Звезда заводской многотиражки 4

Глава пятнадцатая Немного экстремальной акробатики

«Тянуть одеяло на себя — это какое-то особенное человеческое свойство…» — разочарованно думал я, слушая как оживленно болтают между собой две Дарьи. Так ведь всегда бывает — когда о чем-то активно думаешь, в мире вокруг этого «чего-то» становится неожиданно много. Помнится, задумался я как-то о покупке машины, долго разглядывал всякие варианты, не обращая внимания на цены, и пришел среди себя к выводу, что больше всего мне нравятся «Туареги». В том числе и по той причине, что почти не встречал их до этого на улицах. И что вы думаете? С того момента, как я пришел к такому выводу, они, как будто сговорившись, заполнили все окружающие меня улицы. Буквально шагу не мог пройти, чтобы не наткнуться на чертов «Туарег». И каждый раз, когда я таковой встречал, то испытывал некоторое… гм… раздражение. Мол, вот же сволочи, накупили моих «Туарегов», испоганили, понимаешь, мечту. И пофиг, что на свою журналистскую зарплату позволить себе такую машину я смог бы разве что с трехсотлетним кредитом…

Вот и сейчас… Мне чертовски хотелось, чтобы в голове Дарьи Ивановны тоже поселился кто-то из другого времени. Я даже уже почти уверен был, что так оно и будет. Тем более, что я уже знал, что мой случай не уникален. Бабушка же…

Кроме того, идеально же подходили все обстоятельства!

Недалекая и вздорная Дарья Ивановна была категорически не похожа на ту женщину, которой она станет в будущем. Была не похожа. Но вот сейчас, с забинтованными руками и в чалме на голове она была много ближе к тому своему образу, который я запомнил. И при этом не была другим человеком.

Кажется, не была.

Может быть, у нее просто адаптивность высокая, и она уже успела освоиться…

Разговор крутился вокруг Даши. Дарья Ивановна внезапно проявила живейший интерес к ее жизни, задавала вопросы, выслушивала ответы.

А еще жаловалась на больничный быт и больничную кормежку.

Но как я ни пытался усмотреть в ней хоть немного своей собственной растерянности первых дней пребывания в восьмидесятом, у меня не получалось.

С одной стороны, выводы делать было еще рано. С другой… Что-то мне подсказывало, что с Дарьей Ивановной я промахнулся. Интуиция. Шестое чувство.

— Вань, мне надо сегодня съездить домой, — неожиданно виноватым тоном сказала Даша, когда мы вышли из больницы. — Я что-то поговорила с Дарьей и поняла, что не очень хорошо поступила с родителями… Мне надо… Не знаю…

— Я не понял, ты у меня что, отпрашиваешься? — я удивленно приподнял бровь. — Вроде бы я пока не твой хозяин и повелитель.

— Как мне нравится это твое «пока»! — язвительно усмехнулась Даша. — Тогда я поехала… Только, слушай… Если я вдруг не вернусь вечером, ты не волнуйся, ладно?

— А с какого момента можно волноваться? — я подмигнул. — Когда ты завтра не выйдешь на работу? Ну так, на всякий случай уточняю.

— Все будет хорошо, — Даша прильнула ко мне и чмокнула меня в щеку. — Ладно, я побежала.

Я смотрел, как она бодро цокает каблуками по заледеневшему тротуару. Все-таки, это особенный навык — умение передвигаться на такой неудобной обуви. И по такой неудобной поверхности. И большинство женщин этого не умеют. Надевают каблуки, чтобы стать изящнее и сделать ноги визуально длиннее, а в результате ходят, как буратины. На согнутых коленях.

Даша ходить на каблуках умела. Я улыбнулся от прилива нежности. Она, кажется, это почувствовала. Оглянулась и помахала мне рукой.

Я встряхнулся. Ну что ж, получается, у меня образовался совершенно свободный воскресный вечер. Домой идти не хотелось — книжку я давно уже прочитал, и даже не на один раз. Заглянуть в книжный, поискать еще какого-нибудь чтива?

Черт, а ведь не в первый раз уже с этим сталкиваюсь! Много свободного времени. И с ним надо что-то делать. Проводить вечера тем же способом, что и компания бездельников Веника, — просиживать штаны в «Петушке», подливая друг другу под столом молдавский портвейн, — мне не хотелось. Значит нужно настало время задуматься о каком-нибудь хобби. Интересно, здесь в СССР существуют какие-нибудь кружки для взрослых? Для детей да, я еще по детству помню. Я постоянно записывался в самые разные кружки, занимался то чеканкой, то собирал радиоприемники, то модели какие-то клеил…

На этой своей мысли я фыркнул. Ну да, склеить модель — это я бы да, это я бы с удовольствием…

Да блин! Я же журналист! А хобби — отличная тема для статьи. Устроить опрос на заводе, написать про это большой развернутый материал в «Новокиневский шинник», думаю, даже ЭсЭсу эта идея покажется вполне достойной публикации…

И тут я сообразил, куда несут меня ноги. Стоять и думать, я, понятное дело, не мог. Так что я шел и думал. И шел я во вполне явном направлении — в сторону общежития Анны.

«Ну да, подумал про „склеить модель“, и как-то сразу подсознательно вспомнил, что все еще не видел фотографии, которые сделал Мишка», — мысленно хохотнул я. Я приободрился и зашагал быстрее. И тут же наступил на заледеневший бугор и чуть не грянулся со всего маху об угол дома.

Да твою мать… Дурацкие ботинки… Почему я вообще до сих пор их не поменял их на что-нибудь более удобное? И теплое… Как подросток себя веду, право слово. Ну, то есть, как настоящий Иван Мельников.

Так, все, решено. Беру из-под матраса заначенные денежки и занимаюсь своим гардеробом в ближайшее же время! Валенки куплю. Или эти, как их… Бурки! Ненавидел в детстве лютой ненавистью эти «дедовские» боты. Но зато они не скользили. И в них было тепло.

На крыльце общежития было настоящее столпотворение, я даже издалека подумал, что что-то плохое случилось. Но чем ближе подходил, тем понятнее было, что галдят скорее радостно. Да и внешний вид народа был не то, чтобы тревожный. Девушки — в наброшенных на яркие платья пальто и шубах, парни — в костюмах, будто на выпускной приоделись. Ага, понятно. Конкурс это. Запрыг в мешках. Вон, четверо изготовились на старт, а остальные шумят в предвкушении азартного зрелища.

Я обрадованно просочился в дверь. Раз тут мероприятие, значит легче будет пробраться через бдительного цербера Льва Ильича… И фиг там угадал!

— Эй ты, а ну стой! — раздался за спиной склочный голос. — Ты что, думал я тебя не увижу?

— Лев Ильич, ну вы чего? — я обиженно развел руками. — Это же я, неужели не узнали?

— Узнал, — буркнул вахтер. — Пропуск покажь! Правила для всех общие!

Внезапно… Конечно же, он был в курсе, что я с некоторых пор не проживаю в этом общежитии. Вахтеры всегда про все в курсе. Подозреваю даже, что Лев Ильич знал, к кому именно я время от времени наношу визиты. Просто обычно он делал вид, что меня не замечает. Ну или мне в самом деле удавалось проскользнуть мимо него незамеченным. Но вот сегодня…

— Ну, чего встал как столб? — сварливо сказал он, поднимаясь во весь свой воинственный невысокий рост. — Пропуск где? Нету пропуска? Значит поворачивай оглобли.

Я полез во внутренний карман. С недоумением.

— Вот пропуск, — сказал я и помахал корочками перед его лицом.

— Дай сюда, кое-что проверю! — вахтер ловко выхватил из моих пальцев пропуск и быстро сунул его в верхний ящик стола. Не разглядывая.

— Лев Ильич, это что еще за шутки?! — возмутился я.

— Нету пропуска? — повторил он и прищурился. — Вот и выметывайся из общежития, нечего шастать тут!

— Ни фига себе заявочки! — обалдело сказал я. — Лев Ильич, вы не имеете права!

— Мои права — не твоя забота! — отрезал вахтер. — Анна Аркадьевна сказала, пропуск у тебя отобрать, вот я и отобрал.

— Анна Аркадьевна? — я аж закашлялся от удивления. Вот это поворот, как говориться… Где это я успел перед ней накосячить?

И тут же охнул, как будто получив удар под дых. Мишка же. Твою мать, они же точно должны были встретиться, чтобы он мог фотографии отдать! И наверняка напел ей ту же историю, что и Даше. И Анна…

Нет-нет-нет, так это дело оставлять нельзя!

Я вздохнул, состроил расстроенную гримасу, ссутулил плечи и поплелся к выходу. Надо было для начала усыпить бдительность Льва Ильича. Пусть думает, что я смирился, расстроен и ушел восвояси.

Но уходить я, понятное дело, не стал. Вышел на крыльцо и тут же затесался в толпу болельщиков, которые голосили, топали и хлопали, поддерживая парней, которые скакали по утоптанной снежной площадке перед входом. В джутовых мешках, как будто из-под картошки. Надеюсь, хотя бы постиранных.

— А по какому поводу банкет? — вполголоса спросил я одного из парней, который не очень активно прыгал и кричал. Параллельно выискивая среди толпы своих бывших соседей.

— А ты афишу что ли не видел? — спросил он, оглядел меня с ног до головы и нахмурился. — Конкурс «А ну-ка парни!» А потом чаепитие и танцы.

— А ты почему не участвуешь? — спросил я.

— Да ну, не люблю такое, — отмахнулся он. — Я бы вообще дома остался, но…

— О, Ванька! — раздался над самым ухом вопль Егора. — Ты какими судьбами здесь? Сто лет тебя не видел!

— Да вот, гулял, увидел у вас тут шалман, решил заглянуть! — разулыбался я. — Да и соскучился.

— Ну тогда давай сюда, к нам, — Егор ухватил меня за рукав пальто и подтащил ближе к углу. Сгрудившаяся там «могучая кучка», не особо скрываясь, передавала друг другу бутылку «трех топоров». По именам я их, конечно же, не помнил. Кажется, мое имя тоже не все из них запомнили. Что не помешало им при моем появлении изобразить на лицах радостное узнавание и сунуть мне в руку «чебурашку» из зеленого стекла. Я сделал вид, что отпил. Но пить не стал, конечно. Если молдавский портвейн, которым приторговывали в «Петушке», был неожиданно пристойным пойлом, то «Топоры» был тем еще шмурдяком. Не настолько я замерз, чтобы добровольно такое в себя вливать.

Я послушал местные новости. О том, кто съехал, кого затопило, кто зазнобу привел, а кого в вытрезвитель забирали. Узнал, что в двести десятой завели кошку, и что сосед из двести пятнадцатой объявил животному войну, потому что, де, оно гадит на его придверном коврике. Правда, кошка всем понравилась, а склочника из двести пятнадцатой никто не любил, так что болели все за животное. Возможно даже полосатая Мурка никакого отношения к обоссаному коврику не имела, и это кто-то из соседей подсуетился.

Вторая попытка пробраться в общежитие тоже провалилась. Уличная часть конкурсов закончилась, и публика потянулась обратно в празднично оформленную столовую. Я попытался прошмыгнуть вместе со всеми, но вредный Лев Ильич был начеку. Бодро выскочил из своей будки и ухватил меня за подол пальто.

— Куда это ты намылился? — строго спросил он. — Я тебе чего сказал? Выметывайся! Нечего тут шастать!

— Лев Ильич, но я же только представление досмотреть! — возмутился я. — Это же общежитие, а не тюрьма! И в гости сюда ходить можно, если до десяти вечера…

— Кому-то можно, а тебе нельзя! — отрезал он и принялся толкать меня к дверям.

Я вышел на опустевшее крыльцо. Захотелось закурить. Не столько от расстройства, подумаешь, дело житейское. Сколько какой-то дремучий рефлекс. Вышел на крыльцо, остановился и топчешься? Тащи из кармана пачку сигарет.

— Ты ему что, на мозоль наступил? — спросил выскочивший следом за мной Егор.

— Да вот, не знаю даже! — я развел руками. — Хотел с Анной Аркадьевной поговорить, но он ни в какую пропускать не хочет.

— Вот ты редиска, Ванька, на самом деле! — Егор скривил недовольную рожу. — Я же знал, что ты к кому-то продолжаешь бегать! А к нам ни разу не зашел! А к нам, между прочим, вместо тебя такого зануду подселили, аж зубы сводит…

— Ох, сочувствую… — я покивал. — Слушай, Егор, а можешь мне помочь внутрь пробраться?

— Не выйдет, — хмыкнул он. — Ты не видел, я же следов за тобой к Ильичу подошел, мол, в гости же можно. Но он уперся, что тебе — нельзя!

— А если через окно туалета залезть? — задумчиво проговорил я. — Окна на противоположную сторону выходят…

— На первом этаже намертво все закрашено, — сказал Егор. — Попытаюсь открыть — вместе с рамой выломаю. Хотя…

Его глаза загорелись азартом.

— Слушай… давно хотел попробовать так сделать! — Егор хлопнул меня по плечу. — Так, вот что! Топай на другую сторону общаги и жди!

— А чего ждать-то? — спросил я.

— Увидишь! — Егор подмигнул мне и торопливо умчался внутрь.

«Хороший человек Егор», — подумал я и неспешно пошел обходить общагу. Наверное, летом там место довольно милое — кустики, деревья, пикники можно устраивать. Сейчас же мне пришлось лезть через сугробы. Ясен пень, нагреб полные ботинки. А потом один ботинок чуть вообще не потерял. Горы снега сверху были покрыты плотной коркой. Вот только мой вес она то выдерживала, то нет. Пока искал подходящую точку обзора, провалился по колено, ботинок соскользнул и остался в яме. Пришлось опускаться на четвереньки, лезть в острое снежное крошево рукой, искать там свой заблудившийся чехословацкий ботинок. Нет, все! Завтра же… Или даже сегодня пойду в обувной и куплю себе бурки. И шерстяные носки еще к ним. Веник будет ржать, да и черт с ним!

У всей этой суеты с ботинком был ровно один плюс — мне не пришлось стоять неподвижно, ожидая, что там такое хитрое придумал Егор. Я пока пробирался по сугробам, потом возился, откапывая свой ботинок, даже взмок.

Внимание мое привлек тихий свист. Окно на третьем этаже приоткрылось, и оттуда упала веревка, связанная из простыней.

— Фантазер… — пробормотал я. Вот, значит, какая идея осенила его затуманенные портвейном мозги. Ну да, во всяких шпионских романах таким образом сбегали из запертых квартир. Правда я в упор не мог вспомнить, где именно про это читал. Но было в голове такое общее место — если тебя заперли, то хватай постельное белье, скручивай в жгут и вяжи узлы. И будет тебе счастье.

— А почему третий-то? — негромко спросил я.

— Извини! — из окна высунулась голова Егора. — На втором тоже все забито. Давай, лезь! Мы его тут к батарее привязали!

«Упал из окна туалета, черепно-мозговая травма…» — подумал я, ухватившись за первый узел. Эх, коротковата… Еще бы одну простыню, было бы самое то…

«Да не, это бред какой-то…» — подумал я, уцепившись наконец-то за первый узел. Почувствовал, как эта импровизированная веревка под моим весом как будто удлиняется. Почти увидел, как углы простыней выскальзывают из не очень прочно связанных узлов, и я вместе со всем этим добром падаю в твердый снег. Голову может и не пробью, но вот кости переломаю всяко…

«Вот я идиот…» — подумал я, цепляясь за второй узел. Что же так трудно-то? Я помню, что мы в школе лазали по канату и шесту. И это не то чтобы было очень сложно…

— Ванька, не ссы, мы же инженеры! — вполголоса подбодрил меня сверху Егор. — Узлы какие надо, не развяжутся, отвечаю!

«Ну, будем надеяться…» — подумал я, задрав голову вверх. Такое впечатление, что я лезу-лезу, а с места все еще не сдвинулся.

Дважды чуть не сорвался. Десять раз себе пообещал купить новую обувь, потому что мои ботинки скользили не только на тротуаре… Сделал вывод, что лазать по простынной веревке — это развлечение для лета. Потому что во-первых пальто ужасно мешает, во вторых — шапка чуть не слетела, в третьих… Да хрен я вообще буду это повторять когда-нибудь?

— У вас что, нормальной веревки не было? — едва отдышавшись, сказал я. Перевалился через подоконник.

— Я же говорил, получится! — радостно заявил Егор. — Гони трешку! Упадет, упадет!

— Вы тут что, спорили, залезу я или нет? — криво ухмыльнулся я, проводя быструю ревизию своего пальто. Ну точно, одна пуговица почти с корнем вырвана…

— Так все же получилось, Ванька! — Егор спрятал засаленный трешник в кармане и показал своему лысому пузатому приятелю язык. — Выпьешь?

— Не-не-не, — решительно отказался я и двинулся к двери туалета. — Сначала дел, пока Льву Ильичу его ищеечный нос не подсказал, что я внутри…

Я высунулся в коридор. Путь был свободен, — все обитатели были или в столовой на общественном мероприятии, или сидели тихо и не высовывались, чтобы активисты их на это само мероприятие не затащили.

Я спустился на этаж ниже. Снял по дороге шапку и как мог пригладил волосы. Замер на несколько секунд у двери Анны. Прислушался. Будет обидно, если ее дома нет. Все старания впустую…

Но нет. Тихонько шуршал телевизор, кто-то там за дверью все-таки был.

Я постучал.