Кровавая луна

Глава 41

Четверг

Скорость реакции

Было семь часов вечера. И в Институте судебной медицины свет горел только в лаборатории. Харри уставился сначала на скальпель в руке Хельге, а затем на глазное яблоко, лежащее на стеклянной пластинке.

— Ты действительно…? — спросил он.

— Да, мне нужно посмотреть, что внутри, — сказал Хельге и сделал разрез.

— Ну да, — сказал Харри. — Похороны, я полагаю, закончились, и никто из семьи больше её не увидит.

— Ну, вообще-то они собираются туда завтра, — сказал Хельге, помещая отрезанный кусочек под микроскоп. — Но парень из похоронного бюро уже вставил один стеклянный глаз и просто вставит ещё и другой. Посмотри на это.

— Ты что-нибудь видишь?

— Да. Это паразиты гондии. Или, по крайней мере, что-то подобное. Смотри…

Харри наклонился вперёд и заглянул в микроскоп. Показалось ли ему, или он действительно уловил почти неуловимый запах мускуса?

Он спросил об этом Хельге:

— Возможно, так пахнет глаз, — ответил он. — В таком случае у тебя исключительное обоняние.

— Хм. У меня паросмия: я не чувствую запаха трупов. Но, может быть, это значит, что я лучше чувствую запахи других вещей. Как со слепотой и слухом, понимаешь?

— Ты в это веришь?

— Нет. Однако я полагаю, что убийца мог использовать паразита, чтобы сделать Сюсанну бесстрашной, и чтобы она почувствовала к нему сексуальное влечение.

— Не может быть. Ты имеешь в виду, что он сделал себя первичным хозяином?

— Да. Почему не может быть?

— Просто эта тема близка к той области, которую я изучаю, чтобы получить докторскую степень. Теоретически это возможно, но если ему удалось это сделать, то речь идёт о премии Одиль Бейн. Эх… это что-то вроде Нобелевской премии по паразитологии.

— Хм. Я думаю, вместо этого он получит пожизненное заключение.

— Да, конечно. Извини.

— И ещё кое-что, — сказал Харри. — Мышей привлекает запах кошки, я имею в виду любой кошки. Так почему же этих женщин привлекает только один конкретный мужчина?

— Это ты сам мне об этом расскажи, — сказал Хельге. — По сути. важен запах, с помощью которого паразиты могут привлекать к себе инфицированного человека. Возможно, он нёс что-то такое, запах чего уловили женщины. Или он мог размазать это по своему телу.

— Что за запах?

— Ну, самая простая версия — это запах из желудочно-кишечного тракта: там паразитам нравится размножаться.

— Ты имеешь в виду экскременты?

— Нет, он использовал бы экскременты для распространения паразита. Но чтобы привлечь инфицированного человека, он может использовать кишечные соки и ферменты из тонкого кишечника. Или пищеварительные выделения поджелудочной железы и желчного пузыря.

— Ты хочешь сказать, что он распространяет паразита со своими собственными фекалиями?

— Если он создал своего собственного паразита, то он, вероятно, единственный возможный совместимый хозяин, поэтому он один может обеспечить продолжение жизненного цикла, чтобы эти паразиты не вымерли.

— И как он это делает?

— Так же, что и кот. Он мог бы, например, проследить за тем, чтобы вода, которую пьют жертвы, была заражена его фекалиями.

— Или кокаин, который они нюхают.

— Да, или еда, которую они едят. Спустя какое-то время паразит достигнет мозга жертвы и сможет манипулировать им.

— Как долго?

— Ну… если бы мне нужно было угадать, сколько времени это заняло у мыши, я бы сказал, два дня. Может быть, три или четыре у людей. Дело в том, что у людей иммунная система, как правило, уничтожает паразита через пару недель или месяц, так что этот человек ограничен во времени, если ему нужно поддерживать их жизненный цикл.

— Значит, ему нужно было подождать пару дней, но не слишком долго, прежде чем убивать их.

— Да. А потом ему надо съесть свою жертву.

— Всю жертву?

— Нет, это могут быть те части, где паразиты, готовые к размножению, наиболее сконцентрированы. Например, мозг… — Хельге резко остановился и уставился на Харри так, словно его только что осенило. Он сглотнул. — …или глаза.

— Последний вопрос, — хриплым голосом произнёс Харри.

Хельге просто кивнул.

— Почему паразиты не захватывают также мозг первичного хозяина?

— О, они это делают.

— Вот как? И что они с ним делают?

Хельге пожал плечами.

— Всё то же самое. Тот теряет чувство страха. И поскольку он получает непрерывную подпитку, как в данном случае, иммунная система не сможет избавиться от паразита, и человек попадает в зону риска, потому что, например, у него скорость реакции более медленная. И есть вариант развития шизофрении.

— Шизофрении?

— Да, недавние исследования указывают на это. Если только он не будет контролировать количество паразитов в своём собственном теле.

— Каким образом?

— Что ж. Вот этого я не знаю.

— А как насчёт средств от паразитов? Как, например, продукция фирмы «Хиллман Пэтс»?

Хельге задумчиво уставился куда-то вдаль.

— Я не знаком с этой маркой, но теоретически правильная дозировка средства от паразитов могла бы создать своего рода баланс, всё верно.

— Хм. Значит, имеет значение количество паразитов, которые живут в теле человека, верно?

— О да. Если бы ты дал кому-нибудь большую дозу вещества с высокой концентрацией гондий, паразиты заблокировали бы мозг, парализовав человека за несколько минут. Смерть наступила бы в течение часа.

— Но ты бы не умер, если бы нюхнул порцию заражённого кокаина?

— Может быть, не в течение часа, но если концентрация достаточно высока, это может легко убить тебя в течение дня или двух. Извини…

Хельге достал зазвонивший телефон.

— Да? Хорошо. — Он нажал «Отбой». — Извини, я сейчас буду занят, они уже едут с телом из следственного изолятора, я должен провести предварительный осмотр.

— Ладно, — сказал Харри, застёгивая пиджак. — Спасибо за помощь, я сам найду выход. Сладких снов.

Хельге слабо улыбнулся ему.

Харри уже вышел за дверь лаборатории, но повернулся и вошёл обратно.

— Как ты сказал, чьё тело они везут сюда?

— Я не знаю его имени. Тело парня, арестованного сегодня на площади Йернбанеторгет.

— Чёрт, — тихо сказал Харри, легонько ударив кулаком по дверному косяку.

— Что-то не так?

— Это он.

— Кто?

— Первичный хозяин.

Сон Мин Ларсен стоял за стойкой в следственном изоляторе, заглядывая в коробку с вещами покойного. С ключами от дома особой спешки не было, поскольку они уже побывали в его квартире и обыскали её, но один из криминалистов уже направлялся сюда, чтобы забрать ключи от машины, которая была найдена на многоэтажной автостоянке, недалеко от площади Йернбанеторгет. Сон Мин повертел в руках театральный билет. Был ли Эл на том же представлении, что и Хелена? Нет, в билете была указана более ранняя дата. Но, возможно, он ходил в Национальный театр на разведку, чтобы спланировать похищение и убийство Хелены Рё.

Его телефон зазвонил.

— Ларсен.

— Мы сейчас у Бекстрёма, но дома только его жена. Говорит — думала, что он на работе.

Сон Мин был озадачен. Никто в офисе Бекстрёма также не знал, где находится адвокат. Бекстрём был ключевым свидетелем: он был последним человеком, видевшим заключённого живым. Решить этот вопрос надо было прямо сейчас. Правда, СМИ до сих пор не знали деталей ареста на площади Йернбанеторгет. В конце концов, для полиции не было ничего необычного в аресте наркоторговца в том районе. Но могло пройти всего несколько минут или часов, прежде чем пресса пронюхает о смерти в следственном изоляторе, и тогда они все выйдут на тропу войны.

— Грот, — окликнул Сон Мин начальника смены, облокотившись на другую сторону стойки, — как выглядел Бекстрём, когда уходил отсюда?

— По-другому, — кисло сказал Грот.

— Насколько по-другому?

Грот пожал плечами.

— На его лице была маска, может быть, в этом всё и дело. Или он был огорчён, увидев заключённого таким больным. Во всяком случае, глаза у него были дикие, совершенно не такие, как тогда, когда он только приехал сюда. Может быть, он слишком чувствительный тип, откуда мне знать?

— Может быть, — сказал Ларсен, вглядываясь в театральный билет, пока он копался в своём сознании в поисках причины, по которой его разум забил тревогу.

Было почти девять часов вечера, когда Юхан Крон набрал номер квартиры и посмотрел на видеокамеру над входом. Через несколько мгновений он услышал низкий голос, явно не принадлежащий Маркусу Рё.

— Кто ты такой?

— Юхан Крон. Адвокат, я ехал сегодня с вами в машине.

— Верно. Входи.

Крон поднялся на лифте, и один из телохранителей с бычьей шеей впустил его в квартиру. Рё казался раздражённым и беспокойно расхаживал по гостиной взад-вперёд, как один из облезлых старых львов, которых Крон видел маленьким мальчиком в Копенгагенском зоопарке. Его белая рубашка была расстёгнута, и под мышками виднелись пятна от пота.

— Я пришёл с хорошими новостями, — сказал Крон. И сухо добавил, увидев, как просветлело лицо его клиента, — новостями, а не кокаином.

Когда Крон увидел, как на лице собеседника вспыхнул гнев, он поспешил его погасить:

— Подозреваемый в убийстве пойман.

— Правда? — Рё недоверчиво моргнул, затем рассмеялся. — Кто он?

— Его зовут Кевин Селмер. — Крон увидел, что это имя незнакомо Рё. — Харри говорит, что он один из твоих поставщиков кокаина.

Крон не был бы удивлён, если Рё оспорил бы утверждение о том, что кто-то снабжал его кокаином, но вместо этого он, похоже, просто пытался понять помнит ли он это имя.

— Это тот парень, который был здесь на вечеринке, — сказал Крон.

— А! Я не знал его имени, он никогда мне его не говорил. Сказал, что я должен называть его просто Кей. Я подумал, что он не умеет произносить его по буквам, и подумал, что это означает… ну, ты, наверное, сам догадываешься.

— Догадываюсь.

— Значит, Кей убил их? Это сбивает с толку. Он, должно быть, сумасшедший.

— Да, я думаю, это верное предположение.

Рё уставился на террасу на крыше. Сосед стоял рядом с пожарной лестницей, прислонившись спиной к стене, и курил сигарету.

— Я должен купить его квартиру, а также две соседние, — сказал Рё. — Не могу выносить, когда они стоят там с таким видом, будто они хозяева… — он не закончил фразу. — Ну, по крайней мере, сейчас я могу выбраться из этого заключения.

— Да.

— Хорошо, тогда я знаю, куда иду. — Рё направился в спальню. Крон последовал за ним.

— Только не на вечеринку, Маркус.

— Почему бы и нет? — Рё прошёл мимо большой двуспальной кровати и открыл один из встроенных шкафов.

— Потому что прошло всего несколько дней с тех пор, как была убита твоя жена. Подумай, как отреагируют люди.

— Ты ошибаешься, — сказал Рё, просматривая костюмы. — Они поймут, что я радуюсь тому факту, что её убийца пойман. Привет-привет, я давно не надевал вот это. — Он достал темно-синий двубортный блейзер с золотыми пуговицами и надел его. Порылся в карманах, вытащил что-то и бросил это на кровать. — Ого, неужели прошло так много времени?

Крон увидел, что это была чёрная маскарадная маска в форме бабочки.

Рё застёгивал блейзер, пока смотрелся в зеркало с золотой рамой.

— Уверен, что не хочешь пойти выпить, Юхан?

— Совершенно уверен.

— Может быть, я могу взять своих телохранителей. За какой срок мы им заплатили?

— Им не разрешается пить на работе.

— Верно, из них не вышло бы весёлой компании. — Рё вышел в гостиную и смеясь крикнул, — вы слышали, ребята? Вы — свободны!

Крон и Рё спустились на лифте вместе.

— Позвони Холе, — сказал Рё. — Он любит выпить. Скажи ему, что я собираюсь пройтись по барам на улице Королевы Евфимии, с востока на запад. И выпивка за мой счёт. И я смогу поздравить его прямо там.

Крон кивнул, задавая себе всё тот же извечный вопрос: если бы он знал, что, став юристом, ему придётся провести большую часть своей жизни рядом с людьми, которые ему так сильно не нравятся, выбрал бы он эту профессию?

— Бар «Твари».

— Привет. Это Бен?

— Да, кто это?

— Харри. Высокий, светловолосый…

— Привет, Харри, давно не виделись. В чём дело?

Харри смотрел вниз с холма Экеберг[78] на город, который раскинулся под ним, как перевёрнутое звёздное небо.

— Это насчёт Люсиль. Я в Норвегии и не могу дозвониться до неё по телефону. Ты её видел?

— Не видел примерно… наверно, примерно месяц.

— Хм. Она живёт одна, как ты знаешь, и я забеспокоился, не случилось ли с ней чего-нибудь.

— Всё в порядке?

— Если я дам тебе адрес на Дохени Драйв, не мог бы ты проверить — как она там? Если её там нет, вероятно, следует обратиться в полицию.

Наступила пауза.

— Хорошо, Харри, я записываю её адрес.

После звонка Харри подошёл к «Мерседесу», припаркованному за старыми немецкими бункерами. Снова сел на капот рядом с Эйстейном, закурил сигарету и продолжил разговор с того места, на котором они остановились, и музыка лилась из двух открытых окон машины. Говорили обо всех знакомых и о том, что с ними стало, о девушках, которых они так и не заполучили, о мечтах, которые не разбились вдребезги, но растаяли, как недоделанная песня или длинная шутка без кульминации. О жизни, которую они выбрали, или о жизни, которая выбрала их, что было одно и то же, поскольку ты, как сказал Эйстейн, можешь разыграть только ту карту, которая тебе выпала.

— Здесь тепло, — сказал Эйстейн после того, как они некоторое время посидели молча.

— Старые двигатели отлично нагреваются, — сказал Харри, похлопывая по капоту.

— Нет, я имел в виду погоду. Я думал, что всё кончено, но тёплая погода вернулась. И завтра будет кровавое затмение. — Он указал на бледную полную луну.

У Харри зазвонил телефон.

— Говорите.

— Значит, это правда, — сказал Сон Мин. — Ты действительно так отвечаешь на телефонные звонки.

— Я увидел, что это был ты, и просто пытался соответствовать мифу, — сказал Харри. — Что происходит?

— Я в Институте судебной медицины. И, если быть до конца честным, я не совсем понимаю, что происходит.

— О, да? Прессе уже сообщили о смерти подозреваемого?

— Пока нет, мы немного повременим, прежде чем обнародовать это. Пока его не опознают.

— Ты имеешь в виду, действительно ли его зовут Кевин Селмер? Эйстейн звал его Элом.

— Нет, я имею в виду, действительно ли человек, найденный мёртвым в камере номер 14, тот самый, которого мы привезли сюда.

Харри сильнее прижал телефон к уху.

— Что ты имеешь в виду, Ларсен?

— Его адвокат исчез. Он был наедине в камере с Кевином Селмером. Через пять минут после того, как он появился, он ушёл. Если это был он. Мужчина, который ушёл, был в маске для лица и в одежде адвоката, но начальнику смены в следственном изоляторе показалось, что этот человек выглядел по-другому.

— Ты думаешь, что Селмер…

— Я не знаю, что думать, — сказал Сон Мин. — Но да, вполне возможно, что Селмер смог убежать. Он мог убить Бекстрёма, разбить ему лицо, переодеться и просто уйти оттуда. И труп, рядом с которым мы сидим, это Бекстрём, а не Эл. То есть, не Селмер. Лицо совершенно неузнаваемо, а мы не можем найти ни друзей, ни родственников Кевина Селмера, которые знали бы его достаточно хорошо, чтобы опознать. И вдобавок ко всему, Бекстрёма нигде нет.

— Хм… Звучит немного притянуто за уши, Ларсен. Я знаю Дена Бекстрёма, он, вероятно, опять слетел с катушек. Судный Ден, слышал такое о нём?

— Э, нет.

— У Бекстрёма репутация довольно впечатлительного человека. Если какое-то дело расстроило его, он идёт куда-нибудь и напивается, а затем нам является Судный Ден и начинает выносить вердикты всем и каждому. Иногда это длится несколько дней. Вероятно, именно это сейчас с ним и произошло.

— Что ж, будем надеяться на это. Мы скоро всё выясним, жена Бекстрёма уже на пути сюда. Я просто хотел тебя предупредить.

— Хорошо. Спасибо.

Харри завершил разговор. Они сидели в тишине, слушая, как Руфус Уэйнрайт поёт «Аллилуйя».

— Я думаю, что, возможно, недооценил Леонарда Коэна, — сказал Эйстейн. — И переоценивал Боба Дилана.

— Вполне понятная ошибка. Надо ехать. Давай, гаси сигарету.

— Что происходит? — спросил Эйстейн, спрыгивая с капота.

— Если Сон Мин прав, Маркус Рё может быть в опасности. — Харри плюхнулся на пассажирское сиденье. — Крон звонил, пока ты отливал в кустах. Рё отправился в поход по барам и предложил мне составить ему компанию. Я сказал «нет», но, возможно, нам всё равно нужно его найти. Поехали на улицу Королевы Евфимии.

Эйстейн повернул ключ в замке зажигания.

— Ты можешь сказать «Жми на газ», Харри? — он завёл двигатель. — Пожалуйста?

— Жми на газ, — произнёс Харри.

Маркус Рё качнулся в сторону, сделал шаг, чтобы удержаться на ногах, уставился на стакан, стоявший перед ним на столе.

В нём был алкоголь, он был уверен в этом. Он не был уверен, что ещё там было, но смотреть было приятно. Как и на содержимое бокала, так и на помещение бара. Названия которого он не знал. Другие гости были моложе его и бросали на него украдкой — и не совсем украдкой — взгляды. Они знали, кто он такой. Нет, они знали, как его имя. Видели его фотографию в газетах, особенно в последние дни. И составили о нём своё мнение. Было ошибкой выбрать именно эту улицу для прогулки по пабам. Достаточно было взглянуть на претенциозное название этой очередной попытки сделать в Осло широкую улицу для прогулок: улица Королевы Эвфемии. Эв! Феми. И вот получите, чёртова пидорская улица. Ему следовало бы сходить в какое-нибудь старое местечко. Куда люди дружно стекались к барной стойке ещё в те времена, когда капитализм ещё только зарождался, чтобы заявить — следующая порция выпивки будет за его счёт. В последних двух барах, где он был, они просто таращились на него, как будто он выпячивал свои булки и показывал им свою дырочку от бублика. В одном месте бармен даже пригласил его присесть. Как будто им не нужна прибыль. Эти заведения обанкротятся в течение года, просто подождите. Выживают только старые игроки, те, кто знает правила игры. И он — Маркус Рё — знал правила игры.

Верхняя часть его тела начала наклоняться вперёд, тёмные волосы упали на стакан. Ему удалось выпрямиться в последний момент. Какая у него пышная шевелюра. Настоящие волосы, которые не нужно было красить каждую гребаную неделю. Засунь это в свой анус.

Он схватился за стакан, чтобы было за что держаться. Осушил его. Может быть, ему стоит пить немного медленнее? По пути между двумя первыми барами он переходил улицу — извините, проспект, — и услышал пронзительное треньканье трамвайного звонка. Он отреагировал так вяло, словно брёл по вязкой грязи. Тот напиток, который он выпил в первом баре, скорее всего был очень крепким, потому что теперь не только замедлились его реакции, но и как будто утратилось всякое чувство страха. Когда трамвай проехал так близко, что он спиной почувствовал движение воздуха, его пульс почти не участился. И это теперь, когда он снова захотел жить! Это ощущение напомнило ему о том, как он, находясь под стражей, попросил Крона одолжить ему галстук. Не для того, чтобы надеть его, а чтобы повеситься. Крон сказал, что ему не разрешается ничего передавать. Идиот.

Рё оглядел комнату.

Они все были идиотами. Этому учил его отец, вбил эту мысль в него. Что все — кроме тех, у кого фамилия Рё, — идиоты. Что это были открытые ворота, всё, что тебе нужно было делать, это каждый раз забивать мяч. И ты должен был это сделать. Не жалей их, не говори, что хватит, ты должен продолжать идти. Приумножай богатство, продвигайся дальше, бери то, что идёт в руки, а потом ещё немного. Чёрт возьми, возможно, он и не был самым одарённым в учёбе, но, в отличие от других, он всегда делал то, что говорил его отец. И разве это не давало ему право время от времени жить по-настоящему? Занюхать несколько дорожек порошка. Шлёпнуть пару парней по их тугим задницам. Даже если они не достигли этого идиотского возраста согласия, ну и что? В других странах и культурах видели картину целиком. Знали, что мальчикам это не причиняет вреда, что они вырастут и заживут нормальной жизнью, станут солидными, порядочными гражданами. Не станут истеричками и педиками. Это не заразно и не опасно, если в тебя входил член взрослого мужчины, когда ты был юн, ты в безопасности. Он часто видел, как его отец ругался, но только однажды видел, как он вышел из себя. Это было, когда Маркус учился в пятом классе, и его отец, войдя в его спальню, обнаружил, что Маркус и соседский мальчик играют в постели в мамочку и папочку. Господи, как же он ненавидел этого человека. Как он его боялся! И как сильно он его любил. Одно-единственное слово одобрения Отто Рё, и Маркус чувствовал себя властелином мира, непобедимым.

— Так вот где ты находишься, Рё.

Маркус поднял голову. На лице мужчины, стоявшем перед его столом, была медицинская маска, а на голове — плоская кепка. В нём было что-то знакомое. Даже голос. Но Маркус был слишком пьян, всё было расплывчато.

— У тебя есть порошок для меня? — автоматически спросил Маркус и в тот же момент задумался, откуда этот вопрос взялся. Наверное, просто ломка.

— Ты не получишь никакого порошка, — сказал мужчина, усаживаясь за стол. — Тебе также не следует выпивать в баре.

— Не следует?

— Нет. Ты должен был сидеть дома и оплакивать свою очаровательную жену. И Сюсанну, и Бертину. А теперь ещё один человек мёртв. Но вот ты сидишь здесь и хочешь веселиться. Ты никчёмная, грёбаная свинья.

Рё поморщился. Не из-за того, что мужчина сказал о тех женщинах. Именно слово «никчёмная» попало в цель. Эхо из детства, и мужчина, ругающий его с пеной у рта.

— Кто ты такой? — пробормотал Рё невнятно.

— Разве ты не видишь? Я пришёл из следственного изолятора. Привокзальная площадь Йернбанеторгет. Кевин Селмер. Ничего не всплывает в памяти?

— А должно всплыть?

— Да, — сказал мужчина, снимая с лица маску. — Теперь ты меня узнаёшь?

— Ты выглядишь как мой чёртов старик, — невнятно пробормотал Маркус. — Как мой отец.

У Рё возникло смутное ощущение, что ему следовало бы испугаться. Но он не боялся.

— Как смерть, — сказал мужчина.

Возможно, именно медлительность и отсутствие страха заставили Маркуса не выставить руку как защиту, когда он увидел, что мужчина замахнулся на него. Или, может быть, это была просто автоматическая, условная реакция мальчика, который усвоил, что его отец имеет право ударить его. Мужчина держал что-то в руке. Это был… молоток?

Харри вошёл в бар, который — если верить красным неоновым буквам над дверью — назывался просто «Бар». Это было третье заведение, куда он зашёл этим вечером, и оно было неотличимо от двух других: глянцевое, вероятно, стильное и, без сомнения, дорогое. Он оглядел зал и заметил Рё, сидящего за столом. Перед ним, спиной к Харри, сидел мужчина в плоской кепке с поднятой рукой. Он что-то держал в руках. Харри увидел, что это было, и в то же мгновение понял, что сейчас произойдёт. И что он не успеет предотвратить это.

Сон Мин и Хельге стояли рядом с женщиной и смотрели на тело.

Ей было где-то за шестьдесят лет, и она походила на хиппи: причёской, одеждой и макияжем. Сон Мин предполагал, что она была из тех дам, что приходят на музыкальные фестивали с участием престарелых рок-идолов семидесятых. Она уже была в слезах, когда ей открыли дверь Института судебной медицины, и Хельге дал ей несколько бумажных платков, которыми она теперь вытирала слёзы и потёкшую тушь.

Теперь, когда Хельге смыл всю свернувшуюся кровь, Сон Мин смог увидеть, что лицо мертвеца было более нетронутым, чем он предполагал ранее.

— Не торопись, фру Бекстрём, — сказал Хельге. — Мы можем выйти, если хочешь?

— Не нужно, — шмыгнула носом она. — В этом нет никаких сомнений.

Гул голосов в баре мгновенно смолк, и посетители повернулись в направлении звука. Громкого, как пистолетный выстрел, хлопка. Шокированные, они уставились на встающего на ноги мужчину в плоской кепке. Некоторые узнали другого человека за столом — магната недвижимости, мужа женщины, найденной мёртвой на Снаройе. В наступившей тишине они услышали голос мужчины в кепке, звонкий, как колокол, и увидели, как он поднял руку с тупым оружием.

— Я сказал — смерть! Я приговариваю тебя к смерти, Маркус Рё!

Раздался ещё один громкий хлопок.

Они увидели высокого мужчину в костюме, быстро идущего к столику. И когда человек в кепке поднял руку в третий раз, высокий мужчина выхватил предмет у него из рук.

— Это не он, — всхлипнула фру Бекстрём. — Слава богу, это не Ден. Но я не знаю, где он. Я вне себя от беспокойства каждый раз, когда он вот так исчезает.

— Ну-ну, — сказал Сон Мин и подумал, не положить ли ему руку ей на плечо. — Я уверен, что мы найдём его. И мы также рады, что это не твой муж. Мне жаль, что пришлось пройти через это, фру Бекстрём, но мы просто должны были убедиться.

Она молча кивнула.

— Достаточно, Судный Ден.

Харри усадил Бекстрёма обратно в кресло и положил молоток к себе в карман. Двое пьяных мужчин, Рё и Бекстрём, тупо уставились друг на друга, как будто оба только что проснулись и не понимали, что случилось. На стеклянной столешнице появилась большая трещина.

Харри сел.

— Я знаю, у тебя был тяжёлый день, Бекстрём, но тебе следует связаться со своей женой. Она отправилась в Институт судебной медицины, чтобы узнать, не принадлежит ли тело Кевина Селмера тебе.

Адвокат защиты уставился на Харри.

— Ты его не видел, — прошептал он. — Он не мог справиться с болью. Он сказал им, что у него болят живот и голова, но врач дал ему только какое-то лёгкое обезболивающее, а когда оно не подействовали и никто не пришёл на помощь, он бил своей головой о стену, пока не потерял сознание. Вот как больно ему было.

— Мы этого не знаем, — сказал Харри.

— Знаем, — сказал Бекстрём, и его глаза теперь были мокрыми от слёз, — мы знаем, потому что мы видели подобные вещи раньше. В то время такие, как он, — он указал дрожащим пальцем на Рё, который сидел, опустив подбородок на грудь, — плевать хотели на всех и на всё. Такие, как он, просто хотят быть богатыми, и попутно они топчут и эксплуатируют всех, кто слабее их, всех тех, кто не родился с серебряной ложкой во рту. Но когда солнце превратится во тьму, великую и ужасную, настанет день…

— Судный день, Судный Ден?

Бекстрём сердито посмотрел на Харри. Казалось, он прилагал огромные усилия, чтобы держать голову прямо.

— Извини, — сказал Харри, положив руку ему на плечо. — Давай ты расскажешь это в другой раз. Прямо сейчас, я думаю, тебе нужно позвонить своей жене, Бекстрём.

Ден Бекстрём открыл рот, чтобы что-то сказать, но снова закрыл его. Кивнул, достал свой телефон, поднялся на ноги и ушёл.

— Ты отлично справился с этим, Харри, — сказал явно пьяный Рё, едва не промахнувшись мимо стола, когда хотел поставить на него свои локти. — Могу я угостить тебя выпивкой?

— Нет, спасибо.

— Нет? Теперь, когда ты раскрыл это дело и всё остальное? Или почти всё остальное… — Рё жестом попросил официанта принести ещё выпивки, но тот проигнорировал его.

— Что ты подразумеваешь под «почти»?

— Что я имею в виду? — сказал Рё. — Ну, это ты мне скажи.

— Выкладывай.

— Или что? — кончик языка Рё высунулся наружу, он улыбнулся, и его голос превратился в хриплый шёпот. — Или снова начнёшь меня душить?

— Нет, — сказал Харри.

— Нет?

— Я могу душить, если ты мне прикажешь.

Рё рассмеялся.

— Наконец-то появился человек, который понимает меня. Просто теперь, когда дело раскрыто, я должен сделать небольшое признание. Я солгал, когда сказал, что мы с Сюсанной занимались сексом в тот день, когда она была убита. Я вообще с ней не встречался.

— Нет?

— Нет. Я сказал это только для того, чтобы дать полиции правдоподобное объяснение, почему моя слюна была обнаружена на её теле. Это было то, что они хотели услышать, и это также должно было избавить меня от многих неприятностей. Можно сказать, пошёл по пути наименьшего сопротивления.

— Хм.

— Мы можем оставить это между нами?

— Почему? Дело раскрыто. И ты не хочешь, чтобы стало известно, что ты трахал другую женщину за спиной своей жены?

— А, — сказал Рё и улыбнулся. — Меня это не беспокоит. Есть… другие поводы для беспокойства.

— А такие есть?

Рё повертел пустой стакан в руке.

— Знаешь, Харри, когда умер мой отец, я был опустошён и одновременно почувствовал облегчение. Можешь ли ты это понять? Каким облегчением было избавиться от человека, которого ты ни за что на свете не хотел разочаровывать. Потому что ты знаешь, что рано или поздно настанет день, когда тебе придётся разочаровать его, когда ему придётся узнать, кто ты на самом деле. И поэтому ты надеешься, что случится чудо, которое спасёт тебя. И я надеялся.

— Ты его боялся?

— Да, — сказал Рё. — Боялся. И, наверное, я одновременно любил его. Но прежде всего… — он поднёс пустой стакан ко лбу, — … я хотел, чтобы он любил меня. Знаешь, я бы с радостью позволил ему убить себя, если бы просто знал, что он любит меня.