Звонок из прошлого

43

Полли вдруг пришло в голову, что, несмотря на то, что они говорят уже почти час, она все еще ничего не знает о жизни Джека. При этом с некоторой обидой она поняла, что о себе уже успела выболтать почти все.

– А как у тебя дела? – спросила она. – У тебя есть женщина?

– Нет. Я ведь женат.

Это была шутка по типу тех маленьких сексистских прикольчиков, в которых Джек всегда слыл крупным специалистом. Обычно Полли презирала мужчин, которые погуливают от своих жен. С подобными типами Полли встречалась сплошь и рядом. Месяца не проходило, чтобы кто-нибудь из женатых мужчин не рассказывал ей, какую роковую ошибку он совершил, женившись на своей жене, и как он жаждет подарить свою любовь кому-нибудь, кто оценит ее по достоинству. Опыт научил Полли никак не реагировать на подобные заявления, разве что с чувством сестринской солидарности.

На этот раз, однако, она почти не обратила внимания на солдатский юмор Джека. Известие о том, что он женат, совершенно застало ее врасплох. Никаких причин для этого, разумеется, не было. Джек был человеком истеблишмента, имел привилегированную работу, он почти обязан был жениться! И тем не менее она чувствовала себя убитой. Она понимала, что не имеет права так себя чувствовать, и тем не менее чувствовала. Правда заключалась в том, что глубоко-глубоко внутри, не признаваясь в этом даже самой себе, Полли уже проворачивала в голове потрясающее, бесконечно волнующее предположение, что Джек к ней вернулся. С самого первого мгновения, когда она услышала его голос в автоответчике, что-то в ней отозвалось на этот голос надеждой, что он вернулся, чтобы остаться с ней. Разумеется, это была чушь, совершенно смехотворная идея, и теперь она убедилась в этом со всей определенностью. Он женат, у него своя жизнь. Он вернулся только для того, чтобы слегка сексуально развлечься. Может быть, конечно, не только ради этого. Может быть, сам он мотивировал свой визит простым любопытством.

– Да, представь себе, я женат, – задумчиво пробормотал Джек, обращаясь к своему виски. – Но мы уже давным-давно умерли друг для друга.

– Я очень сожалею, – сказала Полли, хотя на самом деле никакого сожаления не испытывала.

Джек сделал свой любимый жест, пожав плечами.

– Тут не о чем сожалеть. Буквально не о чем. Я даже не припомню, когда мы с ней в последний раз занимались любовью. У нее на матку надет колпачок, который, очевидно, давно пора отправить в качестве экспоната в музей гинекологии. А противозачаточный крем нам не нужен уже несколько лет.

– И почему же ты с ней не расстанешься?

– У меня не хватает мужества. – Говорить это Полли было довольно глупо.

– Но раньше-то у тебя мужества хватало.

– Тогда было совсем по-другому.

– Почему это «по-другому»? – со злостью спросила Полли.

– Мы с тобой были вместе всего три месяца, Полли! Мы не были женаты! Ты когда-нибудь пыталась расстаться с человеком, с которым ты прожила годы? Это все равно что отказаться от этих лет. Я все время извожусь ночами. А вдруг она себя убьет? В чьи руки в таком случае попадут ее кредитные карточки?

– О, продолжай, Джек, я тебя внимательно слушаю!

Полли могла не видеться с Джеком долгие годы, но она знала его достаточно хорошо, чтобы не купиться на подобную чушь. Уж если Джек чего-нибудь захочет, то никакие возвышенные эмоции или чувствительность его не остановят. Тут он был совершенно прямолинеен.

– О'кей, о'кей, – согласился Джек. – Беда в том, что я не могу ее оставить, не рискуя испортить свою карьеру. Я сейчас близок к вершине, Полли. Я имею в виду, реально близок. Я должен соблюдать осторожность. К сожалению, в армии решение социальных проблем отстало от остального мира на тысячу лет. Там считается правильным, если человек женат, и при этом женат один раз на всю жизнь.

Полли едва могла поверить, что где-то еще такое встречается и развод может быть препятствием для служебного продвижения.

– Да, еще как встречается, Полли, в армии во всяком случае. И сейчас еще строже, чем несколько лет тому назад. Как будто маятник качнулся в обратную сторону. Разве можно в это поверить? Я должен был бросить тебя ради своей карьеры, а теперь не могу бросить жену по той же самой причине. Если бы не столь блистательная карьера, я бы счел, что моя жизнь не удалась, что я ее просто профукал.

Джек познакомился с Котни почти сразу после своего приезда в Вашингтон, где он должен был занять должность в Пентагоне. Их представил друг другу старинный друг Джека Шульц. Встреча состоялась в республиканском конгресс-холле, причем Шульц проявил редкую для него интуицию, потому что Джек и Котни стали настоящими друзьями. Они так же сходились друг с другом во взглядах, как Джек и Полли расходились. Котни, как и Джек, была искренней патриоткой и придерживалась консервативных взглядов, так же, как и он, она не выносила новомодной либеральной расхлябанности. Дочь конгрессмена, Котни была хорошо воспитанной, образованной и красивой женщиной. В свои двадцать шесть лет она вполне успешно продвигалась вверх по служебной лестнице в избранной ею области корпоративного права. Они с Джеком представляли собой замечательную пару: он – подтянутый красивый военный, она – «роскошная роза». Вместе они выглядели, как звезды с избирательных плакатов Рональда Рейгана.

Гарри проявил подозрительность с самого первого момента, когда Джек представил ему свою новую подружку. Котни была поразительно красивой, и Гарри сразу же заметил, что она любит Джека, правда, несколько холодной, формальной любовью. Но он не думал, что Джек любит Котни. По его мнению, Джек больше был похож на человека, который выполняет некий ритуал.

Некоторое время Гарри помалкивал, рассчитывая, что их отношения прервутся сами собой. Но когда Джек написал ему, что попросил Котни стать его женой и что она ответила ему согласием, он уже не мог больше сдерживать свои эмоции.

– с гневом набросился на него Гарри. –

Это было воинственное письмо, но Гарри был уверен, что интуиция его не обманывает. Он все еще хранил письма Джека, датированные тем последним летом, когда он служил на военной базе в Гринхэме. Вот тогда Джек действительно был влюблен по уши, со всеми сопутствующими радостями и горестями. А теперь Гарри казалось, что его брат просто создает себе стиль жизни, который соответствует его статусу.

– продолжал Гарри. –

Это последнее утверждение было секретным оружием Гарри. Он прекрасно понимал, что Джек наверняка воспримет это в штыки, и так оно и случилось. К счастью для обоих братьев, между ними пролегало расстояние в полконтинента, иначе они наверняка дошли бы до драки. Джек с гневом отверг все обвинения Гарри. Он любит Котни. Она потрясающая женщина. Разумеется, он прекрасно знает, что чувствует к ней далеко не то же самое, что когда-то чувствовал к Полли. У него не трясутся коленки при мысли о Котни, не переворачиваются кишки. Но разве это плохо? Его любовь к Полли была глупой и не способствующей карьере, она скорей была похожа на одержимость, нежели на настоящее зрелое чувство. Джек вовсе не собирается жить семейной жизнью так, словно каждый день всходит на любовный эшафот. Он не хочет умирать от страсти каждый раз, когда его жена входит в комнату. На такие вещи у него просто нет времени. Ему надо работать, двигать вперед карьеру.

– писал он Гарри. –

У Джека тоже был свой пунктик, и Гарри об этом знал. Когда они только начали встречаться с Дебби, то со стороны они наверняка выглядели просто отвратительно. Они оба были очень молоды, и их сильное взаимное притяжение проявлялось на людях в сентиментальности, допустимой только наедине. Они целовались за обеденным столом, хихикали по углам и даже иногда в компании друзей затевали свою нежную детскую болтовню. Такое поведение было непростительным, но они ничего не могли с собой поделать. Нет другой такой любви, какая бывает в юности, а у них к тому же случилась любовь с первого взгляда. Более того – это была любовь, которая имела продолжение. Гарри и Дебби оказались тем редким исключением из правил, когда студенческая любовь привела их к крепкому и долгому браку.

– в гневе писал Джек. –

Джек поставил энергичную подпись, но потом все-таки приписал:

Свадьба получилась блистательной. Среди приглашенных были сенаторы и конгрессмены, высший персонал армии и военно-воздушных сил. Молодые получили поздравление от президента Буша и его жены Барбары, которые были знакомы с родителями Котни. Все сливки вашингтонского общества оказались налицо. Даже отцу Джека пришлось сделать над собой усилие и, сняв свой привычный замшевый пиджак с бахромой, ради такого случая облачиться в смокинг.

– Можешь не беспокоиться, сын мой, – сказал он Джеку. – Я буду вести себя хорошо, могу даже полизать задницу твоим друзьям-нацистам.

Единственным крошечным огорчением за весь этот торжественный день можно было счесть поздний приезд на свадьбу старого друга полковника Шульца с женой. Совершенно неожиданно для себя Шульц приехал не в ту церковь, где было назначено венчание, и успел отпустить служебную машину еще до того, как осознал свою ошибку. Им с миссис Шульц пришлось добираться до нужной церкви на такси, и они появились в тот самый момент, когда невеста со своим отцом усаживались в лимузин.

На приеме в честь новобрачных на каждой стене трепетал государственный флаг Соединенных Штатов, среди моря цветов возвышалась восьмифутовая ледяная скульптура американского орла, а безупречные официантки разносили гостям калифорнийские вина. Когда оркестр заиграл «Рожденный в США», Джек повел Котни танцевать. Они оба казались слегка оглушенными. Он – в своей парадной форме, она – в облаке белого шелка. При одном взгляде на эту пару весь зал разразился громкими аплодисментами и одобрительно заулыбался. До чего же красивая пара, оба такие уверенные в себе, такие сильные и надежные. Даже Гарри, стоящий в задних рядах толпы в обнимку со своей обожаемой Дебби, на какое-то мгновение поверил, что Джек в своей жизни сделал правильный выбор. Некоторое время его все еще продолжал волновать вопрос, что могла бы подумать сейчас та английская девушка, которую Джек когда-то бросил, присутствуй она случайно на этом торжественном событии, но потом, под влиянием очарования и романтики момента, оставил эту мысль. В самом деле, все это случилось так давно. Его брат утверждал, что давно забыл свою первую большую любовь. И та наверняка тоже давным-давно забыла Джека.

Оркестр заиграл Хью Левиса, суховатый гимн восьмидесятых годов «Ура консерватору». Гарри и Дебби присоединились к беспорядочной, сверкающей драгоценностями толпе на танцевальной площадке.

Брак Джека с Котни начался замечательно, и в течение года или чуть более они были счастливы. Они нравились друг другу и находили друг друга достаточно привлекательными, чтобы вести спокойную, хоть и не слишком захватывающую сексуальную жизнь. Печальная правда, однако, была в том, что сердце Джека никогда искренне в ней не участвовало. Гарри оказался прав, и ко второй годовщине их свадьбы этот факт уже трудно было скрыть. У Джека в жизни было две великие любви, и ни одна из них с его женой не имела ничего общего. Одна – это армия, другая, несмотря на все отречения Джека, – Полли.

Провал их брака Котни восприняла тяжело. Она по-настоящему верила в свою любовь и считала день свадьбы самым счастливым днем своей жизни. В отличие от своего мужа, она не имела прежде опыта настоящей любви. Карьера всегда имела для нее первостепенное значение по сравнению с романтическими приключениями, и эта неопытность обманула ее, заставила вообразить, что ее чувство к Джеку было настоящей любовью. И поэтому, когда отношение к ней Джека и его поведение начали меняться, становились все сдержаннее и холоднее, она почувствовала себя глубоко уязвленной. Ей казалось, что в их жизни ничего не изменилось, и тем не менее они больше не были счастливы.

Джек знал, что причиняет Котни боль, но ничего не мог с этим поделать. Жестокость его по отношению к жене выражалась не в словах или действиях, просто она означала, что он женился без любви.

Джеку очень хотелось написать обо всем Гарри, но он не мог этого сделать, потому что жизнь Гарри в этот период тоже сильно изменилась, и в ней не осталось места для проблем Джека. Его любимая жена Дебби решила его покинуть. Она влюбилась в другого мужчину, в своего сослуживца-пожарника, и однажды объявила Гарри, что уходит от него. Дебби объяснила, что даже самая совершенная любовь имеет срок годности, как продукты, и что ее срок годности уже успел истечь. Напрасно Гарри убеждал ее в том, что все эти даты на товарах не имеют ровно никакого значения, что еда остается вполне доброкачественной даже через многие месяцы после истечения срока реализации, а в случае с консервами – так и вообще через многие годы. Просто надо иметь мужество не идти по легкому пути и не выбрасывать еду на том основании, что напечатанная на ней дата просрочена. Надо держать ее в доме до тех пор, пока в ней есть потребность. Дебби почувствовала, что ее скромная метафора зашла далеко. А дело-то, в сущности, было простым: ей вскружил голову большой, здоровый и крепкий парень, и в один прекрасный день она перестала любить человека, за которого вышла замуж почти девочкой, человека, который целыми днями только тем и занимался, что мастерил стулья и столы.

– И как долго ты уже с ним встречаешься? – спросил Гарри.

– Какое это имеет значение? – с вызовом ответила Дебби, не в силах в то же время взглянуть на человека, которого когда-то так сильно любила и с которым прожила столько лет.

И Гарри понял, что вся эта история началась далеко не вчера, а значит, его любовь уже давно была предана и поругана.

Вскоре от брака Джека с Котни осталось одно лишь общее семейное имя. Он вел свою собственную жизнь, она вела свою, что с тех пор, как Джек семь месяцев провел в Кувейте, а затем некоторое время в Ираке, сопровождалось время от времени любовными изменами. Вопрос о разводе в их семье вообще не ставился. Котни была традиционалисткой, и, кроме того, карьера Джека наконец начала круто идти вверх. После войны в Заливе он очень быстро продвигался по службе и все больше начинал вращаться в политических кругах. Демократы не могли оставаться у власти бесконечно, а республиканцы внимательно осматривались вокруг в поисках подходящих людей, которые помогли бы им со временем захватить власть. Особенно их интересовали блестящие ветераны войны. Котни была чрезвычайно амбициозной женщиной, и ее замужество стало для нее тем, чем оно, в сущности, было с самого начала (и что давным-давно подозревал Гарри), а именно – совместно поддерживаемым рыночным предприятием.

Единственное, за что Котни была благодарна Джеку, так это за то, что, несмотря на эпизодически проявляемую ею самой неосторожность, Джек, по всей видимости, не имел любовных связей. Он от случая к случаю спал со своей женой, и казалось, что это его вполне устраивает. Единственное, что Джек действительно хотел получить, был мундир командующего армией.

– Мы друзья, и нам этого вполне достаточно, – доверительно сообщала Котни своей матери. – Но я не думаю, что ему доступны хоть какие-нибудь страсти, кроме одной: страсти к командованию.

Разумеется, это была неправда. Джек испытывал еще одну страсть, кроме удовлетворения своих амбиции, хотя сам он считал, что эта страсть давно умерла. Он все еще страстно любил Полли, и теперь, когда он снова оказался перед Полли, она это прекрасно поняла. Она видела это в его глазах, когда он смотрел на нее через комнату.

– Итак, твоя жена тебя не любит, и вот ты здесь. Посреди ночи, – сказала Полли. – Что за идея? Внезапно потянуло испытать маленький кайф из прошлого?

Вот! Наконец она произнесла это! То, что она хотела спросить с самого начала. Он пришел сюда для того, чтобы ее трахнуть?

Джек смотрел на свой стакан, нервно вращая его в руке. Вопрос как обухом ударил его по голове. Он что, действительно пришел сюда для того, чтобы попытаться ее трахнуть? Правда была в том, что он пришел сюда не для этого, но, господи помилуй, он жаждал этого всем своим существом.

– Итак? – снова спросила Полли. – Ты находишься за тысячи миль от дома. Твоя жена тебя не понимает. Не значит ли это, Джек, что ты внезапно вспомнил про меня и немного возбудился?

На это он со спокойной душой мог ответить:

– Совсем не внезапно, Полли. Я помнил про тебя всегда.

И он действительно имел в виду именно то, что сказал. Ни единого дня после той ужасной ночи, когда он оставил ее, не проходило без того, чтобы он не вспоминал о ней и не хотел увидеть ее снова. Снова почувствовать истинное сексуальное наслаждение с единственной женщиной, которую он в своей жизни любил.

Полли тоже прекрасно понимала, что он имеет в виду. Это ясно читалось в его глазах. Что-то внутри нее начало оттаивать, успокаиваться. В конце концов, он все еще ее любит.

– О Джек! – сказала она и сделала шаг вперед. Она знала, что не должна так себя вести. Как сильная женщина, и к тому же феминистка, она должна уметь побеждать свои эгоистические желания. Она прекрасно понимала, что Джек вернулся всего лишь на одну ночь. Что утром он уедет снова, как сделал это раньше. Но это ее уже не волновало. Если кто-то имеет право использовать генерала Джека Кента на предмет получения хоть малой доли удовольствия, то это она. Пусть дьяволу достаются все завтра: она выбирает эту ночь, чтобы ненадолго развеять свое одиночество.

– Знаешь, Полли, я ведь никогда не говорил своей жене про нас. – Джек все еще сопротивлялся, все еще пытался отыграть назад.

– Я не желаю разговаривать о твоей жене.

– А я подумал, что тебе интересно.

– Нет, неинтересно.

Чуть заметным движением Полли перенесла вес тела с одной ноги на другую: движение получилось сексуальным. Тело ее слегка расслабилось. Джек посмотрел на нее. Она продолжала стоять в той же позе, чуть приподнявшись на носки, слегка расслабленная в бедрах и как будто ленивая. Он почувствовал, что выдержка ему изменяет.

– Да, ты знаешь, я никогда ей об этом не говорил. Я вообще никому об этом не говорил.

– Кому какое до нас дело сейчас? – спросила Полли. – Как будто после стольких лет это имеет хоть какое-нибудь значение. Разве что тебя самого это смущает или что-нибудь в том же роде. Я права? Ты все еще боишься, что в один прекрасный день кто-нибудь еще, кроме меня, узнает, что ты малодушная сволочь.

– Может быть, поэтому я не хочу делиться тобой ни с кем, даже в моих воспоминаниях.

Эмоции Полли пришли в страшное смятение: она как будто шла по лезвию ножа. Как будто свои эмоции она только что провернула в стиральной машине. Ее сексуальное желание уже начало пересиливать гнев, вызванный его старым предательством. Однако не так-то легко было унять шестнадцатилетнюю обиду или даже просто отставить ее в сторону.

– Очень мило, – ответила она. – Особенно если учесть, что благодаря твоим усилиям нам ничего, кроме воспоминаний, не осталось.

Джек выглядел таким несчастным, что она почувствовала к нему жалость. Ничего подобного она и представить себе не могла еще час тому назад.

– О'кей, о'кей, – попыталась она несколько разрядить обстановку. – С тех пор столько воды утекло. Другое десятилетие, другой мировой порядок. Так случилось – и этим все сказано. Я полагаю, ты не единственный парень на свете, кто подложил свинью девушке. И кроме того… ты ведь вернулся…

Полли постаралась еще немного расслабить свое тело, и пространство между ней и Джеком как будто загудело от его желания. Полли перенесла вес на левую ногу и слегка выставила вперед правую коленку. Ее губы немного приоткрылись. Она положила руки на бедра и тут же спохватилась, что все еще одета в весьма непрезентабельный пластиковый дождевик.

– Я думаю, мне пора снять этот дурацкий дождевик, – сказала она. – Ночная сорочка у меня тоже не ахти какая, но все-таки, я думаю, она будет выглядеть хоть чуть-чуть не так глупо.

Дождевик соскользнул с Полли, как кружевное неглиже, и она предстала перед Джеком в старой мужской сорочке, две верхние пуговицы которой были к тому же расстегнуты. Ее дыхание участилось, груди снова начали вызывающе подниматься и опускаться. То, что было у нее на голове, она сама считала просто отсутствием прически, но на самом деле это можно было бы описать как потрясающе взъерошенный, восхитительно нахальный художественный беспорядок.

Она была так прекрасна, что Джек едва мог это выносить, и тем не менее он все еще колебался.

– С тех пор столько воды утекло, Джек! – снова повторила Полли, но интонации ее голоса на этот раз были такими нежными! – Пошли в постель, Джек! – Она сделала один или два шага по направлению к нему.

Джек только и смог, что бросить быстрый взгляд на ноги Полли, которые теперь, благодаря слегка распахнувшимся при движении нижним полам сорочки, обнажились почти до трусиков. Мягкое, бледное великолепие тела Полли находилось теперь от него всего в нескольких дюймах. Ему становилось невмоготу. Но ведь это же не входило в его планы…

Полли наклонилась и взяла из рук Джека стакан. Когда она это делала, ее груди оказались у Джека почти перед носом. И он не смог не взглянуть. Как он мог удержаться? Он глядел во все глаза. На секунду он даже заглянул ниже и увидел ее живот, а также верхнюю часть трусиков, которые оттеняли малиновым цветом ее кожу.

– Я по тебе очень тосковала, – протяжно прошептала Полли, приблизив губы почти на дюйм к его уху. – Я была так одинока.

– Это интернациональная эпидемия.

Полли поставила стакан Джека на журнальный столик рядом с его креслом. Или, вернее, на кучу журналов, книг и кофейных кружек, которые там валялись. Затем она взяла Джека за руки и поставила его на ноги. Джек теперь чувствовал дуновение ее дыхания, тепло ее тела. Ее волосы пахли точно так же, как и раньше. Он чувствовал, как под ночной сорочкой снова начинают твердеть ее соски. У нее всегда были такие отзывчивые соски, он это помнил очень хорошо. В течение ночи они всегда то поднимались, то опускались, реагируя на малейшее прикосновение его рук, как никогда не падающий барометр ее сексуального возбуждения. На этот раз соски реагировали так же дружно и сильно! Казалось, они изо всех сил старались дотянуться до Джека, потому что оба они – и Полли и Джек – были охвачены всепоглощающим, трепещущим желанием.

– Ты такая красивая девочка, Полли! Ничуть не изменилась.

– Едва ли не изменилась, – ответила Полли. – Все как будто то же самое, только чуть-чуть ближе к земле.

Джеку так не казалось. Для него она осталась столь же прекрасной, как и в тот день, когда они встретились впервые. Как и в тот день, когда он ее бросил. Полли ладонями охватила его голову.

– Привет, старый приятель! – сказала она и приблизила свои губы к его губам.

И тут они поцеловались. На этот раз Полли не стала противиться своему инстинктивному порыву, как это было, когда Джек только что вошел в ее дом. Это был поцелуй, соединяющий шестнадцать лет разлуки. Поцелуй столь страстный, столь перегруженный воспоминаниями и чувствами, что было удивительно, как губы двух людей могут его выдержать.

Теперь их руки наконец соединились, губы работали с ненасытной жадностью. Даже сквозь грубую оболочку своей форменной одежды Джек чувствовал цветущее великолепие тела Полли. Он знал, что захоти он – и через секунду они уже окажутся в постели. Для этого ему лишь нужно скинуть одежду – и эта волшебная кожа окажется рядом, эти восхитительные груди прижмутся к его груди. Он обнял ее еще теснее.

– У тебя тут пистолет в кармане? – игриво прошептала Полли в самое ухо Джека. – Или ты так рад видеть меня?

Слегка ошарашенный, Джек ослабил объятия.

– Разумеется, у меня в кармане пистолет.

Отступив на шаг, Джек вытащил его из кармана брюк.

– Прошу прощения, – сказал он и положил его на столик рядом со стаканом. Потом он сделал движение, снова собираясь обнять Полли, но та остановила его, подняв вверх руку. Она едва могла поверить собственным глазам.

– Пистолет! – выдохнула она. – Ты носишь с собой пистолет! Ты вооружен!

– Разумеется, – небрежно ответил Джек как бы нехотя. – Я же военный. Мне с этим приходится работать.

– А я муниципальный работник, но у меня нет даже своего файла, полного бессмысленных анкет, и протекающей шариковой ручки! Я просто не могу поверить, что ты принес пистолет в мой дом.

В той стране, откуда приехал Джек, каждый держал в своем доме оружие. Все относились к этому совершенно спокойно и просто не думали об этом. Фактически если у человека нет оружия, он считался странным. Разумеется, Джек знал, что в Англии другие законы, но, кажется, его это мало касалось.

– Прошу прощения, Полли, но он мне нужен.

– Тебе нужен пистолет в Стоук-Ньюингтоне в середине ночи?

– Да, именно так, – ответил Джек. – Я ведь являюсь мишенью.

Вряд ли такой разговор Полли собиралась вести в разгар любовной игры. Но теперь она просто не могла упустить случая.

– И ты, конечно, знаешь, что нарушаешь закон, не правда ли? – спросила она. – Я хочу сказать, что здесь Англия, а не Додж-сити! Здесь нельзя разгуливать по улицам с пистолетом в кармане!

Но у нее возникло впечатление, что Джеку можно.

– Я один из самых высокопоставленных американских военных. Очень многим хотелось бы видеть меня мертвым. Это вопрос дипломатии. Со спецслужбой у нас заключено неофициальное соглашение.

Полли все еще не могла вникнуть в суть происходящего.

– Ты пришел в мой дом, одетый, как Оливер Северный, со спецслужбой у тебя неофициальные соглашения, и ты носишь с собой оружие! Я ненавижу таких людей, как ты! Я жизнь потратила на то, чтобы протестовать против таких людей, как ты!

Джек пожал плечами и улыбнулся своей фирменной улыбкой.

– Поэтому я не понимаю… – продолжала Полли. – Как же, черт подери, такое могло случиться… что ты стал единственным человеком, которого я полюбила?..

– Надо полагать, тебе просто не повезло, – сказал Джек и снова заключил ее в объятия.

В первую секунду Полли подумала о том, чтобы оказать сопротивление. Она хотела объявить Джеку, что она не кран, который можно включать и выключать по своему усмотрению, что она не общается с вооруженными мужчинами. Но их объятие между тем не прерывалось. Их губы снова встретились в долгом поцелуе, еще более страстном, чем первый, случившийся за минуту или две до того. И снова Джек чувствовал рядом с собой тело Полли, ее руки, которые опустились на его ремень. Наконец-то он снова увидит ее обнаженной. Он чуть-чуть отстранился – только для того, чтобы позволить ей расстегнуть свой ремень, чтобы самому расстегнуть пуговицы на ее ночной сорочке. Какими бы ни были его первоначальные планы, он должен снова увидеть ее обнаженной. Он просто умрет, если этого не сделает. Он знал, что поступает неправильно. Он дал себе обещание, что ни в коем случае этого не случится. Но теперь ему уже было все равно. Если бы сейчас пришлось от нее отказаться, он бы просто сошел с ума. Он любил ее, он страстно желал ее. Ничего не изменилось в его жизни.

Вот его руки добрались до средней пуговицы ее сорочки, глазами он приготовился насладиться тем, что находилось под тканью. Его лицо, обычно такое мужественное и серьезное, вдруг стало совсем мальчишеским, жаждущим и испуганным. Полли тоже едва сдерживалась. Она расстегнула его куртку и взялась за ремень брюк. Она больше не хотела ничего слышать о том, что привело его к ней. Она была счастлива отбросить прошлое и забыть про будущее. Вся ее жизнь сконцентрировалась в одном настоящем мгновении. Пальцы Джека касались ее кожи, когда он расстегивал ее сорочку. Он чувствовал, как под его прикосновениями она начинает легко вздрагивать. Его тоже пробирала дрожь, но вряд ли ее можно было назвать легкой. Пальцы Полли взялись за молнию на его брюках. Ему показалось, что он сейчас взорвется. Он медленно двигался от пуговицы к пуговице, все больше освобождая ее тело от сорочки. Ее груди были нежными и упругими, кожа гладкой и шелковой. Ему казалось, что теперь он уже больше не сможет от нее уйти никогда.

– Ты уже избавилась от кольца в соске? – прошептал он.

– Да, потому что теперь их носят все кому не лень.

Полли тоже крепко ухватилась за Джека. Рукой она влезла в его брюки и сквозь трусы почувствовала могучую эрекцию. Джек уже расстегнул последнюю пуговицу на ее сорочке, его руки уже скользнули вниз по эластичным трусикам… Еще мгновение – и все свершилось бы в установленном порядке.

И тут в квартире Полли зазвонил телефон.