Золотые века [Рассказы]

У меня нет больше сил

„Так, значит, вот каким бывает наш конец; он наступает в самый неожиданный момент, и тебе крышка“, — думает эскимос, вдруг повстречавшийся с медведем. С этой горой мохнатой плоти сражаться бесполезно: люди маленькие, а белые медведи — огромные. Эскимос провел всю первую половину дня в поисках тюленей и так устал, что даже плечи его болят, — и вот теперь ему самому придется уходить от преследования.

Близость смерти заставляет его вспомнить всю прошлую жизнь. Самые важные ее события, подобные узелкам, завязанным на длинной веревке, пробегают перед глазами бедняги за тысячные доли секунды.

Его счастливая жизнь длилась до женитьбы брата. В этих широтах женщин на всех не хватает, и он остался холостяком. Появление невестки превратило его существование в ад. Все ее любили: и муж, и дети, а свекор и свекровь в ней души не чаяли. И не то чтобы она не выносила деверя или наш эскимос ее недолюбливал, но дело было в том, что после этой свадьбы он из первенца своих родителей превратился в обузу. Родительская любовь испарилась, узы братской дружбы разрушились; его в доме терпели, но ему оставалось довольствоваться местом принца, которого лишили трона. Вот и сегодня он отправился на охоту после очередной перепалки с братом, потому что предпочитал излить свой гнев на тюленей, а не на него. В этом крошечном мирке можно ненавидеть только тех, кого любишь.

Появление медведя в один миг доказывает незначительность всех его бед. Он умрет, и все будет кончено. Однако гнев, накопившийся в душе, никуда не исчез, и эскимос направляет его против внезапно появившегося противника. „Я не стану показывать зверю спину и погибну в бою“, — думает эскимос. Никто не узнает о его отважном поступке, но, по крайней мере, он сам уйдет из жизни, сознавая, что умирает храбрецом. Вместо того чтобы бежать от зверя, он начинает самоубийственное наступление на врага — набрасывается на медведя, размахивая руками и пронзительно крича.

Безнадежные ситуации разрешаются порой самым неожиданным образом. В бегство вдруг обращается медведь! Наш эскимос — это первый эскимос в мире, которому открывается тайная сторона сознания белых медведей: они так привыкли быть преследователями и внушать ужас, что стоит кому-нибудь пойти против них в наступление, как хищник приходит в замешательство и пускается — на всякий случай — наутек.

Эскимос, не веря до конца в свою удачу, довольно долго преследует зверя, оглашая просторы грозными воплями. Вся его покорность перед лицом неминуемой смерти испарилась, и теперь он безумно счастлив. Никогда раньше ему не доводилось видеть так близко перед собой задницу медведя. И вправду это забавно!

Он даже позволяет себе экспериментировать и обнаруживает, что может направлять движение животного. Стоит ему слегка отклониться вправо относительно оси медвежьего хвоста, как зверь поворачивает на несколько градусов влево, и наоборот. Так ведет себя корма лодки в зависимости от того, каким из двух весел делают гребок.

Однако потом им овладевает усталость; смесь радости и утомления хмельной дурнотой ударяет в голову. День выдался очень необычный и тяжелый. Эскимос сильно вспотел, и ему кажется, что между его кожей и одеждой колышется вода. Надо как можно скорее найти какой-нибудь поворот и, как только медведь скроется из виду, сменить направление и поскорее уносить ноги, пока зверь не догадался, что стал жертвой обмана. Это, безусловно, самый лучший выход.

Однако, когда эскимос находит подходящее место, впереди появляется какая-то старушка. Что она там забыла? Черт ее знает! Увидев женщину так близко, медведь не может избежать искушения и направляется в ее сторону. Несмотря на то что силы у охотника на исходе, он не хочет запятнать свою совесть смертью почтенной старушки.

— Бегите! — кричит он, ускоряя шаг. — Я его отвлеку. Бегите скорее, добрая женщина!

Нет, теперь в этой истории нет ничего забавного. Женщина удаляется, с трудом передвигая ноги, что неудивительно в ее возрасте. Эскимос подгоняет медведя и орет на него, зверь рычит и огрызается, но подчиняется напору этой странной и неясной угрозы. „Еще чуть-чуть, — говорит себе охотник, — самую чуточку“.

Старый эскимосский прием, позволяющий человеку противостоять невзгодам, состоит в том, чтобы сосредоточиться на бедах более значительных. Охотник старается не думать ни о медведе, ни о своем изнемогающем теле. Он занимает себя мыслями о том, что ждет его по возвращении домой: споры с братом, упреки родителей, косые взгляды молчаливых родственников, укоряющие за то, что он не нашел себе жены, племянники, для которых он — только дядя, а не настоящий отец. И она — такая красивая, такая близкая, но и такая недоступная. Эскимос думает обо всем этом и продолжает гнать зверя вперед. Когда сердце уже готово выскочить у охотника из груди, он достигает знакомых мест. Медведь по-прежнему бежит перед ним, словно их соединяет нерушимая связь.

Внезапно на снег выкатывается целая дюжина серых шариков. Это дети, которые, заигравшись, отдалились от дома. На глаза эскимоса навертываются слезы. Ему кажется, что его бедра превратились в железные прутья, его колени хрустят, точно свежий снег под каблуком. Но что ему остается делать? Может ли он позволить хищнику убить ребенка? Головки в капюшонах наполняют его сердце нежностью.

— Бегите отсюда! Скорее!

Из легких эскимоса вырывается хрип, которому вторит медведь — зверь отказался от своего намерения, но продолжает бежать впереди охотника. Кажется невероятным, что дети могут быть такими маленькими… и бегать так медленно. Крошечные фигурки удерживают равновесие, широко раскинув руки, и высоко поднимают колени, вытаскивая ноги из сугробов. Дабы удостовериться в том, что дети вне опасности, эскимос должен гнать медведя от этого места еще некоторое время.

Крики охотника превращаются в стоны. В любую минуту медведь может остановиться и спросить себя, зачем убегает; тогда зверь сожрет своего преследователя, который не сумеет оказать ему никакого сопротивления. Эскимос находится во власти дурацкого инстинкта. И это еще не конец.

Женщина. Она ищет своих детей, не зная, что они уже убежали отсюда. Вид человека, который преследует медведя, поражает ее. „Надо же, какая красавица“, — думает эскимос: никогда ему не приходилось видеть ничего столь отличного от холодной белизны снега. Эта красота прибавляет ему чуточку сил — он поднимает руки и выдыхает:

— Беги прочь!

Ничего больше сказать он не может и лишь указывает пальцем в ту сторону, куда убежали дети. Теперь охотник бежит, согнувшись в три погибели и шатаясь на ходу; он удерживает равновесие только благодаря тому, что раскидывает руки, словно птица свои крылья. Наконец они достигают озера, покрытого льдом.

В центре льда — трещина, по форме напоминающая ноготь. Какой-то человек ловит там рыбу, сидя спиной к медведю и к эскимосу. Шум заставляет его обернуться, и сначала он видит над собой медведя, который наваливается на него ощерившейся клыками лавиной. Несчастный успевает увидеть за спиной зверя его преследователя; два человека смотрят друг другу в лицо. Охотник делает два шага вперед и падает на колени.

— Брат мой! — кричит он и в изнеможении выдыхает: — У меня нет больше сил.