Христиан Вольф и философия в России

ОТ ПЕРЕВОДЧИКА

Перевод «Введения» и «Пролегомен» к философскому труду Хр. Вольфа «Первая философия, или Онтология» выполнен по изданию: Wolff Chr. Philosophia prima sive Ontologia. 2 Aufl., 1736. P. 12—24. «Пролегомены», написанные на латинском языке, представляют собой отдельное произведение, аналогов которому на немецком языке не существует. По этим причинам мы посчитали возможным включить данный перевод в настоящий сборник полностью, тогда как латинская «Онтология» Вольфа, в книгу не включенная, в содержательном отношении мало чем отличается от соответствующих немецких текстов. Переводчик ставил себе задачу в максимальной степени донести до читателя смысл произведения и авторскую стилистику; при этом, разумеется, пришлось пожертвовать формальной точностью. Термины, перевод которых в русском языке покамест не устоялся, приводятся в оригинале. Следует отметить то обстоятельство, что сам Вольф владел латинским языком не в совершенстве, поэтому в истории вольфиан-ства чрезвычайно важен вклад Г. Бильфингера, который корректировал латинские тексты Вольфа и к тому же популяризировал философию мэтра на латинском языке, служившим в ученой среде того времени универсальным средством общения.

А. В. Панибратцев

ВВЕДЕНИЕ

Первая философия, которую схоластики в свое время наградили самыми лестными эпитетами, сделалась предметом всеобщего презрения и насмешек, после того как возобладала картезианская философия. В самом деле, Декарт первым начал философствовать ясно и отчетливо (clare ас distincte), употребляя только те термины, которым либо соответствует ясное понятие (notio), либо же раскладывающиеся на такие понятия посредством определения. Вещи доходчиво объяснялись им с помощью внутренних оснований (per rationes intrinsecas). Что же касается первой философии, то в ней определения терминов были гораздо более непонятны, нежели сами термины, а так называемые каноны, очевидно, страдали тем же самым недостатком, то есть были темны и двусмысленны, отчего ни определения, ни каноны на практике не употреблялись.

Кроме того, в отдельных философских дисциплинах, даже в высших, терминами этими злоупотребляли, что способствовало укоренению порочного воззрения, в соответствии с которым полагают, будто бы онтология представляет собой какой-то варварский философский лексикон, где объясняются философские термины, без огромного большинства которых мы преспокойно могли бы обойтись.

Презрению, в коем ныне обретается первая философия, в немалой степени способствовало то, что Декарт так и не сумел определить онтологические термины, без которых мы, говоря откровенно, обойтись не можем. Декарт, как известно, заявил, что онтологические термины не нуждаются в определении. Они якобы из числа тех, что легче понимаются, а не поддаются определению.

Когда я поставил себе задачей создать точную (certa) философию, которая бы могла принести пользу человеческому роду, я сначала попытался исследовать причины, делающие очевидными доказательства Евклида. Форма их не так давно была обрисована в моей «Логике». И вот, я, помимо прочего, обнаружил, что названная выше очевидность зависит от онтологических понятий. Первоначала, коими пользуется Евклид, суть номинальные определения (definitiones nominales), которые сами по себе не являются истинными, или же они являют собой аксиомы, в большинстве своем относящиеся к онтологическим суждениям (propositiones ontologicae).

Итак, я понял, что вся математика (mathesis omnis) крайне нуждается в очевидности первой философии, из которой она и позаимствовала свои основания.

Когда же я попытался в моей философии доказать некоторые теоремы, выводя посредством правильных умозаключений предикат из определений субъекта, а также постарался путем последовательных доказательств свести их к недоказуемым первоначалам, то я научился на практике восходить к первоначалам онтологии, что случается как в любом роде знания, так и равным образом в математике. Теперь я уже нисколько не сомневаюсь в том, что ни философия, ни, разумеется, так называемые высшие науки не могут быть изложены с помощью научного метода (а только в этом случае философия станет ясной и полезной), если первая философия не будет предварительно сведена к означенной форме.

Мне пришлось тщательно изучить труды древних и новых математиков, а также достижения физиков, особенно в области экспериментальной философии, а именно: каким образом они к ним пришли, отправляясь от тех или иных предпосылок с помощью аналитического метода, как они сделали вывод или, по крайней мере, указали на его возможность. После чего я понял, что общие правила искусства изобретения (ars inveniendi) следует доказывать из онтологических понятий. В свое время, когда я перейду к искусству изобретения, с тем чтобы свести его выдающиеся достижения к соответствующим правилам, я буду уже говорить об этом как очевидец.

Далее, занимаясь вероятностной логикой (logica probabilium), о желательности которой неоднократно говорил Лейбниц, — а я составил о ней некоторое представление и предложил отдельные образцы, — я равным образом обнаружил, что эту логику невозможно обосновать, не прибегая к онтологическим понятиям.

Итак, я имел все основания убедиться в пользе и того более в необходимости обновления онтологии, о котором и начал усиленно размышлять.

Задачей себе я поставил отыскать отчетливые понятия (notiones distinctas) сущего как такового, а также присущих ему предикатов, если рассматривать сущее как таковое в себе или же относить его к другим сущим, поскольку они являются сущими. Из этих понятий я намеревался вывести определенные суждения (propositiones determinatas), которые, как я с достаточной полнотой показал в моей «Логике», единственно необходимы для умозаключений. Там же я показал, в чем заключается доказательный метод (methodus demonstrativa), а именно: при доказательстве каких-либо положений я пользовался только теми началами, что были установлены в предыдущих суждениях.

И вот, наконец, в свет выходит этот труд, в котором первая философия предстает в обновленном обличье. Научный метод, а я намерен держаться данного метода и здесь, и в последующих частях моей философии, требует, чтобы отдельные положения излагались там, где бы они могли быть поняты и доказаны исходя из изложенного ранее. Наряду с методом мне хотелось, насколько то представлялось возможным, сохранить принятый в моей школе порядок изложения, как я и поступил при написании «Логики». Поэтому я посчитал удобным разделить весь мой труд на две части, каждая из которых, в свою очередь, подразделяется на отделы, а те — на главы.

Так получилось, что я, по ходу изложения, буду пользоваться еще не разъясненными терминами, и, хотя это, как может показаться, противоречит требованиям научного метода, я все же не вижу здесь никакой опасности. Дело в том, что их понятия, хотя и смутные (confusae), однако же — всем понятные из общего употребления, другие же, отчетливые (distinctae) понятия, до того как будут подвергнуты обсуждению, не испытывают нужды, наподобие принципов, в доказательствах.

Нисколько не постигает цели моего труда тот, кто, придя в изумление, станет порицать меня за то, что здесь я даю определения вещам, и без того вполне легко понимаемым и удобно отличаемым от других посредством смутных понятий, а также за то, что я доказываю положения, которые никто из находящихся в здравом уме не будет оспаривать. Ноя излагаю философию о сущем вообще (de ente in genere) и не могу ограничиться перечислением абсолютных и соотносительных (respectiva) его предикатов. Помимо этого следует показать, по какой причине предикаты ему присущи, так чтобы мы априорно убедились в том, что они ему действительно присущи и присущи всегда в том случае, когда наличествуют предполагаемые предикатом ограничения (ubi eaedem determinationes, quas praedicatum supponit, adfuerint). Недостаточно ведь того, что суждения нам ясны, если этого нельзя сказать о составляющих их понятиях. Мы должны постепенно раскрыть содержание этих понятий, чтобы предикат нельзя было оторвать от понятия, выступающего в качестве субъекта.

Что касается примеров, то они хотя и поясняют суждения в пределах имеющегося опыта, однако же не придают им ни в малейшей степени необходимости, которая обращает на себя внимание только в том случае, когда из определений (determinationibus), наличествующих в понятии субъекта, с помощью правильных умозаключений можно вывести предикат. В самом деле, никто из тех, кто убедился в действенности научного метода в диспутах, не станет сетовать на мое усердие в приведении доказательств. Если же кто из читателей пожелает согласиться с чем-либо и без доказательств, то он, как я считаю, будучи настолько умен, вполне может обойтись и без доказательств, которые, между прочим, отделены мною от суждений. Пусть он оставит доказательства тем, кто не только не станет порицать излишнюю педантичность в их приведении, но и получит от них удовольствие. В обычной речи понятия онтологических терминов — смутные, что же касается отчетливых (distinctae notiones) понятий абстрактных терминов, то их в огромном большинстве случаев считают отличными от понятий смутных. В силу этого я посчитал необходимым показывать тождество (identitas) моих точно определенных понятий со смутными или, по крайней мере, с неполными (incompletae) из тех, что употребляются обычно. Поступал я так затем, чтобы было видно: значение общепринятых терминов у меня нисколько не изменяется.

Понятия я выводил не из чьих-либо мыслей, а из самих вещей, откуда, как мне кажется, и должна черпать свое знание философия. Вещам также должны были бы соответствовать и общие смутные понятия, если бы только философы, правильно уразумев суть дела, могли удачно выражать свои мысли. Неудивительно, если названное выше соответствие (consensus) обратит на себя внимание, хотя я насчет этого беспокоился мало. Пожелай кто-либо исследовать, каким образом было установлено это соответствие, то он вскоре уразумеет, что мои изыскания скорее способствовали пониманию трудов других авторов, нежели эти самые труды помогли мне в моих открытиях.

В сказанном убедиться легко, поскольку здесь проливается свет на темные места иных авторов, чтобы они были вполне поняты. Так должно происходить не в одной первой философии, но и в любом виде знания, образцы чему были мной даны в речи о моральной (practica) философии китайцев, а также в «Часах досуга». Остальные многочисленные примеры я предложу впоследствии как в этой, так и в прочих моих философских работах, чтобы лица, желающие углубиться путем неустанных трудов в мое учение, приобрели соответствующие познания.

Кое-кому, быть может, излагаемые здесь принципы онтологии покажутся бесполезными или маловажными; так вот, если они ранее не заботились о применении упомянутых принципов или, по крайней мере, им не предоставлялась соответствующая возможность, пускай они не торопятся выносить поспешное суждение насчет их употребления, поскольку убедятся в их важности, когда названные принципы будут привлечены для дальнейших доказательств. Евклидовы начала представляются гораздо более бесполезными, так что никто из несведущих в остальных предметах математики (mathesis) не может строить догадок относительно их применения. По мере изучения этих предметов ты узнаешь, как пользоваться названными началами, причем без посторонних внушений.

Здесь, как ты обнаружишь, излагаются некоторые выведенные априори принципы, касающиеся количества, на которые, вообще говоря, и сводятся Евклидовы начала. От них же получает свою очевидность и вся математика.

Прочие философские дисциплины не в меньшей степени возлагают свои надежды на принципы онтологии, без которых они лишатся очевидности, единственно необходимой для убеждения. Трудно вкратце сказать, насколько полезны могут быть онтологические понятия, которые легко почерпнуть из данного труда, для вдумчивого учителя философии. По этой причине я усвоил себе правило называть эти понятия руководящими (directrix).

К сказанному мною можно было бы добавить многое, что, впрочем, надлежит вывести из имеющегося. Усвоившие мое учение без труда перейдут к изучению иных предметов, ведь они овладели правилами научного метода и способны отныне применять их на практике. Другие мои философские труды наглядно подтверждают плодотворность принципов онтологии, поскольку подлежащие доказательству положения других областей философии основываются на этих же принципах.

Марбург. 21 сентября 1729 года

ПРОЛЕГОМЕНЫ К ПЕРВОЙ ФИЛОСОФИИ,

или онтологии

§ 1. Онтология, или первая философия, есть знание сущего как такового (in genere), насколько оно является сущим.

Определение это было дано нами во вступительном рассуждении к «Логике» (§ 73). Эта часть философии называется онтологией, поскольку речь в ней идет о сущем как таковом, имя свое, таким образом, она получила от объекта, на который направлена. Она же обыкновенно называется первой философией, потому что сообщает первоначала и первые понятия, которыми мы пользуемся в мышлении (in ratiocinando).

Ни одна наука не обретается ныне в таком презрении, как онтология. Дело в том, что схоластики своими бесплодными приемами заставили людей презирать полезнейшую и основополагающую часть философии. Однако же те, кто с присущей им скоропалительностью суждений вообще отвергли онтологию, нанесли наукам ущерб.

Стремясь смыть с онтологии клеймо презрения, я обращу некогда бесплодные приемы в весьма полезные.

§ 2. Поскольку наука есть твердый навык доказательства (habitus asserta demonstrandi) (§30 «Предварительного рассуждения»), постольку то,что излагается в онтологии, подлежит доказательству.

Бесплодными поистине оказались занятия схоластиков, поскольку им так и не удалось уяснить себе суть доказательного метода. Они пользовались смутными понятиями с еще более смутным содержанием, а это лежит весьма далеко от определенных суждений и их внутренних оснований.

§ 3. Если ты станешь возражать против того, что онтология правильно определена как наука, и скажешь, ошибочно считать, что положения онтологии следует доказывать, то я воспользуюсь противоположным аргументом (contraria ratione) и покажу, что в онтологии следует пользоваться доказательным методом, и уже отсюда сделаю вывод, что онтология есть наука.

Существуют, во всяком случае, номинальные определения, произвольные (arbitraria), и ты вполне можешь пользоваться ими словно бы началами доказательства там, где сумеешь подтвердить их реальность (ubi realitatem earum adstruxeris) (§ 790 Logica). Но онтология может быть изложена при помощи доказательного метода, как мы и покажем на практике, так что нам нет необходимости использовать иной аргумент для подтверждения реальности определения (§719 Logica). Лица, не достигшие покамест знания логики, не должны задерживаться на проверке этого определения, ради их удобства я изберу иной путь доказательства.

§ 4. В первой философии следует пользоваться доказательным методом.

Поскольку в логике, практической философии, физике, естественной теологии, общей космологии и психологии все положения следует подвергать строгому доказательству и, кроме того, в данных науках часто используют онтологические термины (§ 89, 92, 94, 96 seq. «Предварительного рассуждения»), соответственно в самой онтологии допустимо пользоваться только тем, что по достаточном объяснении будет опираться на несомненный опыт и доказательство (§ 362 Logica). И, следовательно, в ней должно пользоваться доказательным методом, т. е. научным (§ 790 seq. Logica). .

Я полагаю, что в этих славных дисциплинах действительно необходимо получать точное (certa) знание, однако хорошо известно, что пренебрежение философским методом (§ 137 «Предварительного рассуждения»), а значит, и пренебрежение методом научным (§ 792 Logica), а также отсутствие несомненного опыта и доказательности не могут дать точного знания (§ 567, 570 Logica).

Я мог бы также подтвердить высказанное положение с помощью общего аргумента, ведь, и в самом деле, в онтологии излагается только то, что может быть достаточно хорошо понято, далее, может быть познано как очевидная истина и, наконец, применено к различным случаям человеческой жизни. Онтологию, следовательно, можно излагать при помощи философского метода (§ 136, 138 «Предварительного рассуждения») и, значит, тем методом, каковым пользуются математики (§ 139 «Предварительного рассуждения»), т. е. методом доказательным. Частные аргументы, когда они сопутствуют аргументам общим, еще сильнее побуждают к согласию, к тому же они представляются более очевидными, нежели общие, особенно в том случае, если ум твой покамест не привычен к абстракциям.

§ 5. Первая философия есть знание. Все, что мы либо утверждаем, либо отрицаем в первой философии, подлежит доказательству (§4). Следовательно, первая философия есть наука (§ 594 Logica).

Насколько же эта наука находится в нашей власти, станет ясно из дальнейшего исследования и в будущем — из того, что к нему добавят другие, желающие оказать мне содействие.

§ 6. Поскольку первая философия должна изучаться с помощью доказательного метода, а все прочие философские дисциплины также излагаются посредством этого метода, как то было доказано мною ранее (§4), становится ясным утверждение «Предварительного рассуждения» (§ 73), гласящее, что без первой философии никакая философия нигде не может изучаться с помощью доказательного метода.

Я вывел первую философию из мрака забвения прежде всего затем, чтобы и прочие дисциплины не были лишены достаточного света. Из последующего изложения станет ясно, какому позору обрекли себя те, кто не могут о важнейших вещах высказать ничего, кроме жалких мыслей, те, кто не в состоянии истолковать понятия первой философии. Далее, чтобы не быть голословным, обращаю внимание на свойственную многим поспешность в суждениях, а также их нелепость, объясняемую невежеством.

§ 7. Изучать первую философию при помощи научного метода — отнюдь не значит просто возвращаться в преподавании к схоластической философии, поскольку таким образом она исправляется. Тот, кто излагает первую философию посредством научного, т. е. философского, метода (§ 792 Logica), пользуется исключительно точно определенными терминами и, разумеется, только вполне доказанными основаниями (§ 116, 117 «Предварительного рассуждения»), далее, он опирается лишь на точно определенные суждения, выведенные правильно из вполне доказанных оснований (§ 121, 118 «Предварительного рассуждения») и, следовательно, сводит термины к полным и определенным понятиям (§ 152 Logica), и притом к отчетливым (§ 88, 92 Logica), суждения же сводит к возможным и определенным понятиям (§ 320, 123 Logica).

Что касается схоластиков, то они, философствуя, пользовались недостаточно определенными терминами, понятиями по большей части смутными, причем нередко с темным содержанием, основные положения они не доказывали убедительно, успокаиваясь на достаточно общих, а значит допускающих многочисленные исключения, правилах. Все это навлекло на * схоластическую философию презрение, особенно после того, как Декарт сумел удалить из философии смутные и темные понятия. Отсюда, конечно же, становится совершенно ясно, что я ни в коей мере не призываю к возвращению схоластической философии, ведь я придерживаюсь научного метода. Напротив, я стараюсь исправить в названной философии то, что заслуживает быть исправленным. Отныне возникает польза и в жизни и в науке (§ 122, 148 «Предварительного рассуждения»), ведь то, что ранее было бесполезным (§ 138 «Предварительного рассуждения») и не приносило точного и отчетливого знания (§137 «Предварительного рассуждения»), то, что не могло быть удовлетворительно познано и не приводило к истине (§ 136 «Предварительного рассуждения»), теперь становится полезным, а рассуждения схоластиков — более понятными, достоверность их разительно усиливается, и, помимо прочего, мы начинаем различать их связь с прочими истинами (§161 «Предварительного рассуждения»). Новая онтология, таким образом, будет развиваться (§ 170 «Предварительного рассуждения»).

Лейбниц, зная о недостатках схоластической онтологии, считал ее исправление делом крайне необходимым. И, хотя он в «Acta eruditorum» за 1694 г. (с. 110 и сл.) настоятельно рекомендовал такое исправление, никто, тем не менее, не рискнул его предпринять.

Как известно, в 1664 г. Иоганн Клауберг, считавшийся, по всеобщему мнению, лучшим истолкователем Декарта, в третьем амстердамском издании ин-кварто «Метафизики сущего» попытался было улучшить первую философию, в чем, впрочем, счастливого успеха так и не достиг, хотя некий Кириак Лентул, профессор из Герборна, знаток литературы, но отнюдь не философии, спесивец с путаной головой, и трубил во все трубы, оповещая публику о картезианских изысканиях Клауберга (тому свидетельство трактат Лентула, озаглавленный «Триумф Картезия, или Новая мудрость, побеждающая нелепую клевету», который был издан ин-кварто во Франкфурте-на-Майне в 1653 г.).

Лейбниц, с присущим ему тактом, признавал отдельные заслуги Клауберга, как это видно из «Miscellaneae Leibnitianae» (изданных ин-октаво Иоахимом Фридрихом Феллером в Лейпциге в 1718 г., а именно из части второй, номера 85, что на 181 странице), но со всем тем считал, что первая философия еще подлежит исправлению.

Нет ничего удивительного в том, что эта основная, по справедливому выражению Лейбница, наука до сих пор не смыла с себя приставшее к ней пятно презрения. В самом деле, научное изложение первой философии — дело трудное, особенно если сравнивать ее с математикой. Содержание метафизических понятий, в отличие от понятий математических, не так явно открывается чувствам и воображению и к тому же ускользает от проверки.

Схоластики хотя и не смогли донести до нас вожделенный свет онтологии, кое-чего, однако же, добились. И у них имеются заслуги. А именно: я понял, что схоластические термины — отнюдь не пустые, как то обычно полагают, им соответствуют либо ясные, либо смутные понятия (§38 Logica). Далее, я обнаружил, что из этимологии терминов очень часто можно найти соответствующее термину понятие, и научился такие понятия находить (§ 914 Logica). При начале человеческого познания существуют как ясные, так и смутные понятия, без уяснения которых прогресс знания — невозможен (§ 80, 88 Logica). Прогресса этого мы добьемся только после того, когда из развития апостериори полученных смутных понятий получим понятия отчетливые (§ 678, 682 Logica). Поскольку же для того, чтобы увидеть абстрактное в конкретном, потребен проницательный ум (§ 110 Logica), нередко случается так, что способные к прогрессу никак не могут сделать первый шаг. Примеров тому достаточно найдется и в математике. Отсюда• и Лейбниц, мыслитель острого ума, образно говорил, что для ума потребен точильный камень.

§ 8. Поскольку онтология трактует сущее как таковое (§ 1), в ней должно доказывать то, что свойственно (convenit) всем сущим либо безусловно (absolute), либо при определенных условиях.

Пример. Два каких-нибудь сущих, допустим А и В, могут быть схожими или несхожими, и потому в онтологии должны найти себе объяснение понятия сходства и различия (similitudo et dissimilitudo), а уже из них выведены общие принципы сходства и различия.

§ 9. Применение онтологии распространяется повсюду, потому что определения онтологии и онтологические суждения могут быть применены к каждому сущему как в любом, так и в каком-нибудь определенном его состоянии (§8).

Поскольку же происходит так, что при доказательстве принципов мы доходим до их априорной очевидности (donec a priori évadant manifesta), мы со всем тем неизменно наталкиваемся на принципы первой философии, без которых в отдельных дисциплинах доказательное знание вряд ли представляется достижимым.

Как говорится, само учение приводит нас к истине. Евклид, между прочим, разложил свои доказательства на онтологические принципы, которыми и пользовался словно аксиомами, т. е. не прибегая к доказательству (absque probatione), как-то: целое равняется всем своим частям, взятым одновременно, целое — больше любой своей части, равные чьему-нибудь третьему — равны между собой.

Но если принципы, которые чистая математика (mathesis рига) заимствует из онтологии, как мы видим на примере «Элементов» Евклида, являются настолько очевидными (manifesta), что вполне могут употребляться без доказательства точно так же, как и заимствованные из онтологии понятия, примера ради: равенство (aequalitas), большее (majoritas), меньшее (minoritas), соразмерность (congruentia) являются сами по себе настолько ясными, что удовлетворяют принципу научности, будучи не различенными (confusae), то в философских дисциплинах дело обстоит совершенно по-другому. Смутные понятия, заимствованные философией из онтологии, остаются недостаточными и легко приводят к ошибкам. Что же касается заимствованных оттуда принципов, то их трудно уразуметь без надлежащего доказательства.

Да и сама математика отнюдь не лишена отчетливых понятий и твердо доказанных онтологических принципов, доходчивые примеры чему содержатся в изложении этой дисциплины. Здесь будет достаточным напомнить о сходстве и вытекающих из него принципах, которыми отнюдь не следует пренебрегать в геометрии, как то показано в «Элементах общей математики». Из последующего изложения станет очевидно, насколько полезной является онтология в жизни, и также то, насколько опрометчиво судят те, кто не знаком с понятиями онтологии.

§ 10. Если какие-либо онтологические термины употребительны в обычной речи, то за ними следует оставить общепринятое значение (significatus), однако же определенное и фиксированное (determinatus idemque fixus).

В философии (§ 142 «Предварительного рассуждения») и, значит, в онтологии, которая является ее частью (§73 «Предварительного рассуждения»), не следует отклоняться от общепринятых понятий. Поэтому и онтологическим терминам, из тех, что употребляются в разговорной речи, должно придавать то значение, которое им придается обычно.

В философии со всем тем надлежит двигаться от (vagus) изменчивого и неопределенного значения к значению определенному (§ 144 «Предварительного рассуждения»). Далее, за одним и тем же словом следует неизменно закреплять одно и то же значение (§ 143 «Предварительного рассуждения»). И если в разговорной речи значение онтологических терминов, из-за изменчивости такой речи, неизменным не остается, то в онтологии за отдельными терминами следует удерживать определенное значение, сохраняя его неизменным.

Каждому известно, что в разговорной речи пользуются онтологическими терминами. Кто не знает, что мы часто говорим о причине, цели, необходимом, случайном, возможном, невозможном, совершенном, едином, истинном, порядке, пространстве и т. п., каковые понятия объясняются в онтологии?

Допускается использовать эти термины в общепринятом значении, когда они передают смысл общепринятых суждений, в которых и употребляются. При этом достаточно только из значений, по большей части изменчивых, зафиксировать какое-нибудь одно, удовлетворяющее многим наиболее ясным суждениям.

§ 11. Схоластические термины, если им соответствует какое-нибудь понятие, на которое обычно не обращают внимания, должны быть сохранены.

Если им соответствует какое-нибудь понятие, то для его обозначения потребен термин (§36 Logica). Если же в разговорной речи на это не обращают внимания и искомый термин, примера ради, в ней не встречается, то возникает нужда в термине философском (§ 146, 148 «Предварительного рассуждения»). А так как однажды принятые философские термины не подлежат перемене (§ 147 «Предварительного рассуждения»), то надо сохранить некоторые из введенных схоластиками терминов.

Здесь следует повторить то, на чем я настаивал в «Предварительном рассуждении» (§ 147), когда говорил о том, что однажды принятые философские термины вообще-то не должны подвергаться перемене.

§ 12. Если используемые термины схоластиков — особенно те из них, что определены недостаточно тщательно (accurate), — определяются тщательней, то это еще не означает восстанавливать схоластическую философию.

Я освобождаю схоластическую философию не от терминов, которые в ней используются, но от недостаточно тщательных определений и неверных суждений. Тот, кто, сохраняя схоластические термины, стремится сделать более тщательными их недостаточно тщательные определения, отнюдь не возвращается к схоластике, а скорее исправляет ее важнейшую часть, поскольку в названной философии определения — гораздо длиннее.

Судить о сходстве философских направлений исходя из сходства терминов, обозначающих (denotare) то же самое, — признак тупоумия. Столь поспешные суждения объясняются отсутствием отчетливого понятия «тождество», а также полнейшим незнанием логического учения о понятиях и терминах. В самом деле, в один и тот же термин, обозначающий ту же самую вещь, люди могут вкладывать и темное, и ясное, и смутное, и отчетливое, и полное, и неполное, и более точное, и менее точное (adaequata) понятие (§ 80, 88, 92, 95 Logica). Даже те, кто пользуются одним и тем же термином для обозначения той же самой вещи, таким образом, не могут похвастаться одинаковым знанием.

И хотя в своей «Логике» я сохранил принятые схоластиками термины, не изменив их значения, никто не станет утверждать, будто бы я вызвал к жизни из загробного мира схоластическую логику, отвергнутую современностью. Если бы кто-нибудь начал порицать Кеплера за то, что он сохранил принятые в древней астрономии термины, то такой критик вызвал бы у астрономов только смех (§ 147 «Предварительного рассуждения»).

§ 13. Онтологические термины, которыми пользуются в разговорной речи, суть ясные, хотя и плохо определенные.

Мы ведь не пользуемся их определениями всякий раз, когда их употребляем. Далее, мы связываем с ними ясные понятия (§ 80, 89 Logica), хотя и смутные (§88 Logica), приобретаемые нами на практике, когда мы прислушиваемся к разговору о действительности (§ 1120 Logica). Термины эти будут весьма ясными даже при очень плохом определении (§81 Logica).

Пример. «Существование», «субстанция», «лицо» определяются схоластиками плохо. Но отсюда еще не следует, что названные термины — темные. Они, напротив, — ясные, поскольку им соответствуют приобретаемые на практике понятия, посредством которых мы и познаем, что суть «существование», «субстанция», «лицо»

§ 14. Философские термины, введенные в онтологию схоластиками, суть яс ные, хотя и не все, как бы плохо схоластики их ни определили.

369

I ' Зак М2

Действительно, по надлежащем исследовании я обнаружил, что им в большинстве случаев соответствуют ясные понятия, которые можно передать другим посредством примеров и суждений об окружающих нас вещах (§ 1120 Logica). Изобретатели упомянутых терминов, следовательно, обладали ясными понятиями.

Итак, эти термины — ясные, и таковыми они были для их создателей, они — не темные, как бы плохо схоластики их ни определяли (§81 Logica).

Пример. «Модус» определяется темно, когда говорят, что он есть форма, могущая быть подверженной отделению со стороны субъекта (separabilis ex parte subjecti) и совершенно не могущая быть подверженной отделению как таковая (ex parte sui). Однако этому слову соответствует ясное понятие, делающееся наглядным на примерах, как-то: тепло есть модус камня, и определения этого хватает для познания вещей. Так что схоластические термины, которые из-за определений представляются темными, легко понять с помощью примеров.

§ 15. Может случиться так, что термин, темный одному, будет ясным другому (§ 82 Logica), и даже так, что термин будет представляться одному более темным, а другому — менее темным (§84 Logica). Нет никакого противоречия в том (minime répugnât), что онтологические термины схоластиков, бывшие ясными их создателям, представляются темными читателю, и даже сверх того, одному читателю они могут представляться более темными, тогда как другому — менее темными.

Метафизические, иначе онтологические, термины схоластиков с укоризной называют темными, оправданием чему, однако же, служит лишь один аргумент, а именно: их не понимают ни критик, ни другие лица. Доказательством здесь, следовательно, является только то, что они — темны для тебя и для других.

Из последующих рассуждений ты, впрочем, поймешь, что термины эти были темными для их создателей лишь при доказательствах, ведь они связывали с ними не темное, а ясное понятие (§88 Logica), которое и делает ясным сам термин (§81 Logica). Термины эти при всем том не были отчетливыми и потому не могли быть сообщены другим посредством определения (§ 89, 153 Logica).

§ 16. Если кто-либо не в состоянии дать правильного определения термина, но из приведенных им примеров мы, действительно, можем извлечь (abstrahi) некое понятие, то такому человеку, как мы вправе полагать, данный термин был ясен.

Само собой разумеется, что если кто-либо приводит примеры для объяснения одного и того же термина, то он подразумевает под ними какое-нибудь общее понятие. Справедливо также предполагать, что из них можно извлечь некое общее понятие, которое и имел в виду приводивший примеры. Но если он посредством такого понятия имел знание о примерах (§48 Logica), то необходимо заключить, что понятие это было ему ясным (§80). То, что следовало доказать, таким образом, — ясно.

Пример. Приведенное мною ранее определение модуса (§ 14) не являлось тщательным (accurata). Но если привести примеры, допустим, «тепло камня» и «красный цвет стекла», оба примера свести к общему понятию, — а оно будет относиться к существованию вещи и не определяться ее сущностью, — то сразу же станет очевидным, что автору помянутого темного определения понятие было все-таки ясным. С помощью этого понятия он и рассуждал в данном случае, а именно: и тот, и другой пример следует отнести к примерам модусов.

§ 17. Если кто-либо не в состоянии правильно определить термин, а приведенные им примеры не могут быть сведены к общему понятию, то с большой вероятностью можно заключать, что термин этот для такого человека был темный.

Когда он приводит примеры для объяснения термина, предполагается, что им присуще некое понятие. Но если, допустим, такое понятие вообще отсутствует, то он либо приписал его тому и другому сущему неправильно, тогда как оно им присуще не было, либо же не сделал его достаточно ясным, а значит, связывал с ними темное понятие (§ 48, 80 Logica). И до тех пор, пока не будет приведено основание, почему мы должны принять первое, мы с большой долей вероятности выбираем второе. Итак, термин этому человеку оставался темен (§ 578 Logica).

Доказательство этого положения станет более ясным тому, кто, припомнив сказанное мною вкратце о присоединении (applicatio) определения к силлогизму (§ 1218 Logica), отнесет его к присоединению смутного понятия. Примеры здесь будут следующие. Если кто-либо, желая прояснить термин «существование», назовет существующим сущее здание, которое он непосредственно наблюдает, и равным образом здание, образ которого он создал себе в воображении, то такой человек имеет темное понятие о существовании, поскольку понятие «существование» не является общим для помянутых сущих.

§ 18. Если кто точно знает (perspicit), что присуще сущему, однако же сомневается, можно ли придать ему термин, то такому человеку термин остается темным.

В самом деле, если бы он был ему ясен, то он соединил бы с ним ясное понятие (§ 81 Logica). Зная, что присуще сущему, он бы также знал, что ему можно приписать, а это уже противоречит гипотезе.

Прочее, относящееся к этому вопросу, будет упомянуто мной в самой «Онтологии», когда обнаружится нужда в такого рода доказательствах.

§49. Природа человеческого ума (mens) такова, что он не в состоянии отделить от какого-либо сущего то, что, как он наблюдает, этому сущему присуще. В дальнейшем изложении я остановлюсь на этом подробней. Общие же понятия присущи отдельным вещам, которые мы и наблюдаем (§57 Logica). Смутные понятия, соответствующие употребляемым в повседневной речи онтологическим терминам, приобретаются естественным рассудком (mens naturalis). Мы приписываем вещам то, что суть им присуще, на основании воспоминания об аналогичных наших действиях в прошлом.

Так, сравнивая телесные вещи по величине или же — по высоте, мы приобретаем смутное понятие о равном, большем, меньшем. После того как это понятие укоренится в уме, и после частого употребления станет хорошо знакомым, мы пользуемся им, каким бы смутным оно ни было, при различении равных от неравных, большего от меньшего (§48 Logica).

§ 20. В психологии будет обращено внимание на факт, наглядно подтверждаемый опытным путем, а именно: способность находить общее в вещах единичных укрепляется не только посредством практики, но и с помощью предшествовавших познавательных актов.

Смутные понятия, соответствующие введенным схоластиками в онтологию философским терминам, приобретаются точно так же, а именно: когда вещам приписывается то, что суть им присуще, или же мы вспоминаем о том, что такое мы им приписывали, либо могли приписать, им ранее. Сказанное вполне понятно.

Примера ради, схоластики приписывали всем вещам подчинительную способность (potentiam obedientalem) на основании предшествующего познания,об ограничении акта силой сверхъестественного Божества, что будет объяснено яснее в другом месте. В дальнейшем изложении станет очевидно, насколько приобретенные ранее знания, каковыми наполнен наш ум, способствуют усилению его проницательности. Здесь же достаточно отметить, что происходит при умозаключениях, а именно применение к имеющимся в наличии или предполагаемым случаям приобретенных ранее знаний.

§ 21. Смутные, обычно употребляемые (vulgares) онтологические понятия образуют своеобразный фонд (species) естестственной онтологии. В силу вышесказанного (§ 19) естественная онтология может быть определена посредством совокупности смутных понятий, соответствующих абстрактным терминам, каковые и используются при вынесении общих суждений о сущем. Понятия эти приобретаются благодаря обыкновенному использованию способностей разума.

Отсюда становится ясным, что, хотя применение онтологии и является необходимым, те, кто не прилагают усилий для занятий ею, по видимости, этой наукой не владеют.

§ 22. Отсюда также следует, что схоластики существенно дополнили естественную онтологию.

Схоластики добавили к своим терминам отдельные смутные понятия, встречающиеся в естественной онтологии, которые отсутствовали в философии (§ 20). Тогда же было осознано, что без таких понятий не обойтись и в других науках, как бы они ни назывались, а также в обыденной речи, когда мы выносим суждения об окружающих нас вещах с помощью распространенных понятий. Итак, схоластики существенно дополнили естественную онтологию, которая ранее отнюдь не была достаточна для помянутых выше целей.

Я, разумеется, пользуюсь термином «полный» в том же самом смысле, какой придавал полному понятию (§92 Logica) и полному сочинению (§ 802 Logica).

§ 23. Точно так же как искусственная логика есть отчетливое изложение (distincta explicatio) естественной (§ 11 Logica), отчетливое изложение естественной онтологии может быть названо онтологией искусственной. Именно таковой и являлась выше мною определенная онтология (§1).

Смутные понятия естественной онтологии в онтологии искусственной делаются отчетливыми, а зависящие от них изменчивые суждения сводятся в ней к суждениям определенным.

§ 24. Искусственная онтология представляет пользу и для науки и для жизни (§ 23), поскольку придает определенность суждениям (§ 122 «Предварительного рассуждения). Она, помимо этого, предоставляет отчетливые понятия терминов, так что сочинения схоластиков и других философов становятся более понятными и приводятся к большей достоверности, а их связь с достоверными истинами делается очевидней (§ 161 «Предварительного рассуждения»). Это ясно хотя бы из того, что в онтологии применяется доказательный метод (§4,

23).

Отсюда также становится понятной необходимость искусственной онтологии и ее большая в сравнении с естественной полезность. Пренебрежение же онтологией объясняется свойственной многим поспешностью в суждениях.

§ 25. Поскольку в первой философии подлежит доказательству то, что присуще всем вещам или абсолютно, или же при каких-либо условиях (§8), а в словарях объясняются только значения слов, онтология, или первая философия, никоим образом не есть философский лексикон.

В словарях, как я полагаю, объясняется лишь значение слов, или же, что отсюда следует, слова одного языка объясняются посредством слов языка другого, как то и подобает делать в лексиконах. Здесь я, разумеется, не имею в виду нынешние порядки, когда лексиконы набиваются богословскими, историческими и научными сочинениями.

Далее, истинность этого положения подкрепляется тем, что в онтологии даются определенные суждения, полезные как в жизни, так и в науке (§ 23, 24).

Онтологии же было присвоено имя философского словаря из-за того, что в ней, по обыкновению, излагались некоторые онтологические термины, которые находили слабое применение в прочих науках. И, действительно, все применение онтологии, похоже, было сведено к объяснению общих философских терминов, тогда как термины, свойственные частным наукам, в онтологии не приводились.

Немалое пренебрежение вызывало само название «онтология», поскольку многие посчитали, что могут вообще обойтись без онтологии и большинства ее терминов. Те же термины, в которых возникнет необходимость, они полагали возможным почерпнуть непосредственно из опыта, ведь, например, слова, употребительные в обычной речи, заимствуются отнюдь не из словарей, но приобретаются в разговоре.

Вот почему первая философия не получила того почета, на который была вправе рассчитывать. Похвалы, расточаемые схоластиками в адрес онтологии, вызывали и вызывают смех, хотя и не повсеместный. Так, Лейбниц возбудил среди своих почитателей чувство изумленного замешательства, когда заявил, что онтология является первой из всех наук (princeps scientia). Столь почетное наименование говорит о том, если кого-либо не могут убедить другие аргументы, что Лейбниц, великий муж, никоим образом не считал первую философию, или онтологию, просто философским лексиконом.

§ 26. В онтологии необходимо пользоваться терминами, которые были неизвестны в древнем Лациуме (§ 146 «Предварительного рассуждения»), поскольку в этой науке истолковываются наиболее абстрактные понятия, соответствующие сущему как таковому (§1). Термины эти в разговорном языке не встречаются, ведь на такие понятия внимания обычно не обращают, вот почему в онтологии пришлось изобретать философские термины. Однако же из-за этих терминов онтология, право, не должна называться философским лексиконом варваризмов.

Варваризмами, насколько я понимаю, являются слова, которыми по необходимости замещают выражения, принятые в латинском языке. Поэтому нисколько не заслуживают такого имени слова, что были выдуманы для обозначения того, чему пока не соответствовало никакое слово.

Не в одной онтологии, разумеется, но и в любой другой науке попадаются философские термины, которые не были известны римлянам. Подобные термины изобретаются и по сей день в самых разных науках и искусствах, так как мы не можем отказаться от употребления терминов.

До настоящего времени наименование «философский лексикон варваризмов» сильно способствовало пренебрежению к онтологии, потому что люди, поспешно выносящие суждения, — а они делают их на основании терминов, соответствующих различным понятиям, — посчитали, что могут вполне обойтись при объяснении вещей неизвестных и без этого варварского языка.

Коней, пролегомен к первой философии

Перевод с латинского А. В. Панибратцева

БИБЛИОГРАФИЯ