Золотой песок для любимого

11

Варя, как часто случается с подругами, была совершенно не такая, как Шурочка. Она тихая, спокойная, и, глядя на большой мир из своего мира тишины, оценивала его более точно. Шурочка сама признавалась, что порой делает что-то, а потом думает. С Варей такого не случалось, до сих пор по крайней мере.

Вообще-то Варя не слишком верила тому, что говорила Шурочка о себе. На ее взгляд, она по натуре была настолько быстрой, что сама не замечала, что давно обдумала то, что сделала.

Поэтому когда Шурочка мгновенно отозвалась на приглашение поехать с ней в Барнаул, в гости, Варя предположила, что это не сиюминутный порыв.

Поезд все дальше уносил ее от Петербурга, вагон покачивался, Варе было покойно в его тепле.

Она не стала выспрашивать у подруги причину, она на самом деле была очень-очень рада, что Шурочка поедет с ней. К тому же, думала она, каждый человек вправе иметь свои тайные мысли и никому не открывать их. У нее самой тоже есть тайна, и о ней никто не знает.

Варя почувствовала, как розовеют щеки.

Что ж, на этот раз путь на Алтай будет, как всегда, долгим, но он не будет трудным. Михаил Александрович, дядюшка Шурочки, обещал им самый лучший экипаж. Его извозопромышленница – фу, какое ужасное, нелепое слово – выберет для поездки самый лучший экипаж, самых лучших лошадей. Шурочка сказала, что дядя уже договорился.

Варя вздохнула – они с Шурочкой уже привыкли к европейским железным дорогам, там есть даже подземные, поэтому странно представить себе, сколько дней придется трястись от Москвы до Барнаула, меняя лошадей. О них тоже позаботилась извозопромышленница.

Варя старалась думать об этой женщине спокойно, но лицо без ее ведома то краснело, то бледнело. Она заставляла себя помнить о ней только как о человеке, позаботившемся об их с Шурочкой удобствах.

В компании Шурочки, успокаивала себя Варя, многие дни длинной дороги пролетят скорее, чем без нее. И она, быть может, осмелится поговорить с ней о том, что занимает ее в последнее время ежесекундно…

Нет, нет, нет, она не собирается доверить Шурочке свою тайну. Никак и ничем не позволит уловить даже тень ее, твердила себе Варя. Но она сама узнает о предмете своей тайны все, что только сможет. Причем не задавая вопросы, которые могли бы заставить ее открыться.

Варя всегда ехала домой с особенным нежным чувством. Она самая младшая из восьми детей Игнатовых. Дома у них чистая, светлая атмосфера, в которой хочется раствориться. И сама она мечтала иметь… сколько? Ну пятерых детей, это точно. Еще девочкой, когда ее в шутку об этом спрашивали, она охотно растопыривала пальцы на правой руке и объявляла: пять.

– А если прибавить другую руку? – смеялся отец. – Тогда ты нас превзойдешь.

– Дай Бог тебе хорошего мужа, – говорила мать.

Хорошего мужа, повторила мысленно Варя.

Но тот, кого она захотела бы увидеть рядом с собой, он согласился бы на это? А если он из тех, кто вообще не жаждет наследников? Ведь он… Варя прикусила губу.

Нет, не важно. Это сейчас не важно. Он сам важен для нее. И если бы он вообще… она задержала дыхание, готовясь признаться самой себе в невероятном. Если бы он вообще не мог… любить ее той любовью, от которой рождаются дети, она согласилась бы жить с ним… Она знала, как называются такие отношения – целибат. Когда она мысленно произносила это слово, ей казалось, она слышит цокот копыт…

Быть рядом с ним, говорить с ним, сидеть напротив него за столом, читать вместе, путешествовать. А ночью… просто прижиматься всем телом друг к другу… И все.

Она много раз пыталась разобраться в причине своей тайной страсти к человеку, который годится ей в отцы. Может быть, дело в том, что ее собственный отец гораздо старше матери и они счастливы? Счастливы как немногие. Видела ли она в своей тайной любви кого-то, кто способен стать для нее – единственной, не одной из восьмерых, а единственной – отцом? Неужели она так сильно любит своего отца? Да, больше всех на свете.

Варины родители не настаивали на каком-то своем выборе, хотя отец присмотрел ей жениха. То был англичанин, заводчик биглей. Поскольку отец уже занимался черными гордонами – сеттерами из Шотландии, то вполне понятно его желание ввезти в Россию новую породу охотничьих собак.

Англичанин слыл состоятельным человеком, более того, он обещал стать значительным со временем – он готовился занять место в палате лордов. Не завтра с утра, конечно, как шутил отец, но уверен, его успех не за горами. Он, кстати, намного моложе того, кого Варя выбрала сердцем.

Поезд медленно проходил мимо станции, Варя на время отвлеклась от своих мыслей и смотрела, как бабы в платках махали рукой.

Когда снова в окне замелькали деревья, Варино сердце сжалось с еще большей отчаянной силой – неужели ничего нельзя сделать для собственного счастья?

«Отчаяние – не лучший друг девушки», – однажды она услышала от Шурочки. Она не сама придумала афоризм, а вычитала у китайских мудрецов.

Это верно. Значит, ей нужно отбросить отчаяние и подумать.

Варя закрыла глаза. Решить как задачу, она же способная к математике.

Итак, Шурочкин дядя прочит племянницу замуж за Николая Кардакова. Если она выйдет за него, тогда сама Кардакова выйдет за него. Странное условие, скривилась она, и кто его ставит? Престарелая женщина, которая должна рыдать от счастья, что может надеяться быть рядом с Михаилом Александровичем!

Спокойно, одернула она себя. Сейчас она должна математически, а не романтически рассмотреть условия задачи.

Итак, продолжим. Если Шурочка выйдет за Николая, то Кардакова и Михаил Александрович поженятся.

Варя почувствовала, как слезы подступили к глазам.

«Да не выйду я ни за кого, кроме Алеши!» – в уши ворвался громкий смех Шурочки.

Она вытерла слезы белым платком с кружевами, который лежал заткнутый на запястье под рукав. Она как будто заранее готовилась плакать и не положила в сумочку.

Тогда… А если она поможет Шурочке найти Алешу – разве не потому подруга так радостно согласилась поехать с ней? – может ли все перемениться?

Варя распахнула влажные глаза и наткнулась на взгляд восхищенных мужских глаз. Он… этот мужчина, на которого она не обратила внимания, наблюдал за ней все время?

Она нахмурилась и отвернулась к окну.