно, наоборот, Люси испытала удовольствие, которое глубоко ее поразило. Она застонала и подалась вперед.

Ба-бах!

Люси резко отпрянула. С застывшим лицом Саймон посмотрел ей через плечо, на лбу его выступили капельки пота.

— Бог ты мой! — воскликнула миссис Броуди. У ее ног лежал поднос с фарфоровыми черепками и развалившимся пирогом в чайной луже. — Что скажет капитан?

«Хороший вопрос!» — подумала Люси.