Немо восставший

2

СМЕРТЬ: ДОНЕСЕНИЯ И СВИДЕТЕЛЬСТВА ОЧЕВИДЦЕВ

«Как, черт подери, можно бороться с тем, чего не существует?!»

Этот вопрос, заданный Улиссом С. Грантом*, прогремел даже сквозь дверь его личного кабинета, заставив Эфрема остановиться, в тот самый момент, когда он уже хотел было в нее постучать. Он дважды упал, поранив себе подбородок, пока бежал сюда сверху, с телеграммой в руках, из кабинета телеграфной связи Белого дома.

- - - - - - - - - - - - - - - - - -

* Улисс С. Грант (1822-1885) — американский политический и военный деятель, полководец северян в годы Гражданской войны в США, генерал армии, 18-й президент США (1869-1877 гг.). Портрет Гранта с 1913 года изображается на банкноте в 50 долларов. – Прим. переводчика.

- - - - - - - - - - - - - - - - - -

Но Эфрему был слышен и другой, более спокойный голос: «И все равно, эти случаи причиняют нам большой вред».

«Ты хочешь указать мне, черт возьми, на то, что и так очевидно, как день?»

Гвардейцу, стоявшему на посту в коридоре второго этажа, было видно, как колеблется двенадцатилетний парнишка: в руках он держал красный конверт с надписью «СРОЧНО», потирая пораненный подбородок, он был смущен помятыми от падения брюками, но затем он все-таки слегка постучал.

Голос Гранта прозвучал, как выстрел из винтовки, из его кабинета: «Я сказал меня не беспокоить!»

Эфрем взглянул на гвардейца с карабином в руке, который лишь ухмыльнулся в ответ, но тут кто-то подошел к двери кабинета с другой стороны, повернул медную ручку и наполовину приоткрыл дверь.

Эфрем обнаружил перед собой Джона Дункана – того, чей голос казался более спокойным: «Сынок?»

Высокий, ростом во всю дверь, но немного горбившийся от профессорской сутуловатости, на худощавом лице Дункана красовались густая борода и очки с толстыми линзами, которые лишь увеличивали и без того огромные его голубые глаза, над которыми не было бровей.

«Сэр. Специальное сообщение, сэр. Срочное и секретное. Сэр».

Президент Грант стоял у своего стола, в небольшой нише в дальнем конце комнаты в форме буквы «L», доливая почти полный бокал бурбона водой. Эфрему был виден лишь его силуэт, и президент не смотрел в сторону посыльного. «Когда оно поступило?»

Эфрем чуть поклонился в поясе: «Около трех минут назад, господин Президент».

Грант чуть наклонил свой бокал, чтобы жидкости смешались, а затем наполовину его прикончил. Он встал у огромного окна, в которое капали струйки дождя, и Эфрему был теперь виден лишь его затылок, очертания плотной бородки и зажженный кончик сигары.

«Черт, как медленно, и слишком поздно», ответил Грант. «И телеграмма так и не была мне доставлена. Ты понял?»

Эфрем отдал честь, кивнул и снова отдал честь. Он попытался было пролепетать «Есть, сэр», но не смог, так как у него перехватило дух. Дункан жестом указал ему на подбородок, молча посоветовав Эфрему обработать рану, после чего закрыл дверь и сказал Гранту: «Ну вот, вы еще одного перепугали до смерти».

«Если б я был курсантом в Вест-Пойнте [высшая офицерская академия], и на меня так рявкнул бы офицер, я бы наверняка наложил в штаны».

«Это же юноша», сказал Дункан, читая телеграмму: «Который и понятия не имеет, что имеет дело со сверхсекретной информацией».

«И от того, что он об этом ни сном ни духом не ведает, его следует считать, черт подери, только счастливчиком. И поэтому ему можно доверять. Страна?»

«Германия».

Дункан положил вскрытый конверт с надписью «СРОЧНО» на стопку поверх таких же других: «Никакого пиратства, а корабль уничтожен, и весь экипаж погиб».

«И все это в наших водах, на наших торговых коммуникациях! Это все равно, что водрузить на этих обломках наш собственный звездно-полосатый флаг», сказал Грант. «Еще несколько дней таких формальных протестов, и на нас будут нацелены пушки доброй половины Европы».

«Молю Бога, чтобы до этого не дошло, сэр».

«Тогда молись усерднее. Наш флот не такой большой, чтобы суметь сдержать все их военные корабли – и они все выстроятся в очередь, чтобы открыть по нам огонь, потому что именно нас они считают ответственными за потопления своих судов, якобы мы их потопили, а сами пытаемся прикрыться этими полубезумными выдумками с бредом о морских чудищах».

«Не так просто сбросить это со счетов», ответил Дункан, немного подождав, а затем добавил: «Не так ли?»

«К сожалению, целые страны порой подвергаются наказаниям из-за проступков отдельных лиц».

Грант подошел к длинному столу, явно доминировавшему в его кабинете, полированная поверхность которого была завалена стопками конвертов и пакетов с надписями «СТРОГО СЕКРЕТНО» И «КОНФИДЕНЦИАЛЬНО», и выхватил один из них наугад, взломав его печать с черной ленточкой.

«Ты веришь во все это?»

Дункан ответил, тщательно выбирая слова: «Верю ли я, что это точно зафиксированные донесения со слов свидетелей этих происшествий?»

«Не надо вилять вокруг да около. Ты знаешь, черт подери, о чем я».

«Конечно, не этого вы желали бы от меня услышать, но да, я верю».

Грант отшвырнул большой конверт в сторону, стукнув бокалом с остатками бурбона с водой по столу: «Тогда, значит, и ты тоже свихнувшийся на этом идиот».

«Г-н Президент, вы хотели узнать, верю ли я, что моряки говорят правду. Скажу прямо и официально, я думаю, что да».

«Я тебя прекрасно услышал. Что же касается меня, то официально заявляю, что они, вероятно, все были в стельку пьяны, раз не увидели эту чертову хрень, и в этом мертвецки пьяном состоянии врезались в какую-то несчастную рыбацкую посудину, отчего они обе и затонули!»

«Возможно, это и объясняет один какой-нибудь инцидент», заметил Дункан. «Но такое объяснение очень зыбкое. Сэр».

«Ты напрочь убиваешь доверие к себе, когда встаешь на одну сторону со всей этой кучей бреда».

«Но ведь это предсмертные показания свидетелей. Точно излагающие события, то, как именно они происходили, причем на дюжине языков».

Дункан поймал брошенный на него нахмуренный взгляд Гранта, но сохранил спокойствие духа: «Это донесение, в котором говорится о морском змее-гидре?»

«Какое, черт возьми, это имеет значение?»

«А свидетельство шведского помощника боцмана, с указанием точного времени? Он истекал кровью…»

«Капитан китайского грузового судна утверждает, что это был какой-то чудовищный кальмар». Грант вскрыл еще один пакет, а затем еще один, разбросав по столу страницы из них. «Ну а, греки, конечно же, утверждают, что это был Циклоп, разнесший вдребезги своими кулаками двухмачтовое судно!»

«Сэр, и у всех этих донесений есть общее––»

Грант прервал его: «Хочешь, этим займется военно-морской министр?»

«Думаю, нет».

«Видишь ли, в чем тут твоя загвоздка», сказал Грант. «Даже в самые худшие дни и моменты, когда я был страшно пьян, мне, может, и чудились ползущие по мне пауки, но мне никогда не могло привидеться никакого чертова Циклопа».

Дункан выпрямился, чуть подавшись вперед в своем кресле: «Я верю, что эти люди видели что-то воистину ужасное и перед смертью дали правдивые показания».

Грант сказал: «Я повидал немало умиравших людей на своем веку, слышал, как они перед смертью прощались с женами, исповедовались в совершенных грехах, некоторые верили, что во славе отправятся на райские небеса, а другим было уже абсолютно все равно».

Дункан возразил: «Но они же не тратили эти последние секунды на то, чтобы поведать какую-то чудовищную бредовую ложь». Он взял со стола красную телеграмму. «Судно “Брумгильда”, вся его команда погибла, от лап гигантского летающего ската. Морского дьявола».

«И кто же это утверждает?»

«Вестовой, выловленный траулером, он умер от шока через полчаса после спасения. И это девять судов с экипажами из пяти разных стран, и все это на наших морских путях. Что бы они ни утверждали, нам приходится вытаскивать кучу трупов из наших вод».

Грант сказал: «Весь мир считает, что мы нашинковали их для акул, как приманку – и не надо меня цитировать».

«Я этого никогда не сделаю». Дункан встал. «Это не какие-нибудь бредовые истории необузданной фантазии, сочиненные для газет. И это не военные корабли».

«Знаю, куда ты клонишь», раздался голос Гранта, с оттенком предупреждающего рычания, «все это происходило в глубоководных районах».

«До сих пор нам пока что удавалось утаивать от прессы наиболее ужасные подробности, но надолго ли? Когда-нибудь одна из этих жертв перед смертью расскажет обо всем какому-нибудь репортеру. Вы понимаете, что это повлечет за собой».

«И все эти страны ждут и следят за нами, как мы поступим, а у нас ничего нет, мы с пустыми руками! Если в Конгрессе что-нибудь пронюхают про весь этот бред и ту пургу, которую мы тут несем об этих морских монстрах, они скрутят меня и наденут на меня смирительную рубашку, которую, впрочем, половина из них хочет нацепить на меня и без этого», сказал Грант, размахивая сигарой. «Караул! Спившийся деспот!»

Дункан рассмеялся, чтобы разрядить напряжение: «Я представляю, некоторым депутатам это доставит удовольствие».

«Карл Шурц от радости будет отплясывать миссурийскую джигу».

Грант вернулся к небольшому письменному столу, стоявшему в нише, и положил ладони на его кожаную отделку, покрытую чернильными пятнами. «Линкольн называл его «Конторкой», потому что он мог сидеть за ним, а сенаторы вокруг него пороть всю ту чушь, которая занимала им мозги, а затем, выслушав их, он мог отыскать во всем этом конечную истину. Решить, казалось бы, самые неразрешимые в мире проблемы, и всё это здесь, за этим стареньким столиком».

«С вашей компетентной помощью».

«Черт меня подери, не только с моей». Грант задумался, прежде чем произнести следующие слова: «Но честное слово, что же там происходит, в море?»

«Хотите новых версий и теорий, которые вы с презрением отвергнете? Этим я вдоволь могу вас обеспечить, равно как и каждый, наверное, инженер и биолог, работающий у нас по контракту на наш военный флот».

Грант поднял графин с виски над стаканом, но передумал и не стал наливать: «Я должен принять какое-то решение и выступить с неким заявлением по этому вопросу».

Дункан сказал: «Есть один человек, которому больше всех других знакомы тайны океана».

«Могу предположить, что это ты, но ты же утверждаешь иное?»

«Черт, я салага в сравнении с ним».

Грант достал из кармана сюртука половину сигары и зажег ее длинной спичкой, чиркнув ею по камину. Огонь в нем теперь представлял собой лишь тлеющие угли и никак не согревал при такой сырой погоде. Грант глубоко затянулся, а затем выпустил клубы дыма. Не глядя на Дункана.

«И слышать не хочу это имя».

Дункан возразил: «Вспомните, пять лет назад, первые страницы газет только и были заполнены одними рассказами о морских чудовищах, топящих военные корабли по всему миру. И люди гораздо больше знали и читали именно об этом, чем об Аппоматтоксе*, и именно он несет ответственность за то безумие и панику, которые эти события вызвали».

- - - - - - - - - - - - - - - -

* Последнее крупное сражение, положившее конец Гражданской войне, 9 апреля 1865 года, в ходе которого после длинного ряда упорных сражений Грант принудил генерала Ли сдаться со всей армией при Аппоматтоксе. – Прим. переводчика.

- - - - - - - - - - - - - - - -

Грант ответил: «Да, черт, смятение было блядским».

«Все флоты мира стали его жертвами. Сколько фрегатов мы потеряли, сколько людей?»

Грант взглянул на Дункана, задумавшись, сжав и прикусив губы. Он словно замер на месте.

А Дункан продолжал: «Кто же лучше него сможет разобраться в этих нынешних событиях, господин Президент? И, возможно, их прекратить?»

«Подстрекаешь меня, черт подери?!»

Дункан согласился с ним, кивнув, и все же сказал: «Он, именно он вам и нужен».

Грант схватил графин с бурбоном, налил себе на два пальца, осушил стакан и сказал: «Будьте вы все прокляты!»

_______________________________________________

_______________________________________

________________________________

_________________________

__________________

_____________