Изверг. На пороге исправления

34. Прощение

Вчера я сходила поздним вечером к Климу и даже перед входом хотела постучать, но вспомнила его наставление и просто зашла внутрь. Ничего в квартире не изменилось с утра, но почему-то беспокойство немного теребило мое сердце. Заглянув на кухню, я увидела только темноту, позже посмотрела в ванной — тоже никого, и наконец — спальня. Клим сидел за компьютером и что-то печатал. Он услышал, как я ступила по полу, и обернулся. Увидев меня, Клим поднялся со стула и пошел ко мне. Обнимая, я чувствовала, как его сердце быстро билось.

— Мне стоит говорить, что я чуть с ума не сошел, когда не увидел тебя утром?

Я покачала головой, потому прекрасно знала, что поступила так специально, чтобы он не пытался ехать за мной и останавливать.

— Казалось, я мог забыть тебя привезти или чего похуже. Вдруг помять подведет. Не делай больше так, — попросил он, поглаживая меня по волосам. Дрожь прошлась по всему моему телу, начиная от того места, где он коснулся моих волос.

— Не буду.

Сейчас, вспоминая это, я невольно улыбнулась, когда поняла, что он волновался за меня. Посмотрев вчера историю звонков, я обнаружила больше двадцати семи пропущенных от него. Так было нужно.

Сейчас же я с тревогой в душе шла к Николаю Николаевичу. Прошло два дня с нашей последней встречи. Мне было страшно узнать что-то еще. Но как бы сложно не было это осознавать, пришлось переступить через порог его кабинета.

Николай Николаевич сидел за столом и уже ждал меня. Сев на диван, я не смотрела в его сторону. Руки замерзли от волнения, живот будто скручивался в тугой узел.

— Скажите, если бы от этого зависела моя жизнь, вы бы все равно молчали? — тихо спросила я. Николай Николаевич поднялся и сел напротив меня.

— Тогда бы, возможно, нет.

— Будьте добры, ответьте на еще один вопрос: Сколько секретов я еще не знаю? — я посмотрела на него, и мужчина передал мне какой-то конверт.

— Меня попросили отдать тебе это тогда, когда ты будешь жаждать ответов.

Я достала из конверта листок бумаги — это оказалось данное рукописное письмо. Прочитав начальные строчки и узнав этот почерк, я закрыла рот рукой, подняв взгляд на Николая Николаевича. «Дорогая Тамара» — начиналось оно.

— Зачем вы согласились на это? — спросила я, когда закончила читать.

— Он считал, ты заслуживаешь знать об этом, потому в случившемся только его вина. Мне очень жаль, Тамара, но это произошло и уже ничего не исправить. Я очень прошу тебя, постарайся простить его, если сможешь, иначе чувство вины загубит парня.

Я бережно сложила письмо обратно в конверт. Николай Николаевич наблюдал за мной. Обсудив рассказанное в субботу, он объяснил все «тонкости» характера и заболевания Стаса. Выслушав историю его отца, брата, сына и племянника, я вышла из кабинета опустошенная, выжатая как губка. Ночевала я сегодня в своей кровати, перед этим целый час простояв напротив зеркала в ванной.

Декабрь наступил внезапно. Я все это время будто была во сне, прострации. Осознавала все новые сведения. Клим постоянно поддерживал меня, а я будто ничего не видела и не слышала. Он всячески выдергивал меня из состояния отчаяния. Поняв, что нужно делать и созрев для этого, я выбралась на улицу, где снег уже покрывал голые ветки деревьев и комками лежал возле дорог. Морозный зимний воздух щекотал щеки и нос. Я села на автобус и доехала до нужной мне остановки. Встав перед дверью квартиры, позвонила. Никто не открыл, поэтому я повторила свое действие. Вспоминая слова Николая Николаевича, теряла фокус, и мое зрение размывалось.

— Я не знаю, как попросить прощения за то, что мой сын сотворил с тобой. В этом больше моя вина, но и его я не оправдываю. Мне очень жаль, Тамара. Возможно, когда я догадался обо всем, то не понимал полностью, что это значит для тебя. Сейчас мы будем прорабатывать это да и в прошлые месяцы достаточно затронули эту тему.

Дверь открыли. Я увидела за ней Кирилла. Он впустил меня внутрь и запер дверь. Пройдя в зал, мы сели друг напротив друга. Я положила на столик между нами письмо Кирилла. Смотря только на него, начала:

— Значит, теперь ты все знаешь?

— И ты тоже.

Не поднимая взгляда, я провела рукой по ноге. Неловкое молчание повисло между нами.

— Почему ты не сказал мне тогда, что с тобой что-то происходит? — задалась вопросом я, вспоминая дни, когда Кирилл только начал меняться.

Он вздохнул.

— Я и сам не осознавал этого. Почему же ты не обратилась ко мне, когда Стас тебя… с тобой это произошло?

Я усмехнулась.

— Как ты себе это представляешь? — я подняла на Кирилла взгляд. Он встретился с его. — После всего мое состояние ухудшается, а я возьму да и пойду к тому, кто ломал меня два года, так получается? Исходя из первого, не было бы и второго. Но сейчас уже поздно искать виноватых.

— Я мог бы все предотвратить… Почему ты тогда пошла туда, зачем перечила ему? Ведь писала же, что не любишь шумные компании…

— Да потому что у меня проблемы со вниманием! Я с детства его не получала, потому родителям было плевать на меня в коей мере! Когда ты встретился мне тогда, я почувствовала, что снова кому-то нужна, кто-то признает, что я существую! А потом это внимание сменилось ненавистью, но оно было. Почему, ты спрашиваешь, я пошла туда? — я заглянула в его глаза, встав с кресла. Покачав головой, взяла его письмо и тыкнула им ему в грудь. — Потому подсознательно думала, что получу это внимание там! Но, — я всплеснула руками и истерично хихикнула, — как видишь, не получилось. Ты, может, и виноват, но не столько, чтобы просить прощения так, как должны это делать мои родители.

Кирилл стоял неподвижно. Он смотрел в сторону и хмурился.

— Тем не менее, в этом и моя вина немаленькая! — возразил Кирилл. — Я не знал, не видел ничего перед собой, был одержим какими-то мыслями, которые поглотили меня целиком. Иногда получалось вырваться, но все равно, все одно и то же, — он скрыл глаза ладонью.

Я свернула его письмо и положила в задний карман джинс. Как это напоминало мои счастливые дни в библиотеке.

— Я тебя не виню, так как ты спас меня от него, вместо того, чтобы снова включить свой режим мучителя и поиздеваться. Ты, именно ты, — я указала на него пальцем, и взгляд Кирилла посветлел, остановившись на мне, — отвез меня тогда домой, иначе, не знаю, что еще могло случиться. Именно ты, Кирилл, — я улыбнулась и подошла к нему ближе, — навещал меня в больнице, пытаясь справиться со своей одержимостью ненавистью, ты сидел возле меня по ночам, не выпуская моей руки из своей. За это я тебя искренне хочу поблагодарить.

Кирилл приоткрыл рот и потянулся ко мне, обнимая и утыкаясь в плечо. Таким маленьким он сейчас казался, беззащитным мальчиком, который не был виноват в том, что с ним произошло и в кого он впоследствии превратился.

— Благодарна тебе за это, — сказала я, обнимая его в ответ. — Я не держу зла.

«И прощаю тебя».