Неоновые росчерки

Эпизод шестнадцатый. "Конец света"

ВЕРОНИКА ЛАЗОВСКАЯ

Понедельник, 23 марта. Ночь и раннее утро. Примерно полчаса до того, как террористы отпустят одну из заложниц.

Было уже настолько поздно, что я на улицах столицы скорее было темное утро, но уже никак не ночь.

— Вот этот переулок! — скорее себе самому тревожно произнес Стас.

Я лишь молча кивнула.

Как и Стас, я испытывала смесь изнуряющих тревожных чувств. Я тонула в нервозном ощущении свирепой дикой опасности. Оно как будто всплескивалось и фонтанировало внутри меня.

Оно заставляло меня чувствовать тесноту и сдавленность собственного тела. Как моя нематериальная сущность, мое сознание, под воздействием тревоги и ужаса, обрело страстное желание вырваться прочь. Именно настолько сильно я ощущала нетерпеливое желание успеть и предотвратить то, что должно вот-вот случится.

В том, что Стас прав, я нисколько сомневалась. Это было закономерно.

Тем более, если предположить, что кто-то из этих парней-террористов был фанатично влюблен в Татьяну, и всем остальным она тоже была дорога. А учитывая те видео и фотки, которые Сеня нашел на флеш-накопителе Зиминой и о которых рассказал Стасу, выходило, что именно страстное желание мести за Белкину и является основной мотивацией молодых бандитов.

Любовь… Это неумолимое, а иногда и очень болезненное чувство, особенно неразделенное, не взаимное или жестоко разрушенное внезапными бедами. Любовь способна толкнуть человека, как на величайшие подвиги, так и на ужаснейшие преступления.

Горькая ирония в том, что нередко, незаметно для себя, вместо первого, люди бездумно совершают второе. То, что вначале может казаться подвигом и благородной местью, на деле обращается банальным и жестоким преступлением.

Стас лихо вписался в узкое, для его внедорожника, пространство между двумя припаркованными на обочине седанами и заглушил мотор.

Он выскочил на улицу, и я тоже выбралась следом.

— Оставайся здесь! — бросил Корнилов.

— Стас я помогу найти взрывчатку, если она там! — протестующе вскричала я.

— Ника!..

— Стас, ты лучше меня знаешь, что у нас нет времени на препирательство! — с отчаянием и пылкой просьбой в голосе, воскликнула я.

Корнилов с досадой поджал губы. Очевидно, была его бы воля, он привязал бы меня к сидению; только бы я не шла следом за ним. Да я бы не посмела его ослушиваться, при других обстоятельствах.

Но, я же правда могу быть здесь полезна, не меньше чем при расследованиях! Я могу… Я хочу помочь предотвратить возможный теракт. Не только ради… ради живущих здесь людей, а… ещё и ради себя.

Прозвучит жестоко, цинично и просто аморально, но… Я даже представить боюсь, что со мной будет, если сегодня здесь прогремит взрыв и воспоминания погибших тут людей кричащим и переливающимся водоворотом хлынут в мое сознание.

Я не хочу видеть сначала их самые счастливые дни, а затем последние часы жизни… Я не хочу видеть во сне кошмары из их воспоминаний, не хочу, чтобы их прошлое поселилось в моей голове, раз за разом терзая меня новыми и новыми видениями.

Не хочу… Мне хватает тех ежедневных приступов видений, которые я вижу без конца. Мне вполне хватит и того, что теперь я вынуждена лицезреть по вине подонков в неоновых масках. И чтобы ко всему этому я ещё мучилась воспоминаниями жертв терроризма?!

Господи! Нет… А ведь, после того, как я побывала здесь, поблизости, я почти не сомневаюсь, что воспоминания потенциальных жертв взрыва, обязательно найдут меня. Я для них… Что-то вроде ярко-горящего маяка, на одиноком острове, посреди ночного бескрайнего океана. Банальная аллегория, но как нельзя лучше подходящая.

Улица спала. Да и весь город, большею частью, спал. Те, кто с вечера зависал в клубах и барах, как раз недавно завалились домой и, обессиленные рухнули в свои кровати. А те, кому нужно собираться на работу задолго до рассвета, ещё не просыпались.

Время приближалось к четырём часам утра. Идеальное время для неожиданной трагедии, с десятками погибших.

Время самого крепкого и сладкого сна. Время, когда так много людей, которые вряд ли чем-то заслужили смерть, просто мирно спят в своих постелях.

Тихое, тёмное и обманчиво безопасное время. Это Раннее, предрассветное утро, что так уютно убаюкивает разум в сотне сладостных сновидений. Те последние часы перед противным звонком будильника, когда человек наиболее беззащитен.

Идеальное время… Сейчас.

Я спешила следом за Стасом. То и дело я нервно оглядывалась, обводя встревоженным взглядом безлюдные тротуары и дворы.

В самых темных закоулках, где больше всего густел мрак ночи, казалось затаились какие-то существа или сущности.

Некие бестелесные, злобные и ехидные формы жизни, обитающие лишь в ночи. Казалось, они здесь, следят за мной и Стасом, ожидают, что мы будем делать и как будем пытаться спасти живущих здесь людей.

Бар Voyage, а точнее возникшее на его месте детское кафе, название которого ещё не успели вывесить, мы нашли быстро. Когда мы приблизились к нему, рядом как раз припарковался темно-серый фургон Volkswagen Transporter, с гербом ГУ МВД Москвы на дверце. Выше, над синей полосой с телефоном доверия, красовалась массивная синяя надпись: «Инженерно-Сапёрный отдел».

— Слава богу… — услышала из уст Стаса.

Пассажирская дверца Фольксвагена отъехала в сторону и на улицу выбрались четверо мужчин в серо-бело-синей камуфляжной униформе и темных беретах.

Один из них, с седеющими куцыми усами и прищуренным взглядом водянисто-серых глаз, приблизился к Стасу и рефлекторным движением поднял ладонь к берету:

— Майор Касаткин, командир инженерно-сапёрной группы. Где предполагаемое место взрывоопасного объекта?

Стас без церемоний, не тратя время на представления и знакомство, быстро указал на темные окна ещё недоделанной кафешки.

— Здесь, скорее всего объектов несколько, и они должны быть под новым полом.

— У вас есть какой-то достоверный источник информации?..

— Нет! — выпалил Стас. — Но, подозреваемый в подготовке теракта, поспешно изменил только эту часть помещения, перед его продажей!

— Я вас понял, — чинно кивнул Касаткин.

На гневный голос Стаса он никак не отреагировал, ограничившись сухим кивком. Но больше вопросов задавать он не стал.

Сапёры собрались вокруг фургона и начали быстро снаряжаться для проведения операции. Четверым специалистам помогали другие четверо саперов, одевая тех в громоздкие и объемистые взрывозащитные костюмы.

Странно, но почему-то наблюдение за ними вселяло ещё большее беспокойство.

Стас кому-то звонил и требовал патрульных для эвакуации дома. Командир саперной группы подтвердил его опасения: если в бывшем баре заложено достаточно большое количество мощной взрывчатки, то он легко может обрушится, увлекая за собой расположенные выше этажи.

— «Это будет, как карточный домик, из-под которого резко вытащили сразу несколько карт» — в ответ на вопрос Стаса о последствиях возможного взрыва, мрачно ответил майор Касаткин.

Я отвела взор от саперов и Стаса, приблизилась к дому и задрав голову, пересчитала взглядом этажи.

Дом казался таким прочным и нерушимым. Таким крепким и… как будто вечным. И при этом таким уязвимым.

Я попробовала сосчитать окна на этажах, над бывшим баром. У меня не получилось, я нервничала и постоянно сбивалась. Но если каждые два-три окна на этой стороне дома взять за отдельную квартиру… то сейчас, почти буквально, на заложенной бомбе спят около полутора сотен человек.

Полторы сотни жизней, которые могут оборваться в ревущем грохоте разрушающегося дома.

От жуткого воображения у меня слегка похолодели ладони и плечи.

Дуновение ночного ветра, легчайшим холодящим касанием взметнуло прядь моих платиновых волос.

Словно заигрывая со мной, ночной прохладный ветер сильнее подбросил кончики моих выбившихся из косы светлых прядей.

Ветер явно манил и звал за собой, ветер как будто намеревался подманить меня поближе, словно желая что-то показать.

Нет, я знала и чувствовала, что это не те обычные порывы скоротечного воздуха, хаотично возникающие в природной среде. Это ветер переплетающихся здесь воспоминаний, совершенный деяний, сказанных слов и пережитых противоречивых эмоций. Это почти живой ветер, говорящий со мной трудно разборчивым шепотом целого сонма воспоминаний…

Я шагнула вперёд, не торопливо подошла к окнам закрытого помещения. Оттуда, изнутри, на меня смотрел непроницаемый мрак. По стеклам расползались не четкие отражения домов, на противоположной улице, и мой блеклый силуэт.

— Ника, что ты делаешь?!

Стас внезапно оказался рядом.

Я не сразу ответила, глядя в заполнившую помещение будущего детского кафе угольно-черную темноту.

Перед моим внутренним взором метались обрывки воспоминаний.

Голоса, очертания, быстро движущиеся силуэты.

— Ника… — нетерпеливо позвал Стас.

— Пожалуйста, тише, — попросила я и, не глядя на него, чуть подняла руку.

Я наощупь нашла и сжала пальцами его широкое левое запястье.

— Тише, — повторила я, — я… я кажется вижу… сейчас… дай мне минуту…

Их было слишком много. Десятки или даже сотни перемешивающихся и двигающихся изображений. Сотни и тысячи звуков, голосов и искаженно звучащая музыка.

Я с трудом различала то, что мне нужно. Здесь успело побывать слишком большое количество людей, слишком многие успели здесь оставить след из своих чувств и впечатлений.

И среди всего этого беспокойного вороха сотен воспоминаний я должна была отыскать хотя бы фрагменты нужных. Я старалась увидеть воспоминания тех, кто минировал это помещение.

Стас не мешал, но я чувствовала его беспокойство и нетерпение.

Быстро сменяющиеся воспоминания вились и кружили вокруг меня, пока я высматривала в их глубине нужные мне фрагменты.

Это было похоже на попытку рассмотреть дно озера с очень мутной водой. Мне пришлось «нырять» достаточно глубоко, что увидеть…

Когда я вернулась в реальность, резкое головокружение заставило меня пошатнуться. Стас был рядом и без труда удержал меня.

— Ника, чёрт побери, хватит… Тебе лучше подождать в машине! — Стас хотел было отвести меня от здания будущего кафе.

Но я остановилась и протестующе замотала головой.

— Нет…

— Ника! — раздраженно и бессильно произнес Стас. — Здесь сейчас слишком опасно! Пожалуйста, послушай меня!..

— Нет! Нет, Стас… Подожди, пожалуйста!

— Что ещё?!

— Позволь… позволь мне зайти туда… первой… — я указала глазами на вход в кафе.

Лицо Корнилова изменилось, на нем дрогнули скуловые и круговые мышцы, на миг изогнулись брови.

— Нет, — жестко и категорично заявил Корнилов. — Нет, Ника. Я тебя туда не пущу!

— Но, Стас…

— Нет, — с давлением повторил Стас. — Этого не будет!

Я подняла на него печальный и пугливый взгляд.

— Разговор окончен, — кивнул Стас и потянул меня за руку.

Но я снова воспротивилась.

— Ника, да что ты творишь?! — вздохнул Стас.

— Послушай, меня пожалуйста, — отчаянно и бессильно сопротивляясь, взмолилась я. — Они сейчас там провозятся, чёрт знает сколько! А я могу точно указать, где нужно искать и где вскрывать этот долбанный пол! Ты не одна бомба, Стас! А несколько… ирпгпопорпрп

— Ника, если они ошибутся, в любой мелочи, будет взрыв! — тихо, но яростно ответил Стас. — И я хочу, чтобы если это случится, ты была как можно дальше отсюда!

— А люди в доме?

— Я уже вызвал, кого только мог, — отрезал Стас, — всех жильцов эвакуируют…

— А если патрульные не успеют всех эвакуировать? — спросила я его. — И сапёры… они ведь тоже могут погибнуть и…

— Мне главное, чтобы не погибла ты! — с выражением и чувством произнес Корнилов.

Я на миг замолчала, слегка ошарашенно глядя на него.

— Поэтому, пожалуйста, уйди… Ты и так сделала больше, чем должна была. Зачем тебе рисковать собой ещё и здесь?

Корнилов был одновременно сердит и напуган. Он боялся, что не сможет убедить меня, что я не послушаюсь.

Я видела, что Стаc чувствовал себя бессильным перед моим упрямством, но и применять ко мне силу он ни за что не станет.

Я знала это… и ещё знала, что я права! Почему он не хочет понять, что я могу найти заложенную в доме взрывчатку, в сотню раз быстрее сапёров!

У нас каждая секунда на счету! И каждая из них может стать последней…

Корнилов ведь это понимает, лучше меня.

— Стас, — тихо произнесла я и подошла чуть ближе к нему.

Корнилов молчал, с угрюмой каменной миной на лице.

Я заглянула в его глаза и проникновенно, с просьбой в голосе, прошептала:

— Пожалуйста…

Корнилов с бессильной досадой гневно сжал губы, затем быстро оглянулся на саперов. Те все ещё готовились к проведению операции.

Удары моего и Стаса сердца отсчитывали ускоряющиеся секунды. Мы оба почти физически ощущали довлеющее и давящее чувство стремительно уменьшающегося времени.

Его не было ни у нас, ни у спящих в доме людей.

— Ладно, — с трудом пересилив себя, рыкнул Стас. — Но я иду с тобой!

— А если… — начала я.

— Тем более!.. — качнул головой Стас. — Если так, то я, тем более, хочу быть с тобой. У меня не хватит сил…

Он поперхнулся, прокашлялся и слегка осипшим голосом проговорил:

— Пережить вину, если… если с тобой что-то случится, Ника.

Он вздохнул и, нахмурившись, кивнул:

— Мне дешевле… быть в этот момент… рядом.

Слова Стаса отозвались во мне стремительно взбирающимся по телу приятным фриссоном и трепещущим чувством осели на сердце.

Хотя я бы, конечно, предпочла, чтобы Стас, понапрасну, не рисковал собой и отпустил меня одну, я ощутила согревающую душу благодарность.

Не говоря больше ни слова, я повернулась и направилась ко входу в магазин.

Саперы без труда «вскрыли» будущее детское кафе. Сигнализация здесь была ещё не установлена, но с владельцем всё равно было решено связаться.

Стас открыл передо мной тяжелую металлопластиковую дверь, и я вошла внутрь.

Едва я только переступила порог, как, похожие на снимки в негативе, хаотичные видения заметались вокруг меня.

Они сформировались в десятках человеческих образах. Все они ходили вокруг меня, размахивали руками, совершали странные движения, как будто что-то несли или взбирались по стремянке. Были такие, что как будто стелили что-то на пол или сверлили стены перфораторами.

Звуки видений колышущимися волнами сливающихся голосов, шагов, звонов и стуков шумели в голове. В ушах нарастало болезненное давление, я почувствовала, что как будто частично оглохла. В затылке разрасталась давящая тупая боль.

Видения ускорялись, они все быстрее летали и вились вокруг меня. Человекоподобные образы сливались в стремительные смазанные сполохи и размытые цветные пятна. Звуки сливались в единый неразборчивый и гулкий ворох контрастных тональностей.

Я инстинктивным движением зажала уши ладонями, но это не помогло избавится от усиливающегося хора давящего на слух шума воспоминаний.

Чтобы выловить нужные мне фрагменты перемешанных видений, мне пришлось приложить усилие. И чем больше я старалась, тем сильнее становилась твердеющая в затылке боль. Казалось, прямо у меня в черепе быстро разрастается тяжелый камень с острыми краями.

Я зажмурилась, под ресницами пекло от теплых слёз боли. Я глухо застонала, и тут же почувствовала руки Стаса на своих плечах.

— Ника… — успокаивающий голос Корнилова звучал, как будто издалека.

Но тут я увидела, наконец, то, что так жаждала найти.

Несколько мужских силуэтов бело-сине-фиолетовых оттенков. Они возились возле пола и что-то, с осторожностью, опускали в углубления.

Я подалась вперед, на плечах исчезло тепло от рук Стаса. Видение рассеялось, точно тень от вспыхнувшего света.

Переступая по застеленному клеенкой полу, стараясь не задеть расставленные банки с краской и мешки с цементом, я ринулась вперёд.

Стас молча следовал за мной.

Я прошла в один из залов и остановилась возле стены, с щербатыми выбоинами в железобетонном покрытии.

Здесь я ощутила странное ритмичное вздрагивание уплотненного воздуха. Его дрожь была ритмична и похожа… на пульсацию гигантского сердца.

Я сделала шаг вперёд, пульсация усилилась. Она сокращалась и звучала под моими ногами.

Я ошарашенно опустила взгляд в пол.

— Ника? — сзади подошел Стас.

Я, не смея отвести взгляда, с опаской смотрела на новенький сиреневый ковролин.

Это ощущение… как сверхъестественное учащенное сокращение гигантской миокарды. От него по полу расходилась гудящая вибрация…

— Стас… — не отводя взгляда от пола, встревоженно произнесла я. — Дай мне, пожалуйста… какую-то краску, там у входа вроде стоят…

Стас молча принес банку с желтой краской и широкую малярную кисть.

— Где? — просто и лаконично спросил он, поняв, что я хочу отметить места расположения бомб.

Я сделала шаг назад и указала пальцем на место, где только что стояла. Я нашла ещё четыре таких подпольных «кладов». И все они находились возле стен.

Стас пометил желтыми полосками краски места на полу, которые я указала и позвал сапёров.

Майор Касаткин если и был удивлён нашим странным поведением, этого не показал. Зато, когда Стас указал ему на желтые отметки на полу, командир инженерно-сапёрной группы помрачнел и буркнул короткое ругательство.

— Хреново дело. Это несущие стены, если мины здесь… При взрыве пол дома обрушится. Теперь это гарантировано. И близ стоящим высоткам прилетит очень здорово. Нужна помощь МЧС, товарищ подполковник…

Майор с досадой покачал головой.

— Они уже едут, — кивнул Стас.

Одетые в взрывозащитные костюмы, сапёры занялись разборкой пола.

Мы со Стасом вышли из дома. Во мне пружинило и скакало неудержимое беспокойство. Я не могла даже просто стоять на месте. Хотелось, что-то делать, говорить, что-то предпринимать.

К дому, где располагался бывший бар съехалось огромное количество патрульных машин МВД. Чуть дальше, на более безопасном расстоянии встали автомобили скорой помощи и пожарных частей.

Ещё совсем не давно, обманчиво тихие улицы Можайского переулка мирно спали в тишине. А ныне здесь, в короткое время, скопились десятки автомобилей самых разных служб.

От многочисленных мигалок ночь над переулком мерцала красно-бело-синими вспышками. Яркое мерцание, как будто синхронизировалось с ударами моего сердца — было таким же резким, частым и порывистым. Таким же, как и ритм сердца полицейских, пожарных, врачей и спасателей.

Все чувствовали, собирающуюся над головами, массивную и тяжелую «грозовую тучу», которая вот-вот разразится воплощением самых жутких опасений. Все ощущали близкое присутствие «грозы» — кошмарного бедствия. Ночной воздух, казалось, приобрел привкус металла и соли. А души людей точило тревожное ожидание. В мыслях сотрудников всех служб интенсивно раскачивались весы предположений: получится или нет? Будет взрыв или нет? Все смогу встретить новый рассвет или?..

Полицейские спешно оцепляли район. Медики и пожарные подготавливали оборудование, а сотрудники МЧС, вместе с патрульными, торопливо носились по этажам дома и выводили на улицы сонных перепуганных и растерянных людей.

Жители дома, которому угрожало обрушение, столпились на улицах и теперь в ночи звучал взволнованный хор голосов.

Многие сели в собственные автомобили, но отъехали лишь на отмеченное полицией безопасное расстояние.

Остальных, которых было меньшинство, чтобы те не мерзли, приютили автомобили скорой помощи.

В соседних домах, что стояли вокруг, во многих окнах зажегся свет, на балконах появились люди, некоторые тоже вышли на улицу и пытались узнать, что происходит. А когда узнавали, тут же бежали пересказывать.

Вокруг зоны оцепления, точно мелкие тусклые звездочки, вспыхнули десятки дисплеев мобильных телефонов — как это ныне заведено, экстренные обстоятельства снимали на видео, чтобы потом запостить где-нибудь у себя на странице.

Так, что не удивительно, что всего через несколько минут, после того, как началась эвакуация дома с бывшим баром и пары ближайших многоэтажек, возле зоны оцепления появились и автомобили новостных каналов.

Мне было невозможно сейчас находится на улице, там было слишком много людей и слишком большое количество воспоминаний.

И все они, сливаясь в общую, многоголосую и переливающуюся бурлящими отрывками воспоминаний, вязкую и громоздкую массу, хлынули ко мне.

Я закрылась от них и от всего мира в машине Стаса. На всякий случай, я даже заблокировала двери и быстро одела наушники.

Музыка любимых мною Motorhead и Brothers of Metal довольно надежно отпугивали атакующие мое сознание стаи громогласных воспоминаний.

Да, да. Мне самой удивительно, но лучше всего мои видения отпугивали крепкие басы и сильные голоса боевитого heavy metal. А также Инди, альтернатив, фолк и другие поджанры божественного рока, были для меня единственным спасением.

Тихо подпевая Лемми*(легендарный и ныне покойный вокалист бессмертной MotorHead), я высматривала среди полицейских и спасателей лицо Стаса.

Корнилов, по возможности, руководил полицейскими и сам помогал эвакуировать людей из дома. Он уже несколько раз появлялся на улице в сопровождении заспанных, но перепуганных жильцов.

Стас активно раздавал указания и постоянно с кем-то переговаривался по портативной рации. Скорее всего, он узнавал у саперов положение дел, и то что он слышал, судя по его реакции, ему не нравилось.

Но сейчас, Стас снова скрылся в одном из подъездов шестнадцатиэтажного дома.

Оставаясь наедине с музыкой и мучительными опасениями, я ждала, когда Стас выйдет из дома и уже сядет в машину.

Ведь нам с ним больше здесь делать нечего — только ждать результатов работы саперов. А может и вовсе лучше уехать, и заниматься дальше расследованием убийств Масок.

Но Корнилова все не было видно, он всё ещё не вышел из дома, который в любое короткое мгновение может взорваться и обрушится.

Надсадное и настырное чувство тревоги, точно капли воды из испорченного крана, неумолимо «капало» пугающими мыслями в мое сознание.

Кап-кап. А если он не успеет выбежать?

Кап-кап. Почему он так долго? Что-то случилось?

Кап-кап-кап. Все спасатели и полицейские, которые занимались эвакуацией уже, вроде был вышли. Где, чёрт побери, Стас?!

Кап-кап-кап-кап. Да где же он?!!

Мне казалось, от нарастающего чувства страха и напряжения, вены в моем теле превратились в тугие жесткие жгуты, перетягивающие мое тело и сдавливающие мышцы. Напряжение становилось невыносимым, я, затаив дыхание, вжималась спиной в сидение.

Стас, ну где же ты?! Пожалуйста, ну покажись! Выходи! Выходи, из этого гребаного дома! Мне уже плевать, даже если ты не всех успеешь спасти! Пожалуйста! Пожалуйста! Пожалуйста!.. Не оставайся там! Умоляю тебя! Не… заставляй меня боятся, что я останусь… одна. Мне не справится одной.

Пожалуйста… Не сейчас, не сегодня… не так… а лучше никогда! Не бросай меня!

Мною, в эти мгновения, овладело непреодолимое и страстное желание, чтобы Стас внезапно обрёл способность читать мои мысли!

Из дверей бывшего бара и недостроенного кафе, показался один из саперов. Он что-то крикнул ближайшему полицейскому и взмахнул рукой.

И тут же началось какое-то массовое движение. Полицейские и спасатели стали отгонять людей подальше и снимать ограждающие красно-белые ленты.

Что они делают? Снимают оцепление?.. Нет! Они сдвигают его… ещё дальше?! Чёрт!..

Перестав дышать на пару секунд, я увидела, как вся людская масса, вместе с машинами полиции, скорой помощи, МЧС и другими стала двигаться назад.

И без того слишком большая зона оцепления района возможного взрыва, растянулась чуть ли не в три раза!

Стас предусмотрел такой ход событий и, перед тем, как отправится помогать в эвакуации, перегнал Дефендер подальше, оставив меня «за старшую».

Мой пульс участился, вены дрожали так, что вызвали легкое болезненное чувство. От нервного напряжения в висках нарастала давящая тяжесть.

Я поймала себя на том, что больно кусаю себя за подушечку большого пальца правой руки.

— Да выходи же ты!!! — вскрикнула я, нервно всплеснув руками.

Но, Стаса всё не было.

Музыка в наушниках прервалась и внезапно зазвучала мелодия звонка. Я буквально подскочила на сидении и поспешно поднесла мобильник к лицу. Звонил Антон Спиридонович.

Странно. Почему он звонит мне?

Но мне было не до вопросов.

— Алло, — приняв вызов, торопливо проговорила я.

— Ника?! — от звука громкого и порывистого голоса генерала Савельева, моя тревога, как температура, подскочила на несколько градусов.

Аспирин был не просто встревожен, а, как будто, напуган и зол одновременно.

— Ника! Где Стас?! Почему он не берет трубку?!!

— Он… я точно н-не знаю… но… — заикаясь пролепетала я, смущенная резким напором Антона Спиридоновича. — Он, в-вроде ещё в здании…

Аспирин выдал длинное смачное ругательство, я плаксиво скривилась, не в силах терпеть хардкор русского мата.

— Значит так! Передай Стасу: План сорвался! Группа Каульбарса взяла дом штурмом! Поняла?!

От этого известия, меня пробрало углубляющееся в душу чувство кошмарного потрясения! Оно вырвало из меня дыхание и короткий судорожный вздох.

Господи!.. Стас!.. Я в панике уставилась на вытянувшийся под ночное небо многоэтажный дом. Глядя на него снизу-вверх, я вдруг в полной мере ощутила свою уязвимость и никчемность, в преддверии возможного обрушения этой огромной многоэтажки. А ещё поняла, что выжить при разрушении такой громадины невозможно. Никому. Даже Стасу!

— Ника! — рявкнул в телефоне раздраженный голос Аспирина. — Отвечай, ***ть! Поняла?! Поняла, я спрашиваю!

— П-поняла! Поняла! — поспешно затараторила я. — А что…

— Так и передай Стасу, и пусть перезвонит мне! — потребовал напоследок Антон Спиридонович и положил трубку.

Слыша свое частое взволнованное дыхание, я убрала телефон от лица и шокировано посмотрела на дисплей.

Штурм… Террористов взяли… но…

Я ещё раз взглянула на дом, затем обвела взглядом территорию и, нервно закусив губу, покачала головой.

Расстояние от дома до, ориентировочно, безопасной зоны взрыва слишком большое. Стас, даже если успеет выбежать до взрыва, может просто не успеть добежать до ограничительной ленты. Да…

Но, зато, вполне может успеть доехать.

Кажется, мое желание, относительно того, чтобы Стас научился читать мысли, частично осуществилось. Потому что телефон вновь разразился мелодией звонка и на этот раз на экране застыло имя Корнилова.

Я тут же приняла вызов и едва только пошли секунды разговора, почти закричала в трубку:

— Стас, звонил Антон Спиридонович и сказал!..

— Ника, потом! — голос у Корнилова был чуть запыхавшимся, слышался гулкий топот его ног.

Стас, вроде бежал по лестнице.

— Найди кого-то из полицейских и скажи, чтобы подогнали тачку к дому! У меня парализованный человек на руках!

— Поняла! — на удивление я очень быстро сумела взять себя в руки. — Сейчас!..

— Быстрее! — бросил Стас и отключился.

Будоражащая нервная лихорадка овладела моим телом. Мысли порывисто метались в голове, одно решение сменяло другое.

Едва только взглянув на окружающую меня перемешанную толпу людей я поняла, что выполнить просьбу Стаса не смогу.

Пока я буду искать нужного человека, объяснять ситуацию и просить выехать… Пока это полицейский или спасатель передаст это другим и согласует со своим начальством… Нет, у Стаса может просто не быть столько времени.

Я посмотрела на торчащие в замке зажигания ключи. В принципе я могла бы сама подъехать к зданию… если бы не огромное количество стоящих вокруг автомобилей. А они, как назло, припарковались так плотно, что черта с два объедешь!

— Cholera jasna! — тихо, но яростно выругалась я.

Я выскочила из машины. Захватила с собой ключи, поставила внедорожник на сигнализацию и заблокировала двери. Спрятав ключи в карман куртки, я поспешно ринулась вперёд.

Пульс стучал галопом, сердце беспощадно и требовательно било в грудь, его раскатистые частые удары отзывались в голове и вибрировали в ушах. Мое лицо горело и ощутимо припекало кожу на спине, руках и плечах. В груди собиралось и тяжелело изматывающее волнение.

Вперёд! Быстрее! На помощь Стасу!..

Впереди, среди толпы встревоженно гомонящих людей, я разглядела упитанного мужчину, кавказской национальности, который о чем-то спорил с полицейским.

Меня привлекли прежде всего звенящие ключи, которые он хвастливо крутил на пальце, и открытые дверцы близ стоящего Lexus GX.

Я почти не колебалась. Затолкав поглубже совесть, я бросилась к говорящим мужчинам. Пролетев мимо толстого уроженца гор, я выхватила у него ключи и, игнорируя протестующие крики за спиной, заскочила в салон внедорожника.

Не закрывая дверцу, я лихорадочно вставила ключи в замок и повернула, затем дернула селектор КПП и надавила на газ.

— Э, а ну стой, шулудёвка драная! Да! — орал бегущий следом разгневанный хозяин машины.

Разумеется, мне было плевать на него. Главное сейчас было спасти Стаса. Я дала по газам.

Пришлось изловчится, чтобы на этом громоздком Лексусе обогнуть длинную пожарную машину.

Я чудом не сбила двух нервно курящих полицейских, зато задела крылом чей-то желтый маленький Пежо. Внедорожник встряхнуло после звонко скрежещущего удара, а хетчбек был отброшен в сторону и вяло перевернулся.

Мне было всё равно, я почти не обратила на это внимание. Я была полностью сосредоточена на цели, на одном из подъездов дома, где я в последний раз видела Стаса.

Один из полицейских, выскочив перед красно-белой лентой, яростно замахал руками, требуя от меня остановится. Я ответила ему долгим автомобильным сигналом и полицейский отпрыгнул в сторону.

Оградительная лента была сорвана и повисла на решетке радиатора Лексуса. Её края полоскались по бокам от автомобиля.

Я увидела выбегающего из подъезда Стаса, он действительно нёс на руках какую-то девушку в джинсах и зеленом свитере.

Я круто развернула машину и щелкнув нужную кнопку, открыла сразу все двери. Лексус «окрылился» всеми распахнувшимися дверцами.

Стас подбежал к машине и закинул на заднее сидение девушку, захлопнул дверцу и прыгнул со мной рядом.

— Газуй!мрявкнул он.

Мне нужно было повторять.

Я дернула селектор КПП, мысленно обругав всех любителей «комфортного» автомата, и утопила педаль газа.

Лексус, «жирный» не поворотливый, как переевший кабан, разгонялся тяжело и медленно. Слишком медленно!

Я выругалась и едва не заплакала от досады. Автомобиль, как будто, нарочно не желал ехать быстрее.

Я видела, как девушка на заднем сидение, приподнявшись при помощи рук, взглянула в заднее окно автомобиля.

Я, бросив взгляд на поднимающуюся стрелку спидометра, тоже посмотрела в зеркало заднего вида.

И в этот миг, здание, словно в чертовом slowmo, медленно вздулось. Грянул мощнейший раскатистый взрыв. На наших глазах, первый и второй этаж здания треснул в нескольких местах, выпуская в ночь полыхающую тучу яркого зловещего огня и черного дыма.

Густой и темный, пыльно-серый, дымчатый вихрь взвился вверх окутывая обрушивающуюся многоэтажку.

В гремящем раскатистом рокоте, огромное шестнадцатиэтажное здание грузно, с титаническим грохотом, оседало, окутанное облаком пыли и дыма от огня.

Ночь вздрогнул и дрогнул весь город. Автомобиль с силйо подбросило вперед.

Я успела лишь коротко вдохнуть и услышать истошный и дикий крик девушки с заднего сидения. Затем Лексус подбросило, с силой опустило на асфальт. Со скрипом просела крыша и в переливчатом звоне синхронно лопнули стекла, фонтаном осколков забрызгивая салон автомобиля.

Меня швырнуло вперед, ремень безопасности, казалось, едва не перерезал меня пополам.

А в следующим миг машина, с металлическим лязгом и пронзительным тяжелым скрипом, резко капотировала. Мой мир перевернулся вверх дном и в глазах сгустилась туманная тьма.

Я только слышала не прекращающийся крик девушки сзади и усиливающийся запах гари.

АРСЕНИЙ АРЦЕУЛОВ

Понедельник, 23 марта. Поздняя ночь и раннее утро.

События, происходящие до штурма, во время оного и до взрыва.

Он мысленно выругался, когда увидел бледные лица двух молодых полицейских.

— «Совсем спятили!» — разозлился Сеня. — «Зелёных сержантов в наблюдение ставить!».

На взгляд Арцеулова ситуацию усугубляло ещё и то, что одним из патрульных, которым было приказано следить за домом Тимофея Горна, была девушка лет двадцати двух.

У неё были темно-каштановые волосы и светло-карие глаза. Которые смотрели на подошедшего к патрульной машине Арцеулова со смесью настороженности и ожидания чего-то ужасного.

Сеня никогда не делил людей на пригодность к той или иной профессии по половому признаку, но, вместе с тем, искренне полагал, что в полиции женщине не место. Разве, что иногда, в редких случаях. Но уж точно, не патрульным или опером.

Тем более, он не понимал, когда решение пойти в полицию принимает такая хорошенькая и хрупкая девчонка.

— Капитан Арцеулов, — представился Сеня, показав патрульным удостоверение. — Давно тут торчите?

— Всю ночь, — пожал плечами парень, с погонами старшего сержанта.

По идее он должен исполнять роль старшего напарника и, одновременно, наставника. Только судя по расширенным от страха глазам, нервно бегающим зрачкам и бледному лицу, он на эту роль точно не подходил.

— Молодцы, — суховато буркнул Сеня и посмотрел на, облицованный серо-голубы сайдингом, дом Тимофея Горна.

Взгляд Сени задержался на двери с окошком и разбитой дорожке, протянувшейся между почтовым ящиком и крыльцом.

— Есть приказ провести задержание подозреваемого, который укрывается в этом доме, — произнес Сеня.

Девчонка, хоть и была порядком взволнована, тут же оживилась и нетерпеливо заерзала на месте. А вот её старший напарник, напротив, нервно сглотнул, с пугливым предвкушением, и чуть втянул голову в плечи. На подвиги парня явно не тянуло. Но, впрочем, от него и ничего и не требовалось.

— Вас как по фамилиям?

— Сержант Липаева! — тут же, с готовностью, выпалила девчонка.

— Старший сержант, Г-годунов…

Сеня фыркнул.

— Хоть не Борис?

— Н-нет, — замотал головой старший сержант, — я Мих…

— Вот и отлично, — похвалил Сеня. — Сейчас слушаем меня, запоминаем и вежливо киваем. Сделать всё нужно тихо и аккуратно, поэтому я сделаю всё сам.

Рот девушки приоткрылся, на лице замерло разочарование возмущение. Но она промолчала.

— Ваша задача, караулить забор вон с той стороны, на случай если этот гусь рванет через свой огород. Другой из вас, должен на машине встать на дороге между участком Горна и соседним домом. Всё ясно?

Оба патрульных кивнули.

— Вопросы?

Возможный потомок не слишком удачливого царя, снова нервно сглотнул и произнес:

— Нам в-вроде бы нельзя разделятся.

Сеня с трудом сдержался, чтобы не выдать парню в лицо серию матов и подробных разъяснений на тему оспаривания приказа старшего по званию и должности.

— У вас, что один пистолет не двоих?

— Нет, у каждого свой…

— Тогда нет смысла сидеть тут вдвоем. Поэтому ты, старшой, едешь и становишься туда, между заборами домов, а ты, кроха, сторожи засранца за огородом. Теперь стволы достаньте.

Они переглянулись, но послушались.

— Снимите с предохранителя, — велел Сеня.

Сержанты неуверенно переглянулись, но все-таки послушались.

— Теперь затворы, — потребовал Арцеулов.

Сержанты послушно передёрнули затворы своих 9-ти миллиметровых «Ярыгиных».

— Вот так, — удовлетворённо кивнул Арцеулов, — а теперь — по местам. И живее.

Ни говоря больше ни слова, он развернулся и направился к дому Тимофея Горна.

Сеня внешне выглядел нерушимо спокойным, хоть и нахмуренным; но Арцеулов знал и помнил, что Стас с Никой сейчас на месте вероятного теракта. И во многом именно от его действий зависит, останутся ли они живы.

Эта нервирующая мысль беспокойно вращалась в голове Арцеулова, когда он подходил к крыльцу дома Горна.

Сеня позвонил в дверь и замер, прислушиваясь. Его густые рыжевато-русые брови выгнулись и чуть сдвинулись над переносицей.

Капитан Арцеулов услышал быстрые шаги. Они все время прерывались, как будто человек то и дело останавливался на пути и не решался подойти к двери; а это могло означать лишь то, что хозяин дома отчаянно переживал.

Сеня позвонил ещё раз. Арцеулов чувствовал, как беспокойство рывками раздувается внутри него и старательно его подавлял.

Наконец, шаги прозвучали уже около двери, и Сеня услышал, как входная дверь открывается.

На пороге, перед Арцеуловым, возник неряшливо одетый, взлохмаченный и бледнолицый парень.

— Ч-чем могу?.. — начал он.

— Капитан Арцеулов, Уголовный розыск, — пробасил Сеня и решительно двинулся вперёд, заставив Горна отступить от двери.

— Что вам нужно? — отчаянно пытаясь побороть дрожь в голосе, проговорил Горн. — Я уже говорил, с вашими…

— Я знаю, — кивнул Сеня, — но появились новые вопросы.

Арцеулов мог бы без труда скрутить и засунуть Горна в тачку; но, Сеня не знал кто ещё есть в доме, не знал, как поведёт себя Горн и, самое главное, точно не знал, как тот мог бы активировать бомбу.

Сеня склонялся к телефонному варианту — когда взрыватель срабатывает от замыкания, вызванного звонком телефона. И поэтому его взгляд сразу же заметил чуть оттопыренный правый карман джинсов Горна.

Но действовать нужно было осторожно.

— Какие ещё вопросы?! — пожал плечами Тимофей, явно пытаясь разыграть праведное возмущение.

— Ну, например, почему вы не спите в такое-то время? — спросил Сеня. — На часах уже почти четыре утра.

Горн на несколько мгновений «завис», с открытым ртом, а затем выдал:

— У меня… бессонница.

— Ну, и отлично, — ухмыльнулся Сеня, — самое время поговорить по душам. Пройдемте?

Говорить Арцеулов особо не собирался; ему просто было необходимо внимательнее осмотреть дом и понять, нет ли здесь ещё кого-то, кто мог бы активировать взрыватель.

— Ну, и? — сложив руки на груди и активно пожимая плечами, спросил Горн. — Что ещё? Что опять вам от меня нужно?

— Хотелось бы побольше узнать о ваших бывши сотрудниках, — осторожно проговорил Сеня.

Он специально избегал смотреть на лицо или в глаза Тимофея, опасаясь, что тот подумает, будто УГРО что-то известно.

— А-а… — начал Тимофей.

— Такое дело, — пробасил Сеня и развел руками, — есть подозрения, что Татьяну Белкину, девушку, которая у вас пела, мог убить кто-то из ваших бывших сотрудников.

— Чего? — скривился Тимофей.

Кажется, он приготовился услышать другую версию и был совсем не готов к тому, что произнес Сеня. Горн, Сеня в этом не сомневался, уже приготовился услышать, что сотрудников его бара подозревают в нападении на дом Токмаковых, чем один из них сейчас и занимался в действительности.

Он даже дыхание затаил, явно приготовившись или оправдываться или… бежать.

Сеня хмыкнул.

— Вы уже забыли, что у вас баре убили вашу сотрудницу, Горн?

— Что? — моргнув глазами, снова глуповато спросил Тимофей. — А-а… да нет… почему… я это… ну, я помню…

— Ну, и отлично, — пожал плечами Сеня, — тогда давайте…

Откуда-то, за домом, послышался сначала свирепый и гулкий лай собак, и тут же раздался перепуганный женский крик.

Горн порывисто обернулся и бросился куда-то вглубь дома. Сеня ринулся следом.

Он увидел, как Тимофей выбегает через узкую заднюю дверь, ведущую в непроходимые заросли заброшенного огорода на заднем дворе — именно здесь Стас обнаружил пластиковые контейнеры с частицами человеческих останков.

Яростный собачий лай зазвучал громче, снова повторился слёзный, полный панического страха, беспомощный девичий крик.

Сеня рванул вперёд, обгоняя Горна. Он уже догадался, что случилось, предположить было не сложно. Кое-кому не терпелось показать «на что она на самом деле способа».

— «Дура!» — мрачно и раздраженно подумал Сеня, прорываясь через заросли неведомых безлистных кустарников.

С треском ломая сухие ветки, Арцеулов прорвался к забору, ограничивающему территорию дома Горна и увидел, здесь вполне ожидаемую картину: двух здоровых псин и сержанта Липаеву.

Два черных и на редкость здоровых ротвейлера прыгали вокруг покосившейся мусорной пирамиды из старой проржавевший ванны, двух стиральных машин и ещё кучи подобного хлама.

Псы, с оскаленными мордами, брызжа слюной неистово прыгали, намереваясь дотянутся до девушки-полицейской засевшей на верхушке этой мусорной груды.

Сеня выругался, яростно и громко. Размышлять было некогда. Он выхватил свою CZ 75, которой иногда заменял верный дробовик Ремингтон. Собаки обернулись на него и тут же бросились к более «доступной» цели.

Сене было жаль псов, но ротвейлер не та собака с которой можно договорится. Два быстрых точных выстрела и всё было кончено.

Арцеулов бросил взгляд на взлохмаченную и перепуганную до истерики сержанта Липаеву.

— Ну и какого хрена?! — рявкнул он в сердцах, не сдержавшись.

— Я х-хот-тела п-помочь… — прорыдала сверху девушка.

Сеня заметил, что у неё разорван левый рукав куртки и рука обильно залита кровью. Но, по оценке, Сене её жизни ничего не угрожало.

Зато Горн, быстро сообразивший, что с ним хотели совсем не просто говорить, развернулся на месте и бросился внутрь дома.

Выдав ещё порцию ругательств, Сеня рванул следом за ним.

Оцарапавшись о кустарники и испортив любимую куртку, исходящий злостью Сеня подбежал к черному ходу дома, дернул дверь на себя, но та оказалась заперта.

Арцеулов рыкнул и ударом плеча снес хлипкую дверь, так что та отлетела внутрь дома и с грохотом ударилась об стену.

Сотрясая воздух зычным матом, Арцеулов ввалился в дом. Он услышал, как открылась входная дверь дома. Залетев в зал, Сеня увидел в окне, как Горн, уже снаружи, перемахивает через забор.

Арцеулов решил стрелять по ногам, лишь бы только не дать Тимофею уйти.

Он выбежал из дом, стремглав пробежал через двор и выскочил через калитку. Оказавшись на дороге, Арцеулов увидел, как Горн, на бегу, достает мобильник.

Сеня ругнулся сквозь сомкнутые зубы и прицелился в бегущую фигуру Тимофея.

Попасть в стремительно убегающего и мечущегося из стороны в сторону человека, чертовски сложно даже для опытного стрелка, каким был Сеня. И первые две пули прошли мимо. Арцеулов снова выругался и бросился следом.

Он мчался вперед, по опустевшей ночной улице, мимо тихих и уснувших частных секторов.

Холодный мартовский ветер овевал лицо и со свистом гудел в ушах.

— Горн, стой, паскуда! Пристрелю гниду! — проорал в бешенстве Арцеулов.

Удивительно, но в сорока процентов случаев, угроза стрелять срабатывает. Убегающий в страхе человек, на подсознательном уровне уверен, что в него ничего не стоит попасть. И услышав подобное, многие, замирают на месте, в инстинктивной попытке сохранить жизнь. Но, Горн к таким не относился.

Сеня выстрелил и увидел, как Тимофей скорчился на бегу и стал прихрамывать.

— Да чтоб тебя!.. — сплюнул Арцеулов, снова срываясь на бег.

Он видел, что попал и знал, что пуля его «Чизеты» пробила правую голень Тимофея; но тот не оставлял попыток убежать.

Ковыляя, хромая и подволакивая раненую ногу, Горн пытался бежать. Он то и дело, в панике оглядывался назад и видел бегущего к нему Сеню.

Вид, несущегося в яростном порыве такого шкафа, как Сеня, способен повергнуть в ужас любого. И возможно именно поэтому в руке Горна неожиданно сверкнул пистолет.

Сеня среагировал мгновенно, прыгнув за стоящий рядом автомобиль.

Он услышал выстрелы и звон разбитых стекол старенькой Вольво, за которой укрылся.

В окнах близ стоящих домов зажегся свет. Сеня осторожно выглянул из-за машины и вновь бросился за ковыляющим впереди Горном.

— Горн! — вновь пророкотал Сеня. — Остановись, идиота кусок!

— Отвалите от меня!.. — истеричным, но озлобленным голосом проорал в ответ Тимофей.

Он резко остановился, снова вскинул руку для выстрела. Сеня тоже прицелился в него из пистолета.

Они оба стояли в лучах уличных фонарей и оба представляли собой отличные мишени.

— Горн, — снова позвал Сеня, внимательно следя за малейшими телодвижениями Тимофея, — я не хочу в тебя стрелять!

— Вы уже выстрелили!

— Ты пытаешься скрыться от полиции! — напомнил Сеня.

— Я не сяду за решетку! Ясно вам?! Ясно?!!

— Как скажешь, — не стал спорить Сеня. — Ты слышал про такую вещь, как сделка?

— Сделка? — нервно и с толикой надежды в голосе, переспросил Горн. — Какая ещё сделка?

— С полицией, за важные сведения, — ответил Сеня, осторожно, не торопливым шагом, приближаясь к Тимофею.

Арцеулов ощущал, как его мускулистую широкую спину покрывала легкая испарина; а в животе зарождалась неприятная бестелесная легкость, с нарастающим чувством тошноты.

Верные признаки хищно дышащей в лицо опасности. Сеня отлично понимал, что сейчас может погибнуть. Что вся его жизнь сейчас целиком и полностью зависит от прихоти Горна.

Но Тимофей был нужен. Был нужен живым. А ещё лучше, невредимым.

Он мог бы пристрелить его ещё, когда тот убегал. Но убить подозреваемого, просто лишить жизни преступника… это работа для палача, но уж никак не для полицейского или оперуполномоченного из Управления УГРО.

— Подумай, — продолжал Сеня, всем своим видом показывая дипломатичность и готовность к переговорам, — я уверен, тебе есть, что предложить полиции. Как считаешь?

Горн продолжал целится в Сеню, его левая рука, сжимающая пистолет, дрожала как от приступа Паркинсона. Но, стрелять Горн не спешил. Кажется, парень и правда задумался о словах Арцеулова.

Стас всегда говорил Сене, что в переговорах с подозреваемыми, одной из важных целей является демонстрация готовности к диалогу. И ни в коем случае не с позиции силы. Без намека на высокомерие или холодный, презрительный тон.

У подозреваемого должно сложится впечатление, что инициатива обсуждения предмета сделки, например, исходит от него.

— Так что решил? — Сеня предпринял попытку слегка надавить.

Если он не ошибался, Горн, как раз начала колебаться в душе. Его весы принятия решения плавно, но ускоряясь, закачались. Самое время слегка нажать, подстегнуть, вынудить поспешить.

Сеня не останавливался и медленно шел всё это время, пока говорил.

— Горн, — позвал Арцеулов, — тебе всё равно придется делать выбор… ты же понимаешь. Веришь или нет, но у меня какого-то желания посадить тебя. Понимаешь? Эй, Тимофей… Тимоха…

Горн судорожно вздохнул, скривился. Сеня поборол искушение взглянуть на раненную ногу Горна — человек в положении Тимофея, сочтет это проявление агрессии: оценкой его раны и подготовкой к нападению

Горн сейчас — раненный зверь, который хочет, не боится кому-то верить.

— Если я вам скажу… Вы… Вы можете гарантировать, что один человек… не сядет?! Можете?!

Он кричал, но его крик был похож на просьбу. Отчаянную и почти молящую.

— Этот человек замешан в ваших делах? — спросил Сеня. — Он имеет отношение к захвату заложников в доме Токмаковых?

— Да, — через силу, выдавил из себя Горн. — Но она этого не хотела! Это всё… Её просто обманули! Обманули и заставили подписаться на это! Она… она просто хотела справедливости для Тани!

Арцеулов не подал виду, что удивился.

Значит Таисия Зимина и Тимофей Горн… вместе?! Вместе согласились участвовать в самом настоящем террористическом акте.

— Хорошо, — вздохнув, ответил Арцеулов. — Я не хочу тебе лгать и обещать лишнего, но я могу пообещать, что помогу ей избежать наказания!

— Нет! — вскричал Горн и ткнул пистолетом в воздух. — Клянись! Клянись, что поможешь ей! Жизнью матери клянись!..

Сеня готов был поклясться, надеясь, что его мать об этом никогда не узнает; но резкий шум автомобильного мотора заглушил и прервал его ответ.

На Горна упал яркий свет фонарей. Тот обернулся в сторону приближающегося из-за угла автомобиля и прищурился.

— Горн, назад! — заорал Сеня, срываясь на бег.

Тимофей выстрелил, затем ещё раз, ещё и ещё. Он беспорядочно стрелял в свет автомобильных фар.

Раскатистые мощные выстрелы и свирепеющий шум автомобильного двигателя заглушали крик бегущего Сени.

Арцеулов знал, что не успеет. У него не было шансов, но он надеялся, стремился… зная, что это тщетно.

— Го-орн! — крик Сени превратился в рычание.

Время словно замедлилось. Последняя гильза вылетела из пистолета Тимофея. Тот ещё несколько раз в ярости нажимал на спусковой крючок пустого пистолета. Затем Тимофей словно обессилил и опустил левую руку.

С каким-то отстраненном-уставшим видом он посмотрел на Сеню. Он что-то прошептал. Сеня смог прочитать, как губы Горна сложились в беззвучно произнесённое: спаси…

А в следующий миг, сверкающий красно-синим светом полицейский автомобиль буквально снёс Горна.

Тело Тимофея, как тряпичная кукла, с силой перелетело через крышу машины, с грохотом ударилось о багажник и упало на асфальт.

Пролетевший на скорости полицейский автомобиль с звенящим лязгом врезался в толстое ветвистое дерево, растущее у обочины.

ТАИСИЯ ЗИМИНА

Понедельник, 23 марта

Она знала, что они все обречены. Она была в этом уверена с самого начала. С той самой минуты, как они начали всё обсуждать и готовиться.

Но она не сказала, ни слова. И когда парни обсуждали, как будут захватывать дом, и когда Тимофей и Прохор договорились о минировании бара и его последующей продажи.

Ей было страшно. Твёрдая, костлявая рука ужаса, не раз сжимала её горло, когда до её сознания доходил весь шокирующий смысл задуманного ими.

Но Прохор твердил, что это ради Тани. Ради Таньки, которую все так любили, за её доброту, вежливость, кротость и, конечно же, за прекрасный голос.

За неё. За так любимую всеми Таню… За её любимую сестрёнку, без которой жизнь безнадёжно померкла и даже кислорода не хватало, чтобы просто жить.

Но, позже до Таи стало доходить, что все они, и она, и Прохор с парнями, решились на это не только ради Тани. Не только, чтобы отомстить за неё и заставить правоохранительные органы искать её убийцу.

Они все сделали это ещё и ради себя. Ради удовлетворения собственной жажды мести. Которая именно им не давала покоя, не давала жить.

Желание отомстить за сестру точило и травило Таю изнутри. Она чувствовала, что должна сделать хоть что-то. Что угодно! Просто… просто сделать что-то, что помогло бы справиться лично ей с её неизлечимой и непрекращающейся болью.

Поэтому она и решилась. Поэтому и подписалась на участие в кошмарном плане Прохора. Да ещё и уговорила сомневающегося Тимофея.

Из-за этого, пожалуй, она ненавидела себя ещё больше. И чувство ненависти, вместе с презрением, к своей персоне только усилилось, когда она так глупо попалась полиции.

Из-за неё теперь всё пойдёт прахом. Она в этом не сомневалась. Как и не сомневалась, что задержавший её здоровяк, наверняка сейчас поехал за Тимофеем. За её Тимофеем, который на самом деле всегда был добряком и никогда не желал никому зла.

Это всё она. Она и Прохор, который тайно и отчаянно сох по Таньке.

Она не могла позволить рухнуть их плану из-за собственной глупости. Не могла допустить того, чтобы все, что произошло было зря. Как и не могла допустить, чтобы никто не понёс наказание за Татьяну и за её боль. Кто-то должен ответить. Кто-то должен понести наказание и стать жертвой обязательного неотвратимого правосудия.

Тая вздохнула, собираясь с силами. Затем встала со своей койки и подошла к двери камеры.

Громко стуча по двери девушка позвала охранника.

Пора было действовать.

— Ну, чего голосишь там?! — грубо проворчал пришедший на крики девушки охранник.

Его недовольное лицо возникло перед Таисией в узком окошке металлической двери.

— Мне нужно в туалет, — ответила Зимина, решив не выдумывать ничего нового.

— И чего теперь?

— Ну, в смысле, чего?! — Таисия умело разыграла возмущение и обиду. — Что мне на пол сходить, извините?!

— Не положено, — помолчав, буркнул охранник.

— Ну, ты дурак или что? — жалобно проговорила Таисия.

Таисия всегда была способной актрисой. Уже лет с двенадцати, будучи ещё ребенком, она научилась умело манипулировать чувствами людей и особенно взрослых. Особенно мужчин.

А уж искусством давить на жалость девушка обладала в совершенстве.

— Ну посмотри на меня, — попросила Таисия, глядя в глаза молодого охранника. — Ты правда хочешь меня заставить… вот прямо здесь?.. Ну, что случится, если ты меня проводишь, куда нужно? Чем я в дамской комнате смогу кому угрожать? Ну, хочешь…

Таисия стыдливо потупила взор.

— Хочешь, я дверь закрывать не буду, чтоб ты не думал там ничего… Только можно не здесь, пожалуйста! Я быстро, только по-маленькому и всё! Ну, пожалуйста!.. Ну, не надо заставлять так унижаться! Я же не животное, в конце концов…

Он всхлипнула и в нужный момент пустила слезу.

Таисия отлично знала, как разжалобить даже самого черствого чурбана. А уж молоденького сержанта полиции и вовсе без проблем.

— Ладно, ладно, не реви, — сжалился охранник, звеня ключами.

Он вывел Таисию из камеры и повёл к расположению необходимого ей помещения. По пути девушка не раз обратила внимание на карманы форменных брюк парня. В одном из них Тая заметила выпирающие очертания смартфона.

На повороте в узком коридоре, она сделала вид, что споткнулась. А когда сержант инстинктивно поймал её, девушка почти филигранно вытащила у него телефон.

Почти…

— Э! Ты чё удумала! А ну верни мобильник, дура!

Заметивший кражу сержант протянул руку к Тае, да только он совсем не ожидал, что хрупкая, на вид, не высокая девушка способна ударить его костяшками пальцев точно в кадык.

Сержант охнул, засипел схватившись за горло. Откуда ему бедолаге было знать, что отчим Таисии из бывших сидельцев и научил падчерицу многим уголовным приемам.

Пока сержант, склонившись над полом, пытался втянуть в себя воздух, а со стороны другого крыла к нему бежала пара других полицейских, девушка поспешно набрала номер.

Однако, гудков дозвона она не услышала. Вместо этого, механический женский голос сообщил: «аппарат абонента выключен или находится вне зоны действия сети».

Таисия коротко и жестко сглотнула, ощущая, как сердце в груди, будто оборвалось и рухнуло в пропасть. Страх крепко стиснул её грудь, сдавил рёбра, выжимая из девушки судорожное дыхание и веру в счастливый конец их истории. Страх убил её последнюю надежду. Телефон Горна был выключен и в этом был безмолвный сигнал: Действуй!

Нет, ничего у них не получилось. Ничего не вышло. И ничего у них с Тимофеем уже не будет… никогда.

— Зимина! — полицейские были уже рядом. — Брось телефон, с**а, или я стреляю! Живо!

Но, девушка уже набрала другой номер. Тот самый, что должна была набрать в такой ситуации.

Она знала его наизусть. Так же хорошо, как и номер Тимофея. Выучила так, чтобы не забыть не при каких обстоятельствах. Это был тот самый номер, на который она должна была позвонить, если станет совсем плохо. Это был номер, связанный с запасным планом Прохора.

— Зимина! Телефон на пол, тварь! — проорал взбешенный полицейский, целясь в девушку из пистолета.

Таисия взглянула пару подбежавших полицейских.

На дисплее уже были набраны все одиннадцать цифр нужного рокового номера. Осталось только коснутся зеленого кружечка с белой телефонной трубкой.

Тело Таи сотрясала нервная дрожь и такая же безумная нервная, но злая улыбка, растянулась на её накрашенных губах.

— Горите вы все в аду! — проговорила она с ненавистью и нажала.

Грянул выстрел, и следом другой. Хрупкое тело Зиминой отбросило назад, словно неведомая сила, за спиной девушки, вдруг надломила Таю пополам, согнула и попыталась втянуть в себя тело Таисии.

Девушка рухнула на пол, у стены и замерла в растекающейся по грязному полу крови.

Полицейские бросились к ней. Один из них быстро поднял выроненный девушкой телефон и грязно выругался.

Это был редкий случай, когда пуля опоздала. Когда кусок свинца, обычно летящий с скоростью около тысячи метров в секунду, проиграл короткому движению пальца: на дисплее смартфона шел дозвон…

РЕПОРТЁРЫ НОВОСТНОГО КАНАЛА

Понедельник, 23 марта

В этой части города уже абсолютно точно никто не спал. Всеобщая тревога, вызванная эвакуацией жителей сразу нескольких домов, прогнала и разрушила сонную вязкую дремоту предрассветного утра.

Толпы жителей высыпали на улицы и сгрудились во дворах. Многие выглядывали с балконов.

Везде слышались разговоры по телефону и между собой. Люди торопливо, с беспокойством делились мыслями и впечатлениями.

Паника и растущий страх, как банальная респираторная вирусная инфекция, стремительно разрасталась и ползла по всем близ лежащим районам.

Эта часть города уже не спала. Здесь уже всем было не до сна.

Все боялись происходящего и все ждали, что будет происходить.

Слышался плач детей из дверей приоткрытых балконов. Повсюду в ночи сияли миниатюрные прямоугольники многочисленных смартфонов, на которые, в конец помешавшееся человечество, пыталось заснять возможную трагедию.

Паре репортёров одного из столичных новостных каналов, ведущей и оператору, удалось пробиться почти к самой линии оцепления.

— Всё? Ты снимаешь уже?! — раздраженно и нетерпеливо спросила одетая в сиреневое полупальто светловолосая девушка.

— Поехали, — объявил оператор.

Он тоже был не в восторге, от того, что ему пришлось вылезти из теплой постели и в такую ещё совсем ночную рань переться через всю Москву.

— Здравствуйте! — натянув на лицо улыбку, с фальшивой бодростью произнесла ведущая. — В эфире служба новостей и я, Александра Голикова. Мы сейчас находимся недалеко от Можайского переулка, где, по сообщениям от правоохранительных органов, есть реальная угроза взрыва. Подробности пока не разглашаются, но уже известно, что, вероятнее всего, именно здесь готовится крупный террористический…

Звук её голоса заглушил надсадный гул автомобильного двигателя.

Ведущая замолчал и обернулась. Стоявшие возле оцепления люди оживились и начали взволнованно тыкать пальцами в белый Lexus GX.

Громоздкий внедорожник стремительно мчался прочь от дома, где трудилась группа специалистов-взрывотехников.

В это мгновений замерший в напряжении ночной воздух над столицы пружинисто вздрогнул. Раздался мощный утробный гул, как идущих снизу волн землетрясения. А спустя долю секунды

Первый этаж высотного дома сюрреалистично вздулся и с рокочущим грохотом разорвался в черно-рыжей тучи пламени и дыма.

Белый внедорожник швырнуло вперёд. Его стекла разбились, корпус с металлическим скрипом смялся, кузов с ожесточением сдавила невидимая сила. Автомобиль резко капотировал, с гулким скрежетом ударился крышей об асфальт, и, высекая снопы искр, заскользил вверх дном, бессильно вращая колесами. Из его окон, точно слёзы, брызнули серебрящиеся осколки лопнувших окон.

Свирепая взрывная волна перевернула также все остальные автомобили и вышибла стекла во многих близ стоящих домах.

Толпа людей с паническими криками хлынула прочь, растекаясь по лицам.

Поднявшийся ураган, с пылью с гарью, разлетелся по дорогам районов, встряхивая и ломая деревья, качая заборы и срывая окна на балконах.

В бесподобно ошеломляющем рокоте, сотрясая землю, огромное шестнадцатиэтажное здание, оседало и тонуло, погружаясь в раздувающуюся тучу угольно-чёрного дыма.

Дрожала земля, где-то кричали люди. Горькая и пыльная дымчатая мгла расползлась по улицам и кварталам, обвиваясь вокруг других высоток.

Ночь рокотала и разрывалась грохотом рушащегося здания; а сотканный из пыли, сажи и гари угольно-серый густой смог, вихрем кружа вокруг падающего здания, стремительно поднимался над Москвой.