Знание-сила, 1997 № 01 (835)

В 1980 году Рональд Рейган, экранный персонаж, стал президентом Соединенных Штатов. В этот же период лидер фундаменталистской секты стал центром сплочения исламского мира. В том же самом году исследования показали, что средний американец проводит более четырех часов в день под нейронаркозом искусственных реальностей и сфабрикованных драм новостей на телевизионном экране — больше времени, чем тратится на любую другую деятельность в период бодрствования.

Примерно в это же время я обнаружил, что постепенно мутирую, обретая форму амфибии.

(Слово «амфибия» происходит от греческих amphi (двойной) и bios (жизнь).)

Я стал проводить около четырех часов в день, воспроизводя образы на моем персональном экране, создавая сценарии и их режиссируя. Некоторые из этих слов и образов были моими собственными. Некоторые содержались на дисках. Некоторые по телефону пересылались мне моими друзьями и коллегами чуть ли не со скоростью света. Так я научился файловать, процессировать, организовывать, прояснять, сохранять, восстанавливать и передавать мои мысли в форме слов и icon’oв. Эти упражнения по переводу мыслей в дигитальные коды и экранные образы помогли мне понять, как функционирует мой мозг, как эволюционирует Вселенная в терминах информационных алгоритмов. И в высшей степени в практическом отношении понять: 1) как мы можем избежать диктатуры телевидения и 2) как можем мы демократизировать киберэкранную политику будущего. Мой опыт, более чем далекий от того, чтобы быть оригинальным и уникальным, по-видимому, является частью гигантского культурного метаморфоза. Подобно миллионам других людей, я научился чувствовать себя столь же комфортно там, в Киберии, Экранной Стране, по другую сторону моего окна в электронную реальность, как и в наглухо закрытом Террариуме материального мира. Мой мозг, так же как и ваш, испытывает потребность быть облаченным в киберодежду и плавать, дрейфовать, навигировать по океану электронных данных. Без сомнения, нас можно извинить, если мы оказываемся сбитыми с толку всем этим. Организмы в процессе метаморфоза вынуждены использовать метафоры прошлых фаз, пытаясь предвосхитить будущие стадии, что, несомненно, является делом рискованным. «Никогда не удастся заставить меня стать одной из этих»,— говорила гусеница, глядя на бабочку. Так что позвольте мне отважиться на некоторые сомнительные аллегории.

Тимоти Лири

Как я стал амфибией

На ранней стадии, будучи морским видом, мы обитали под водой. Оставаясь пойманными в ловушку Акварии, мы могли лишь глазеть вверх, сквозь потолок моря, предчувствуя просторный мир там, наверху.

В девонский период (четыреста миллионов лет назад) мы начали развивать технологию, необходимую для мигрирования на береговую линию. Я имею в виду искусственного происхождения терроодежду: облегающие сухие скафандры, позволяющие повсюду маневрировать в мире суши. Так мы стали амфибиями, способными жить и в Акварии, и в Террариуме.

В течение третичного периода мы развились до стадии млекопитающих и утратили способность считать в Акварии. На протяжении последних 225 миллионов лет мы, млекопитающие, только тем и занимались, что нервно ползали и бегали по всей поверхности Земли, улучшая наши технологии выживания в Террариуме. Затем, в течение последнего миллиона (или около того) лет, человеческими существами был развит огромный мозг, который мы так и не научились толком использовать. Наши безволосые предки-приматы, сбивавшиеся в социальные группы, жившие в пещерах, введшие в моду дубины для борьбы с тиграми, были оснащены той же моделью мозга, с которой мы только теперь учимся обращаться.

И на протяжении тысячелетий наиболее поэтичные или нейрологически продвинутые из нас пристально вглядывались в ночные звездные небеса, начиная осознавать, что вселенная иного рода существует в космическом пространстве, что мы пойманы в ловушку Террариума земной поверхности. А для чего тогда небо? <...>

В течение Бурного XX Столетия уравнения квантовой физики послужили отправной точкой для создания квантового инструментария, позволившего людям получать, процессировать и передавать электронные образы. Телефон, кинематограф, радио, телевидение, компьютеры, компакт-диски, факсы: люди внезапно оказались существами, порождающими дигитальные реальности, ставшие доступными на помещающихся в их жилье экранах.

Вселенная электронных сигналов, в которой мы теперь проводим так много времени, была названа Киберией.

Точно так же, как мозг рыбы вынужден был облачиться в сухокожный террокостюм, чтобы обитать в Террариуме, наши мозги приматов должны надеть на себя космические скафандры с мыса Канаверал, чтобы обрести способность мигрировать во внешнее пространство. И использовать дигитальную аппаратуру, чтобы обитать в киберпространстве.

• Силест Рэм. «Исчезающие чернила»

По мере того, как наш мозг эволюционирует, он разрабатывает все новые и новые машины и устройства по процессированию информации с тем, чтобы хоть как-то удовлетворить свою ненасытную потребность в стимуляции. Подобно любому органу-подростку, человеческий мозг нуждается в постоянном снабжении химическими и электронными данными в огромном количестве, чтобы продолжать расти и достигнуть зрелости.

Точно так же, как сердце запрограммировано перекачивать кровь, мой нарастивший мускулы мозг запрограммирован теперь излучать, запускать, транслировать мысль сквозь электронное окно в Киберию. Экран является не чем иным, как вращающейся стеклянной дверью, сквозь которую мой мозг равным образом получает и передает свои сигналы.

За последние восемь лет мои глаза превратились в два голодных рта, прижавшихся к окну Террариума, сквозь которое электронные импульсы достигают рецептивных областей моего мозга. Сегодня мой мозг, по-видимому, нуждается в ежедневном вводе нескольких миллиардов байтов дигитальной (светоскоростной) информации. В этом я ничем не отличаюсь от среднего, втянутого вакуумом телевидения американца, расслабленно возлежащего на самом дне Террариума. Мой мозг также нуждается в регулярной диете из химических веществ. Но мой Очень Персональный Компьютер уже преобразовал мой мозг в орган вывода, излучающий, извергающий дигитальную информацию сквозь окно Террариума в Экранную Страну.

Следствием появления персональных компьютеров и видеоканалов стало то, что миллионы из нас уже более не способны удовлетворяться пассивно инфантильным глазением сквозь стены Террариума на Экранную Страну, заполненную киберзвездами наподобие Билла и Хиллари, Бориса, Саддама, Мадонны. Мы учимся тому, как входить в Киберию и передвигаться по ней. Наш мозг учится тому, как нужно делать выдох и вдох в dataсфере.

Мы, существа с тройственным мозгом, учащиеся конструировать собственные реальности и в них обитать, часть времени проводим в кибермире и часть — в мире материальном, органическом. Мы взмываем в (dataсферу, пригоршнями зачерпывая инфобиты и разбрызгивая вокруг себя образцы электронных реальностей. А затем бодро возвращаемся в этот медленный, похотливый, плотски материальный мир, чтобы позволить нашему телу предаться удовольствию сенсорной стимуляции и поупражнять наши мускулы, расталкивая направо и налево механические реальности ради спорта или развлечения.

Левое полушарие нашего мозга ограничено формами механически- материальног порядка. Но в Экранной Стране нашему правому полушарию предоставлена полная свобода 1рез, видений, фикций, выдумок, галлюцинаторных приключений. Все эти экранные сцены являются столь же реальными, как и пинок в зад, коль скоро речь идет с нашем мозге. У мозга нет ни органов чувств, ни мускулов. Наш мозг управляет нашим телом и отправляет космические корабли на Луну, посылая сигналы на одном-единственном языке — на квантовом языке нулей и единиц.

Мы, создания с тройственным мозгом, судя по всему, являемся теми, кому дано разрешить самую древнюю философскую проблему. Забыть причудливый, свойственный млекопитающим дуализм ум versus тело. Жизнь сегодня включает в себя взаимодействие мозга, телесной материи и экрана.

В полном смысле слова все — животное, растительное, неорганическое, осязаемое, незримое, электрическое — превращается в дигитальную пишу для алчущего информации мозга. И сегодня при помощи новейших приспособлений буквально все, что только способен вообразить наш мозг-ум, может быть реализовано в электронном виде.

Для того чтобы быть запечатленной в сознании, быть «реализованной», любая сенсорная стимуляция должна быть деконструирована. Мозг преобразует любой сигнал о давлении на нашу кожу, зуд в наших гениталиях, сладость на нашем языке, фотоны, проникающие сквозь сетчатку глаза, звуковые волны, воспринимаемые нашим ухом, электронный 1ул, исходящий от наших экранов, в квантовые реальности, в директории и файлы 0/1 сигналов.

Мы, наделенные тройственным мозгом, учимся, как использовать киберодежду (компьютерные костюмы) для навигации по Экранной Стране точно так же, как мы пользуемся космическими кораблями и скафандрами для навигации во внеземном пространстве. Возникают тут и некоторые занятные и заманчивые побочные философские продукты...

Вспомните хотя бы некоторые из традиционных атрибутов слова «духовное»; мифическое, магическое, эфемерное, невещественное, неосязаемое, нематериальное, развоплощеннсе, идеальное, платоническое. Не суть ли это все определения электронно-дигитального?

Можем ли мы быть инженерами собственных душ?

Можем ли мы пилотировать наши души? Ближе всего к навигированию собственной души вы, вероятно, способны подойти в том случае, когда пилотируете свой ум сквозь собственный мозг или его внешнюю симуляцию на кибернетических экранах. Представьте себе экран в виде заполненной туманом грез камеры, в которой вы способны оставлять химерический след ваших платонических, имматериальных движений. Если дигитальные следы ваших ног и спиритуальные отпечатки ваших пальцев выглядят менее чем воодушевляюще на экране, что ж, просто поменяйте их. Научиться тому, как управлять конфигурациями своей души, потребует времени.

Квантово-электронный универсум информации знаменует собой новое состояние духа. Все те регионы «духовности», которые столетиями всего лишь воображались, теперь, судя по всему, могут быть реализованы. Те из нас, кто наиболее философичен, прямо-таки опьянены этим.

Те из нас, кто выберут путь амфибий, будут проводить часть дня, перемещаясь по Экранной Стране. Но, пожалуйста, не поднимайте шума из-за нашего пренебрежения чудесами человеческой плоти. Первый момент, который стоит отметить, таков: мы, существа с тройственным мозгом, не должны растрачивать наше бесценное сенсорное оснащение на изнурительный труд, поденщину, нудную работу. Мы не вьючные животные, не рабы, не исполнительные роботы, обряженные в одинаковую униформу и стремительно мчащиеся в свои офисы, волоча непременные кейсы. Почему должны мы использовать наши бесценные, незаменимые тела для выполнения работы, с которой гораздо лучше справились бы собранные на конвейере машины? Но кто вспашет поле и соберет урожай винограда? Медлительная фермерша со Среднего Запада наденет свой киберкостюм и развалится в своем гамаке в Акапулько, управляя автоматизированной пахотой на ферме в Небраске. Мигрант-мексиканец развалится в своем гамаке в Акапулько, используя кибераппаратуру для управления собирающими урожай винограда машинами.

Когда мы закончим нашу работу, мы снимем свои киберкостюмы, одежду нашего мозга, и облачимся в одежды тела. Если мы, платонические мигранты, будем потеть, то только предаваясь атлетическим или чувственным удовольствиям. Если мы будем позволять себе большое усилие, то только для создания чего-то изощренно выдающегося по живописности или в области музыкальных форм. Если мы будем водить пожирающие нефть машины, то только ради удовольствия и радости езды. На самом деле единственными механическими средствами передвижения, в которые мы сядем и которыми будем вручную управлять, останутся спортивные машины. Поезда, самолеты, корабли будут использоваться только для увеселительных круизов и перемещать наши тела исключительно в эстетических, артистических, развлекательных целях. Позы наших тел будут грациозными и горделивыми, движения медленными, чувственными, смачными, эротичными — телесно-плотские каникулы после ускоренных, джазовых киберреальностей киберпространства, где выполняется работа мозга...

Общение лицом к лицу будет зарезервировано за особыми, интимными, очень ценными, сакраментализированными событиями. Встречи во плоти станут редкими и волнующими. В будущем каждый из нас вовлечется в захватывающее киберобщение со многими из тех, с кем мы можем никогда лично так и не встретиться и кто вообще не говорит на нашем фонетически-буквенном языке.

Подавляющая часть нашей творческой деятельности будет развертываться в Экранной Стране. Снять свою киберодежду и посмотреть в лицо другому невооруженным глазом станет ценнейшим событием персональной явленности. И по своему качеству моменты нашей «персональной явленности» будут возведены на уровень мифической драмы.

До 1983 года, пока я не приобрел персональный компьютер, принципы квантовой физики всегда казались моему незрелому материальному уму чем-то совершенно непостижимым, странным, абстрактным и не имеющим никакого практического применения. Теперь, с активизацией дигитальных долей моего мозга, квантовая физика представляется мне исполненной здравого смысла и позволяющей очертить контуры практической психологии обыденной жизни в модальности тройственного мезга. Эйнштейновская теория относительности, например, утверждает, что реальности находятся в прямой зависимости от точек зрения. В противоположность статичным абсолютам пространства-времени, определяемым материальной реальностью, квантовые реальности мозга представляют собой изменчивые поля, конфигурация которых определяется интенсивным взаимным обменом, по принципу обратней связи, с иными источниками информации. Наше компьютерное brainwate позволяет нам производить эйнштейновско-спиритуальные преобразования.

Принципом Гейзенберга констатируется, что не существует пределов объективной детерминированности. Если всякий из нас обладает собственной уникальной точкой зрения и она постоянно изменяется, то в таком случае любой из нас творит собственную, его или ее, версию реальности. Тем самым ответственность за созидание реальности возлагается не на по природе своей склонного ко злу библейского Бога, не на безликий механический процесс энтропийной деволюции, не на всеведующее марксистское государство, но на индивидуальный мозг. Субъективная детерминация действует в Экранной Стране. Мозг любого из нас творит свой собственный спиритуальный мир, как говорят на берегах Ганга. Мы имеем те реальности, которых заслуживаем. Или которые оберегаем. Или которые конструируем. И сегодня наш интерактивизированный мозг способен проецировать реальности страны чудес на наши экраны, а также распространять их по всей поверхности планеты со скоростью света.

Обратите внимание на политические аспекты. Квантовая психология, делающая акцент на сингулярности точки зрения, есть не что иное, как доведенная до своих последних пределов демократическая перспектива. Этфан — это окно в новый мир. Тот, кто контролирует наши эвданы, программирует реальности, в которых мы обитаем. Поэтому нам самим надлежит контролировать экраны собственных реальностей. <...>

Сегодня мы можем создавать электронные реальности по ту сторону экрана уже не только с помощью клавиатуры, джойстика или «мыши». Мы одеваемся в интерфейс. Мы надеваем киберперчатки, кибербереты, кибержилеты. Кибершорты! Движениями наших тел создаются образы на наших экранах. Мы про!уливаемся, разговариваем, танцуем, плаваем и дрейфуем по дигитальным мирам, и мы взаимодействуем на экранах со всеми теми, кто подсоединен к нашей сети.

Киберодежда является мутационной технологией, позволяющей индивидуальному мозгу вторгнуться в пределы внетелесного опыта точно так же, как сухопутная одежда типа ног и легких позволила рыбе вырваться за пределы водной стихии. Киберодежда предоставит возможность любому американцу пересечь Стену Мерлина, встретиться и вступить в интерактивное общение с другими в киберпространстве. <...>

Подобно подросткам, чьими гормонами внезапно активизируются неиспользуемые сексуальные контуры их мозга, именно мы, существа с тройственным мозгом, начинаем сегодня обнаруживать, что мозг является не чем иным, как инфоорганом, подключенным к каналам связи и источникам питания, предназначенным как процессировать, так и передавать электронные сигналы. Основной функцией компьютера как такового станет осуществление интерперсональной коммуникации. Через десять лет большинство из нас будут проводить почти что все свое экранное время, энергично носясь по волнам дигитальных океанов, интерактивно общаясь и предаваясь рекреативным утехам совместно с другими, также обладающими тройственным мозгом существами.

Кое-кто из циников индустриальной эпохи скажет, что люди слишком ленивы. Активности они скорее предпочтут лежаче-оседлый образ жизни слизня. не мы уже проходили сквозь подобные техноскачки в истории.

До Генри Форда только крупнокалиберным инженерам и капитанам дозволялось управлять такими относящимися к области масс-медиа средствами передвижения, как поезда и пароходы. Сегодня нам более чем хорошо известно это генетическое побуждение, которое охватывает любого представителя нашего биологического вида в пубертатный период — схватиться за руль, рвануть с места так, чтобы задымилась резина, и свободно «автомобилизировать» себя.

Через десять лет подавляющая часть нашей повседневной деятельности — профессиональной, образовательной, развлекательной — просочится в Экранную Страну. Здравый смысл подсказывает нам, что тех, кто наиболее совместим с нашим мозгом, нам скорее удастся найти, если мы не будем привязаны к локальной географии.

Элементы всей материальной энергии во Вселенной состоят из квантов информации.

Внезапно люди оказались существами, порождающими дигитальные реальности.

Мой мозг нуждается в регулярной диете на химических и электронных данных чтобы достигнуть зрелости.

Мой нарастивший мускулы мозг теперь запрограммирован палить, запускать, транслировать, излучать мысль сквозь электронное окно в Киборно.

Традиционные атрибут слова «духовно»: мифическое, магическое, эфемерное, невещественное, неосязаемое, нематериальное, развоплощенное, идеальное, платоническое..

Мы не вьючные животные, не рабы, не исполнительные роботы, обряженные в одинаковую форму...

Наши мозги приматов должны надеть на себе космические скафандры с мыса Канаверал, чтобы обрести способность мигрировать о внешнее пространство.

Тимоти Лири

(22 октября 1920 — 31 мая 1996)

Учился в военной академии США и на факультете психологии в университете Беркли. Калифорния.

Работал в Центре исследований психики в Гарвардском университете, где в шестидесятые годы занимался экспериментальным и исследованиями наркотиков, в основном ЛСД. В этих экспериментах принимали участие такие лидеры поколения битников, как Алан Гинзбург, Джек Керувк, Нил Кэсседиж; он дружил с Уильямом Берроузом, Артуром Кэстлером, Хичкоком.

Тема его последних исследований — киберкультура и возможности компьютерных технологий. Автор ряда книг, среди которых:

«Игра жизни». 1979:

«Флэшбэки», 1983;

«Зеркало сознания». 1986;

«Инфо-психология». 1987:

«Как действует ваш мозг». 1993:

«Психоделический опыт». 1993;

«Хаос и киберкультура». 1994.

•

Перевод Михаила КУЗНЕЦОВА

Гансруеди Гигер. «Фридрих Кун II»

Джакомо Мощу. Фото Джины Ломобриджиды

Страна Киберия

Компьютер — единственный объект из неодушевленного мира, который так резко и неожидан откликается на наши простые манипуляции.

Машина сама по себе, простите, дура: она умеет делать только то, что в нее заложено человеком...

Для человека пишущего компьютер - благо, но он же и соблазн.

«Глуп тот, кто варит сам себе варенье, -фирма N сделает это за него!»

Подобно борхесовской библиотеке, «Интернет» предлагает невероятное количество развилок, и надо избежать соблазна завернуть в каждую из них.

Компьютер - это чудо.

Но достоинство человека в том, чтобы употребить ото чудо на что-то более важное, чем оно само.

Беседа с психолингвистом Ревеккой Фрумкиной

«Знание — сила»: — Публикуя Тимоти Лири, мы, конечно, понимаем, что надо делать скидку на его радикализм, страстность и пропагандистский пафос. Но в какой степени? Может быть, действительно человечество уже шагнуло во вселенную электронных сигналов — Киберию? И уже живет в новой культуре, в новом пространстве, созданном компьютерными технологиями? W этого совершенно не замечает?

Вы как исследователь давно знакомы с компьютерными проблемами, с тех давних пор, когда в СССР «разрешили» кибернетику. Ваши первые шаги в науке (а было это без малого сорок лет назад!) — были связаны с попыткой создать такой алгоритм для компьютера, который позволил бы осуществить перевод с одного языка на другой. Теперь же вы пишете на компьютере все — и научные статьи, и очерки для нашего журнала, и даже дружеские письма. Как это сказывается на работе ученого?

Ревекка Фрумкина: — Повышает эффективность при переходе от мыслей к тексту. Мыслей, конечно, от этого не прибавляется. Машина сама по себе, простите, дура: она умеет делать только то, что в нее заложено человеком, и притом заложено в специфической форме. Поэтому от меня и, если угодно, от мне подобных, не стоит ждать «завороженности» компьютерами.

И все же время от времени и у меня возникает ощущение прикосновения к чуду. Смешно, но случается это в ситуациях самых элементарных. Например, в собственном очень длинном тексте не могу найти нужный фрагмент. И если а припоминаю одно или два слова, которые в этом фрагменте могли бы содержаться, то компьютер мне соответствующее место сразу преподносит. «Надо же!» — говорю я себе, одновременно осознавая комизм ситуации. Так что не считайте меня таким уж заземленным созданием, хотя я очень не люблю разговоры о перспективе утраты чувства реальности, о жизни в киберпространстве и прочих вещах в этом роде.

Да, для Человека пишущего компьютер — великое благо, но он же и соблазн. Люди ведь пишут по-разному. Один все заранее продумывают и потом записывают почти набело, другие думают на бумаге (или экране). Я принадлежу к последнему типу. Компьютер для меня редкостное благо, потому что позволяет фиксировать мысль — пусть в самом эскизном ее виде — почти по мере ее возникновения. Компьютер навсегда избавил меня от ножниц и клея, от всей той унылой деятельности, которая обычно сопровождает процесс подготовки текста к печати.

Теперь о соблазнах. Всякий пишущий время от времени использует с определенными переделками свои прежние работы. Например, вы написали большую статью о некоем авторе, а теперь вас просят дать предисловие к сборнику его работ. Странно было бы не воспользоваться уже имеющимися в компьютере готовыми кусками. Но очень велик соблазн воспользоваться готовыми кусками и в других случаях. И тогда это приводит к повторению и размножению того, что уже сделано. Я слышала от западных ученых, что эта лихорадка их захлестнула давно.

«3.— С.»: — Чтобы закончить вопрос о роли компьютера в жизни профессионала, скажите, как на вашей работе — или на работе ваших друзей и коллег — сказывается возможность доступа к Интернету?

Р. Ф.: — На моей пока никак реально не сказывается, потому что по карману мне только электронная почта. Академия наук, где я работаю, еще не поняла, что именно она должна была бы оплачивать мне Интернет. Однако я наблюдаю нескольких близких мне людей в их взаимодействии с Интернетом. Это впечатляет.

Но и здесь, чтобы оценить ситуацию, надо помнить, что возможность доступа к огромному количеству информации и возможность ее реального использования — это очень разные вещи. Лучшая параллель к пребыванию в Интернете — это представить себе человека, который попал в библиотеку, описанную Борхесом. Я испытала нечто подобное, оказавшись в очень большой библиотеке — в книгохранилище Сиднейского университета.

Как и в любой современной библиотеке, там вначале вы садитесь за компьютер и находите адрес книги. Потом сами идете в святая святых, в какой-нибудь зал 246-ХС, и начинаете искать книгу на бесконечных рядах стеллажей до потолка. Конечно, по дороге вы испытываете массу соблазнов посмотреть, что стоят радом. И когда вы находите ту самую книгу, которая сулила ответ на важные вопросы, возникает странное чувство, что где-то тут же стоят книги намного более интересные и нужные.

Это как во сне: я понимаю, что никогда в жизни не смогу найти именно то, что мне нужно, но оно где-то рядом, не могли остановиться, ищу повсюду, чувствую безнадежность положения — и тут просыпаюсь, то есть соображаю, что надо выходить из лабиринта.

Подобно борхесовой библиотеке, Интернет предлагает невероятное количество развилок, и надо избежать соблазна заглянуть в каждую из них. А избежать необходимо, если вы хотите решить какую-то конкретную задачу. Если же вы просто любитель, то превращаетесь в этакого ребенка, который всю жизнь мечтал прочесть хотя бы один роман Жюля Верна, а теперь попал в библиотеку, где на полках стоит вся фантастика вообще. Что он будет делать? Хватать книги одну за другой, ставить на место, опять открывать.

Мне жаловался одни мой бывший ученик, что «прогулки» по Интернету так его затягивают, что он не может сосредоточиться на своей диссертации. И вправду, обнаружение новых возможностей компьютера страшно увлекательно: вот еще один текстовый редактор, теперь пиши хоть готикой, хоть полууставом; вот еще один машинный словарь, тут и Windows-95 подоспели, и возможности компьютерной графики невероятно расширились. Все это не самоценно, это должно облегчать мне творческий процесс. Но если пытаться овладевать этими новинками по мере их появления на рынке, то времени на творчество может и не остаться. Мои знания о возможностях компьютера потому и опережают мои умения, что я сознательно ограничиваю себя тем, что мне действительно необходимо.

Конечно, если вы ищете статьи о творчестве Крученых на английском языке или хотите установить контакт со специалистами но эпохе голоцена, Интернет дает вам шансы, которых в ином случае просто нет. Но много ли таких целеустремленных людей?

Думаю, немного. Компьютеры же становятся (во всяком случае, на Западе) такой же бытовой вещью, как телефон или часы. Так что прогулки но Интернету могут стать столь же популярной формой малопродуктивного времяпрепровождения, как компьютерные игры. Чем эти игры лучше лежания на диване с газетами?

Заметьте, что меньше всего о новых компьютерных возможностях говорят именно те, кто давно не может без компьютеров обойтись, будь то полиграфисты пли конструкторы автомобилей. Я думаю, причина здесь в том, что требования к желаемому результату растут быстрее, чем появляются более совершенные программы и более быстродействующие компьютеры. Представьте, что вам подарили самозатачивающийся нож для хлеба. Вы через два дня будете воспринимать это его качество как само собой разумеющееся.

«3.— С.»: — До сих пор мы говорили преимущественно о том, что случилось в практике ученого с переменой орудия труда. А как все мы, а не только ученые, меняемся в результате компьютерной революции? Наконец-то человек из медвежьего угла может получить любую информацию. Так неужели это никак не меняет сознания? В том глубинном смысле, который Мераб Мамардашвили называл «новым сознательным опытом»?

Р. Ф.: — Я от природы лишена дара мечтательности и к тому же не склонна к умозрительным обобщениям. Но я очень любопытна и потому в своей работе постоянно залезаю в чужие углы: пощупать, попробовать на зуб. И вот про то, что я испытала, видела своими глазами, чему поражалась — готова говорить.

Уверена, что сам человек и его способы взаимодействия с миром меняются очень медленно. Люди могут делать вид, что они принадлежат к какой-то новой культуре, что они разделяют новые ценности, но пристальное наблюдение за их жизнью обнаруживает, что изменились лишь формы или какой-то очень тонкий слой, а остальное осталось незатронутым. В особенности запаздывает обретение как раз «сознательного опыта» — той продуктивной рефлексии, о которой так часто говорил Мамардашвили.

Английская газета «Independent» рассказала о том, как к пользованию Интернетом приобщают инвалидов, одиноких стариков, которые уже не могут писать и плохо видят. Они сочиняют электронные послания, отправляют их незнакомым людям, например — в местные школы. Завязывается переписка стариков и детей, которая дает огромный психотерапевтический эффект. Это очень серьезные возможности, но ведь нужно еще чтобы социум был к ним готов. Представьте себе девочку из московской школы, которая получает от незнакомой старой женщины электронное письмо. Ответит ли она? Не знаю. Пока для нас, видимо, более актуальна социальная телереклама «Позвоните родителям».

Культурные стереотипы особенно устойчивы. Тем не менее охват мира компьютерными сетями влияет и на них — но не всегда очевидным образом. Это не очевидное мне кажется самым интересным. Спросите «человека с улицы»: для него компьютеризация — это прежде всего его «персоналка», с которой можно играть в преферанс или шахматы, в лучшем случае — послать письмо и за полчаса получить ответ. О прочем средний человек не задумывается, и это нормально. В то же время во всем цивилизованном мире этот же человек протягивает для расчета в магазине, ресторане, на вокзале не деньги, имеющие хождение в данной стране, а какой-то невзрачный кусок пластика размером в нашу паспортную фотографию. Или, что не менее эффектно, сует этот же кусок пластика в ящик на улице, вделанный в стену обычного дома, нажимает кнопку, и из этого ящика сыплются самые что ни на есть настоящие казначейские билеты!

Это же изменение, сопоставимое с временами, когда денежных знаков вообще не было! Как это может не сказаться на нашей психологии? Выходит, мы (пока что — «они») так привыкли к карточкам, что не думаем о том, что без мощных компьютерных сетей они попросту не могли бы существовать. Это потому, что банковские компьютеры находятся где-то далеко, и мы непосредственно с ними не взаимодействуем.

А вот следующий шаг — и он не за горами — даже средний человек не сможет игнорировать. Я имею в виду перспективу исчезновения офиса в современном его понимании. Сотрудники, чьи компьютеры связаны локальной и общей сетями, сидят по домам. И небоскребы станут не нужны. Зато изменятся принципы проектирования частного дома.

«3-— С.»: — Правда ли, что раннее приобщение ребенка к компьютеру нередко порождает неожиданные психологические и педагогические проблемы?

Р. М.: — Это действительно так, и более того — вопрос о влиянии компьютеров на приобщение ребенка к миру знаний и вообще к миру культуры я считаю особенно важным. Очевидно, что ребенок должен уметь читать. А нужен ли ему устный счет? И нужно ли ему уметь хорошо писать от руки, если уже есть мощные компьютеры величиной с ладонь? В романе Генриха Белля «Дом без хозяина» упоминается реклама «Глуп тот, кто варит сам себе варенье — фирма 14 сделает это за него!». Зачем школьные прописи и перо № 86, зачем, наконец, знать правила орфографии — компьютер сделает это за тебя!

Когда-то я специально интересовалась, правда ли, что дети быстрее взрослых овладевают компьютерами и быстрее обучаются программированию. Оказывается, это не так. Конечно, когда дети проходят в клуб «Компьютер» в шесть лет, то у них масса времени и никаких «взрослых» забот, поэтому они быстро овладевают азами программирования. Существенно, что предоставленная ребенку возможность самому сколько угодно работать за компьютером окружена определенной ценностной аурой, и дети это мгновенно чувствуют. И потом хвастаются не знанием букв, а умением работать на машине.

Конечно, очень эффектно выглядит, когда девятилетний ребенок умеет создать на компьютере простенький мультфильм, а его мама не знает, что такое «Save». Вопрос, однако, в другом: ведь в сутках но-прежнему 24 часа. Ребенок, проводящий много времени за компьютером, как правило, меньше читает. Кроме того, его жизненный опыт теперь показывает, что считать в уме и писать от руки — неэффективно. Как это влияет на развитие ребенка?

Я год за годом спрашиваю профессиональных педагогов, что теряет ребенок от того, что он не умеет считать в уме. Все соглашаются, что это действительно проблема, но ответить не могут. Отчасти ответил мой собственный муж на примере своих студентов, которые давно пользуются калькуляторами для инженерных расчетов. Оказывается, они теряют из виду физическую сторону задачи. Ошибаясь на порядок, они как бы не задумываются, что полученный результат абсурден, потому что толщина балки не может измеряться в метрах.

«3.— С.»: — Вас не поражает разрыв между щедростью культуры — и скудостью реальных возможностей человека этой щедростью воспользоваться?

Р. Ф.: — Представьте себе, что половина книг из Библиотеки Конгресса отсканирована и доступна любому из нас через Интернет. Что дальше? Американцы, как известно, читают мало, хотя проблемы доступа к книгам у них нет. И вообще стоять возле Шартрского собора — не означает действительно видеть Шартрский собор. Подлинная проблема возникает в точке выбора.

Наш общий друг, художник Марк Ибшман когда-то мне сказал, что если китайский художник хотел написать тростник, он погружался на многие месяцы в созерцание тростника. В результате своего душевного усилия он как бы сам становился этим тростником — и только тогда мог его написать. Я моту захотеть стать тростником и положить на это жизнь, но ничьей жизни не хватит на то, чтобы стать всем. Так что надо выбирать, во что воплотиться.

Чтобы от современной техники получить то культурное богатство, которое она готова нам принести, нужно ничуть не меньшее душевное усилие. Иллюзия же того, что это усилие совершается при помощи кнопки, и есть глубинное заблуждение. Но поскольку кнопку нажать всего легче, мы открываем путь механическому употреблению каких-то «как бы» благ, которые на самом деле благами не являются.

«3.— С.»: — Вот сейчас мы вас и поймаем на этом «как бы». «Как бы» блага и «как бы» реальность. Вам не кажется, что когда по компьютеру можно и вопрос незнакомым людям задать, и ответ на письмо от друга из Америки через час получить, и репродукцию Вермеера увидеть в трехмерном варианте, то все это создает ощущение жизни в некоей «квази- реальности»? Или вовсе утраты реальности? Не это ли главное философски-метафизическое ощущение конца века? И случайно ли пребывание в «киберпространстве», в виртуальной реальности часто сравнивают с эффектом от наркотического опьянения?

Р. Ф.: — На мой взгляд, чувство реальности — это как талант или деньги: либо оно есть, либо его нет. Я знаю людей, которые в поисках подлинной реальности — если понимать это как стремление к полноте переживания жизни — читают себе вслух (!) Пруста или Мандельштама, смотрят в пятый раз «Зеркало» Тарковского и не пропускают ни одного выступления пианиста Николая Петрова. Все эти люди могут быть и профессиональными математиками и программистами. И они вполне удовлетворяют свое «чувство реальности». Ну, а источником своего рода «наркотизации» может быть многое! Вспомните повальное увлечение радиолюбительством в начале тридцатых годов. А памятное моему поколению слежение за футбольным матчем по радио? Посмотрите на лица людей, завороженно слушающих музыку. Они уж точно пребывают одновременно в двух реальностях — там, где они физически находятся, и там, куда их уносит музыка. Вообще есть много социально приемлемых способов достичь того, что замечательный экзистенциальный психолог Виктор Франкль назвал «ценности переживания». Кого-то и компьютер «уносит» — может быть, потому, что компьютер — единственный объект из неодушевленного мира, который так резво и неожиданно откликается на наши простые манипуляции.

В этот «ящик» тем соблазнительнее уйти, чем больше иллюзия партнерства. Но как я могу забыть о том, что это именно и только иллюзия? Человек уникален и неповторим, притом каждый человек. Восприятие человеком другого человека, мира книги или картины — это всегда открытие новых смыслов, и этот процесс неисчерпаем. А откуда взяться неисчерпаемости в компьютере? Там как раз обратная ситуация: все должно быть заранее предусмотрено, чтобы это можно было запрограммировать.

Так что если человечество будет уноситься в компьютерный мир с целью обретения иллюзорного чувства партнерства, тем хуже для человечества. Что и говорить, компьютер — это чудо. Но достоинство человека — в том, чтобы употребить это чудо на что-то более важное, чем оно само. •

С доктором филологических наук, постоянным автором журнала Ревеккой ФРУМКИНОЙ беседовала Инга РОЗОВСКАЯ.