Звезда Мафусаила

Глава вторая. Мятежники

…В тот злополучный день, когда судьба самого Феликса и его товарищей по несчастью неожиданно круто изменилась, экипаж малого космического крейсера «Стремительный» заступил на боевое дежурство. Само по себе это событие не являлось чем-то экстраординарным, так как «Стремительный заступал на боевое дежурство, как минимум, пять-шесть раз в месяц. Смысл его заключался в патрулировании сектора космического пространства над Террой, а точнее непосредственно над столицей Империи городом Гелиополем. Ничего сложного в этом не было, звездолет просто выходил на геостационарную орбиту и в течение двенадцати часов неподвижно висел над городом на высоте 40 000 километров. Экипаж крейсера находился в скафандрах повышенной защиты на своих местах согласно боевому расписанию и сохранял полное радиомолчание. Действовать он должен был лишь по указанию диспетчера командного пункта, чего в бытность Феликса Яворского командиром крейсера никогда не случалось. Вот и сейчас он находился в рубке, уставившись взглядом в зеленоватый куб головизора, так как делать все равно было нечего. По соседству в своем противоперегрузочном кресле расположился второй пилот Павел Добрынин, по прозвищу Добрыня Никитич, а еще дальше штурман Матвей Удальцов, голубоглазый крепыш с твердо очерченной линией подбородка. Правда, товарищи предпочитали называть его просто Удалец. Связиста, а точнее радиоинженера, Артема Травкина с внешностью Арамиса из «Трех мушкетеров» и соответственно с таким же прозвищем, Феликсу видно не было — пульт связи располагался в противоположном углу рубки. Инженер — механик Денис Хромов, мастер на все руки, для которого разобраться в любом техническом устройстве не составляло ни малейшего труда, находился в отсеке двигателей и из рубки виден не был. Шестой член экипажа Илья Громов по прозвищу Канонир со скучающим видом склонился над пультом управления всей корабельной артиллерией, расположенном слева от кресла командира.

На боевое дежурство должен был заступать весь боевой расчет крейсера, включая отделение космических десантников, которыми командовал Герман Копылов, но зачастую они, как и в этот раз, оставались в казарме. Их присутствие обозначал лишь сам Копылов, по прозвищу Геракл, уютно устроившийся сейчас в своем кресле в углу рубки и временами беззастенчиво похрапывавший, хотя по инструкции спать на боевом дежурстве запрещалось.

Как это обычно бывает на дежурстве, время тянулось медленно и скучно. Согласно инструкции разговаривать на отвлеченные темы запрещалось и это было хуже всего, полное молчание угнетало, раздражало, злило, бесило, но чуткие самописцы были растыканы службой безопасности во всех потайных местах звездолета и даже Денис Хромов не всех их еще обнаружил. Если же эти «шпионы» зафиксируют нарушение инструкции, то это грозило строгим взысканием, а портить себе послужной список никому не хотелось, ведь какой молодой офицер Звездного Флота не мечтает стать адмиралом.

Но вот, наконец, до окончания боевого дежурства осталось тридцать минут. Феликс, неотрывно вглядывавшийся в головизор, видимо, постепенно погрузил себя в самогипноз, так как, когда внезапно голограмма вспыхнула ярко-зеленым светом и в кубе головизора вместо космической пустоты возникло лицо диспетчера, даже непроизвольно вздрогнул.

— В зоне вашей ответственности обнаружен неизвестный неопознанный объект. Его точные координаты переданы Электронному Мозгу вашего крейсера. Приказываю объект уничтожить! — раздалась четкая команда диспетчера. Она прозвучала настолько неожиданно, что Феликс вместо уставного ответа: «Есть уничтожить!» непроизвольно потребовал подтверждение приказа.

— Приказ подтверждаю. Объект уничтожить! — сухо подтвердил диспетчер и исчез с экрана.

— Есть уничтожить неизвестный объект! — запоздало ответил Феликс и повторил Громову приказ диспетчера командного пункта.

Илья Громов с таким же удивлением на лице, как и у самого командира, нажал клавишу на своем пульте управления стрельбой. Две ракеты, сорвавшись с аппарелей, понеслись к цели, захватив ее своими бортовыми локаторами. Через несколько секунд в головизоре ярко блеснула вспышка и неопознанный объект перестал существовать.

— Интересно, что это мы уничтожили? — задумчиво спросил Илья, но ему никто не ответил.

Ответ на этот вопрос пришел буквально через несколько секунд и был он обескураживающим.

На экране головизора неожиданно появилось разъяренное лицо командующего эскадрой контр-адмирала Чернавина, который, едва не брызжа слюной, кричал Феликсу:

— Зачем вы уничтожили госпитальный корвет? Кап-три, вы, что сошли с ума? Идиот, это же военный трибунал!

— Я выполнял приказ диспетчера, — внезапно осипшим голосом ответил Яворский.

— Какого еще диспетчера? Вы в своем уме? — продолжал орать в бешенстве адмирал.

— Диспетчера командного центра, который отдал мне такую команду!

— Немедленно возвращайтесь на базу и не смейте даже прикасаться к приборам связи! Вас встретят представители компетентных органов! — лицо адмирала исчезло с экрана.

Все, что происходило дальше напоминало кошмарный сон. Едва «Стремительный» опустился на причальную палубу своей военно-космической базы, на борт поднялись офицеры военной контрразведки, молча одевшие на весь экипаж наручники. Не было сделано исключения даже для Копылова, который так и дремал в своем кресле даже во время пуска ракет. Работники службы безопасности занялись изъятием средств связи и контроля в рубке крейсера, а его экипаж препроводили в офицерское общежитие, где всех вместе поместили в одну просторную комнату из трех секций, с кухней. Наручники с них сняли, но в коридоре была выставлена усиленная охрана из космических десантников. Спустя час к задержанным прибыл следователь военной контрразведки, пожилой офицер со знаками различия командора, который приступил к их допросу. Тогда и выяснилось, что объект, по которому был произведен пуск ракет, являлся яхтой самого Императора, но к счастью она не пострадала, а ракеты уничтожили госпитальный корвет, случайно оказавшийся поблизости.

Короче, — объяснил следователь даже с некоторым сочувствием в голосе, — вам всем будет предъявлено обвинение в мятеже и уничтожении военного имущества. Благодарите Бога еще, что не было человеческих жертв!

На следующий день Яворскому и Громову, как главным организаторам мятежа против Империи были предъявлены заключения экспертов, исследовавших средства связи крейсера, включая и тех тайных «шпионов», до которых не сумел добраться Денис Хромов. Согласно выводам экспертов никаких команд об открытии огня и уничтожении цели с диспетчерского пункта военно-космической базы не поступало. Визуальные и аудио-средства крейсера зафиксировали лишь приказ Феликса, отданный Громову «Уничтожить цель!» и ответ последнего: «Есть, командир!»

— Да, что же это такое? — почти выкрикнул Феликс. — Я что по-вашему, идиот, или сошел с ума? Или диспетчер мне приснился?

— Но ведь и половина членов вашего экипажа никакого диспетчера на экране головизора не видели, — миролюбиво заметил следователь, — я имею в виду поручика Копылова, капитан-лейтенантов Травкина и Хромова…

— Да как они могли его видеть? Копылов спал все время, а Арамис, извините, Травкин, и Хромов находились за пределами рубки, — с горячностью в голосе перебил Феликс контрразведчика.

— Но ведь и в показаниях Добрынина и Удальцова имеются противоречия, как друг с другом, так и с вашими показаниями, а ведь они находились рядом с вами и Громовым, — уклончиво ответил тот. — А, впрочем, все это пустое. Самым главным доказательством вашей вины является отсутствие в памяти бортового ЭлеМа каких-либо сведений о диспетчере и переданных им координатах цели. Так что, капитан третьего ранга, на вашем месте я бы лучше перестал запираться и признал свою вину. Признание своей вины, знаете ли, серьезно смягчает наказание…

— В чем сознаться? — бешено выкрикнул Яворский. — В том, что я готовил мятеж против Императора вместе с Громовым? А зачем? Да, ведь я отсюда, с военно — космической базы, уже не отлучался никуда года три!

— Не кричите, — хлопнул ладонью по столу следователь. — Это не аргумент. Есть ведь и такое понятие, как глубокое внедрение…

На следующий день контрразведчик объявил всему экипажу, что следствие по их делу окончено, им предъявляется обвинение в соучастии в мятеже и завтра состоится суд. Обвиняемые были так ошарашены этим заявлением, что молча подписали требуемые документы, и после ухода следователя даже не стали обмениваться мнениями по поводу всего случившегося.

— Ладно, — наконец, сказал Яворский, обхватив голову руками. — Если я уж сам виноват в гибели этого корвета, то на суде постараюсь убедить судей, хотя бы в вашей невиновности.

— Ага, — ответил за всех Артем, — так они тебя и послушают… Но во всем этом меня что-то настораживает. Какая-то ситуация странная, словно, заранее все решено. Ну, не идиот же следователь в самом деле, чтобы прийти к такому дурацкому выводу! Какой мятеж? Какое соучастие? Но, допустим, он идиот, так у него ведь есть начальники. Дело такого характера наверняка курируется в самых верхах! Куда же они так торопятся, что никакие доводы даже слушать не хотят?

— Ты прав, — задумчиво отозвался Удальцов. — Впечатление такое, словно, органам следствия вообще то, что произошло совершенно не интересно.

— В самом деле, — заметил Добрынин, — допустим, мы мятежники. Но ведь они даже не пытаются выяснить наших соучастников, наши связи, пароли, явки и все такое…

— Ладно, — решительно сказал Яворский, — утро вечера мудренее, завтра на суде многое станет ясно.

Но надежды командира «Стремительного» на судебную справедливость не оправдались. В закрытом заседании военный прокурор монотонно зачитал обвинительный акт, согласно которому все члены экипажа крейсера вступили в предварительный сговор, целью которого являлось убийство Императора и насильственный захват власти в Империи. Осуществить свой замысел им не удалось по независящей от них причине, в результате пострадал госпитальный корабль. Таким образом, все семь членов экипажа обвиняются в мятеже и уничтожении военной техники. Началось судебное следствие. Судьи в черных мантиях и париках, все в больших роговых очках, с непроницаемыми лицами слушали показания обвиняемых, но видно было, что они их мало интересуют. Ходатайство обвиняемых в обеспечении их адвокатами было отклонено в виду того, что рассматривается дело об особо опасном государственном преступлении. По окончании исследования доказательств, гособвинитель повторил, что считает вину подсудимых доказанной и все они подлежат смертной казни с заменой ее, ввиду их молодости, пожизненным заключением. Яворский в своем выступлении попытался было обратить внимание суда на то, что Копылов, Хромов и Травкин вообще не имели понятия о предстоящем пуске ракет, а Добрынин и Удальцов просто находились рядом с ним, но судьи его бесцеремонно оборвали, заметив, чтобы он говорил по существу. Сбитый с толку Феликс вынужден был сесть на место, а остальные даже отказались выступать, что было воспринято судом с явным удовлетворением. Весь процесс производил впечатление какой-то плохо разыгранной клоунады. По окончании прений, суд удалился в совещательную комнату и спустя полчаса возвратился с готовым приговором, который полностью удовлетворял требования прокурора.

Когда подсудимых увели в их комнату, Феликс задумчиво сказал:

— Парни, мы стали пешками в чьей-то игре. Только вот не понятно в чьей. Однако те, кто передвигают фигуры в этой игре, обладают исключительным могуществом.