Неоновые росчерки

Эпизод пятнадцатый. Крах и кровь

ПРОХОР МЕЧНИКОВ

Понедельник, 23 марта. Ночь и раннее утро.

Он почти не удивился реакции друзей на пересказанное им предложение подполковника Корнилова.

Прохор также не ошибся, предполагая реакцию каждого из своих соратников.

Братья Ожеровские, как он и ожидал, его поддержали.

Маслов колебался и мучился сомнениями, но было очень заметно, что он готов ухватиться за предложенный Корниловым план хотя бы относительного спасения.

Вместо неизбежной перспективы погибнуть от пуль спецназа или быть осужденными на вечное заключение в самых страшных тюрьмах страны, подполковник Корнилов предложил им иной вариант. Иную, вполне вероятную возможность, гораздо более мягкого приговора, чем они все заслуживают.

Прохор был зол на Корнилова, что тот посмел с ним торговаться, но вместе с тем, он не мог не понять, что подполковник, на деле, пытается спасти не только заложников, но и их самих.

Может ли быть такое, что подполковник Корнилов действительно испытывает к ним какую-то необъяснимую жалость и снисхождение? К ним, к Прохору и его компании, после всего, что они сделали…

Ведь если они доживут до суда и во время судебного процесса будет учтен тот факт, что они выпустили часть заложников… это вне всякого сомнения поможет им избежать высшей меры наказания!

Корнилов не может этого не понимать, и за такую возможность Прохор был ему благодарен. Зол, но… благодарен, чёрт возьми!

Мечников уже давно, с внезапной очевидностью, начал осознавать один неоспоримый и страшный факт: всё, что они совершили, в одно мгновение потеряло бы смысл, если бы Корнилов не согласился вначале на их условия!

Стоило только Стасу послать их, и всё, что они могли бы сделать в ответ — это начать убивать заложников. Но тогда из мстителей и борцов за попранную справедливость для Тани… они превратились в обычных террористов и убийц. Героями были бы бойцы спецназа, от пуль которых, они все здесь и полегли бы.

И никто бы не осуждал спецназ ЦСН или полицию за жесткие меры. Напротив, все бы дружно согласились, что террористы получили по заслугам.

Для всей страны они остались бы подонками и последними мразями, которых стоит стыдиться и поскорее вычеркнуть из общей истории государства.

Прохор уже успел представить, что подумают и ощутят его родители, когда всё узнают…

Они-то ведь уверены, что Прохор, с друзьями отдыхают на дачи Меллина, отец которого вечно летает по командировкам и интересуется жизнью сына лишь иногда.

Так, что за предложение Станислава Корнилова стоило ухватиться — это была пресловутая «соломинка» спасения для всех: для них, и для родных Вацлава Токмакова… Только самого Вацлава Прохор не готов был отдать.

Разве что Корнилов даст ему слово, что коррумпированный прокурор понесет наказание. Конечно, на это глупо надеяться на слово, но… Корнилову, если он даст обещание, Мечников готов был поверить.

Единственным, кого похоже не пугала перспектива быть убитым или осужденным пожизненное, оказался Даниил Меллин.

Он был единственным среди них, на кого, пожалуй, не снизошло неприятное, удручающее, но неотвратимое отрезвление. Единственным, кто не смог понять, что всё, чего они добились своими действиями — это загнали себя в непроходимый тупик.

Они лишь разрушили свои жизни, сломали ещё несколько и отняли уже три… А может и четыре человеческих жизни, если Меллин убил не только того спецназовца во дворе, но и сына Токмаковых, которого Ирина успела вытолкнуть в окно.

Прохор, Вячеслав и Михаил с Никитой давно уже поняли, что здесь они не смогут отстоять никакую гребаную справедливость.

Они лишь причинили неизлечимую боль и кошмарные страдания другим людям, выплёскивая на них разом, все накопившиеся за недолгую жизнь обиды, чёрную зависть и злость.

Прохор был уверен, что он и его друзья здесь, в этом доме, мстят за его Таню и… за всех остальных…

Но по итогу выходит, они мстили лишь за себя. За свои неудачи, за свою жизнь, которой не довольны. За то, что они не могут себе позволить всё то, что есть у Токмаковых, за то, что у них нет таких денег и таких возможностей, за то, что у Токмаковых жизнь лучше, чем у них.

Неужели на это преступление их толкнула банальная человеческая зависть, переросшая в ненависть? А случай с Таней, послужил лишь катализатором и поводом? Неужели…

Осознав, что это неприятная, но всё же истина, Прохор почувствовал пугающую пустоту внутри и совершенное смятение.

Но Меллин ничего подобного не чувствовал и не осознавал.

— Да ты рехнулся! — рычал он злобно на Прохора. — Нашёл, ***ть, кому верить! Следаку из УГРО!

— Он предлагает, обоюдно, выгодные всем условия! — повысил голос Прохор.

Меллин злил его своим упрямством и пугал рьяной неуступчивостью.

— Чем нам это выгодное, мать твою?! — пришел в бешенство Даниил. — Отдавать заложников, за то, чтобы ты больше узнал про… про неё?! Ты серьёзно готов про***ть все наши усилия и старания, ради пустых обещаний очередного продажного следака?

— Корнилов, никогда не был замешан ни в чем подобном, — напомнил Меллину Прохор.

— Ты, ***ть, так говоришь, как будто лично его знаешь! — зло выкрикнул Даниил.

— Его знают многие другие… — начал, в ответ, Прохор.

— Да какая, на хрен, разница! — вскричал Меллин. — Важно, что они все заодно, вся эта ментовская шушара, и ФСБ это еб**ое, и прокуроры, и судьи! Это одна большая, слипшаяся из продажных и алчных служителей закона, протухшая насквозь туша не дееспособного государственного аппарата! Понимаете, вы или нет?!

Меллин по очереди посмотрел на Прохора, Вячеслава и братьев Ожеровских. Он не видел их лиц под масками, но общее тягостное давящее молчание было куда красноречивее любых взглядов и возражений.

— Да нет… — тихо выдохнул Меллин ошарашенно и как будто испуганно. — Вы что… Вы…

Казалось, ему не хватало ни слов, ни воздуха.

Он как будто только сейчас заметил и понял, что остался в меньшинстве. И это словно лишило его сил.

Прохор видел, как опустились плечи Дани и услышал, как он сдавленно вздохнул.

— Вы серьёзно?! — словно не веря, громко прошептал он из-под маски. — Серьёзно решили сдаться?!

Прохор пожал плечами.

— Пока что мы не сдаемся, мы лишь договорились о плате за информацию, от Корнилова.

— А откуда ты будешь знать, что он тебе не лжет, намереваясь таким не хитрым способом просто вывести отсюда побольше заложников? — с вкрадчивой едкостью спросил Меллин.

Прохор почувствовал, как вопрос Дани заставил его нервно проглотить холодный воздух.

Не спуская взгляда с маски Дани, он увидел, что Ожеровские и Маслов повернули свои темные лики к нему, вопросительно уставившись на своего лидера.

— Ниоткуда, — признал Прохор, — но если опасаться, что Корнилов лжёт, то… всё это, вообще не имеет смысла.

— Ошибаешься, — почти по-змеиному злобно и фанатичн прошипел Даня, — всё что мы здесь делаем, содержит куда больший и куда более важный смысл, чем расследование убийства твоей барной певицы-самоучки!..

— Ты чё охренел?! — прорычал Прохор и шагнул к Меллину.

— Да ты сам охренел, му**к трусливый! — заорал в ответ Даня и тоже ринулся к Мечникову.

Между ними тут же встряли Маслов и Михаил Ожеровский.

— Да тихо! Вы чего!

— Уймитесь, парни!

— Думаешь мы пошли за тобой, только из-за твоей девки, которую распяли на стене?! — пытаясь обойти вставшего перед ним Маслова, рычал Даниил Меллин. — Ты так думаешь, долбо*ба кусок?! Да?! А ты не подумал, что именно то что мы здесь делаем, заставило всех этих упырей в погонах, наконец, зашевелиться?! А? Не подумал, что, наконец-то, мы заставили их всех боятся! Боятся нас! Понимаешь! За нами сейчас сила! Они не смогут долго скрывать факт захвата в заложники семьи районного прокурора! Понимаешь ты или нет?! Ещё немного и о нас узнает вся страна!..

— Придурок! — орал на него вышедший из себя Прохор. — Если мы продолжим делать, то что делали, то для страны и всех людей мы будем обычными ср*ными убийцами и бандитами! Ты этого хочешь?!

— Всех, кто пытается что-то поменять, сначала считают бандитами и ненавидят! — продолжал фанатично орать Меллин. — А мы! Именно мы, сможем показать людям, как они могут изменить свою жизнь и жизнь в своей стране! Как надо наказывать этих богатых и зажравшихся ублюдков! Как надо заставлять свое государство работать! Они всё это увидят!..

Прохор не верил своим ушам.

Из меркантильного и прогматичного подонка, Меллин, в попытках оправдать свои и их общие действия, неуловимо быстро трансформировался в неадекватного и опасного фанатика!

— Ты тут о государстве запел, а несколько часов назад, наверху хотел просто заработать! Забыл?! — снова накричал на бывшего друга Прохор.

— Дебил! — выплюнул Меллин. — Мы имеем полное право получить должное вознаграждение за те идеалы, которые тут отстаиваем. Да и вообще, одно никогда не мешало другому!..

Прохор буквально остолбенел, услышав подобную ересь из уст Даниила.

Идеалы?! Вознаграждение?!

Нет, однозначно, как бы странно это не прозвучало, но тот Меллин-подонок, которому нравилось просто творить разный беспредел, нравился ему куда больше нежели этот спятивший в конец маньяк!

Для Прохора стало очевидным фактом, что Даня в буквально смысле спятил от опьяняющей власти над несколькими человеческими жизнями. Пока они здесь, он вдоволь успел над ними поиздеваться. Особенно, над девушками из прислуги.

Прохор не стал ему мешать, когда Меллин отвёл наверх одну из горничных и через несколько минут по всему дому раздались отчаянные крики и плач обреченной девушки.

Прохор не дал братьям Ожеровским остановить насильника и морально урода, каким, на самом деле и всегда, был Даниил Меллин.

И сейчас Прохор сильно об этом жалел. Этого больного кретина нужно было или связать и запереть, или пристрелить. Последнее, даже более предпочтительно.

По дому внезапно разнесся пронзительный и неуместно мелодичный звук дверного звонка.

— Даже не думайте!.. — начал опять Меллин.

— Тебя никто спрашивать не будет, — буркнул Мечников и кивнул Маслову, — присмотри за ним, чтобы он не наделал глупостей.

С этими словами, в компании братьев Ожеровских, Мечников спустился вниз.

Пришло время для «оплаты» информации от Корнилова.

Слова Меллина, не смотря на уверенность Мечникова, все-таки стали зернами из которых начало стремительно расти параноидальное опасение и сомнение. И Прохор решил провернуть все, как можно быстрее, пока он не струсил и не передумал.

Заложник, а точнее заложница для передачи была выбрана давно. Дочь Самсона Токмакова, старшего брата Вацлава. Прохор выбрал её не случайно, потому что после горничных, Данил злорадно пообещал девчонке, что она следующая.

И Мечников не мог ему этого позволить. Не мог и не хотел.

Имени девушки Прохор не помнил, да и ему было плевать. Заявившись в зал, где у стены, поджав колени сидели обнаженные и порядком подзамерзшие заложники, Мечников подошел к дочери убитого Самсона Токмакова.

Её брат, сидевший рядом, увидел Прохора и тут же напрягся.

— Не дёргайся! — буркнул ему Мечников и кивнул на дочь Самсона Токмакова. — А ты поднимайся…

— Что вам от неё нужно?! — воскликнул юноша.

Его голос порядком охрип — в просторной гостиной и во всем доме было тепло, но не настолько, чтобы в нижнем белье часами сидеть на ковре, под стеной.

— Нужно, чтобы ты заткнулся и сделал вид, что тебя здесь нет! — наорал на парня Прохор.

От звука его голоса дочь Самсона Токмакова вжала голову в плечи и со страхом, обреченно смотрела на Мечникова.

— Вставай! — Прохор схватил девушку за локоть и рывком, грубо поднял.

Она вскрикнула, не тот от страха, не то от боли.

— Не визжи! — без тени сострадания бросил Мечников.

Михаил Ожеровский бросил ему плед, который они нашли в одной из комнат.

— Завернись в это, — сказал Прохор перепуганной девушке.

Дрожащими руками, опасаясь поднять взгляд на Прохора или других бандитов, девушка неловко завернулась в просторный плед.

В зал заглянул Никита и взволнованно бросил:

— Идут!..

Заложники обменялись непонимающими и тревожными взглядами.

— Хорошо, — кивнул Прохор и толкнул дочь Самсона в спину. — Шевелись, тебя там долго ждать не будут!.

— Куда вы её ведёте, ублюдки! — вскричал старший сын Самсона.

— Сядь! — Михаил Ожеровский навел на парня дуло своего автомата. — Сядь, я сказал! Ещё раз голос подашь или шевельнёшься — пристрелю, гов**ка!

Оставив Михаила сторожить заложников, Прохор бесцеремонно взял девчонку под локоть и потащил за собой.

Дочь Самсона и племянница Вацлава Токмакова не сопротивлялась, безмолвно подчиняясь Мечникову.

Подходя к просторной прихожей дома Токмаковых, Прохор ощутил сжимающее тело и учащенно пульсирующее во всем теле дикое напряжение. Чувство опасности дышало в лицо, давило на живот и вселяло нервную вялость в дрожащие икры Прохора.

Парень давно так не боялся, его инстинкт самосохранения, если бы мог, наверное, орал бы во весь голос, чтобы он остановился и ни за что не подходил к двери.

Прохор, нервно сдавил пальцами тонкую руку девушки, которую вел к двери. Та вскрикнула и Мечников инстинктивно отпустил её.

Они подошли к двери. Прохор открыл замок, но не стал отворять дверь.

Подняв автомат и убедившись, что сзади стоит Никита, взявший на прицел входную дверь, он кивнул девчонке:

— Ну, что встала?! Вали, давай… Второго шанса не будет.

Девушка пару секунд, глупо глазела на Мечникова, а затем, развернулась и, спотыкаясь, торопливо бросилась к двери.

Мечников, чувствуя, как его тело исходит жаром испарины, крепко, до боли в пальцах стискивал направленное на дверь оружие.

Девушка открыла массивную входную дверь.

Вместе с ледяным дыханием мартовской русской ночи в дом ворвался яркий свет многочисленных фонарей и прожекторов.

Щуря слезящиеся глаза, Мечников сумел разглядеть размытые силуэты бойцов спецподразделения.

— Не стреляйте! — жалобно вскрикнула девушка.

Мечников видел, как к ней быстро метнулись два силуэта и, не говоря ни слова, быстро утащили её куда-то в сторону.

Фигуры бойцов спецназа, размываясь в лучах слепящего белого света, как будто застыли…

Мечников, забыв дышать, чувствуя, как его лихорадит и сотрясает предчувствие близкой гибели, не отводил взгляда от ближайшего к нему силуэта. Сзади топтался Никита.

Они зашевелились, кто-то из них махнул рукой.

Прохор ощутил нервный толчок в груди и животе — ему показалось, что один из бойцов уже собрался бросить в них гранату.

— Не стрелять! — на всякий случай, бросил он назад.

Никита ничего не ответил, но, слава богу, не открыл огонь.

Слыша грохот сердечных ударов в груди, Прохор медленно подошел к прихожей и направился к двери.

Он видел темные силуэты спецназовцев, видел, направленные в его сторону очертания автоматов.

Обмен был совершен, теперь ему нужно было закрыть дверь. Нужно просто подойти и закрыть дверь. Дура-девчонка не сделала этого, хотя должна была…

Эти мысли гремели и сотрясались в черепе Прохора.

Сверху раздался грохот топота ног.

— Про-о-охор!!! Про-охор! Он захватил пулемёт! Пулемёт!!! У него полемёт!!!

Мечников ошарашенно обернулся. В первую секунду, перенасыщенный адреналином мозг не смог воспринять информацию.

Он быстро обернулся и увидел сбегающего вниз Вячеслава Маслова. Тот был без маски и автомата. Его волосы были взъерошены, а лицо перемазано кровью из разбитого носа и рассеченной брови.

И тогда голову Прохора прострелила ужасающая мысль!

Маслов здесь!.. Меллин наверху! Один!.. С пулемётом, который они поставили на чердаке!..

Он среагировал быстрее, чем должен был, но всё равно не успел.

— Наза-а-ад!!! — заорал он истошно стоящим перед домов спецназовцам. — Наза-ад!!! Наза!..

И ночь разбил звенящий гулкий грохот мощной пулеметной очереди. Раздался звон стекла, лопнули несколько прожекторов.

Кто-то закричал, Прохор увидел, как темные силуэты во дворе дома бросились в разные стороны.

А сверху свирепо грохотал пулемет.

Мечников услышал собственный крик, который безнадёжно тонул в рокоте шквального пулеметного огня на чердаке дома.

Прохоров упал на пол и как раз в этот же миг стена за ним покрылась сразу несколькими крупными выбоинами.

— Прохор!.. — Вячеслав бросился к Прохору.

Маслов, видимо от страха, совершенно спятил.

— Назад, придурок! — заорал на него Мечников.

Тот застыл, как вкопанный и вдруг несколько раз дёрнулся всем телом, резко запрокинув голову назад. Когда Маслов медленно упал на колене, Прохор с ужасом увидел багровую влажную дыру в правой части лица Маслова.

Прохор успел увидеть, как окровавленные губы умирающего Маслова что-то прошептали. Затем тело Вячеслава безвольно рухнуло вперёд, распластавшись на ковре прихожей.

Дико орущий от ужаса Никита отполз назад, скрывшись за стеной.

Со двора в дом летели пули. Свинцовые «зёрна» впивались в стены дома и разносили ближайшую мебель.

Прохор прижавшись к полу, изловчился толкнуть дверь ногой. Он тут же подхватился и бросился прочь.

Он почти не взглянул на тело Славы, лежавшее лицом вниз, в быстро растекающейся темной луже крови.

Из коридора, навстречу Прохору, показался Михаил.

— Какого хрена!

— Заткнись! Маслов убит!

— Что?!!

— Того! — рявкнул на него Прохор. — Держите дверь и окна!

— Окна в большинстве комнат мы заминировали…

— Взрыватель у тебя?!

— Да…

— Так взрывай, мать твою! — взревел на него Мечников.

С этими словами он рванул вверх по лестнице. Прохор понимал, что сейчас не до этого, что сейчас им нужно отстреливаться и защищаться! Иначе их просто убьют! Никто больше не будет с ними церемонится! И договариваться с ними тоже теперь никто не будет!

А виной всему один больной, конченный на всю голову, дебил!..

— Меллин, паскуда!.. — с яростным выкриком Прохор подбежал к двери чердак и толкнул её плечом.

Но та не поддалась. Мечников несколько раз, со злостью ударил в неё ногой, но бестолку. Дверь была заперта и чем-то подпёрта изнутри.

— Паскуда безмозглая! Нам всем пиз**ц из-за тебя! Ублюдок за***ный! Су**ра ты тупорылая!..

Но ответом ему был только продолжавшийся и бесконечный огонь пулемета.

Снизу раздались взрывы. Один, другой, третий… несколько гулких хлопков разлетелись по дому.

Слышался звон битого стекла, по дому полз запах дыма и огня. Бойцы спецназа были уже внутри. Грохот выстрелов скачущим эхом носился по всему дому.

Прохор слышал крики Миши и Никиты снизу. В тарахтящие повсюду выстрелы врывался хор истошных криков перепуганных заложников.

Это был конец! Им всем конец! Это случилось… Случилось, то чего он так боялся!.. Всё оказалось напрасно, всё было тщетно!

В панике Прохор бросился прочь и забежал в первую попавшуюся комнату. Это оказался тот самый кабинет Вацлава.

Сам хозяин дома здесь же, в крови и без сознания, сидел связанный в кресле.

Мечников захлопнул тяжелую дверь кабинета и, судорожно, как астматик в приступе, хватая ртом воздух сполз по стене, а потом забился в угол.

Направленный на дверь автомат так дрожал в его руках, что Мечников вряд ли смог в кого-то попасть.

А за стеной творился ад.

ТИМОФЕЙ ГОРН

Понедельник, 23 марта. Ночь и раннее утро.

Он почти не удивился услышав звонок мобильного. Взяв трубку Горн ничего не сказал. Он услышал только неистово орущий в трубку голос Даниила Меллина.

— Они нас обманули!!! Слышишь?! Они обманули нас! Все убиты! Я здесь один остался!!! Тимофей!.. Тимоха!.. Давай! Пора!.. Ты обещал, ты помнишь?!

— Но… — Тимофей нервно и шумно сглотнул.

В глубине души он лелеял надежду, что это не серьёзно и до этого просто не дойдёт.

— Я сказал: ДЕЙСТВУЙ! — проорал взбешенный Меллин. — Сделай это… ради неё! Таня заслуживает быть отомщенной…

— Даня, но там же… там столько людей…

— Мы дали им шанс, но они предпочли убить нас, а не искать убийц Татьяны!

Тимофей снова нервно сглотнул и его рот, губы и язык, казалось отдельно от него, вымолвили чужим приглушенным голосом:

— Я всё сделаю.

Меллин не успел ничего ответить. С его стороны в трубке что-то взорвалось, грохнуло и Тимофей услышал неразборчивые грубые голоса.

Кажется, кто-то велел Меллину бросить пулемет, но тот, в свойственной ему манере, послал всех по известному адресу.

Тимофей поспешно вырубил телефон и достал из него симкарту.

Он сделает, то что должен был. Он сделает, то что обещал. Он сделает это ради неё…

Его мысли вернулись к Прохору и другим парням, которые часто бывали в его баре. Страх и опасение, мгновенно сменились злобой и яростью.

Он достал, тщательно спрятанный в квартире телефон, который нужен был лишь для одного единственного звонка. После которого, это мобильник, вместе с картой, должен был быть уничтожен.

Горн взял в руки дешевый кнопочный телефон, сжал в руках и закрыл глаза.

Он не хотел… Но был уверен, что должен. Он верил, что иного выбора нет.

Как минимум, он должен отомстить за Прохора, Маслова, Ожеровских, Меллина и Таню… Таню, в которой его Тая, Таечка души не чаяла.

Белкина была её сестрёнкой. Младшей и нежно любимой сестрёнкой.

Тимофей помнил, в какой шок впала Тая, когда узнала про Татьяну… Он видел, Таисия побледнела, с каким видом сползла на пол и каким безжизненным стал её остекленевший взгляд.

Господи, да она сама едва не умерла, прямо там, на месте!..

И за неё Горн готов был мстить. За боль Таисии. За её утрату…

В этом они с Прохором были очень похожи — они оба пошли на страшное преступление, ради тех, кого любили. Ради тех, без кого, буквально не могли жить. Во всяком случае жить полноценно, счастливо и… да просто жить. Просто их жизнь, особенно жизнь Прохора стала лишь серым и тягостным существованием.

— Я должен… — дрожащим голосом шепнул Горн. — Я должен и я это сделаю!..

Он набрал половину рокового номера, но в эту же секунду, словно при прихоти какой-то высшей силы, в дверь его дома раздался пронзительный звонок.

Когда Горн приблизился к двери и посмотрел в «глазок», он увидел очень рослого и широкоплечего, светловолосого здоровяка с объемистым животом и русо-рыжей бородой.

На массивной шее амбала, выглядывающей из ворот расстегнутой мотоциклетной куртки, красовался агрессивный вепрь.