Немо восставший

29

ПАУК

Бурбон согревал, но лишь отчасти, и Грант чувствовал, что в этот редкий момент удовольствия ванна в любом случае всегда будет теплее, и два этих фактора дадут эффект, смешавшись друг с другом, изнутри и снаружи.

В данный момент ему хотелось думать только об этом, лежа в ванне. Неподалеку, у ванного столика со шкафчиком, на стуле сидела Джулия Грант, с кипой телеграмм и срочных депеш на коленях и с бокалом кларета в правой руке.

Она просматривала их, бормоча что-то себе под нос, не готовая высказать вслух свое мнение. Грант на секунду повернул горячий кран, а затем резко закрыл его, откинувшись назад.

Джулия посмотрела на мужа, покачав головой: «Для обычного человека ты бываешь иногда очень требовательным».

«В отношении некоторых своих удовольствий, и тебя, и детей, да», ответил Грант, накрыв себе лицо мокрой широкой мочалкой, дав воде стечь по бороде и груди, и по боевым шрамам. Он сделал глоток вслепую, и у живота его проплыло мыло.

«Судьбы мира, всё сплелось в этой пачке бумаг – здесь, в этой ванной наверху. Если я хоть на мгновение не уменьшу масштаб этой ответственности, черт возьми, я не выдержу и сорвусь».

«Ты никогда не уклонялся от выполнения долга и своих обязанностей, дорогой. Даже сейчас». Джулия, каштановые волосы которой были непривычно растрепанными, сказала, держа какую-то телеграмму на расстоянии вытянутой руки: «Может, это последний раз, когда мы с тобой наедине».

«Не смей никогда такого даже произносить, милая, я не могу это слышать», сказал Грант. «Ты уже прочитала последние сообщения?»

«Нет ни одного, в котором не намекалось бы на то, что это именно ты все это устроил, чтобы вовлечь их в войну».

«И намеки эти не такие уж и сдержанные».

Джулия ответила: «Даже с моими глазами я прочитываю их между строк», и отложила в сторону бумагу. «И Норфолк уничтожен».

«Фрегаты да, это уж точно». Грант вновь отхлебнул. «Видит бог, весь порт там полностью, к черту, уничтожен. К полуночи получу более подробные известия, но я сам был там, поэтому…»

«Поэтому, ты уже и так все знаешь. А этот Немо?»

Грант сказал: «Он предупреждал о диверсии; я посчитал это лишь уловкой с его стороны. Мы не знаем, где он, и с кем или с чем он может столкнуться».

«И всё вспыхнет, и все эти страны повернутся против нас».

«Он может привести нас к войне, или же может нас спасти. Я думал, что у меня будет плохо управляемая подводная лодка, а в итоге получил просто неуправляемого пирата». Грант тихо отхлебнул. «Больше всего на свете я ненавижу, когда чего-то не знаю; как я могу планировать бой без этого?»

Джулия тихим и мягким голосом задала ему вопрос: «А тебе нужно планировать бой, Улисс? Или новую войну?»

«Черт, мне самому хотелось бы это знать, но что-то в этом роде обязательно будет. Какие-то меры защиты. Обороны. В ответ на все это безумие. В этом и был смысл спасения Немо от виселицы – дать мне какие-то ориентиры. Боже, сколько нападений мы уже пережили за последнюю неделю? Мы еще не залечили раны после войны, а уже снова в огне. Как, черт возьми, могу я это остановить, как сражаться с этим?»

Грант вытер с лица воду и пот, налил себе из ванны еще бурбона. Жена сказала ему: «Бьемся и тонем, как мул в зыбучих песках».

«Это точно». Грант улыбнулся. «У меня отец умел метко обращаться со словами». Он сел в ванной. «Ты читала записку Гладстона*? Не знаю, как он ее мне сумел тайком передать».

Джулия вытащила письмо с Королевской печатью. «Мистер Гладстон – паникер. Англия никогда не повернет оружия против нас. Они не посмеют».

Грант сказал: «Он говорит, что я ни хрена не могу рассчитывать на Викторию*. Об этом и будет идти речь на этой встрече на высшем уровне в море, чтобы решить, какие шаги против нас предпринять».

- - - - - - - - - - - - - - -

* Уильям Гладстон, неоднократный премьер-министр Великобритании в XIX веке.

** Королева Англии. Имеется в виду, что Грант не может рассчитывать на Британию в целом. – Прим. переводчика.

- - - - - - - - - - - - - - -

Джулия сказала: «И запланирована она так, чтобы ты никоим образом не смог принять в ней участие».

«Все эти короли и кайзеры знают, что я не смогу на нее прибыть. Обвиняемый не должен иметь возможности защищаться», ответил Грант.

«Для того, чтобы они смогли спланировать свое скоординированное нападение», сказала Джулия. «Гладстон кое-чем рисковал, поведав тебе об этом».

«Каждая страна, потерявшая корабли, создаст для нас целую катастрофу, и он это понимает».

«Поэтому, как я догадываюсь, вам придется прибегнуть к своим крыльям».

Она встала, сев на край ванны. «Эта машина дышит, или как угодно можно это назвать, с тех пор, как ты отправил сюда свои приказы телеграфным сообщением».

Грант сказал: «Думаю, я должен был тебе об этом сказать».

«Нет, точно так же, как тебе не обязательно было рассказывать мне о стрельбе».

Грант сказал: «Кто-то действительно нас подталкивает». Он допил бурбон из бокала. «Я никогда не думал, что мне снова придется взяться за винтовку».

Джулия опустила голову: «Ты оказался под огнем».

Грант сказал: «Прости, милая. У нас уже были разговоры на этот счет в прошлом, и я понимаю, что мне просто повезло».

Джулия попыталась сдержать слезы: «Для воина день не кончается никогда».

Грант сказал: «Ты сказала что-то в этом же духе в тот день, когда я сделал тебе предложение».

«Чтобы никогда самой не забывать о твоем воинском долге».

Она подошла к окну, ослабив огонь в лампе рядом с ним, чтобы увидеть блики факелов и машин снизу, огни вокруг оранжереи. В тишине из подвала доносились звуки работающей машины, ее ухающее дыхание эхом разносилось по территории.

«Прибыть на этот саммит – наш единственный шанс».

Она повернулась к мужу: «Независимо от того, какую сторону займет Немо, или что бы он там ни обнаружил, ты должен предстать перед всем миром».

«Я всегда чувствовал, что мне не нужно никогда ни в чем тебя убеждать; мне никогда не приходилось тебе ничего даже объяснять».

Она сказала: «Запомни, ты уже далеко не молоденький лейтенантик».

«Мне постоянно об этом напоминают. За всю свою жизнь я никогда не мог быть так откровенен ни с кем, как с тобой».

Джулия улыбнулась: «А у тебя репутация человека, говорящего всегда прямо и откровенно».

«Ну, среди многого прочего».

Грант поставил свой пустой бокал у одной из ножек ванны в виде лапы с когтями и посмотрел на Джулию, стоявшую у окна. Свет снизу отражался у нее за спиной.

«Эти твои глазки. Все считают, что они видят только друг друга, но они видят всё».

Она улыбнулась: «И всегда».

* * *

Китобои взмахнули мощными металлическими баграми, ухватившись ими с обеих сторон за края спасательного батискафа, и он закатился в корабль по специальным рельсам с морского входа. Высокая скорость вращения и движения, напор накатывающейся воды – все это вогнало его внутрь Наутилуса. Они побежали рядом, схватившись за него, как за края корабля, зацепившись за ручки посередине шара магнитными баграми, и объединенными усилиями стали тормозить шар, тянуть его против инерции движения. Упираясь ногами в решетчатый настил субмарины, замедляя движение и тормозя батискаф на короткой дорожке, похожей на ветку рудничной вагонетки.

Окончательно его остановила прочная стальная сеть.

Герметическая перегородка раздвинулась, развернув верхние секции. Джесс помог Немо и Саре вылезти из своих кресел, а другие стали вытаскивать Фулмера, который не двигался, с небольшого сиденья за пультом управления шара.

Кожа у Фулмера уже посинела, его воспаленные инфицированные глаза были опять теперь закрыты, но Немо сказал: «Он должен еще дышать. Отнесите его в лабораторию».

Матросы быстро привязали Фулмера к военным носилкам и побежали с ними по проходу, который вел к корме и к трюмам. Немо с Сарой последовали за ними. Молча. Мокрые. Они захватили с собой и лазер, и мешок, оставляя за собой следы морской воды с кровью. Измученные состоявшимся боем.

Джесс передал Саре одеяло: «Это уже даже становится привычным».

Немо сказал: «Вам также понадобится это, мисс Дункан», протянув Саре ключ от Наутилуса: серебряного дельфина, ныряющего в воду. Она взяла его в руки, как будто это была посмертная медаль за отвагу, и двинулась за носилками.

Джесс вытащил из своего бушлата бутылку бренди и рюмку-стопарик. Ловким скрытным движением, которым он гордился, сказав: «Осмелюсь заметить, сэр, но, как я понял, там наверху у вас была крутая заваруха».

«Значит ли это, что ты побывал в моей каюте?»

Джесс сказал: «Нет, сэр, конечно же, нет. Никогда. Это всё из старых запасов. Это не Наполеон [французский коньяк] или еще что-то в этом роде».

«По крайней мере, в ближайшие два дня ожидается штормовая погода. Задайте необходимые координаты. К моему бренди не притрагиваться, но можете разделить это среди людей по справедливости, что вы, я уверен, сделаете».

Джесс развернулся на каблуках. «Есть, сэр».

«И – мистер Джесс, подготовьте все необходимое для погребения. В течение часа».

* * *

Серебряный дельфин открыл стену, разделившую морскую лабораторию на две части. Стена втянулась, и за ней оказалась вторая половина лаборатории Наутилуса: стык двух миров и двух наук. С одной стороны, самые современные морские клетки и научные аквариумы. С другой – хирургическая операционная-амфитеатр, которая представляла собой незавершенную викторианскую мозаику-головоломку.

В центре ее находился операционный стол, окруженный стеклянными трубками, колбами и пузырящимися химическими сосудами. Со всех сторон он освещался золотыми лампами-бра, выглядевшими необычайно роскошно и элегантно на фоне железных стен с вмятинами от пулевых попаданий, оставшихся после захвата Наутилуса.

На столе до сих пор сохранялись следы крови, старые пятна, темного цвета, наподобие сучков в древесине. Над столом к краям железного потолка-купола тянулись целые джунгли спутанных проводов, откуда их мотки бежали к автономным энергетическим дугам, извергавшим энергию. Другая часть проводки спутанными клубками валялась по всему отсеку, вместе с другим разрушенным и поврежденным оборудованием. Куски металла и специального стекла в коробках с надписями и датами неудачных экспериментов.

Для Сары различное оборудование в этой лаборатории, где сталкивалось старое и новое, разрушенное и забытое, неведомые и непонятные для нее технологии – являлось воплощением самого Немо: блистательный ум, всегда сражающийся, одновременно глядящий и назад, и вперед.

Матросы пронеслись с носилками мимо безупречно чистого хрома и стекла к операционному столу, рядом с которым был разложен полный комплект необычных, странным образом изогнутых хирургических инструментов.

«Эти ножи и зажимы предназначены для операций над существами с любым количеством легких, а не только с двумя».

Немо пересек лабораторию, а китобои подняли Фулмера с носилок. Стол склонился вперед, из-за него снизу и сбоку выдвинулись большие стальные ленты и гибкие ремни, прочно зафиксировавшие лодыжки и запястья Фулмера в неподвижном состоянии, а маховики стола автоматически установили его в нужное положение для проведения операции.

«Хватит удивленно хлопать глазами, мисс Дункан. Стол реагирует на вес того, что на него кладут».

Немо подошел к раковине, стерилизуя руки. «Это устройство было создано для существ, которые не будут лежать тут неподвижно. Если бы у спасенного вами был бы спинной плавник, вы бы все окончательно поняли. Мойте руки. В дальнем шкафу имеется аптечный комплект».

Немо разорвал на Фулмере рубашку, дав указание китобоям: «Mabwana, nyuma yako posts» [«Господа, возвращайтесь на свои посты»], а затем сказал Саре: «Что вы там копаетесь; вы что, хотите, чтобы ваш выживший умер? Тогда все наши усилия пропадут зря. Возьмите био-карбонат. Это первый шприц».

Сара открыла аптечку, и шприц оказался точно там, где и сказал Немо. Она подошла к Фулмеру, грудь которого была уже обнажена, кровь с нее вытерта, и Немо уже давил ему грудную клетку обеими ладонями, массируя сердце.

«Вы два года учились в медицинском колледже», сказал Немо. «Когда я закончу массаж, введите карбонат в мешок вокруг сердечной мышцы. Вокруг, понимаете?»

Сара выпустила немного жидкости, поглядев на Фулмера, кожа которого становилась все бледней, на кровь, скопившуюся вокруг кончиков его пальцев, ставших фиолетовыми, на вспухшие на руках вены. Его дыхание было мелким, кровообращения почти не ощущалось.

Сара сказала: «Сэр, надеюсь, вы понимаете, что может произойти…»

«Главное – понимаете ли ВЫ? Быстрей!»

Сара воткнула иглу Фулмеру в грудь, едва миновав грудную клетку. Не полностью. Немо ударил по шприцу, вогнав его глубже в грудную полость Фулмера, нажав на поршень шприца до конца и разбив напополам трубку. Немо выдернул разбитое стекло и вытащил иглу. Хлынула кровь.

«Какое движение глаз?»

«Никакого». Сара схватила запястье Фулмера, пытаясь нащупать пульс.

Немо сказал: «Его горло!»

Немо схватил два мотка проводов, прикрепленных к основанию электрической дуги, и распутал их на столе, их голые концы были обмотаны вокруг небольших медных пластинок. Он повесил их на край стола рядом с Сарой, которая теперь обеими руками ощупывала Фулмеру шею с обеих сторон, слабо ощущая артерию.

«Есть реакция? Не полагайтесь на свое осязание!»

«Другого выхода нет, капитан. Он реагирует, но очень слабо».

Немо бросил ей перчатки, обшитые резиновыми полосами вдоль пальцев. «Вас учили только западной медицине, это очень распространенная ошибка. Идите к дуге и поверните красный переключатель, по моему сигналу».

Глаза у Фулмера задвигались, словно отыскивая что-то под закрытыми веками.

Сара крикнула: «Капитан!»

И тут раздался очень слабый звук: «…это смерть…?», после чего его голова откинулась на сторону, рот открылся, челюсть опустилась, и высунулся опухший белый язык.

Немо, шлепнув, положив Фулмеру на грудь медные пластинки. Сара повернула выключатель дуги, жахнув возросшим электричеством. Существа в лаборатории при взрыве дернулись и забились в пене; реагируя на озон выжженного воздуха и электрического напряжения, скользнувшего над водой их аквариумов.

Второй разряд. Похожий на удар молнии.

Фулмер рванулся вперед, тело его дернулось под металлическими полосками, а затем упало обратно. Еще раз. И еще раз. Три сильных толчка. Немо дал сигнал Саре перестать и встал из-за стола, следя за руками и ногами Фулмера. Они начали дергаться и искривляться.

Сара хотела что-то сказать, но Немо остановил ее: «Возможно, задержка нервной реакции. Рядом с вами кардиомонитор с усилителем».

Сара положила небольшой датчик-насадку, стеклянный полукупол, Фулмеру на грудь, трубка и провод прибора тянулись к динамику, работавшему от батареи. Немо усилил звук, пока лаборатория не наполнилась громким и устойчивым пульсом Фулмера.

Сара пришла от этого в восторг: «Ваша конструкция?»

«Для того чтобы слушать сердцебиение детеныша кита после операции, или кровообращение двух сердец гигантского угря-миксина. Но в данном случае тоже подошло», сказал Немо. «Сегодня его жизнь была спасена неоднократно, ни от одного из этих многочисленных спасений не будет толку, если мы его не накормим. Вытрите грязь у него с лица».

Сара смочила Фулмеру лицо, удалив засохшую кровь и соль и расчистив ему глаза. Они на мгновение открылись, и он пошевелил рукой, взглянув на нее.

Немо сказал: «Он был на грани смерти, вероятно, посчитал, что вы ангел».

Сара сказала: «Он крайне истощен и превратился в развалину, если не в месиво».

«Это была почти предсмертная его галлюцинация, что вполне понятно, учитывая все обстоятельства. Откройте ему рот».

Сара улыбнулась этому почти комплименту. Немо повесил бутылку с жидкостью молочного цвета на подставку, и она открыла Фулмеру рот, чтобы Немо вставил ему в горло резиновую трубку из этой бутылки.

«Еще одно волшебное лекарство?»

«Пока он не начнет задыхаться». Немо проверил, как течет жидкость. «Изготовлено по собственному моему рецепту для детенышей китов, если их матери погибли. Должно подействовать на вашего свидетеля».

Сара посмотрела на Фулмера, который глубоко спал. «Он отдыхает. А мы?»

«Пока нет».

«Почему вы назвали этого человека моим свидетелем?»

Немо подошел к баку, наливая морскую воду. «Потому что у правительства есть версия о том, что это чудовища топят корабли, и он должен ее подтвердить».

Сара сказала: «Он может дать нам информацию относительно любых версий, в том числе и вашей, если вы захотите ею поделиться».

«Я бы не стал».

«Капитан, вы, кажется, действительно его знаете, признайтесь в этом, по крайней мере».

Немо сказал: «Наши прошлые взаимоотношения тут не важны. Передайте мне этот его мешок, он рисковал всем ради него».

Сара подняла мешок, лежавший у стола, тут же отшатнувшись от вони, от него исходившей. «Что за запах, Боже, тут что-то дохлое».

«Так и есть». Немо разрезал мешок ножницами, прогнившие нитки разорвались, после чего из мешка полилось что-то коричневое. «Китовый жир, чистая ворвань, прямо из черепа животного».

«Его же можно купить», сказала Сара. «Неужели именно это он защищал?»

«Вряд ли».

Мешковина полностью разорвалась, и в бак упал Морской Паук. Поршневые лапы его неподвижно застыли, металлическое тело было поцарапано и повреждено, в клешнях еще застряли водоросли и куски мяса. Глаз его висел на тонком, похожем на вену проводе, а усик обломан.

«Не знаю, что это такое, не верю своим глазам». Сара склонилась над стенкой бака, скосив глаза на тварь, безжизненно перевернувшуюся в воде и опустившуюся затем на дно. «Какой-то краб, но я никогда не сталкивалась с такой разновидностью живых существ, ничего не могу сказать».

Немо сказал: «Это не разновидность и вообще не живое существо, мисс Дункан. Это машина».

_______________________________________________

_______________________________________

________________________________

_________________________

__________________

_____________