Марьяна. Проданная в рабство

Дети улиц

Чтобы защитить свой диплом психолога, я должна была сдать исследовательскую работу на тему по своему выбору. Просматривая различные газетные статьи в поисках нужной идеи, я открыла для себя проблему уличных детей. В Румынии, при режиме Чаушеску, их не было. Как я могла представить, что в такой богатой и современной стране, как Австралия, люди могут умирать от голода и спать на тротуарах? Расспросив друзей, я узнала, что бродяги в основном собираются около железнодорожного вокзала Перта. До сих пор я не обращала на них ни малейшего внимания. Однажды после обеда я отправилась туда и увидела их впервые. Там были и взрослые, но в большинстве своем это была молодежь, многие совсем еще дети. Одному из них не было и трех лет. Аборигены были почти раздетыми. Ничем не занятые, все они бесцельно бродили взад-вперед. Мое сердце сжалось. Я подошла к группе подростков, которые с любопытством уставились на меня.

— Добрый день.

— Привет, — ответила одна из девочек.

— Меня зовут Яна. Слушайте, я тут подумала… Как вы относитесь к сэндвичам?

— …

— Я хотела сказать… Вы есть будете? Если я принесу вам еды, вы откажетесь или согласитесь принять ее?

— Конечно согласимся!

— Отлично, тогда в субботу после обеда я приду с сэндвичами.

— Класс!

Меня обрадовала их реакция, и я вернулась домой, полная энтузиазма. Я не задумывалась о том, что делаю, для меня было очевидным фактом: эти дети голодны, значит, их нужно накормить. На следующее утро я решила, что один сэндвич погоды не сделает. Может быть, приготовить им горячую еду? Спагетти в томатном соусе! Это просто и не очень дорого… Я не имела ни малейшего представления о количестве людей, которым понадобится моя еда, но, на всякий случай, решила приготовить побольше, поэтому не считая бросала пакеты с макаронами в свою тележку. В субботу я приготовила спагетти и наполнила ими всю пластиковую посуду, которую смогла у себя найти. Подруга помогла мне погрузить все в багажник машины: я рассказала ей о своей затее, и она решила меня сопровождать.

— Боюсь отпускать тебя одну, — сказала она. — От этих людей не знаешь, чего ожидать.

Со своей стороны я абсолютно не тревожилась. Что со мной могло случиться? К тому же Стефан тоже поехал. По дороге меня обуяли сомнения: а если молодежь просто посмеялась надо мной и на вокзале никого не будет? На привокзальной парковке я увидела людей, стоящих в очереди непонятно за чем. Я решила припарковаться чуть дальше и, выходя из машины, увидела девочку, с которой тогда разговаривала. Заметив меня, она закричала, показывая пальцем:

— Эй, смотрите, это она!

В ту же секунду очередь рассеялась и образовалась вновь возле моей машины. Я поняла, что все эти люди ждали именно меня. Их было около пятнадцати человек. Вероятно, девочка рассказала обо мне всем. Я была очень растрогана и взволнована и не мешкая принялась раздавать еще теплые спагетти. Они пользовались огромным успехом. Каждый поблагодарил меня, и я пообещала вернуться через неделю.

Я сдержала слово. В ближайшую субботу и во все последующие. С каждым разом детей становилось все больше. С ними также приходили взрослые, сами по себе или сопровождая детей. Для большинства из них это была единственная горячая пища за всю неделю. У этих людей не было ничего. Свое социальное пособие они тратили на клей, который нюхали, чтобы обмануть голод и забыть о своей жалкой жизни. Общаясь с ними, Стефан подружился с мужчиной лет пятидесяти. Каждую субботу мой сын сам относил ему еду. Стефан прекрасно понимал ситуацию. Он знал, что ему повезло в жизни: он был сыт, у него была крыша над головой, учеба в школе. Эти дети улиц уже давно не посещали школу. Их родители, если они у них были, не могли купить им учебные принадлежности, нормальную одежду.

Мои друзья протянули мне руку помощи, и постепенно мы смогли все хорошо организовать: отныне не ограничивались только спагетти, а готовили разнообразные блюда. Торговцы с рынка и из близлежащих ларьков приносили нам пирожки и овощи. Однажды из церкви передали одеяла и одежду. Благодаря быстро распространяющимся слухам, о нас узнал один предприниматель и предложил предоставлять каждую субботу в наше распоряжение свой мини-вэн. Наша команда насчитывала с дюжину постоянных участников. Это было похоже на мини-предприятие.

Через несколько месяцев то, что начиналось как добровольный эксперимент в рамках моих исследований, вышло далеко за пределы учебного проекта. Теперь я была дипломированным психологом. Когда-то я пообещала своему работодателю, что не уйду с работы, получив диплом. Я сдержала слово, но больше не могла ограничиваться этой должностью. Помогать другим в свободное время стало для меня способом иного применения полученных знаний в области психологии.

К тому времени мы раздавали пищу не только на вокзале, но и в двух парках, о которых нам рассказали наши маленькие подопечные. Конечной целью для нас было открытие приюта, в котором эти юные бомжи могли бы время от времени проводить несколько дней. Поэтому в 1994 году я основала объединение «Reaching out»[16], призванное забрать детей с улицы. Когда я покидала Австралию, мои друзья как раз искали место, чтобы открыть свой центр. Насколько я знаю, он до сих пор действует…

В первый раз я вернулась в Румынию в 1994 году, чтобы помочь больной матери. Я нашла свою страну очень изменившейся, сильно отличающейся от моих воспоминаний. Находясь в Австралии, я так мечтала снова увидеть солнечный свет, цветы и деревья моей родины… В аэропорту, поддавшись приступу ностальгии, я попросила друзей, встретивших меня, проехать через центр Бухареста, где я пережила столько беспокойных моментов. Не узнавая эти бездушные улицы с серыми блочными домами, я тут же передумала, умоляя их как можно скорее вернуться на автостраду. Я не желала видеть уродливые стороны Румынии, мне хотелось вернуться в Австралию с приятными образами в памяти: снег в Карпатах, моя любимая сирень… Когда я вновь поехала в Румынию четыре года спустя, Стефан отправился со мной. Ему было почти десять лет, и мне захотелось показать сыну его родину, которую он покинул в двухлетнем возрасте. Мы воспользовались этой поездкой, чтобы проехать по всей Европе на машине: Германия, Франция, Испания, Монако, Италия… Это путешествие было фантастическим. Ближе к концу Стефан даже немного утомился:

— Когда мы увидим бабушку?

Мы выехали из Италии и направились в Румынию. В Питешти он встретился с детьми моих подруг, которые пришли навестить меня. Один из них, Раду, спросил его:

— Пойдем поиграем на улицу?

— Э-э-э… — Стефан ничего не отвечал и смотрел на меня, ожидая разрешения.

— Ну и что же, чего ты ждешь?

— Тебя!

— Зачем? Я побуду здесь, а ты иди развлекайся.

— И ты не пойдешь присматривать за нами?

— Зачем? Здесь с этим нет никаких проблем. Беги, гуляй!

Стефан не мог прийти в себя от удивления. В Австралии ни один ребенок не ходил гулять на улицу без присмотра взрослого. Здесь же дети свободно резвились повсюду. Это, наверное, больше всего поразило Стефана в Румынии… Мы также побывали в двух замечательных городах Карпат — Брасове и Синае, где у меня были друзья. Дело было в апреле, зима закончилась, но в горах над Синаей еще лежал снег: Стефан никогда его не видел и был в невероятном восторге! Я воспользовалась своим пребыванием в Румынии, чтобы вместе с друзьями навести справки о ситуации в стране. Проблема уличных детей меня интересовала особенно. По моим сведениям, в Румынии не существовало такой проблемы. Как же я ошибалась!

— Беспризорники? Да они повсюду, Яна! Это настоящая язва общества, эти негодяи тащат все, что попадет им под руку! От них невозможно избавиться.

Ответ меня шокировал. Все, с кем бы я ни заговорила на эту тему, высказывались с такой же резкостью. Проблема возникла не так давно. Вероятно, властям требовалось какое-то время, чтобы подумать над ее решением. Поскольку оно наверняка было, работая слаженно, общественные институты могли найти выход из этой ситуации.

Спустя полгода, проведенные в Европе, мы сели в самолет. Я с удовольствием возвращалась в Австралию: мне не хватало моего уютного жилья, моей работы, моих друзей. Мой дом теперь был там. Тем не менее проблема румынских беспризорников засела в моей голове. Каждый раз, когда я давала одеяло или протягивала тарелку с едой ребятишкам в Перте, я невольно думала, что мое место не здесь. Эти ребята, по крайней мере, получали социальное пособие. В Румынии же дети были полностью предоставлены сами себе, никто не занимался ими. Нужна ли я еще в Перте? Наша организация насчитывала много добровольцев, работа была хорошо налажена, и в моем присутствии, честно признаться, не было необходимости. С течением времени я все больше утверждалась в мысли: мне следует вернуться в Румынию, чтобы заниматься там тем же, что я делала в Перте. Я начала наводить справки, пытаясь узнать, какие структуры уже существуют в Бухаресте. В итоге я встретилась с одним австралийским профессором, который совершил несколько поездок на добровольных началах от «City of Норе»[17] — негосударственной организации, созданной в помощь румынским бездомным. Когда я рассказала ему о своих намерениях, он расплылся в широкой улыбке:

— Мы приветствуем всех добровольцев! Вы можете поехать, когда захотите.

Я планировала свой отъезд на октябрь 1998 года. Со сроком пребывания я пока не определилась. Стефан выразился по этому поводу конкретнее:

— Хорошо, поедем, но не больше, чем на год.

Мы покинули Австралию, оставив все или почти все незавершенным. Рассчитывая на скорое возвращение, я сдала свой дом в аренду, что позволяло, учитывая разницу в уровне жизни между двумя странами, жить вполне прилично в Румынии, где мне не полагалось никакой зарплаты. По приезде в Бухарест я сняла небольшую квартиру в центре города. Стефан не говорил по-румынски, и я не смогла отдать его в школу. Он пошел на курсы румынского языка, чтобы включиться в новую жизнь. В течение года он сидел со мной дома: друг присылал ему из Австралии конспекты лекций и домашние задания. В конце концов, пропустить год в школе не представлялось таким уж страшным.

«City of Норе» открыла в Бухаресте приют, где бездомные, чаще молодые люди, не достигшие двадцати лет, могли ежедневно получать горячую пищу. Моя работа состояла в том, чтобы наладить с ними контакт, побудить их вернуться к нормальной жизни. Я также обходила близлежащие кварталы, чтобы встретиться с теми, кто не мог добраться до нашего приюта. Некоторые были больны, и их нужно было показать врачу. Другие, более преклонного возраста, были инвалидами или по состоянию здоровья не могли работать. Им раздавали пищу, пытались завязать диалог. Я осознавала, что местные ребятишки, живущие на улице, не имели ничего общего с теми, которых я опекала в Перте. В Австралии бездомные дети слонялись по улицам со своими родителями. Аборигены, к примеру, всегда оставались в семьях. В Бухаресте большинство детей были брошенными, никто о них не заботился. Одни потеряли родителей, другие сбежали из детского приюта, но все они были полностью предоставлены сами себе.

Когда я приехала к маме на рождественские каникулы, она высказала свое возмущение:

— Что ты пристала к столице? В Бухаресте и так полно всяких организаций! Если хочешь работать с бездомными и инвалидами, приезжай сюда, в Питешти. Здесь есть чем заняться: улицы заполнены беспризорниками.

Мама была права. Если уж я решила посвятить себя обездоленным людям, лучше делать это в местах, лишенных всякой инфраструктуры. Я встретилась с мэром Питешти, чтобы представиться и понять, каким образом я могу вмешаться в ситуацию. Его забавная откровенность мне импонировала:

— Вам нужны деньги?

— Нет, я действую на общественных началах.

— Тем лучше, потому что денег все равно нет. Этих неправительственных организаций расплодилось столько же, сколько и бездомных детей, но ни одной не удалось решить проблему. Так что, если у вас есть идеи, действуйте! Мы даже можем выделить вам офис в мэрии.

С момента моего приезда в Бухарест не прошло и трех месяцев, и я опять переехала. В Питешти я сначала поселилась у матери, потом сняла небольшую квартиру в том же доме. Обустроившись в офисе мэрии, я связалась с близлежащими детскими приютами, чтобы предложить свои услуги, которые были приняты с энтузиазмом. Я планировала проводить профилактические беседы с подростками, чтобы убедить их не убегать из приюта. Мне хотелось донести до них, что на улице им будет гораздо хуже и у них не будет шанса оттуда выбраться. В детском доме было нелегко, но, по крайней мере, они могли посещать школу, приобрести какую-нибудь специальность. Я нашла себе добровольных помощников в университете — преподавателей и студентов кафедры психологии и социальной помощи, которые согласились проводить некоторое время в детских домах, чтобы играть с детьми и водить их на прогулку. Кое-кто даже забирал детей к себе на уик-энд. Средства, выделяемые детским приютам, были ограничены, а дети нуждались во всем. Негосударственная организация «Нагала» собирала для них одежду, шампуни и другие предметы первой необходимости. Вскоре к проекту подключились и другие добровольцы; среди них были пожилые дамы, живущие по соседству. Возвращаясь с рынка, они заходили в детский дом и передавали детям пирожки и пакеты с печеньем.

Моя деятельность распространялась также и за пределы детских домов: многие дети жили на улицах. Одни сбежали из приюта, другие слишком привыкли к улице, чтобы позволить запереть себя в четырех стенах. К ним было сложно подступиться. Прежде всего их нужно было найти, так как они прекрасно умели прятаться на заброшенных складах, а также в подземных сооружениях города, возле коммуникаций с теплыми трубами. Полицейские иногда организовывали засады рядом с эвакуационными люками и отлавливали некоторых из беспризорников, когда те поднимались на поверхность, но сами вниз никогда не спускались. Побывав пару-тройку раз в этих влажных тошнотворных клоаках, я прекрасно понимала полицейских. Эти ребятишки не боялись ничего, они научились выживать в любых условиях. Жестокое обращение, побои, абсолютная ненужность… Их ужасные истории были похожи одна на другую. Тогда я даже не представляла, что, оказывается, бывает и хуже.