Знание-сила, 2005 № 02 (932)

Красная армия и вермахт: кто Давид, а кто Голиаф?

Если взять известное библейское сказание и представить в его образах двух главных сухопутных противников во Второй мировой войне, то Давидом как будто следует назвать Красную армию, одержавшую, как принято думать, полную победу над германским вермахтом, который кажется подходящим кандидатом на роль поверженного Голиафа. Ведь, как многие десятилетия твердили советская пропаганда и официальные историки, немцы вплоть до Сталинграда превосходили советские войска в людях, танках и самолетах. Однако при более пристальном взгляде получается, что маленьким, но ловким и смекалистым Давидом был скорее вермахт, вынужденный сражаться против превосходящих сил своих противников при очень ограниченных ресурсах вооружения и техники. При этом немцы проявили немалое военное искусство, одержали ряд тактических побед, выиграли множество кампаний, но потерпели общее сокрушительное поражение. Красная же армия вплоть до конца войны, несмотря на одержанную общую победу, больше походит на громадного, неуклюжего Голиафа, никак не могущего поразить своего верткого противника и одолевшего его лишь в тот момент, когда он был загнан в угол, где его можно было задавить преобладающей массой.

Как известно, уровень боеспособности любой армии определяется двумя факторами: качеством и количеством боевой техники и уровнем боевой и моральной подготовки солдат, офицеров и генералов. Посмотрим, как в 1941-1945 годах соотносились по этим показателям советские и немецкие войска.

В начале войны в том, что касается качества вооружения и техники, стороны были более или менее равны. Если и можно было говорить о каком- то качественном перевесе, то он был скорее на советской стороне благодаря тому, что ничего подобного танкам Т-34 и КВ у немцев еще не было. В стрелковой дивизии Красной армии было больше автоматов, чем у немцев, —1204 против 386.

Истребитель МиГ-17

Мессершыитт Bf 109 В

Столкнувшись с массовым применением Красной армией автоматических винтовок, немцы развернули собственное производство такого оружия, Всего с 1942 по май 1945 года в Германии было произведено 1050 тысяч автоматических и штурмовых винтовок. В 1939-1945 годах в Германии было произведено 1 миллион единиц пистолетов-пулеметов МР-38 и МР-40, которые у нас больше известны под ошибочным наименованием "Шмайссер". Общее производство пистолетов-пулеметов в Германии составило 1 млн 200 тыс.

Советская промышленность всего за время Великой Отечественной войны выпустила более полутора тысяч пулеметов всех типов, 12 с лишним тысяч винтовок и карабинов, 6 с лишним тысяч пистолетов-пулеметов. Столь заметная разница в выпуске стрелкового вооружения пехоты отнюдь не является показателем недостаточного внимания германского руководства к этой отрасли военной промышленности. Тем более что в последний год было выпушено около 450 тысяч единиц штурмовой винтовки 1944 года, разработанной конструкторским бюро Гуго Шмайссера, — лучшего автомата Второй мировой войны, практически полной копией которого является знаменитый "Калашников". Просто безвозвратные потери личного состава Красной армии почти в десять раз превышали безвозвратные потери вермахта на Восточном фронте. Поэтому красноармейцы на поле боя теряли в несколько раз больше стрелкового оружия, в том числе автоматического, чем немецкие солдаты, поэтому относительная обеспеченность теми же автоматами (пистолетами-пулеметами) в Красной армии оказывалась даже ниже, чем в вермахте.

Немаловажным было то, что советская дивизия была гораздо менее механизирована, чем немецкая. В стрелковой дивизии Красной армии по штату 1941 года было 558 машин, у немецкой пехотной дивизии — 902. И лошадей в немецкой дивизии было вдвое больше. Хотя самих стрелковых дивизий, равно как танковых и моторизованных, в Красной армии было значительно больше, чем в вермахте: 303 дивизии (в том числе 92 танковые и моторизованные и 13 кавалерийских) против 207 в вермахте. Также в германских танковых и моторизованных дивизиях автомобилей было примерно вдвое больше, чем в соответствующих советских дивизиях. Уровень моторизации Красной армии повысился только в середине 1943 года в связи с поставками автомобильной техники по ленд-лизу. У немцев уже в начале войны были бронетранспортеры, которые в Красной армии так и не появились. У нас предпочитали перевозить пехотинцев к линии атаки прямо на броне танков, не считаясь ни с удобствами, ни с потерями.

А как обстояло дело в авиации? Здесь немцы имели истребитель Ме- 109, обладавший скоростью 550 км/ч и вооруженный двумя пушками и двумя пулеметами. Советская авиация могла противопоставить ему только самолеты новых конструкций — МиГ-3, развивавший скорость 640 км/ч, ЛаГГ-3 с 535 км/ч, Як-1 с 573 км/ч. Правда, вооружение у них было слабее: к двум пулеметам — только одна пушка, а у МиГа вместо пушки был только третий пулемет. Однако численный перевес в июне 41-го был на советской стороне — у люфтваффе на Восточном фронте было лишь 500 Me-109, а советских истребителей было около 3 тысяч. МиГ-3, создававшийся как высотный истребитель, бесполезно терял значительную мощность на привод нагнетателя своего высотного двигателя, поскольку почти все воздушные бои на Восточном фронте шли на высоте не свыше 4,5 километров. Это объяснялось тем, что авиация была ориентирована в основном на поддержку сухопутных войск и действовала на малых высотах. Поэтому уже с 1943 года МиГ-3 не выпускали.

Но главной причиной того, что вплоть до конца 1943 года советская авиация не смогла завоевать господство в воздухе, был несопоставимый уровень подготовки немецких и советских пилотов. Советские летчики накануне войны имели до смешного малый налет часов — от 4 до 15,5 часов за первые три месяца 1941 года. В дальнейшем в летном училище советские летчики успевали налетать лишь 20-30 часов и освоить лишь взлет и посадку, но не выполнение сложных маневров в воздухе. Пилоты же люфтваффе вплоть до начала 1944 года только в училищах имели летную подготовку в 450 часов. Затем из-за нехватки горючего она была уменьшена до 150 часов, но все равно оставалась в несколько раз большей, чем у советских пилотов. Главной задачей авиации обоих сторон стала поддержка сухопутных войск, поэтому воздушные бои велись на малых и средних высотах. Как правило, летчики-истребители люфтваффе во время "свободной охоты" находили группы советских самолетов, пикировали на них и, сбив двух-трех, вновь набирали высоту, чтобы атаковать следующую волну.

Другое дело, что две трети боевой авиации люфтваффе вынуждены были использовать против своих западных противников даже тогда, когда на Востоке шли широкомасштабные сражения, например, в период Курской битвы. А с июня 1944 года, после высадки союзников в Нормандии, немецкой авиации на Востоке почти не осталось, и она лишилась возможности оказывать даже ограниченную поддержку своим войскам (с конца 44-го из-за союзных бомбежек почти прекратились поставки авиабензина), чем и объясняются наиболее значительные успехи Красной армии в последний год войны.

Что интересно, немцы за время войны смогли существенно обновить свой авиационный парк. В конце 1941 года начал производиться истребитель ФВ-190, развивавший скорость 615 км/ч, имевший солидную бронезащиту и вооруженный двумя пулеметами и шестью 20-миллиметровыми пушками (на Восточном фронте они появились в конце 1942 года). В 1944 году появились также реактивные истребители Ме-262 (правда, на Востоке они почти не использовались).

Производство самолетов Ил-2, 1942 г.

Как справедливо отмечает немецкий генерал Вальтер Швабедиссен, "до конца войны русские так и не смогли достигнуть абсолютного господства в воздухе. Это объясняется тем обстоятельством, что в индивидуальном плане советские летчики-истребители были слабее своих немецких оппонентов. Данный факт не позволял им полностью предотвратить атаки немецких бомбардировщиков. Однако продолжающееся постепенное ослабление немецкой авиации и системы ПВО также явилось результатом значительного советского воздушного превосходства на заключительном этапе войны... Добившись подавляющего количественного преимущества, русские в 1944 году достигли определенного равенства и по качеству авиационной техники, а в заключительной фазе войны иногда имели и некоторое техническое превосходство, но реализовать его не могли, прежде всего из-за отсутствия квалифицированного летного персонала". И, как подчеркивает тот же автор, к концу войны "приказы высшего командного звена стали более ясными и конкретными, но им не хватало гибкости. Командиры низшего уровня были лишены необходимой инициативы, когда надо было принять самостоятельное решение в соответствии с требованиями текущей обстановки. Этим недостаткам советская авиация в значительной степени была обязана общепринятому в русской военной среде формализму, а также невысокому интеллектуальному уровню офицерского состава, который в лучшем случае можно было считать средним". Это ограничивало возможности использования достижений советских авиаконструкторов.

Так, безусловным достижением был штурмовик Ил-2, поступивший на вооружение накануне Великой Отечественной войны. Мощная броня и хорошее вооружение (у модификации 1943 года были две 37- миллиметровые пушки) сделали его лучшим штурмовиком Второй мировой. Его немецкий аналог бомбардировщик "хеншель-129", появившийся на фронте в 1942 году, уступал "илу" по скорости на малых высотах, вооружению и не имел защиты с задней полусферы. что делало его легкой добычей истребителей. К тому же "илов" было изготовлено 36 тысяч, а "хеншелей" — только 870 машин. Появились и новые советские истребители — Як- 3, развивавший скорость до 660 км/ч, Ла-5 — 648 км/ч, Як-9 — 605 км/ч и оснащенный 37-миллиметровой пушкой, и другие, которые могли на равных драться с мессершмитами и "фокерами". Но главным оставался все же огромный численный перевес советской авиации, позволивший компенсировать низкий уровень подготовки пилотов и огрехи в управлении авиацией, которая обычно распылялась для фронтовых нужд и не применялась массированно для решения стратегических задач вплоть до 1943 года.

Вопреки распространенному мнению, в первые дни войны на аэродромах погибла меньшая часть советской авиации. Тут сыграли свою роль как ошибка командующего Западным фронтом генерала Д. Г. Павлова, разместившего аэродромы у самой границы, всего в 15-70 километрах, так и искусство фельдмаршала Кессельринга, командующего 2-м воздушным флотом, поддерживавшим самую мощную группу армий "Центр". Он применил оригинальный технический прием, обеспечивший полный успех. Бомбардировщики подошли к советским аэродромам на большой высоте ровно в 3 часа 15 минут, одновременно с началом артиллерийской подготовки, что обеспечило полную внезапность нападения. Против каждого аэродрома были брошены три бомбардировщика с экипажами, имевшими опыт ночных полетов. В результате в полосе Западного фронта 22 июня на аэродромах было уничтожено 528 из 1909 боевых самолетов, причем главным образом уничтоженные самолеты принадлежали к трем из шести авиадивизий округа (9-й, 10-й и 11-й), которые и располагались у самой границы. На Юго-Западном фронте на земле погибли 204 самолета из 2003, на Северо-Западном фронте — 32 из 1140 и на Южном фронте — 23 из 950. Основная масса советских пилотов погибли в воздушных боях.

Броневик - советский бронеавтомобиль БА-10

Немецкие танки Pz II

Не лучше, чем в авиации, обстояло дело с подготовкой личного состава в танковых войсках Красной армии, хотя советские танкисты в первый год войны располагали самыми сильными танками в мире. Еще в 1943 году механики-водители советских танков перед тем как идти в бой, получали практику вождения в 3-5 раз меньшую, чем требовалось для того, чтобы уверенно водить танк (5-10 моточасов вместо 25). Вплоть до конца войны в Красной армии полноценные радиостанции ставились только на танки командиров подразделений, тогда как на остальных танках стояли только радиоприемники. Если танк командира выходил из строя, никто другой не мог взять на себя управление подразделением. Кроме того, в Т-34 и других советских танках командир одновременно выполнял функции наводчика, что крайне затрудняло для него управление боем.

В то же время немцы по достоинству оценили танк Т-34 и широко использовали его для нужд вермахта. Все трофейные "тридцатьчетверки" были отправлены на заводы для модернизации. Т-34(г) (таково было немецкое обозначение трофейного танка) оборудовали командирскими башенками, установили радиопередатчики и новые прицелы. Пригодных к боевому использованию "тридцатьчетверок" на начало 1942 года в вермахте оказалось около 300 единиц. Часть танков была переделана в артиллерийские тягачи, транспорты и самоходные зенитные орудия. Сильно поврежденные машины использовались для испытаний противотанковой артиллерии. Башни "тридцатьчетверок" устанавливали на бронепоезда.

Последнее крупное поступление Т-34(г) в войска было в марте 1943, когда немцы вновь захватили Харьков и им досталось 50 "тридцатьчетверок". Позднее 24 танка были переданы на вооружение армии Власова.

"Тигр"

Т-34 образце 1941 г.

Более или менее успешно бороться с "тридцатьчетверками" смогли немецкие штурмовые орудия, а также модернизированные танки T-IV с более толстой броней и длинноствольным 75-миллиметровым орудием Как отмечает германский генерал Эйке Миддельдорф, "насколько далеко отклонились штурмовые орудия от выполнения своих непосредственных задач по поддержке атаки пехоты с дистанции 300 м, говорит хотя бы тот факт, что до конца 1943 года ими было подбито свыше 13000 танков". Он также отмечал: "В начале войны немецкие танковые дивизии состояли из полков. В состав полка входили подразделения какого-либо одного рода войск — танков, мотопехоты или артиллерии... В конце войны обычным явлением стало расчленение танковых и мотопехотных полков на отдельные подразделения и создание из них танковых боевых групп, состоявших из подразделений различных родов войск". Увы, техники стало не хватать.

Модернизированный T-IV, выпускавшийся с 1943 года, уступал Т-34 в маневренности, но благодаря лучшему качеству цейсовской оптики превосходил его в точности стрельбы. Появившиеся в 1943 году "Тигр", "Пантера", а в 1944 году — "Королевский тигр" превосходили не только модифицированный Т-34 с 85-миллиметровой пушкой, появившийся на фронте в марте 1944 года, но и советский тяжелый танк И С-2 со 122-миллиметровым орудием. Так, зенитная длинноствольная 88-миллиметровая пушка "Королевского тигра" пробивала на дистанции в 500 метров лобовую броню ИС-2, тогда как 122- миллиметровая пушка советского танка на той же дистанции броню "Тигра" не пробивала. Однако и "тигры". и "пантеры" были гораздо более дорогими в изготовлении, чем "тридцатьчетверки", и сравниться с ними в численности новые немецкие танки никак не могли.

Как в производстве танков, так и в производстве самолетов немцы уступали даже одному СССР, так как им приходилось также значительные ресурсы отвлекать на выпуск подводных лодок, средств связи, транспортных средств и многого другого, что советская сторона получала по ленд-лизу. Тем более что две трети самолетов и значительную часть танков, особенно в последний год войны, пришлось отвлекать на борьбу против западных союзников. С американским производством германской промышленности было также не сравниться. В результате уже во второй половине 1943 года и на Западе, и на Востоке превосходство противников Германии в танках и самолетах стало подавляющим.

Так же как и дефицит средств связи, с помощью американских поставок была преодолена одна из слабых сторон тактики советских стрелковых частей — недостаточная мобильность имела причиной недостаточную механизацию Красной армии. РККА была единственной крупной европейской армией, которая за всю войну так и не приняла на вооружение бронетранспортеры. Как уже упоминалось ранее, мотопехота обычно перевозилась на броне танков. Немецкие офицеры, служившие на Восточном фронте, утверждали, что недостаточная механизация Красной армии была одной из главных причин ее тактических проколов.

Причина этого недостатка крылась прежде всего в недостаточных производственных мощностях, а не в тактических доктринах. На протяжении всей войны советская промышленность сосредоточивалась на выпуске танков как более мощном оружии, а бронетранспортеры считались ненужной роскошью. Поскольку все мощности были заняты, выпуск бронетранспортеров неизбежно бы повлек за собой уменьшение количества выпущенных танков. В СССР привыкли гнаться за тем, что казалось мощнее и грознее для врага. Сталин и его генералы так до конца войны и не поняли, что важнее не количество оружия и техники, пусть даже самой сильной и мощной, а разумное сочетание различных видов вооружения и техники. По этой причине, например, послевоенная программа океанского флота предусматривала строительство серии тяжелых крейсеров, но при этом авианосцы строить не собирались, что обрекало будущий флот на верную гибель еще до того, как он мог бы вступить в бой, от авиации с вражеских авианосцев.

Учитывая, что в среднем уровень вооружения и боевой техники в Красной армии был не ниже, чем в вермахте, а вот уровень подготовки солдат, офицеров и генералов отставал на порядок, оптимальной стратегией для советского командования была бы оборонительная.

В этом случае истребители действовали бы главным образом над боевыми порядками своих войск, бомбардировщики бы бомбили только цели в оперативном тылу противника и всегда в сопровождении истребителей. В этом случае не было бы гигантских потерь первых месяцев войны, когда тихоходные советские бомбардировщики бомбили цели далеко за линией фронта без сопровождения истребителей и становились легкой добычей "мессершмитов".

Также и советские танки могли бы больше действовать из засад или вообще в качестве неподвижных огневых точек, будучи закопанными в землю. При этом им пришлось бы значительно меньше маневрировать, чем при наступательных операциях. Таким образом было бы во многом нивелировано преимущество вермахта в уровне подготовки механиков водителей и командиров танков, а также в уровне обеспечения радиосвязи между экипажами, равно как и отсутствие у советских танков до 1944 года командирских башенок, что затрудняло управление боем.

Оборонительный бой вообще проще наступательного, требует гораздо меньше инициативы, поскольку свою инициативу и так навязывает наступающий, а обороняющийся лишь в большой мере вынужден реагировать на нее. Недостаток средств радиосвязи здесь сказывается в меньшей степени, чем при наступлении. Также более низкая мобильность Красной армии была менее пагубна при обороне, где в большей мере обороняются заранее сосредоточенные группировки войск.

Практически Красной армии надо было с самого начала войны ориентироваться не на стратегию сокрушения, а на стратегию истощения. Именно такую стратегию отстаивали в 20-е годы Троцкий и Свечин. Но после их удаления из военного ведомства в 30-е годы возобладала концепция войны малой кровью на чужой территории. Она предусматривала максимальное насыщение армии вооружением и боевой техникой при сокращении затрат на подготовку личного состава.

Тут была не только страсть к максимальному количественному росту вооруженных сил, но и опасение, что хорошо профессионально подготовленные военные могут послужить подходящим материалом для нового Бонапарта и военного переворота. Троцкий и Свечин, предлагая оборонительную стратегию, исходили из опыта Первой мировой войны, во время которой уровень подготовки русских солдат и офицеров был ниже, чем у немцев. Они исходили из того, что большинство населения функционально неграмотно, что Красная армия испытывает недостаток вооружения и боевой техники. Кроме того, Троцкий учитывал, что революция разрушила старую армию, хотя и стремился сохранить в рядах Красной армии некоторое количество офицеров царской армии. Поэтому Красная армия проигрывала потенциальным противникам в плане опыта и уровня военного образования командного состава.

В начале 30-х годов из Красной армии были изгнаны последние офицеры царского времени. Одновременно с этим вследствие ускоренного развития военной промышленности Красная армия к концу 30-х годов имела изобилие вооружения и боевой техники, а в стране установилась единоличная диктатура Сталина. Ставка была сделана на количество, а не на качество, и вместе с тем - на стратегию сокрушения. Войска перестали учить обороняться, а наступать они толком так и не научились.

Если бы была принята оборонительная стратегия, неплохие в целом вооружение и техника Красной армии были бы использованы оптимальным образом, а присущие ей недостатки минимизированы по степени их влияния на ход боевых действий. Немцы бы в этом случае понесли более значительные потери, советские войска — меньшие, а война закончилась бы раньше, хотя поражений в начальный период Красной армии все равно бы избежать не удалось.

Однако два неразрешимых противоречия не позволили принять более экономную стратегию истощения. Дело в том, что по политическим причинам Сталин боялся создавать действительно профессиональную армию, в которой он видел угрозу собственной власти. В то же время он полагал, что Красная армия, как минимум, не слабее вермахта, а стратегию истощения считал уделом слабых и потому ориентировался, как и Гитлер, на сокрушительный блицкриг.

Олег Грибков