Она дана ему свыше

Глава 27

Нервно покусывая губу, Мадлен поддерживала подбородок рукой и прицельно наблюдала со стороны, как доктор пролил жидкий раствор на рану Саймона из стеклянной коричневой баночки. Вернее сказать, это была уже не рана, а еще незатянувшийся шрам: красные границы пореза скоро должны были слиться.

— Ну вот, теперь вы готовы к поездкам, — безрадостно, но громко объявил мистер Джонсон. — Можете прямо сейчас отправляться хоть заграницу.

Саймон кинул взгляд на Мадлен, который говорил ей готовиться. Да, она уже была готова. День, когда Мадлен должна будет покинуть стены Херефорда, неминуемо приближался, и она помнила об этом. Поэтому позавчера она за ужином объявила о своем отъезде. Сказать, что это было непросто — все равно, что напевать глухому мелодию.

Среди тяжелого молчания Миранда была первой, кто отреагировал резким выходом из-за стола, когда ножки ее стула заскрипели по полу, и он шумно рухнул на пол. Потом Кевин, который грустно опустил голову вниз, как на похоронах, стараясь не сильно шмыгать носом в присутствии старшего брата. А Джек… В его глазах отражалась та холодная суровость, которую Мадлен не видела уже давно. И хотя все понимали ее мотивы, но не могли смириться с этим. Она вдруг почувствовала себя лишней и бесполезной.

— Значит, он сможет выдержать поездку?

Мистер Джонсон раздражительно полоснул ее взглядом.

— Мисс, я же только что сказал. Право слово, не превращайте меня в попугая. Его светлости не рекомендуется таскать тяжелое и употреблять алкоголь. Резкие движения тоже под запретом.

— Хорошо, — терпеливо произнесла Мадлен. Когда доктор ушел, она присела рядом с кроватью. — Он очень ворчливый.

— Он доктор, Мадлен. — Саймон пожал плечами. — Однако я отвык от подобного отношения. Ну, знаешь, обычно перед герцогом лебезят, а доктор далек от этого. Мистер Джонсон, кажется, пользуется своим статусом и с помощью него пытается выстроить свои правила общения, пока пациент находится в его власти.

— Похоже на то. — Мадлен посмеялась. — Я даже не поблагодарила тебя за мое спасение. Спасибо, Саймон.

Голубые глаза поднялись на нее с теплотой.

— Ты готова ехать сегодня?

— Сегодня? — удивилась она. — Я уже собрала вещи, но, честно говоря, ожидала, что мы отправимся завтра.

— Мы итак задержались здесь слишком надолго, Мадлен. Оливия ведь ничего не знает и беспокоится за нас. Я бы не хотел заставлять ее волноваться, понимаешь?

— Понимаю, Саймон. — Мадлен взяла его руку. — Я распоряжусь, чтобы Пол помог тебе одеться.

Мадлен нашла камердинера. После произошедших событий с Броуди Пол избегал ее, а когда не мог, то вел себя очень кротко в присутствии Мадлен. Его опущенные веки изредка поднимались на нее, говоря об испытанном чувстве вины или неловкости. Мадлен побоялась рассказывать Джеку о том, что Пол доносил Броуди информацию. В конце концов, он ведь не мог знать, что дело дойдет до похищения. Вероятно, слуга просто хотел помочь Броуди завоевать любовь Мадлен. Как он думал, он действовал из лучших побуждений.

Спустя час карета Саймона была запряжена и стояла во дворе. Мадлен скромно держала в руках корзинку с сэндвичами и яблоками, которую собрала для них Марша. Вероятно, по просьбе Миранды, потому что сама экономка не догадалась бы позаботиться о ней. Слезы ручьем бежали из глаз Миры, подбивая на соленую протечку и Мадлен, но она держалась мужественно. Сердце ее разрывалось, глядя на покрасневшие глаза Миранды.

— Можешь взять моего мишку, — Кевин уныло протянул игрушку, — чтобы тебе не было грустно в дороге.

Мадлен судорожно втянула воздух, погладив светло-русую головку.

— Мне будет гораздо грустнее, если я заберу твоего мишку, которого ты искал с таким упорством.

Мальчик с силой сжал в объятиях тряпочного медведя, отчего тот надулся.

— Ты ведь еще приедешь сюда, правда? Скажи, что приедешь! — Миранда вытерла нос розовым платочком.

— Я не стану загадывать, но надеюсь, что мы еще встретимся. — Мадлен смахнула еще одну слезу с ее покрасневшей щеки. — Я рада, что ты появилась в моем доме в ту ночь. Благодаря тебе моя жизнь изменилась, Мира.

Вся работа с платком полетела насмарку: из Миранды тут же вырвался звонкий вой, и ее лицо опять затопило в слезах. Мадлен прижала ее к груди. Через ее плечо она увидела, как Джек и Саймон, беседуя, выходят из дома к ним навстречу. Кевин уткнулся плечом в брата.

— Могли бы остаться до утра, — сухо сказал Джек. — На дорогах сейчас опасно, особенно в темное время суток.

— И я о том же! Что вам стоит потерпеть до завтра, ведь ваш Ленд-парк никуда не исчезнет за это время. — Миранде приходилось вытирать лицо руками, потому что платок уже был донельзя мокрым.

Джек вытащил из кармана свой белый и чистый, пожертвовав его для сестры. Отблагодарив, Миранда хватко уцепилась за сухой платочек.

— Нет, мы итак злоупотребляем вашим гостеприимством. Отправимся сейчас же, — говорил Саймон и обратился к Джеку: — Значит, мы договорились? Я определюсь с датой и отправлю тебе письмо как можно скорее.

В ответ Джек кивнул. Мадлен и Миранда нахмурено переглянулись. В следующий момент дверца кареты открылась лакеем, и Саймон подал руку Мадлен. Она забралась во внутрь, а следом и Саймон. Мадлен с замиранием сердца прижалась к окну, и прежде чем экипаж тронулся в путь, она успела обменяться с Джеком прощальным взглядом.

Колеса застучали по земле, и Мадлен резко отпрянула от окна, словно оно загорелось пламенем. Вокруг были люди, и они с Джеком не смогли попрощаться. Нет, они сделали это прямо перед отъездом в его кабинете, когда она сообщила Джеку, что Саймон решил отправляться прямо в ближайший час.

— Ты точно не передумала? — Джек держал ее пальцы, все еще питая призрачную надежду. — Хочешь, я отрекусь от титула и тогда нас ничто не будет разделять? Поселимся на ферме, разведем домашний скот.

Мадлен грустно усмехнулась.

— Представляешь Миранду в образе крестьянки в поле? По вечерам она будет приходить домой и метать в тебя фасоль и горох за то, что ты отказался от обеспеченной жизни.

— Я же все-таки офицер. — Джек выпятил грудь вперед. — В меня не раз стреляли и даже протыкали саблей. Думаешь, я испугаюсь фасоли?

Мадлен уткнулась в его плечо, чтобы он не видел ее слез.

— Я буду скучать по тебе, не представляешь, как сильно.

Джек не выразил грусти, точно камень. Но Мадлен знала, что внутри у него пробилась дыра, заставляющая ныть сердце. То же самое было и у нее на душе. Это непреодолимая, неминуемая тоска.

«Зато их репутация осталась чиста» — подбадривала себя Мадлен.

Карета устремлялась все дальше от города и с каждой милей Мадлен чувствовала, что душой она все равно осталась там. Но она надеялась, что время унесет это чувство. Ведь время нещадно ни для кого, ни для чего и стирает все на земле. Возможно, то, что ее гложет сегодня, может и не тронуть завтра. Несмотря на трагичность расставания с Джеком, Мирандой и Кевином, были и позитивные стороны.

Пусть ее жизнь в Херефорд-хаусе закончена, но впереди снова ждало что-то новое и неизвестное. И опять-таки более высокое по статусу. Хотя можно ли это назвать повышением, если Мадлен будет няней для своего племянника? Переход из компаньонки в гувернантки не походило на рост карьерной лестницы. Но ведь она же будет работать в герцогском доме! А точнее, в доме своего брата.

«Весьма неоднозначные хорошие стороны».

— Тебе понравится в Ленд-парке, — сказал Саймон, заметив смятение в ее лице. — Большой сад, оранжерея, лес и другие интересные места, которые Оливия с удовольствием покажет тебе.

Мадлен растянула рот в улыбке, но глаза остались нетронутыми.

— А ты разве не будешь при этом с нами?

— К сожалению, я буду слишком занят. И через несколько дней, а может, и недель мне нужно будет поехать в Лондон с Оливией. — Саймон пощипал пальцами переносицу. — Думаю, тебе лучше остаться дома.

— Понимаю. — Мадлен облокотилась на окно, заведя кисть за шею. — Позволь спросить, что ты имел ввиду, когда сказал лорду Херефорду про письмо? Ты должен выбрать какую-то дату. Зачем?

— У виконта есть некоторые проблемы. — Указательный палец потер его нижнее веко. — Я хочу помочь ему.

Саймон явно не договаривал, и Мадлен решила слегка надавить:

— Какие проблемы?

Закрыв рот ладонью, он сказал:

— Его комиссование вызывает подозрения у некоторых людей. Все потому, что о нем поздно стало известно. Кто-то пустил новость, будто Херефорд, вернулся домой из страха. Хотя я действительно не понимаю, почему он возвратился так поздно и оставил графство и свои земли без должного присмотра.

— У него был управляющий.

— Этого недостаточно. — Саймона точно коснулся лед. Таким тоном он словно отчитывал ее за то, что Мадлен недоглядела за делами Джека. — Ему надо было остаться дома сразу после смерти виконтессы Херефорд и тогда не было бы никаких проблем.

— Он воевал, — вставила Мадлен в защиту. — Херефорд не мог бросить своих друзей и роту, что остались на фронте.

— Оставив свою семью.

— Ты не понимаешь. — Голова Мадлен закачалась, а щеки зарделись. — Это был его долг, он не мог иначе. Ты не представляешь, как трудно повести за собой людей на смерть, убеждая их сохранять храбрость. И что же, он должен был потом просто уехать? Так нельзя.

Саймон посмотрел на нее с не скрывающим интересом, и Мадлен отвернулась к окну, понимая, как ее бурное защитное слово звучало со стороны. Ей чуть-чуть не хватило, чтобы выдать себя. Мадлен наблюдала, как солнце постепенно уходило в закат, озаряя золотым светом землю.

Она и не знала, что честь Джека тоже была под угрозой. Разумеется, ведь он никогда ей не говорил. Мадлен думала, что только она являлась опасностью для его репутации, но, как выяснилось, нет. И Саймон вызвался помочь ему.

Не поворачиваясь, Мадлен задала ему вопрос:

— Как ты поможешь ему?

Прежде чем прозвучал ответ, она услышала краткий вздох.

— Я скажу тебе позже. Лучше ответь мне, почему ты поехала со мной?

— Что? — В такт ее недоумения карета подпрыгнула, наехав на булыжник.

Саймон внезапно и сильно ударил тростью в потолок.

— Вы же любили друг друга. Почему ты согласилась уехать со мной и оставить Херефорда? Ты ведь не хотела уезжать и сейчас не хочешь.

Невероятным образом все вдруг узнали о них с Джеком. Но Мадлен не видела смысла скрывать и дальше то, что уже закончилось. Она печально уставилась в потолок, удерживая в глазах застывшие слезы.

— Разве не понятно? Я — служанка, а он — виконт. Не будь у него младших сестры и брата, возможно, все сложилось бы иначе, но… Это трудно.

— Я не хочу, чтобы ты думала, будто я не рад тебе, потому что это не так. Но если ты хочешь, мне можем повернуть обратно, пока не поздно?

Мадлен не к чему было возвращаться. Жить в Херефорд-хаусе больше было нельзя, а в старом доме, в котором умерла ее мама и в котором ее держали как заложницу, слишком давило бы на нее. Мадлен ощутила подавленность.

— Нет, давай продолжим путь.

На ночлег они оставались в придорожных гостиницах, а на рассвете с новыми силами выдвигались в дорогу. Их экипаж добрался до Ленд-парка на закате.

Перед Мадлен открылись зеленые горизонты с величавым домом, еще более роскошным, нежели в Херефорде. Вдруг Мадлен осознала, что впервые в жизни проделала такое долгое путешествие. В центре двора красовался фонтан, поражающий своими размерами и высокими фигурками.

— Не говори Оливии ничего о ранении, — сказал Саймон перед выходом.

— Разумеется, Саймон. — Она была счастлива вылезти из надоевшей кареты. Тело ныло от усталости, особенно в мягких местах.

Из дома выбежала, как Мадлен подумала, жена Саймона и не ошиблась, потому что она чуть не сбила его с ног. Саймон напрягся, ведь рана еще затянулась не до конца и был риск открыть кровотечение. Радость, которой светилась Оливия, нельзя было передать словами. Мадлен скромно стояла в сторонке, пока Саймон их не представил друг другу.

— Мадлен, добро пожаловать!

— У вас на щеке что-то… — Мадлен показала на себе.

— А, я работала над заказом. — Оливия смахнула оранжевую краску, размазав по щеке. — Писала картину для заказчика.

— Опять, Оливия? — Саймон строго взглянул на жену, но потом смягчился: — Малышка, мы же договаривались, что ты отложишь всю работу на потом. Сейчас ты должна позаботиться о себе и о ребенке.

— Чем мне, по-твоему, заниматься все девять месяцев? Нет ничего безобиднее для беременной женщины, чем водить кисточкой по бумаге, верно, Мадлен?

Мадлен нейтрально качнула головой.

— Вы задержались на несколько дней, — продолжала Оливия с хитринкой в зеленых глазах. — Я уж не знала, что и делать. Думала, неужели мне самой седлать коня и скакать в Херефордшир?

— Даже не смей!

Оливия отрыто посмеялась, а Мадлен сдержала смех ладонью.

Внутри ее восхитил немереных размеров холл с огромной люстрой.

«А не бальный ли это зал?» — подумалось ей.

Мадлен настолько увлеклась знакомством с помещением, что когда оглянулась, эти двое, как зачарованные, ворковали неподалеку. Их руки держались вместе, а в глазах горели ласковые огоньки. Оливия и Саймон, по всему виду, были счастливы. Они казались такими влюбленными, и это не могло не бросаться в глаза. Неужели они с Джеком выглядели со стороны точно так же? Если так, то Мадлен ни капельки не удивлена, что их раскусила Миранда, а потом еще и Саймон.

Внезапно в сердце Мадлен проскользнула холодная тоска. И вот так будет всегда: наблюдая за Саймоном и Оливией, Мадлен непроизвольно станет возвращаться в воспоминаниях к тем прекрасным дням, когда она и Джек были счастливы. Это как посыпать рану солью. Она не сможет избежать своих мучений так же, как и Джек. И как он там сейчас?

Может, стоит написать ему письмо? Ничего такого, просто напишет, как они добрались и спросит о его делах. Мадлен призадумалась. Вряд ли она сама захотела бы получить письмо от него, в то время как наоборот пытаешься забыть. Нет, письмо еще сильнее нагонит грустные чувства.

— Кхм, кхм. — Мадлен заставила их отвлечься друг от друга. — Герцогиня Лендская покажет мне мою комнату?

Оливия доброжелательно налетела на нее и взяла ее за руки.

— Для сестры я никакая не герцогиня, Мадлен. Оливия. Пойдем наверх, а Саймон пока прикажет разгрузить твои вещи.

«Разгружать-то толком нечего».

Мадлен проследовала за ней по лестнице.

— Надеюсь, тебе понравится спальня. Когда-то она была моей, еще до того, как мы с Саймоном поженились.

— Как это вышло?

— На недельном приеме. Тогда мне было сложно себе вообразить, что я выйду за него, но, к нашему общему счастью, это произошло.

Самое большое изумление у Мадлен вызывала очень высокая кровать, а также не счисленные подушечки, наваленные у изголовья.

— Нравится? — Оливия стояла у порога открытой двери.

Мадлен рукой уцепилась за локоть, скромно покручивая головой и исследуя комнату.

— Вполне. Мне особенно нравятся светлые обои.

— Ну что ж, располагайся, осваивайся, а я пока распоряжусь, чтобы ужин подали пораньше. — Оливия тихонько закрыла за собой дверь.

Мадлен выдохнула, присев на кровать. Сама не зная, отчего, но она чувствовала себя здесь неуютно. Может, от изобилия роскоши или наверняка с непривычки. В первые дни в Херефорд-хаусе с ней такого не было.

Тогда Мадлен ощутила легкость через день, но все было как-то иначе. Нет, ей стоит просто подождать. Через несколько дней этот дом заиграет для нее новыми красками, и она оглянуться не успеет, как он станет ей родным.

Мадлен подошла к туалетному столику и, опершись ладонями, взглянула на себя в зеркало. Оливия и Саймон так добры к ней, так радушны. Не надо огорчать их унынием.

«Улыбнись!» — Мадлен натянула тяжелые уголки губ, вышло очень неестественно.

Голова ее бессильно упала вниз. Мадлен правда пыталась. Она так возлагала надежды на радостное будущее. Но ей не нужно ждать дни или недели, чтобы понять одну простую вещь. Только сейчас Мадлен призналась себе по-настоящему, что без Джека она больше никогда не познает истинное счастье.