Кровавая луна

Глава 32

Воскресенье

Орангутан

Пресс-конференция началась в четыре часа.

Катрина оглядела конференц-зал. Он был заполнен людьми, и атмосфера была очень напряжённой. Очевидно, имена жертвы и мужчины, заключённого под стражу, становились известными всё большему количеству людей. Она подавила зевок, когда Кедзиерски рассказывал присутствующим, как велось расследование. Воскресенье и так оказалось долгим, и оно ещё не закончилось. Она отправила сообщение Харри, чтобы узнать, как дела, и получила его ответ: «Мы с Гертом собираемся выпить. Какао». Она написала ему «Ха-ха», добавив изображавший суровое лицо смайлик, и постаралась не думать о них, освобождая место в сознании, чтобы сосредоточиться на насущных проблемах. Кедзиерски закончил и разрешил журналистам задавать вопросы. Они посыпались один за другим.

— Норвежская вещательная компания, пожалуйста, — сказал руководитель пресс-службы, пытаясь навести порядок.

— Как вы получили материал ДНК Маркуса Рё, когда мы знаем, что он отказался пройти тест ДНК?

— Анализ ДНК проводила не полиция, — сказала Катрина. — Человек, не работающий в полиции, получил материал ДНК и провёл его анализ, подтвердив, таким образом, совпадение с ДНК на месте преступления.

— Кто был этот человек? — спросил чей-то голос, перекрывая шум голосов присутствующих в зале.

— Частный детектив, — ответила Катрина.

Шум внезапно прекратился. И в этой недолгой тишине она произнесла его имя. И получила огромное наслаждение. Потому что она знала, что Бодиль Меллинг — как бы сильно той ни хотелось получить голову Катрины на блюдечке — не сможет преследовать её за то, что она рассказала всё как есть, рассказала, что Харри Холе фактически раскрыл дело за них.

— Каков был мотив Рё для убийства Сюсанны Андерсен и Берти…

— Мы не знаем, — перебил журналиста Сон Мин.

Катрина искоса взглянула на него. Это было правдой: они не знали. Но у них было время обсудить это, и именно Сон Мин упомянул старое дело об убийстве, которое тоже вёл Харри Холе, где ревнивый муж, убив свою жену, начал лишать жизни случайных женщин и мужчин, чтобы создать видимость, что это дело рук серийного убийцы, и отвлечь внимание от самого себя.

— «ВГ», — указал Кедзиерски.

— Если Харри Холе раскрыл это дело за вас, почему его здесь нет? — спросила Мона До.

— Это пресс-конференция с представителями полиции, — сказал Кедзиерски. — Вы можете сами поговорить с Холе.

— Мы пытались связаться с ним, но он не отвечает.

— Мы не можем… — начал Кедзерски, но Катрина перебила его.

— У него, вероятно, полно других дел. Как и у нас, так что, если больше нет вопросов, относящихся к делу…

По залу прокатился шквал протестов.

Было шесть часов вечера.

— Пива, — сказал Харри.

Официант кивнул.

Герт оторвал взгляд от стакана с какао и убрал соломинку изо рта.

— Бабуська говолит, что люди, котолые пьют пиво, не попадают в рай. И они не встлетятся с моим папой, потому что он мёлтв.

Харри посмотрел на мальчика, и его осенила мысль. Если одна кружка пива отправит его в ад, то именно там он встретит Бьёрна Хольма. Он огляделся по сторонам. За несколькими столиками сидели одинокие мужчины, и их пол-литровые кружки пива были их единственной компанией и собеседниками. Они не помнили его, и он не помнил их, хотя они были неотъемлемой частью «Шрёдера», как запах табака, который он всё ещё ощущал на стенах и мебели, спустя поколение после введения запрета на курение. Они были старше Харри, но у них на лбу словно была запечатлена надпись, размещённая над скелетами в Крипте капуцинов[49]: «Мы были тем, что вы есть сейчас, вы станете тем, что мы есть». Харри, конечно, всегда знал о своей наследной тяге к алкоголю, тянущейся нитью сквозь его родословную, о сидящем внутри и требующем сахара с алкоголем маленьком демоне-кровососе, которого нужно было накормить, проклятом паразите, передающемся через гены.

Зазвонил телефон. Это был Крон. В его голосе слышалось больше смирения, чем гнева.

— Поздравляю, Харри. Я видел в новостях, что это из-за тебя арестовали Маркуса.

— Я заранее предупредил вас обоих.

— Ты использовал методы, к которым полиция сама не смогла бы прибегнуть.

— Это и было причиной, по которой вы меня наняли.

— Прекрасно. В контракте указано, что три юриста полиции должны признать высокую вероятность того, что Рё будет осуждён.

— Мы разберёмся с этим до завтрашнего дня. И тогда же должны быть переведены те деньги.

— Кстати, об этом. Тот счёт на Каймановых островах, который ты мне предоставил…

— Не спрашивай меня об этом, Крон.

Наступила пауза.

— Я вешаю трубку, Харри. Надеюсь, ты сможешь спокойно спать.

Харри опустил телефон обратно во внутренний карман костюма Рё. Обратил своё внимание на Герта, чьё внимание в тот момент было полностью поглощено своим какао и украшавшими стены ресторана большими картинами с видами старого Осло. Когда официант вернулся с пол-литровой кружкой, Харри заплатил и попросил отнести её обратно. Очевидно, это был не первый опыт официанта с алкоголиком, который в последний момент сдержался, поэтому он исчез с пивом, не подняв брови и не сказав ни слова. Харри посмотрел на Герта. Подумал о нити в родословной.

— Бабушка права, — сказал он. — Пиво никому не приносит пользы. Запомни это.

— Окей.

Харри улыбнулся. Мальчик перенял это «Окей!» от Харри, которому оставалось только надеяться, что тот больше ничего не позаимствует. У него вовсе не было желания иметь потомка, созданного по его собственному образу и подобию, скорее наоборот. Почти непроизвольная нежность и любовь, которые он испытывал к мальчику по другую сторону стола, объяснялись тем, что тот был счастлив больше, чем когда-то был Харри. Из соломинки в стакане с какао донёсся хлюпающий звук, и в этот момент телефон Харри завибрировал.

Сообщение от Катрины.

«Я дома. Где вы оба?»

— Пора возвращаться домой к маме, — сказал Харри, набирая сообщение о том, что они уже в пути.

— Куда ты пойдёшь? — спросила Герт, пнув ножку стола.

— Я пойду в отель, — сказал Харри.

— Нееет. — Мальчик положил маленькую тёплую ладонь на его руку. — Ты будешь петь ту песню, когда я лягу спать. О напивке.

— Напитке?

— Кока-он… — пропел Герт.

Харри хотел рассмеяться, но вместо этого ему пришлось проглотить комок в горле. Чёрт возьми. Что именно это было? Было ли это тем, что Столе называл праймингом, психологической подпиткой некой установки? Неужели Харри чувствовал эту любовь только потому, что в нём была заложена уверенность в том, что он отец ребёнка? Или это было что-то более телесно или биологически обусловленное, что-то в крови, зовущее, безудержно притягивающее двух людей друг к другу?

Харри поднялся на ноги.

— Какое ты живовное? — спросила Герт.

— Орангутан, — сказал Харри, поднял Герта со стула и закружил его так, что заслужил аплодисменты одного из одиноких мужчин. Харри опустил Герта на землю, и они рука об руку направились к двери.

Было десять часов вечера, и Прим только что покормил Босса и Лизу. Он сел перед телевизором, чтобы снова посмотреть новости. Чтобы ещё раз насладиться результатами того, что устроил. Хотя полиция не говорила об этом прямо, но он мог судить по общим фразам, которые они извергали, что они не нашли никаких улик на месте происшествия. Он принял правильное решение: когда Хелена вышла из машины, ему пришлось убить её на гравийной дороге. Не оставить там свою ДНК — волосы, фрагменты кожи или следы пота — было невозможно, и, поскольку он не смог бы провести тщательную уборку на дороге, где могли появиться свидетели, ему пришлось позаботиться о том, чтобы это место не посчитали местом преступления. Итак, он погрузил тело в машину и увёз его на другую сторону полуострова, где, как он мог быть совершенно уверен, никого не было той осенней поздней ночью, и где он мог спокойно работать, скрытый высокими камышами. И также он мог быть совершенно уверенным в том, что тело Хелены на следующий день будет найдено, когда в это место приедут семьи с детьми. Сначала он отрезал ей голову, затем обработал её тело, отмывая и соскабливая свою собственную ДНК из-под ногтей, которые она вонзила в его бёдра, когда занималась с ним сексом в машине. Необходимо было соблюдать осторожность, потому что, хотя он никогда ни в чём не был осуждён, в полицейской базе был его ДНК-профиль.

На экране телевизора ведущая новостей говорила по телефону с юристом из полиции, чья фотография вместе с именем — Крис Хинной — виднелись в правом верхнем углу экрана. Они обсуждали заключение Рё под стражу. Неудивительно, что у них начали заканчиваться интересные поводы для обсуждения этого известия. Информационные каналы весь день были в основном заполнены новостями об аресте Маркуса Рё и убийстве его жены, даже победа с незначительным перевесом клуба «Будё-Глимт» над «Молде» осталась в тени. То же самое и на информационных сайтах: всё было посвящено Маркусу Рё. А значит, речь шла о нём, о Приме. Конечно, теперь, когда в интернете разместили так много фотографий Маркуса Рё, начали появляться и фотографии Харри Холе. Писали, что именно он, чужак, частный детектив, связал ДНК Маркуса Рё со слюной на груди Сюсанны. Как будто это что-то потрясающее! Как будто полиции не следовало давным-давно самой выяснить что-то подобное. На самом деле он начинал изрядно раздражать, этот Харри Холе. Что он сделал, чтобы оказаться в центре внимания? На первом плане должно быть само дело, загадка, тайна. Его тайна. Им следует сосредоточиться на том, что Маркус Рё, богач, считавший себя выше закона, теперь был чудесным образом разоблачён и посажен за решётку. Людям нравятся подобные вещи. Приму точно нравится, это прямо бальзам на душу. И всё же, надо признать, публика уже получила изрядную дозу бальзама. Он надеялся, что его отчим, где тот сейчас ни находился, мог читать новости, и что у него сейчас было достаточно поводов для страданий. Надеялся, что это публичное унижение стало для него кислотной ванной, приготовленной Примом. Какие смятение, отчаяние и страх, должно быть, испытывает Маркус Рё. Приходила ли уже ему в голову мысль покончить с собой? Прим задумался. Нет, толчком к самоубийству, причиной, подтолкнувшим к этому его мать, была безнадёжность, а у его отчима всё ещё была надежда. От его имени действовал сам Юхан Крон, и единственной уликой, которой располагала полиция, была частичка слюны. Им предстояло сопоставить её с ложным алиби, которое Хелена предоставила Маркусу на те ночи, когда исчезли Сюсанна и Бертина. Но то, что только что сказал юрист по телевизору, встревожило Прима.

Этот Крис Хинной объяснил, что завтра состоится предварительное слушание, на котором судья, несомненно, предоставит полиции право посадить Рё на обычные четыре недели предварительного заключения и, учитывая улики и серьёзный характер преступления, продлит последующее содержание под стражей, если потребуется. В норвежском законодательстве нет временных ограничений для содержания человека под стражей, так что, получается, могут пройти годы. И для полиции особенно важно иметь возможность задерживать людей с положением и средствами, которые в противном случае могли бы использовать свои финансы или влияние для уничтожения улик, воздействия на свидетелей, и да, были даже примеры того, как они пытались повлиять на следователей.

— Например, на Харри Холе? — спросила ведущая, как будто это имело какое-то отношение к делу!

— Рё оплачивает гонорар Холе, — ответил юрист. — Но Холе получил образование и опыт работы в норвежской полиции и явно обладает честностью, которую мы ожидаем от сотрудников полиции как в прошлом, так и в настоящем.

— Спасибо, что присоединились к нам, Крис Хинной…

Прим убавил громкость. Выругался, пока обдумывал ситуацию. Если юрист был прав, то Маркус Рё может находиться за решёткой в течение неопределённого срока, в безопасной камере, где он не мог до него добраться. Это не входило в план.

Он попытался собраться с мыслями.

Нуждался ли план — великий план — в изменении?

Он посмотрел на ползущего по кофейному столику розового слизня. На скользкий след, который тот оставил после получасовых усилий. Куда он направлялся? Был ли у него какой-то план? Охотился ли он на кого-нибудь? Или он убегал? Знал ли он, что рано или поздно слизни-каннибалы найдут его след и пустятся в погоню? Знает, что промедление означает смерть?

Прим прижал пальцы к вискам.

Харри бежал, чувствуя, как его сердце перекачивает кровь по всему телу, и наблюдая, как Хинной принимает благодарности от ведущей новостей.

Крис Хинной был одним из полицейских юристов, с которыми Харри и Юхан Крон связались пару часов назад, чтобы попросить их предоставить субъективную и неофициальную оценку вероятности признания Маркуса Рё виновным с учётом имеющихся в деле доказательств. Двое из них хотели ответить сразу, но Крон попросил их «переспать» с этой мыслью до утра.

В новостях началось интервью с тренером «Будё-Глимта», и Харри перевёл взгляд с экрана телевизора, прикреплённого к беговой дорожке, на зеркало перед ним.

В его полном распоряжении был небольшой тренажёрный зал отеля. Он оставил свой костюм в номере и надел гостиничный халат, который теперь висел на крючке у него за спиной. Зеркало напротив занимало всю стену. Он бежал в нижнем белье, футболке и своих ботинках ручной работы от Джона Лобба, которые на удивление хорошо подходили в качестве кроссовок для бега. Конечно, он выглядел нелепо, но ему было наплевать. Спускаясь в зал, он в этом наряде даже подошёл к стойке регистрации и сказал, что встретил в баре приветливого священника, но забыл его имя. Чернокожая женщина-администратор кивнула и улыбнулась.

— Он не постоялец отеля, но я знаю, кого вы имеете в виду, мистер Холе. Потому что он тоже был здесь и расспрашивал о вас.

— Правда? Когда?

— Вскоре после того, как вы зарегистрировались, точной даты я не помню. Он спросил номер вашей комнаты. Я сказала ему, что мы не разглашаем эту информацию, но что я могу позвонить в ваш номер. Он отказался и ушёл.

— Хм. Он сказал, чего ему надо?

— Нет, кажется, ему было… любопытно. — Последнее слово она произнесла по-английски. И снова улыбнулась. — Люди, как правило, говорят со мной по-английски.

— Но он американец, не так ли?

— Может быть.

Харри прибавил скорость на беговой дорожке. Он сохранял хороший темп. Но достаточно ли хорошо он бежал? Сможет ли он, в конечном итоге, убежать от всего? Всего, что осталось позади? Тех, кто охотился за ним? Интерпол имел доступ к спискам постояльцев каждого отеля в мире, как и любой мало-мальски приличный хакер. Предположим, священник был здесь, чтобы присматривать за ним, предположим, он был тем, кто через два дня, когда истечёт крайний срок, а долг так и не будет выплачен, «позаботится» о Харри. Ну и что? Сборщики долгов не убивают своих должников до тех пор, как исчезнет всякая надежда получить их деньги, и то только в качестве предупреждения другим должникам. И вот теперь Рё был арестован. Есть слюна на соске жертвы. Ты не можешь иметь, чёрт побери, лучших улик для суда, чем эта. Утром три юриста полиции скажут то же самое, деньги переведут, долг будет погашен, и они с Люсиль будут свободны. Так почему же его разум всё ещё бурлил? Может, так происходило, потому что ему казалось, что есть что-то ещё, от чего он пытается убежать, что-то, имеющее отношение к этому делу?

Телефон, который Харри положил в нишу для бутылок на беговой дорожке, зазвонил. Никаких инициалов на экране не появилось, но он узнал номер и ответил.

— Говорите.

В ответ он услышал смех. Затем тихий голос.

— Не могу поверить, Харри, что ты всё ещё употребляешь то же выражение, что и во времена, когда мы работали вместе.

— Хм. Не могу поверить, что ты пользуешься тем же номером.

Микаэль Бельман снова рассмеялся.

— Поздравляю с Рё.

— С чем именно?

— О, и с работой на него, и с его арестом.

— Что ты хочешь, Бельман?

— Сейчас, сейчас. — Он снова рассмеялся тем очаровательным, сердечным смехом, который так эффективно заставлял мужчин и женщин верить в то, что Микаэль Бельман доброжелательный, искренний человек, которому они могут доверять. — Я должен признать, что становишься немного избалованным будучи министром юстиции. Привыкаешь к тому, что обычно у тебя самого мало времени, а не у того человека, с которым ты разговариваешь.

— У меня нет недостатка во времени. Больше нет.

Последовавшая за этим пауза была долгой. Когда Бельман продолжил, сердечность прозвучала чуть более наигранно.

— Я позвонил, чтобы сказать, что мы ценим то, что ты сделал в этом деле, это демонстрирует твою добросовестность. Мы в Рабочей партии заботимся о равенстве перед законом, и именно поэтому я сегодня дал зелёный свет этому аресту. Важно дать понять, что в хорошо работающем государстве, основанном на принципе верховенства закона, нет никаких преимуществ в том, чтобы быть богатым и знаменитым.

— Возможно, как раз наоборот, — сказал Харри.

— Прошу прощения?

— Я не знал, что министр юстиции санкционирует аресты.

— Это не просто какой-то обычный арест, Харри.

— Именно это я и имею в виду. Некоторые из них более важны. И Рабочей партии точно не повредит, если её увидят охотящейся за состоятельным подонком.

— Я хочу сказать, Харри, что это я уговорил Меллинг и Винтера, и они хотят, чтобы ты принял участие в этом ещё неоконченном расследовании. Осталось проделать кое-какую работу, прежде чем мы предъявим обвинения. Теперь, когда твой работодатель арестован, я полагаю, ты остался не у дел. Твой вклад важен для нас, Харри.

Харри замедлил беговую дорожку до скорости пешехода.

— Они хотели бы, чтобы ты был завтра утром на допросе Рё.

«Для тебя важно, чтобы всё выглядело так, будто герой дня в твоей команде», — подумал Харри.

— Ну, что ты на это скажешь?

Харри обдумал услышанное. Почувствовал неприязнь и недоверие, которые всегда вызывал в нём Бельман.

— Хм. Я буду там.

— Хорошо. Братт будет держать тебя в курсе событий. Мне нужно бежать. Спокойной ночи.

Харри бегал ещё час. Когда он понял, что ему не удастся убежать от того, что его беспокоило, он сел в одно из кресел, позволяя поту просачиваться сквозь чехол подушки, и позвонил Александре.

— Ты скучал по мне? — проворковала она.

— Мм… Тот клуб, «Вторники»…

— Да?

— Каждый вторник у них были вечеринки. Разве твой друг не говорил о том, что «Вилла Данте» не изменяет традициям?