Знание-сила, 2009 № 03 (981)

Безграмотность времен интеллектуальных технологий

Ирина Прусс

Чем далее продвигались страны Европы и Северной Америки в постэкономический уклад жизни, в котором главным национальным ресурсом становились знания и готовность пользоваться ими, тем менее общества этих стран устраивала их школа. И все-таки когда комиссия по образованию Организации экономического сотрудничества и развития (ОЭСР) начала в 90-е систематически, каждые два-три года, проводить обследования готовности 15-летних школьников к применению своих знаний в практической интеллектуальной работе, результаты ошеломили всех.

Председатель комиссии Андреас Шлейхер предложил подросткам не вполне обычный тест, который требовал не прямого пересказа текста, не приложения к задаче известной формулы, но прежде всего четкого осознания самой задачи. Потом следовало решить, какой именно интеллектуальный инструмент нужен для ее решения — математический, лингвистический, химический (вполне в рамках изученного) — и практически применить этот инструментарий. Ну, примерно так: «В некотором государстве национальный бюджет на оборону в 1980 году составил $30 миллионов. Весь бюджет этого года — $500 миллионов. В следующем году бюджет на оборону равен $35 миллионам, а весь бюджет — $605. Инфляция за этот период составила 10 процентов. а) Вас пригласили прочитать лекцию в обществе пацифистов. Вы намерены объяснить, что оборонный бюджет за это время уменьшился. Объясните, как Вы это сделаете. b) Вас пригласили прочитать лекцию в военной академии. Вы намерены объяснить, что оборонный бюджет за это время увеличился. Объясните, как Вы это сделаете». (Именно это задание страстно обличали российские педагоги: как можно учить нежных малолеток циничному манипулированию фактами!)

Отличие такого тестирования от международных и отечественных олимпиад, на которых задачки бывают и покруче (правда, все-таки, как правило, более академические), в том, что здесь не допускался отбор участников: проверялась эффективность именно массовой, а не элитарной школы.

Обследование проводится каждые 2–3 года, после чего Андреас Шлейхер объезжает страны, в нем участвовавшие, с докладом. Результаты первого теста повергли развитые страны в шок. Результаты следующих подтвердили, что вряд ли тут можно говорить о случайностях.

В последнем тестировании участвовали 275 тысяч пятнадцатилетних школьников из 41 страны (девять десятых мировой экономики). Первое место — и не в первый раз! — заняли финские школьники; потом — учащиеся новозеландских и австралийских школ; в предыдущих обследованиях одно из первых мест принадлежало школьникам из Южной Кореи. США во всех испытаниях не поднимались выше середины, Германия упорно оказывалась в последней пятерке. В начале 90-х российские школьники занимали почти победные места; в 1995-м были в первой трети списка; в 2001-м они заняли 29-е мес то по математике, 23-е — по естественнонаучному циклу и 32-е — по способности понимать прочитанный текст.

Выступая в России, Шлейхер отметил, что, как и школьники Германии, юные россияне, удовлетворительно отвечая на прямо поставленные академические вопросы, затруднялись применить знания в практической задаче. Один из наиболее жестких комментариев: «Подрастающее поколение практически не умеет понимать смысл прочитанного текста, анализировать его и использовать полученную информацию».

Нет, деньгами — вряд ли, особенно в нынешних экономических обстоятельствах. Правда, Германия в последние годы увеличила финансирование школ на треть, у Америки вообще манера заливать недовольство деньгами, особенно в образовании. Но мы — не Германия и не Америка.

Впрочем, денег много не бывает. Президент Немецкого союза учителей Йозеф Краус заявил, что выделяемые Берлином 4 миллиарда евро на школы с продленным днем — лишь капля в море. Если эту сумму разделить между 42 тысячами немецких школ, каждой из них достанется всего лишь по сто тысяч евро. Как там было насчет супа и жемчуга?

Кстати, и финские учителя лучшей в мире массовой школы своей зарплатой недовольны. Правда, они довольны другим: высоким престижем и полной самостоятельностью в работе (в Финляндии вообще устранен институт школьных инспекторов, учитель не пишет никаких отчетов, и каждая школа сама определяет программу, учебники, распорядок внутренней жизни, отвечая только за результаты тестирования, проводимого время от времени). А зарплата у них действительно не такая уж высокая — 2 500 евро в месяц. При обязательном восьмичасовом рабочем дне.

Чем больше я закапывалась в материалы и экспертные мнения о возможных реорганизациях школьного дела, тем более убеждалась, что на всякий положительный пример есть его отрицательный результат в другом месте. Поразительное дело: в сухой остаток почти ничего не выпадает…

Например, поговорим про свободу выбора. Почему все подряд юноши и девушки должны с одинаковой глубиной и усердием учить физику, математику, химию? Много они вспомнят через несколько лет? Почему не дать им возможность самим определять, что и на каком уровне глубины изучать?

В школах Великобритании, Германии, США, Скандинавии есть некий обязательный базовый набор предметов, остальное старшеклассник может набирать по собственному выбору В Англии — «пакетом» (если, например, выбрал углубленное изучение физики, то к ней в обязательном порядке прикладывается математика и т. д.), в Германии и США — «россыпью»: можешь выбрать дополнительно к обязательному набору химию, драматическое искусство и что-нибудь из домоводства. Тем самым решается бесконечный и во многом бессмысленный спор о том, что на самом деле должен знать современный человек, если хочет считаться культурным и образованным (хотя бы в объеме полной средней школы).

В 13 штатах США ученики сами набирают половину и более предметов. Из отчета комиссии, анализировавшей еще в 80-х содержание школьных учебных курсов по всей стране:

«Сравнительный анализ содержания учебных курсов средних школ, выбранных учениками в 1964–1969 годы, и аналогичных, выбранных в 1976 —1981-е, позволил выявить следующее. Учебные планы и программы средней школы стали до такой степени расщепленными, выхолощенными и разбросанными, что уже не содержат какой-либо четкой цели. Они, по мнению Комиссии, напоминают меню кафетерия, в котором закуски и десерты могут быть ошибочно приняты за главные блюда.

Школы предлагают промежуточные курсы алгебры, французского языка, географии, но их заканчивают только 31, 13 и 16 % школьников соответственно. Дифференциальное и интегральное исчисление предлагается школами, в которых обучается около 60 % всех учащихся, но только 6 % школьников завершает их изучение. В то же время 25 % объема зачетных единиц, получаемых выпускниками «общего направления» средних школ, приходится на курсы физической подготовки, личной гигиены, практической работы за пределами школ, а также курсы личного самообслуживания и развития, такие, например, как подготовка к взрослой жизни, женитьбе, замужеству и др.

Объем домашней работы для старшеклассников сократился, а оценки повысились, в то время как средние достижения выпускников, фиксируемые тестами, падают.

Во многих других развитых странах курсы математики, биологии, химии, физики и географии начинаются, как отмечает Комиссия, с 6-го класса и являются обязательными для всех школьников, а время, отводимое на эти предметы, примерно втрое больше, чем время, затрачиваемое наиболее научно ориентированными школьниками США, то есть теми, кто избрал 4-годичное изучение естественных наук и математики в средней школе.

Только 6 штатов требуют от средних школ наличия курсов иностранного языка, однако ни один из них не требует от школьников его изучения; 35 штатов требуют изучения математики только в течение 1 года, и 36 штатов такой же продолжительности изучения естественных наук для получения диплома».

И выводы: «Комиссия по совершенствованию образования рекомендовала выпускникам средних школ в последние четыре года обязательное изучение пяти базовых дисциплин, составляющих ядро современной школьной учебной программы: английский язык (4 года), математика (3 года), естественные науки (3 года), социальные науки (3 года), овладение компьютерной грамотностью (0,5 года). Кроме того, учащиеся, желающие продолжить обучение в высшем учебном заведении, должны пройти 2-летний курс иностранного языка».

Значит ли этот сокрушительный анализ практики американских школ, что содержание учебы ни в коем случае нельзя отдавать на откуп учащимся (и их родителям, если они стоят за таким решением)? Может ли он зачеркнуть куда более успешный опыт школ других стран?

Обратите внимание: все ссылки комиссии, подтверждающие ее выводы, — как раз на другие страны, а не на собственную концепцию школьного образования с вытекающими из этой концепции стандартами обязательного набора и объема предметов и с обоснованием дополнительных «па кетов» дисциплин и степени глубины каждого из них.

В то время как Америка мучительно и постепенно движется к единым стандартам в образовании, скандинавские школы, побеждающие в обследованиях Шлейхера, двинулись как раз в противоположном направлении. Разделение датской средней школы на гуманитарные и естественнонаучные классы показалось общественности слишком жестким, и теперь старшеклассники, которые выбрали гуманитарное направление, могут набрать часть предметов из естественнонаучного потока. «Я собираюсь стать журналисткой, — заявила датская школьница, — но решила изучать также математику, которая дисциплинирует ум». Звучит очень трогательно. К сожалению, непонятно, у них в гуманитарных классах вообще нет математики (по нашим представлениям, это было бы очень странно) или девочка решила заняться углубленным изучением математики — тогда за счет каких дисциплин гуманитарного потока?

То, что кажется нам крайностями американской школьной системы, на самом деле есть результаты последовательного воплощения идеалов свободы и личной инициативы. Между прочим, именно в США сегодня самые лучшие университеты мира (Англии пришлось потесниться на этом Олимпе), именно американцев больше всего среди Нобелевских лауреатов (и это далеко не всегда иммигранты или иммигранты первого поколения). Хочешь учиться — всегда найдешь, чему и у кого. Не хочешь — можешь изучать курс «Жизнь холостяка». Принудительно тебя еще в начальной школе научат всем улыбаться, по возможности никого не обижать, расписываться в деловых бумагах и читать рекламные объявления; остальное — твое дело.

Все в мире за свободу, равенство и братство; только если в Америке на первом месте именно свобода, то в Европе — равенство. В Скандинавии, далее всех продвинувшейся в этом направлении, считается просто неприличным говорить об элитарных школах и об одаренных детях. Отбор вынужденно допускается только в балетных и художественных школах, в остальных отрицается категорически.

Иммигрантка из России, основавшая в Швеции математическую спецшколу, вынуждена всячески ее камуфлировать — как и родители, охотно отдающие туда детей. Многое в жизни шведской школы ее удивляет: «.Очень мало задают на дом, а оценки ученикам начинают ставить только с 8-го класса — за два года до выпуска из обязательной девятилетки. Все школьные реформы последних 30 лет, а их было немало, делали все меньше упор на приобретение знаний и все больше на получение учениками «социальной компетентности». В Швеции очень хорошо научились помогать слабым, подтягивать отстающих, поддерживать тех, кто нуждается в дополнительных занятиях и усилиях. А вот талантливыми, одаренными детьми тут, похоже, не занимаются вовсе. Принципы равенства настолько сильны, что еще до недавнего времени слово «элитный» или «элитарный» были явно негативными. По мнению финнов, либерализм шведской системы приводит к тому, что дети чувствуют себя лучше в школе, но мало чему в ней научаются. Хотя и в Финляндии «элитных» классов мало, а те, что есть, вызывают много споров».

Сочетать принципы свободы выбора типа образования и равенства в его качестве пытались Германия и Франция. Есть гимназии, выпускники которых могут идти в университет. Есть школы, практически дающие профессию. Есть общая школа для не определившихся, с элементами той и другой: можно, досдав какие-то экзамены, все же пойти в университет, можно учиться профессии в старших классах. Зато университеты вообще обходятся без вступительных экзаменов.

Теперь в Германии проблема: общая школа превратилась в последнее прибежище для нерадивых и/или неспособных учеников, выдворенных и из гимназии, и из профессиональных школ.

Многие в Европе считают в принципе не справедливым, что только 10–15 процентов закончивших средние классы в Англии, Франции и Германии идут в «грамматические» или «академические» старшие классы, которые целенаправленно готовят учащихся к поступлению в университет. Хотя и выпускники других школ могут, если постараются, сдать тест, дающий право продолжать учебу. И распределение по школам происходит не по полу, национальности, цвету кожи, размеру семейного дохода, но исключительно по результатам тестов, то есть, в конце концов, по доброй воле ученика и его семьи. Но правда, детям людей с низким образованием, низкими доходами такой воли чаще всего не хватает.

У нас теоретически все школы — общие, что не помешало возникновению и закреплению социального неравенства на почве резкой разницы в качестве образования.

«Финляндия не следовала быстро меняющейся педагогической «моде» и не реформировала школу в угоду ее капризам так часто, как Швеция, — пишет основательница первой и единственной шведской школы для одаренных детей. — Финнам непонятно, почему вопрос о том, ставить отметки или нет и с какого класса, отбирать сотовые телефоны на уроках или нет, должны решать политики, как это делается в Швеции. Финская школа намного более автономна, чем шведская, там эти вопросы решаются на месте».

Вообще-то «политики» — это представители гражданского общества; у нас школой управляют как раз не они, а чиновники. Разумеется, гражданское общество предпочтительней, это вам любой пленник чиновной системы скажет. Оно может действовать через родительские советы (вы будете смеяться, но они умеют не только собирать деньги на школьные нужды и подарки для учителей, а также печь пирожки к очередному школьному празднику), попечительские советы. А в Нью-Йорке городские школы еще в 60-е годы попали в полное распоряжение национальных общин черных и латинос.

«Воцарилась атмосфера политиканства, разногласий между членами Совета, преследовавшими карьеристские цели, неразберихи и безответственности, от чего прежде всего страдали дети», — свидетельствует летописец этой остросюжетной истории. Понадобилось тридцать лет, чтобы бразды правления сумел забрать себе новый мэр города Блумберг. Он, опираясь на недовольство родителей и учителей, с помощью какой-то, несомненно, очень демократической процедуры изменил состав Совета и утвердил полную свою диктатуру в школьной сфере. «Он взял на себя полную ответственность за все успехи и неудачи системы».

Оппозиция обвиняет Блумберга в том, что он игнорирует профессионалов и гуманитарное развитие школьников, слишком большое значение придает стандартизации тестов. Мэр контролирует все. Решения принимаются за закрытыми дверями людьми не с педагогическим, а лишь с юридическим образованием — без всякого публичного обсуждения или анализа. Все принципы демократии из школь ной системы Нью-Йорка полностью исключены. «Создан мираж, который завораживает родителей, но не обманывает деловую и журналистскую общественность города».

Родители заворожены прежде всего результатом: их дети стали учиться и даже демонстрировать успехи. В 2007 году школьная система Нью-Йорка получила награду за «демонстрацию школьными округами города больших достижений в успеваемости школьников и в сокращении отставания по успеваемости школьников из бедных семей и семей нацменьшинств».

И одна существенная оговорка: ни Блумберг, ни его соратники и последователи в других крупных городах США не вмешивались в то, что составляло прерогативу директора школы (подбор преподавателей) и учителей (по каким учебникам, как и чему конкретно учить детей).

Проще всего свести нынешний мировой кризис школы к излишней ее зависимости от идеологии и политики и на освобождении ее от этой зависимости основать близкое ее процветание. Но это, во-первых, в принципе невозможно и, во-вторых, ни общество, ни государство, ни школа к этому не готовы.

Невозможно по простой причине: все мы не свободны от ценностей и идеалов своего общества — как доказано, не свободны даже ученые самых точных наук во время самого специального своего эксперимента.

Все мы не готовы к такому повороту событий: тогда придется определять цели института массовой школы. Отсутствие ясного понимания целей мы и заменяем общими идеалами и обостренным вниманием к технически-организационной стороне дела.

С элитарными школами проще — хотя тоже не слишком просто. Думаю, они всегда есть и будут даже в самых демократических странах. Их старательно не замечают, но, когда приходит время отдавать туда собственных детей и внуков, вдруг выясняется, что их все знают. Там жесткий отбор детей по способностям и уровню «первичной» подготовки (как только главными становятся другие соображения, школа перестает быть элитарной). Их назначение в общих чертах понятно: это первый этап подготовки будущей интеллектуальной элиты страны. Поскольку именно ее потенциал все в большей степени определяет (и составляет) национальное богатство, они, очевидно, будут и дальше совершенствоваться, а отбор в них будет все жестче. У нас они, как организм, выросший естественно, а не по приказу, живут, растут и умирают, им на смену приходят другие. Потому всегда есть некое дополнительное поле хороших школ, которые могут выйти в лидеры и в которых уже сейчас сложилась традиция прекрасного преподавания какого-то куста предметов. Но безумие предполагать, что все школы могут стать такими. А главное — это никому не нужно.

Или нужно?

Одна цель существования массовых школ принимается абсолютно всеми, только говорить о ней повсюду считается сугубо неприличным: надо куда-то девать детей на то время, пока родители работают. Прямо об этом говорят, кажется, только честные немцы — потому они и развернули кампанию за школу продленного дня, и денег на это не жалеют, и даже пытаются насытить идею разнообразным учебным содержанием. Англичане не говорят, но действуют: чтобы убрать с улицы подростков, которые все чаще становятся опасными для окружающих, новый закон предусматривает юридическую ответственность родителей за посещение школы их детьми.

Что еще?

Школам современной России еще от периода индустриализации и борьбы с безграмотностью досталась ясная цель: «ковать» кадры специалистов массовых профессий, то есть будущих студентов. Хотя после введения всеобщего обязательного среднего образования она полностью обессмыслилась, единственным внятным критерием оценки массовой школы остается число выпускников, поступивших в вузы.

В Германии (но и в других странах Европы, просто немцы опять-таки говорят об этом открыто и прямо) все больше осознается гигантская роль массовой школы в интеграции приезжих в немецкое общество. Дети, привезенные из других стран или родившиеся в семьях эмигрантов первого поколения, не могут в своей семье освоить правила жизни, нормы поведения и общепринятую систему ценностей своей новой родины — то, что ребенок в семье местных жителей усваивает с детства, «из воздуха» домашней жизни. Это принципиально новая задача для школы. Боюсь, нам тоже скоро предстоит оказаться перед нею, поскольку наше общее с большинством приезжих советское прошлое уходит все дальше и перестает быть почвой для взаимопонимания.

Изменилась школа — или мы и наши требования к ней? В 2007 году французы ужаснулись цифрам доклада своего Высшего совета по образованию: 15 процентов детей с низким IQ или из неблагополучных семей выходят из начальной школы, не умея ни читать, ни писать на родном языке, и еще каждый четвертый учится так плохо, что их способность окончить школу вызывает большие сомнения. А Сэмюел Джошуа, профессор педагогики университета Прованса, меланхолично заметил: «Сорок лет назад ситуация была не лучше. За исключением лишь того, что тогда на это никто не обращал внимания: школа была более элитистской и отвергала целую часть населения, что никого не шокировало».

Знает ли сегодня Северная Америка и Европа, включая Россию, что она хочет от массовой школы? Может быть, нужна система из самых разных массовых школ? Может, наоборот, необходимо унифицировать требования — но тогда в чем они должны состоять?

Обязательное обучение начинается еще в детском саду, в «материнской школе» (ecoles maternelles); оно рассчитано на три-четыре года. В начальную школу ребенок переходит в 6 лет и учится там 5 лет. Обучение бесплатно для всех граждан страны.

В средней школе (college) учат 4 года по единому стандарту. Шестой класс (в обратном порядке) — адаптационный (математика, французский язык, история и другие общеобразовательные предметы), пятый и четвертый — центральные (вводятся физика, химия, латынь и второй иностранный язык), третий — ориентационный (начинается углубленное изучение специальных предметов, которое продолжится в старшей школе).

Лицеи, куда переходит выпускник колледжа, делятся на профессиональные, центры подготовки подмастерий, общеобразовательные и технологические. Первые два не предполагают дальнейшей учебы в университете, но, прибавив к ним еще два года в техникуме или технологическом институте (где ежегодно обучается около 300 тысяч французов), выпускник получает диплом и право учиться в университете. Два других лицея — своего рода подготовительные курсы университета. Общеобразовательные лицеи бывают социально-экономические, естественнонаучные и филологические. Технологические лицеи подразделяются на научно-промышленные, сервисные, лабораторно-исследовательские и медико-социальные. Уровень овладения каждой учебной дисциплиной разделяется на три степени, и ученик может самостоятельно выбирать, в какой степени он хочет овладеть той или иной дисциплиной.

Выпускники лицея сдают экзамены на степень бакалавра; в 2001-м каждый четвертый эти экзамены дважды провалил и остался со свидетельством об окончании средней школы без права поступить в университет. Во французские университеты зачисляют без вступительных экзаменов — для поступления достаточно представить диплом старшей школы и — в некоторых случаях — ответить на вопросы теста.

Здесь нет закона о всеобщем обязательном среднем образовании, но его не получают только 2 процента американцев.

Они приходят в школу в 5 лет, многие и раньше: есть школы для детей 3–6 лет. Ребенок начинает с «нулевки», через пять лет переходит в среднюю школу, через три — в «высшую». Только после этого можно поступать в колледж или университет.

Школы отделены друг от друга не условно, а буквально: это разные здания, разные преподаватели и администрация. Каждый год меняется состав каждого класса и прикрепленный к нему учитель: детей снова и снова выравнивают по уровню подготовки, знаний, навыков. Учителя строго специализированы: учитель 1-го класса всегда обучает только первоклассников, а учитель 5-го — только пятиклассников.

В США нет единой федеральной программы школьного обучения. Учебный план, корпус знаний и набор предметов определяются советами по образованию при администрации штатов и округов. Советы указывают только перечень предметов и должный результат каждого года обучения; программы разрабатывают и выбирают учебники сами преподаватели. Традиционный набор начальных школ — чтение, литература, письмо, орфография, родной язык (устная речь), музыка, изобразительное искусство, арифметика, история, география, естествознание, гигиена, физическое воспитание и ручной труд. Родной язык и чтение занимают почти половину учебного времени, на арифметику отводится столько же времени, сколько на музыку, изобразительное искусство и ручной труд. Примерно шестую часть времени — физкультура и гигиена.

Малышей, которые только что приступили к занятиям, делят на группы в соответствии с результатами тестов. После определения IQ появляются группы А, В и С — «одаренных», «нормальных» и «неспособных», и обучение дифференцируется. Со способными ведутся серьезные, насыщенные занятия с довольно высокими требованиями к знаниям учащихся. Эти дети сразу ориентированы на колледж.

Средние школы бывают «академические», «профессиональные» и «многопрофильные» с академическим, общим, коммерческим, индустриальным, сельскохозяйственным отделениями. Академические готовят в вуз; туда идут те, кто в начале девятого года получили не ниже 90 баллов при сдаче тестов на «коэффициент умственной одаренности». Остальным рекомендуют, например, индустриальный профиль, где половину времени занимает работа в школьных мастерских или гараже. Можно пойти на отделение общей подготовки, где дают общие знания, но в объеме, недостаточном ни для поступления в вуз, ни для выбора определенной профессии. В последнее время его критикуют особенно жестко.

С 8-го класса учащиеся получают право выбирать предметы, обязательными остаются английский язык, математика, обществоведение, естествознание, физкультура с гигиеной, музыка и изобразительное искусство, труд (для мальчиков) и домоводство (для девочек).

Раз в год учащиеся сдают стандартизированные тесты типа тестов умственных способностей и образовательного развития, принятые во всей стране. Раз в неделю или чаще сдаются зачеты и тесты внутриклассного контроля. Обычно дети распределяются так: А (отлично) — 15 процентов учащихся (глубокие знания и оригинальность) В (хорошо) — 25 процентов; С (средне) — 35 процентов; D (ниже среднего) — 15 процентов; F —10 процентов учащихся (полное незнание учебного материала). Чтобы остаться в школе на следующую ступень, необходимо иметь успеваемость не ниже С; чтобы продолжать обучение после школы — не ниже В.

14 процентов юных американцев учатся в частных или церковных школах; в последнее время число церковных школ заметно возросло.

Ежегодному тестированию подлежат учащиеся всех типов школ (публичных, частных, домашних), начиная с 3-го класса и вплоть до окончания. По результатам теста оценивается работа школы и курирующего ее совета по образованию, что в конечном итоге определяет объемы финансирования школы. Так что тест — важнейшее звено американской системы обучения, и его сдача рассматривается как основная цель всего процесса обучения.

Для поступления в колледж — следующую ступень образования — необходимо сдать специальный общефедеральный тест на интеллектуальные способности выпускников (SAT, Scholastic Aptitude Test). Разрабатываемый (и ежегодно обновляемый) специальной службой по подготовке образовательных тестов, созданной при Совете колледжей (ETS, Educational Testing Service), он состоит из двух частей: теста на интеллектуальные способности (проверяется способность логического и математического мышления, контролируется запас слов и умение их использовать) и тестов по конкретным предметам. SAT в США окружен настоящей истерией: родители старшеклассников готовы платить тысячи долларов за подготовку детей к сдаче тестов. В лучших школах введены специальные предметы, натаскивающие старшеклассников на SAT.

Колледж призван в определенной степени преодолеть ограниченность школьного образования и дать азы общекультурной, общегуманитарной подготовки, которые не смогли получиться в школе. Поэтому в первые два года обучения в колледже студент, как правило, проходит общеобразовательные курсы по английскому языку (!), истории, философии, литературе, иностранному языку и др. Они обязательны и входят в перечень курсов, необходимых для получения степени бакалавра по всем специальностям.

Если в 1970–1971 годах только 20 процентов английских детей 3–4 лет посещали школы для малышей, то к 1999–2000 годам их стало больше в три раза: считается, что начинать в обязательной школе пятилетки должны, имея первые навыки письма и счета. Теперь все английские дети обеспечены бесплатными местами в учреждениях дошкольного обучения.

Считается, что успех работы начальной школы зависит прежде всего от числа учеников в классе: их должно быть не более тридцати. В 11 лет (в Шотландии — в 12) дети переводятся из начальных школ в средние, где в 16 лет и заканчивают обязательное обучение. Средние школы принимают учащихся из начальных школ без тестирования, характеристик и ссылок на успеваемость или поведение.

Основными в школе считаются английский язык и литература, математика, естествознание, которое объединяет биологию, химию, физику. Еще обязательны физкультура, история, география, изобразительное искусство и музыка. Иностранный язык появляется с 11 лет. В 10–11 классах (14–16 лет) изучение истории, географии, изобразительного искусств а и музыки становится свободным (по выбору); ученики выбирают, какой иностранный язык будут изучать. С 2002 года одним из основных предметов стало «гражданство», его изучают с 11 до 16 лет.

Все государственные школы должны обеспечить учащимся возможность изучать религию своей семьи, однако этот предмет не обязателен.

Основной упор школа делает на умение самостоятельно получать знания и применять их на практике. Дети много занимаются в библиотеках и лабораториях, часто пишут контрольные эссе и проекты: учитель лишь очерчивает проблему, ученик сам формулирует тему и подбирает материал. До 13 лет ребята учатся по единой программе, с 14 — начинается специализация. В течение двух лет в среднем изучается 5-10 предметов. Кроме общеобразовательных, старшеклассники изучают дополнительный блок обязательных курсов — Key Skills Qualification, что можно перевести как «Ключевые жизненные навыки». Сюда входят «Коммуникация», «Прикладная статистика», «Информатика» и совсем уж непривычные для нас курсы: «Решение проблем», «Как учиться лучше», «Работа в команде».

Обязательное общее образование заканчивается выпускными экзаменами по восьми предметам. В случае провала можно пересдать через год; в школе есть специальный годовой курс подготовки для пересдачи экзаменов. Экзаменационные программы разрабатывают специальные независимые правительственные квалификационные комитеты, утверждает министерство образования страны.

Еще 2 года обучения (16–18 лет) — для желающих сдать тест, без которого невозможно продолжать учебу.

Последняя школьная реформа коснулась содержания программ, прежде всего в так называемых «объединенных» государственных школах, в которых учатся 90 процентов британцев (еще есть «грамматические» средние школы, которые нацелены на поступление выпускников в университеты — там учатся до 18 лет и в конце сдают тест, без которого невозможно продолжать учебу). Примерно половина учебного времени в общей школе теперь отводится на «ядро» — обязательные для всех базовые дисциплины. Другая половина занята обязательными предметами по выбору, организованными в «пакеты» из нескольких курсов естественнонаучного или математического цикла.

Все больше становится специализированных государственных школ: в 2000 году их было 530, включая 312 технических колледжей, 99 языковых, 67 спортивных и 57 колледжей искусства.

В Великобритании более 2 300 частных школ, чаще всего — с проживанием в общежитии. Воспитывают тут строго, особенно в элитных школах. Младшие школьники живут в 6—8-местных комнатах с минимумом обстановки; лишь старшим разрешают селиться по одному или по двое. Строго запрещается курить, употреблять наркотики, грубить учителям и выходить за территорию школы без специального разрешения. Обязательна школьная форма — у каждой школы свой цвет, но единый фасон. Так подчеркивается, что все равны, независимо от социального и материального положения родителей.

Учащиеся многих британских школ, даже платных и очень дорогих, обязаны заниматься социальными работами, например, на бензоколонках или в домах престарелых.

Частных школ в Германии немного. Руководят системой обязательного среднего образования Постоянная конференция министров образования и культуры земель ФРГ и Конференция ректоров учебных заведений Германии. В каждой из земель свой закон об образовании, составленный на основе рамочного федерального закона; региональное министерство утверждает программы и учебники для своих школ.

Еще в 20-е годы прошлого века средняя школа была разделена на полную народную школу, реальную школу и гимназию. До начала 1950-х годов обучение в реальной школе и гимназии было платным. Сеть дошкольных детских учреждений в Германии развита слабо. Детские сады в основном находятся в частной собственности, их посещают дети в возрасте от трех до пяти лет.

Обучение начинается в 6 лет. В первых двух классах начальной школы базовые знания по математике, немецкому языку, краеведению, музыке и религии преподаются комплексно, без разделения на предметы, одним преподавателем. Потом учащиеся переходят в среднюю школу (с 10–12 до 16 лет) и в среднюю профильную школу (с 16 до 19 лет), как правило, оставаясь в том же здании. Теперь они, помимо базовых предметов, вправе самостоятельно выбирать дополнительные учебные дисциплины.

Средняя профильная школа, завершающая полный курс среднего образования, является одновременно и подготовительным этапом к университету. Есть и профильные школы, позволяющие получить законченное профессиональное образование (аналог российского понятия <среднее специальное образование>) и устроиться на работу по профессии.

Средние школы в ФРГ делятся на пять основных типов: гимназия, реальная школа, главная школа, профессиональная школа и общая школа. Диплом гимназии позволяет без вступительных экзаменов поступить на большинство факультетов университета. Как правило, гимназии специализируются на гуманитарном образовании. Реальная школа также обладает достаточно высоким статусом и дает профессиональное образование в сферах обслуживания, торговли и государственной службы. Высокий балл, полученный по результатам обучения в реальной школе, позволяет поступить в старший класс гимназии, а затем — в университет.

Главная и профессиональная (с рабочими профессиями) школы — для тех, кто не предполагает учиться дальше. Общая школа совмещает гуманитарное и техническое образование; в конце можно сдать экзамены по программе гимназии и получить право поступить в университет.

В последние годы в ФРГ все больше становится учащихся гимназий и реальных школ и все меньше детей идут в школы остальных типов.