Золотко в космосе, или #держи_ведьму

13

Массивный золотой ошейник она принесла на следующее занятие. Кажется, моя неудачная мысленная шутка превращалась в реальность, словно ее кто подслушал.

— Что это? Зачем? — в недоумении оглядела я разложенное на столе ожерелье с каменьями, выложенными полукруглыми рядами. Больше всего оно напоминало нагрудное украшение египетских фараонов.

— Это тебе, часть ритуального украшения аль-дэй.

— Нет. Я это не надену! — и даже руки за спину убрала, чтобы случайно не коснуться.

Эмери взмахнула ресницами и вкрадчиво спросила:

— Как ты думаешь, почему мы носим столько золота? — она провела пальцем по застежке своего комбеза, раскрывая его на ладонь ниже горловой впадины. В прорези засветилось плотное золотое ожерелье, но рядов на нем было меньше, чем на моем подарочном наборе самоцветов.

Я пожала плечами. Откуда мне знать? Да и я мало кого видела из драконидов даже находясь на их корабле. И все, кого я видела были наглухо застегнуты.

— И наши жилища тоже украшены золотом, сколько могут позволить себе их хозяева, — продолжила навигатор. — Потому что, как выяснилось, только золото может и запомнить наши эмоции, и максимально экранировать нас от чужих. Это экран, особенно нужный тем, кто еще не освоил искусство защиты и контроля. Сейчас вам необходим такой экран, аль-дэй. Иначе вам не позволят гулять по звездолету без сопровождения сильного эмпата. Я повторюсь: полностью экранировать ваш потенциал могут всего трое из экипажа. А у каждого из нас есть свои неотложные обязанности, особенно, у аль-тара.

Нет уж, аль-тара нам точно не надо.

Так вот почему тут так обильно покрыты золотом стены кают! Экраны! Что ж, если вспомнить физические свойства, выбор именно этого металла не удивителен. От ультрафиолета и инфракрасного излучения золото точно защищает.

— Это подарок? — спросила я. — Такой дорогой!

— Конечно, подарок! Он ваш без какой-либо оплаты и условий.

— И чей же? Аль-тара?

Эмери, подумав, нерешительно кивнула.

Минутку. Она сказала: запоминает эмоции?

— А внушить эмоции золото может? — прищурилась я.

Драконидка поморщилась.

— Госпожа, это же логично. Эмпат почувствует все, что запечатлено, но если он достаточно сильная личность, то вряд ли поддастся внушению. Мы с детства учимся отделять свои чувства от чужих.

А меня вот плохо учили, если я ненависть к репти воспринимала как собственную. Мгновенно вспомнилось о Габриэле, и сердце екнуло, но я тут же овладела собой. Нельзя. Даже думать о синеглазом и чешуйчатом нельзя! Теперь мне даже малейшую эмоцию надо прятать в таком-то окружении.

Но, как ни была я погружена в самоконтроль, успела заметить, как стены, потолок и пол корабля словно дрогнули, и по золотому узору метнулись блики и погасли.

— Что это? Что-то случилось? Метеорит?

Эмери, казалось, не обратила внимания на тревожные признаки технических неполадок, смотрела на меня огромными глазами.

— Нет, это… О чем вы перед этим… сбоем… подумали, госпожа? Вы испытали какую-то сильную эмоцию, и Стрела откликнулась на нее!

Не думать. Не вспоминать.

— Вспомнила родину, — ровно произнесла я.

— О! Тогда понятна ваша тоска. Стреле очень понравилась ваша планета. Она горевала, что может смотреть на нее только с орбиты, и показала, что разделила ваше чувство. Но вернемся к подарку, — Эмери улыбнулась слегка заискивающе. — Экран вам необходим, госпожа Василиса. И не только для защиты, но и в силу статуса. Даже самые сильные аль-дэй в нашей истории пользовались ожерельем, особенно, на массовых церемониях. Это символ власти, мы называем его — уссе. Разве может быть таким символом вещь, способная управлять носителем? Если вы сомневаетесь, что сможете отразить запечатленные в нем эмоции, то приложите всего лишь на секунду и оцените свои возможности. Уверена, вы справитесь.

А ведь это заманчиво — узнать, что на самом деле чувствует Аррадор, какие эмоции вложил в кусок золота. Если, конечно, все, что сказала Эмери — правда.

Секунда — это же совсем немного.

И я решительно протянула руку к украшению.

Коснулась кончиками пальцев гладкого красно-оранжевого камня, похожего на сердолик. Ничего не произошло. Никаких чужих эмоций, и даже моих — только опаска и любопытство. Пальцы соскользнули на холодный металл. Опять ничего.

— Так это не работает, — усмехнулась драконидка. — Нужно приложить к груди, а еще лучше — замкнуть в цепь.

Ага, нашли дурочку. Замкнуть. Чтобы уже никогда не снять ошейник. Продолжая исследовать и прислушиваться, я приподняла ожерелье и приложила изнанкой к голому участку руки.

— Похвальная осторожность, — ядовито прокомментировала Эмери.

— Я бы на тебя посмотрела, будь ты на моем месте, — рыкнула я непроизвольно, и ди-дэй потупилась.

— Простите, госпожа. Я поняла. Простите.

Эмпатка явно испугалась. Моих эмоций, судя по ее прижатой к груди руке в том месте, где прятался под комбезом золотой уссе.

Я расстегнула одной рукой комбез, а другой быстро прижала ожерелье к голой коже ниже яремной впадины. На полмига, скользящим касанием.

На меня словно кипятком плеснуло!

Это был как укус змеи. Впрыснутый ею яд быстро расползался по телу, с каждым толчком сердца, а оно билось все сильнее и чаще. А клубок чужих чувств и эмоций разматывался, погружая меня в личность аль-тара. Я тонула в нем. Захлебывалась. Леденела и сгорала.

Ожерелье выпало из руки, грохнув немаленьким весом, а колени подогнулись. Эмери кинулась ко мне, обхватила за талию и помогла сесть в кресло, потом бросилась к стене, нажала на панель, открыв встроенный кулер и вытащила стакан из углубления.

— Сейчас, аль-дэй, сейчас, — доносилось до меня ее бормотание сквозь уплотняющийся туман.

Холодное стекло коснулось губ, в рот полилась безвкусная жидкость, а я уже почти не ощущала ничего. Ничего, кроме ужасающего презрения Аррадора, направленного на меня, его мучительного стыда за меня, за то, что он вынужден называть меня своей аль-дэй, за то, что ему так не повезло с той, кто должна стать его неотъемлемой частью, кто неминуемо испачкает его сияние своей глупостью и неразвитостью, своей дикостью и уродством.

Я задыхалась от его брезгливости. Мне хотелось умереть, чтобы не оскорблять его взгляд. Он видел во мне даже не человека, а разумную и говорящую собаку, которая обрела хозяина, но в своей дикости огрызается и кусает кормящую руку. Она должна знать свое место. Она должна осознать свою ничтожность. И понять, что никто, кроме Блистательного не поможет ей стать бриллиантом, которым можно гордиться, без него эта грязь никогда не станет сокровищем, которое можно желать.

Черт бы тебя побрал, Аррадор аль-тар Эретар!

Я очнулась от качки. И мелодичного звука.

Эмери, сидя на полу, раскачивалась, держа меня в объятиях, гладила по голове и пела нежно и тихо что-то вроде колыбельной. Видимо, я упала и со стула, раз мы оказались на полу. Мои щеки были мокрыми, а нос заложен.

— Я в порядке, Спасибо, — с искренней благодарностью пробормотала я, высвобождаясь из рук женщины.

Она протянула мне полотенце, и спросила:

— Помочь вам умыться, аль-дэй?

— Помоги, — я испугалась, что и шагу не смогу ступить на затекших ватных ногах. — И зови меня по имени, Эмери. Ты же знаешь его?

— Василиса. Это великая честь для меня.

После посещения уборной стало легче, но все равно я чувствовала себя отравленной чужим ядом. И противоядия нет. Кроме мысли о том, о ком нельзя думать. Я раз десять протерла лицо, шею и грудь мокрым полотенцем, но ощущение, что я с ног до головы в грязи, не проходило. Надо принять душ, может пройдет, и я приду в себя, в уверенную, красивую и сильную Василису Олеговну Пасную, курсанта Космической академии, чья летняя практика неожиданно переросла в лётную.

— Всё, что делает аль-тар, он делает с дальним прицелом, просчитывая на много ходов вперед, — вдруг сказала Эмери, поймав в зеркале мой затравленный, если честно, взгляд. И отвела глаза. — Простите, госпожа. Я уловила часть испытанных вами эмоций.

— Да, я поняла, что он хотел меня убить.

— Нет, зачем? Не для того он вас… взял на Стрелу.

— Похитил. Зачем лукавить? Да, ты права. И не права. Он хотел убить меня как личность.

Эмери растерянно хлопнула золотистыми ресницами, а ее руки машинально крутили кончик длиннющей белой косы, опять до жути напомнив мне Снежку. Ее любимый жест, когда подруга в растерянности.

— Вы тем и ценны как аль-дей, что ваша личность уникальна, — выдала, наконец, навигаторша. — Тут что-то другое. Я не могу поверить, что такой умный, проницательный и предусмотрительный военачальник, как наш аль-тар, совершает непростительную ошибку. Он всегда находит нестандартные и наиболее разумные решения в самых сложных ситуациях. И он никогда еще не проигрывал. Он гений.

— От гения до безумца — один шаг.

— Но тогда вам тем более нельзя без защиты, Василиса. Вот, возьмите, — драконидка решительно расстегнула комбез и сняла с себя свой уссе. Протянула: — От всего сердца дарю вам это ожерелье.

— Нет! — Я шарахнулась в сторону. Нет. Не хочу. Никаких чужих эмоций впитывать не хочу! Ни за что!

Эмери, опустив руку, хитро улыбнулась:

— Ну вот. У вас получилось. Вы полностью закрылись, госпожа! Запомните это чувство. Это будет ваш ключ к щиту. А теперь попробуйте снова прикоснуться к подарку аль-тара. Или сначала к моему.

— Я не принимаю твой подарок, — сказала я, но взяла и приложила к груди. Ничего не почувствовала. Вообще. И так обрадовалась, что мой щит тут же треснул, и в меня плеснул яд эмоций. На этот раз я уловила сочувствие, восторг, трепет и сожаление. Но тут же усилием воли вымела их из своей души.

— Отлично! Вы очень быстро учитесь, аль-дэй, — прокомментировала драконидка. — Теперь наденьте ожерелье аль-тара.

Я надела его так осторожно, словно вешала на шею клубок смертоносных змей. Собственно, по убойности ожерелье ничем не отличалось. Но мое отторжение оказалось сильнее. Я не услышала даже эха омерзительных чужих чувств.

— Хватит на сегодня, — смилостивилась моя наставница. — Вам нужно тренироваться каждый день и выдерживать как можно дольше, пока не укрепите свой собственный щит, аль-дэй.

И тут я осознала, как ловко меня провели! Захотелось разбить этим уссе золотоглазую рожу.

— То есть, он специально вложил такие гадкие чувства? Старался, наверное, как бы погаже, померзее? Выпороть меня до полусмерти моральной плетью?

— Я говорила, что методы аль-тара весьма нешаблонны.

— Верни это, я не прикоснусь к его подарочку, — процедила я.

— Тогда он придумает что-нибудь еще, куда более жестокое, — прошептала Эмери. — Он беспощаден, когда идет к цели. И всегда ее добивается.

— И для какой цели ему понадобилась именно я?

— Это никому неизвестно.

Поклонившись, навигатор ушла. И бесценный подарочек аль-тара оставила, не посмела забрать. Я запихала его в мусорный шлюз и включила уничтожитель.