Она дана ему свыше

Глава 28

— Мадлен, не подашь мне еще клубок?

— Ловко! Но я никак не пойму, зачем так рано вязать носочки для младенца? Тебе до родов еще очень далеко.

Вот уже три недели Мадлен жила под огромной крышей Ленд-парка. За это время она прогулялась по нему вдоволь и почти окончательно привыкла к новому дому.

— Саймон настаивает, чтобы я занималась чем-то вроде вязания или вышивания, чем писала картины.

— Почему? — изумилась она.

Оливия пожала плечами, упрямо продевая тугую петлю с крючком, которая никак не хотела идти.

— Он считает, что в погоне за большими заказами я отдаю слишком много сил, потому что люблю это дело. Забываю о себе: отдохнуть, поесть. Меня захватывает вдохновение. Кроме того, это нагрузка на ноги и все такое.

— Как странно!

— Совсем нет. Ты поймешь это, когда выйдешь замуж. Твой муж будет относиться к беременности не менее волнительно, увидишь.

— Да… — сомнительно протянула Мадлен.

Она не выйдет замуж. Никто и не знает, что Мадлен помолвлена. Она связана обещанием, которое не собиралась, да и не желала нарушать. И пусть оно было дано не при людях, но перед небесами, что становилось для нее более значимым и непреложным обетом.

«Джек…» — уже три недели Мадлен не произносила это имя.

Три недели она старалась забыть его, вырвать из сердца. И когда казалось, что у нее получилось, он беспардонно вторгался в ее сны, нарушая покой и оставляя со слезами. Но Мадлен старалась не зацикливаться на собственных переживаниях и просто продолжала жить дальше.

— Дамы! — Двери гостиной радостно отворились, впуская Саймона. Он поцеловал жену в макушку. — Малышка, как ты себя чувствуешь?

— Все отлично. Ты закончил с делами?

— Почти. Но дела не закончили со мной. — Увидев корзинку с клубками и недоделанную работу в руках Оливии, его холодные глаза растаяли. — Вы вяжете?

— Оливия вяжет, — поправила Мадлен.

— Тебе связать парочку мужских? — Жена продемонстрировала крошечную половину носочка.

— Представьте лицо его величества, если увидит меня в голубых младенческих носках! — Саймон упал рядом на диван. — Вообще-то я зашел сказать, что завтра нам надо ехать в Лондон.

— Так скоро? — простонала Оливия.

Саймон вложил руку в ее ладонь.

— Да, родная. И тебе придется заняться приготовлениями к балу. Он должен состояться через полторы недели. Не волнуйся, Изабель тебе поможет. И, Мадлен, — он повернулся к ней, — ты тоже поедешь с нами.

— Я? — негромко прошептала она. — Но три недели назад ты говорил, что я не поеду с вами.

— Да, говорил, — медленно протянулось из его уст. — Но планы немного изменились. Оливии нужна будет помощь, я хочу, чтобы ты была рядом с ней.

Мадлен показалась странной перемена его решения так же, как и Оливии, судя по ее удивленным глазам. Но, надо сказать, что Саймон действительно волновался за жену, поэтому Мадлен не могла ответить отказом брату.

— Ну хорошо. Раз ты считаешь, что так будет лучше, то я помогу.

— Чудно, сестра. — Саймон поднялся и зашагал к дверям. — Я разберусь с бумагами, и мы все вместе пообедаем.

Мадлен должна будет помогать Оливии в приготовлениях. Но как, если она даже не знает, что конкретно делать? Единственный раз в жизни ей удалось побывать на балу и тогда ей все казалось роскошным и до мелочи вычурным. Теперь же эту красоту придется воссоздавать своими руками. Благо небесам, Мадлен выступит только в качестве помощницы.

На фоне Лондона Херефорд превращался в блеклый городишко. Что ж, Мадлен хотя бы увидит столицу, посмотрит на большой город. Величественная архитектура, узкие уютные улочки и старые магазинные лавки — вот, что было на слуху у Мадлен. Но до нее дошла и дурная слава: заводской смок, грязь и всюду неприглядные бедняки. Попади Мадлен в Лондон в одиночку, ее мигом смыла бы нищета и занесла в трущобы. Она была в этом уверена.

Через день к вечеру Мадлен нестерпимо выглядывала в окно. Ее окутало такое полотно предвкушения, что ее сердце запорхало в груди, но тут же упало с обрезанными крыльями. То, что она увидела, ей не пришлось по душе: и правда витал зловонный запах, улицы и стены домов были грязные, словно неуклюжий великан обляпал их экскрементами.

— Мадлен, не высовывайся из окна, это опасно, — настороженно сказал Саймон, прижав Оливию к себе покрепче.

Мадлен поверила ему на слово, но особенно, когда столкнулась с несчастными глазами людей, проходящих мимо в неопрятной одежде. Некоторые взирали на элегантную карету с презрением и злобой, другие — с отчаянием, а третьи — с жадностью. К ним даже подбегали маленькие дети разных возрастов посмотреть со стороны на богатство, чтобы хотя бы немного побыть рядом и почувствовать этот запах хорошей жизни. Они тоже были такими же запачканными и неухоженными, как улица и люди вокруг. Внутри все сжалось от сочувствия. С болью в сердце она прикрылась шторкой, чтобы не видеть той «красоты» вне стен экипажа.

«И это величественная столица Англии?» — разочаровалась Мадлен.

Люди в этом районе были несчастны. Они голодали, болели, изнуренно работали и умирали, не зная никакого счастья, даже просвета на него.

Карета продолжала движение, и Мадлен ощутила, как колеса ступили на брусчатку. За шторками бурно заиграла жизнь. Саймон и Оливия открыли свое окно, и Мадлен последовала их примеру. Она не поверила контрасту, который видели ее глаза: на широкой до камушка благородной площади Лондона люди расхаживали в чистых, разных по цвету и материалу одеждах. Их лица освещались улыбками. Повсюду двигались разнообразные экипажи со знатно запряженными лошадьми, чьи копыта с красивым цоканьем отбивали каменное покрытие. Даже воздух здесь был другой, более приятный, нежели на окраине.

Мадлен захотелось вылезти и пройтись по улице или прогуляться до ближайшего парка.

— Как-нибудь мы обязательно посетим Тауэр, — сказала ей Оливия, поймав восторг в ее взгляде. — Или что бы ты хотела посмотреть?

Задумавшись, Мадлен ответила:

— Может быть, панораму Баркера?

— Отличный выбор, — похвалил Саймон.

Теперь у нее была возможность увидеть своими глазами то, что она раньше могла лишь воображать. На лицо Мадлен вновь легла серая тень, потому что она вспомнила о нем, и грудь снова сдавило.

Как там Джек? Ей оставалось надеяться, что он не уехал снова на войну. Мадлен не переживет, если там Джек нарвется на смерть. Иногда она испытывала сильное желание написать письмо, если не ему, то хотя бы Миранде. Но Мадлен не решалась из страха натравить на них горечь напоминанием о себе. Чем меньше они о ней вспоминают, тем быстрее забудут.

Первая неделя в Лондоне выдалась очень насыщенной. Оливия готовилась к балу, а Мадлен была рядом и оказывала помощь при любом случае. Она совещалась с Изабель, их экономкой, по поводу габаритов зала и всего дома, чтобы успешно договориться с флористами. Оливия при этом спрашивала совета у Мадлен по расположению цветов и их сочетанию. Потом они посещали виноделов и типографов. Оливия заметно волновалась перед приемом, но Мадлен поддерживала ее не только делом, но и добрым словом, и она успокаивалась.

— Все пройдет великолепно, я уверена! — утешала Мадлен. — Не жалеешь себя, хоть подумай о ребенке.

— Право слово, миледи, — говорила Изабель. — Пойдите и прилягте, пока я не отругала хозяина дома за то, чем он вас обременил!

— Хорошо, хорошо. Но мне надо еще выбрать платье для…

— Сначала в кровать, ваша светлость!

Сказать по-честному, Мадлен впервые видела такие необычные отношения хозяев с прислугой. Точнее, с экономкой. От них веяло теплотой. Изабель была кем-то вроде члена семьи и в то же время помнила о своем месте, почитая хозяев. Мадлен казалось это дико непривычным и странным, но очень радовало глаз. Она не могла себе представить, чтобы Хопкинсы отвечали ей добрым взглядом на какое-нибудь шуточное замечание. Ни в коем случае! Они отхлестали бы ее по ногам прутьями.

В день приема Мадлен не должна была сильно показываться. Тихими стопами она прошла наверх в галерею, расположенную над залом. С нее открывался широкий вид на происходящее. Оливия принимала гостей в платье цвета слоновой кости, фасон которого уже давно вышел из моды. Однако, надо отдать должное: выглядела она в нем неотразимо. Саймон держался рядом с ней в синем фраке и коричневых штанах из кожи лося. Он иногда бросал взгляд наверх, будто хотел убедиться, что Мадлен все еще там. Люди заходили один за другим, наполняя собой зал. В разгар бала в помещении стало невыносимо душно. Даже Мадлен задыхалась от жары. А когда начались танцы, она снова опечаленно вздохнула.

Ведь когда-то она тоже танцевала на балу. Тогда Мадлен не пряталась, украдкой наблюдая за зрелищем. Она тоже кружилась в зале, шурша юбками в такт музыке, как все. Мадлен понимала, что ей не должно быть там, внизу. Нет, для этого нужно было вернуться в прошлое и изменить то время, когда она была зачата. Но так как это невозможно, Мадлен приходилось с маленькой завистью наблюдать за всем сверху. Саймона и Оливию нельзя было оторвать друг от друга. Они кружились, разговаривали, смеялись. Почти так же, как они с Джеком.

Мадлен медленно начинала истекать слезами. Они танцевали вместе вот так около месяца назад. В один момент даже показалось, что с тех пор прошло не меньше года. Мадлен истосковалась по Джеку. Несмотря на всю суматоху с бальными приготовлениями, она не могла не вспомнить о нем за день. Разве можно забыть того, кому навечно отдал свое сердце?

— Я бы хотела, чтобы он был здесь, — сдавленно произнесла она в пустоту, вытирая слезы.

— Хотела бы?

— Очень. — Неожиданно произнесенный ответ из мужских уст испугал ее. Мадлен подскочила с табурета. — Джек? Как ты… Ты откуда здесь?

Со сложенными руками он опирался спиной о стену в офицерской форме. Алый мундир выгодно подчеркивал его мужественность и привлекательность. Мадлен заволновалась от их встречи, и одновременно сильно ей обрадовалась. Внутри нее разыгрался настоящий праздник, но Мадлен не выдала этого. Она неприступно скрестила руки.

— Бал в мою честь, Мэд. Ты не знала?

Не знала? Она не знала! Саймон ей не говорил, но почему? Он же давно догадался об их чувствах. Ну Саймон!

— Нет, я не знала. А как ты догадался, что я здесь?

Джек поманил ее пальцами, чтобы она не светилась, и она отошла в глубь галереи, но держала с ним строгую дистанцию.

— Саймон сказал мне, где мне тебя искать.

— А-а… Кажется, тебе сегодня снова придется отвезти его к доктору.

Джек раскатисто рассмеялся на всю галерею, и на лице Мадлен выступила нежная улыбка. Ох, как же ей хотелось обвить руками его шею, обнять и поцеловать. Мадлен тянуло прикоснуться к нему, вдохнуть запах его гладко выбритой щетины. Но не могла. Потому что, если уж рубить узел, то не оставляя нитей.

— Как ты поживаешь? — спросил он невзначай, оглядев ее сверху вниз.

Мадлен почувствовала дрожь в коленях.

— Хорошо. Пока мне нечем особо заняться, но когда появится ребенок, то с ними и хлопоты. По крайней мере, я перестану чувствовать себя бесполезной. — Она выдержала паузу. — А как там Миранда и Кевин?

Джек свел брови.

— Они в порядке. После твоего отъезда им было трудно, но сейчас оправились. Хотя, надо признать, дни в Херефорд-хаусе перестали быть такими светлыми без тебя.

Их глаза нашли друг друга и застыли на какое-то мгновение. В пристальном слиянии взглядов они будто пытались что-то выразить, о чем-то сказать друг другу, но тела точно онемели.

Джек вытащил из кармана и протянул жемчужное ожерелье.

— Я забыл отдать его тебе. Бери, ведь оно твое.

— Я думала, что потеряла его. — Мадлен протянула руку, и Джек вложил в нее ожерелье.

Его пальцы захватили ее ладонь. Она почувствовала скользящие бусины между их теплыми руками. Мадлен подняла взгляд: Джек смотрел на нее, проникая насквозь. Она ощутила, как жар заливает ее лицо.

— Я боялась, что ты снова уедешь на войну, — вырвалось у Мадлен. — Я даже сначала испугалась, когда увидела тебя в форме. Я страшилась прикасаться к газетам и узнать об этом.

Джек наклонился к ее лбу, прошептав:

— Тебе важна моя жизнь?

— Очень. Очень важна. — Мадлен неистово поцеловала его.

О, как она жаждала этого! Их губы сладко упивались друг другом. Как много дней Мадлен провела в тоске по нему. И вот он здесь, рядом, и это был уже не сон. Джек безудержно обнял ее за талию, и волна трепета прошла через все тело. Она чувствовала от него ту же ненасытность, истощенность по ней. Но Мадлен оторвалась от него, уткнувшись ему в грудь.

— Знаешь, Мадлен, я ведь на самом деле приехал сюда не совсем на бал.

В недоумении она подняла на него глаза.

— Я приехал за тобой. — Джек погладил ее по щеке. — Поедем домой.

— Но Джек…

— Если я приеду один, меня не пустят домой. Мы несчастны друг без друга, и это знаем не только мы. Миранда и Саймон тоже хотят, чтобы мы были вместе.

Она ощутила свое бессилие против него.

— Я так не могу, Джек. А как же Миранда?

— Саймон окажет нам поддержку и мои друзья тоже. Вместе мы справимся со всем, Мадлен. — Джек взял в ладони ее лицо. — Я не могу жить без тебя. Ты мне нужна.

— Ты тоже мне нужен.

Серьезный взгляд его кофейных глаз устремился в нее.

— Ты выйдешь за меня?

Мадлен расплылась яркой улыбкой.

— Да, да и еще раз да! — Она сжала его в теплых объятиях, и он приподнял ее, закружив по галерее.

Вдруг тело Джека задрожало, Мадлен в замешательстве заглянула в него. — Почему ты смеешься?

Из Джека вырывался наружу смех, приправленный радостью.

— Я три раза задавал тебе этот вопрос. И только сейчас услышал желаемый ответ.

Мадлен игриво провела пальцем по кончику его носа.

— Ты очень настойчив, не так ли?

— Ты представить не можешь, насколько. — Джек ласково провел рукой по ее спине. — И я настаиваю, чтобы ты сейчас же показала мне свои покои.